Древние Боги

Микон замолк. Молчали и виги, под впечатлением от услышанного, как заворожённые, смотревшие в огонь, весело пожирающего сухие сучья.

Рутгеру показалось, что среди установившейся тишины он расслышал шум битвы. Он услышал лязг мечей, крики умирающих, рычание чёрных волков, и ещё каких-то тварей, и поток их не прекращался, заполоняя собой все близлежащие долины.

– Ты забыл сказать, что эта былина под запретом, потому что Ольв Безглазый был предком Геннаха Солнцеликого, и унаследовал многие черты характера своего пращура.

Рус согласно кивнул, и посмотрел в глаза воеводы с благодарностью, будто хотел сказать спасибо за то, что тот избавил его от надобности говорить то, чего совсем не хочется произносить. Запрет на эту легенду давно отпечатался в сознании, и ему было нелегко поддаться уговорам, чтобы поведать её, и поделиться с северянами своими надеждами, отражающими надежды всего народа Руссии.

Микон вдруг вздрогнул, и с еле сдерживаемым волнением заговорил снова:

– В былине есть предсказание, что придёт никому не известный воин, станет во главе войска рабов, и свергнет ненавистного императора, чтобы занять его место. С тех пор в стране русов настанут счастливые времена, и уже никто не будет бояться за завтрашний день. Мой воевода, не ты ли тот воин?

Предположение бывшего сотника было лестным, и всё же Рутгер виновато, что не оправдывает его надежд, ответил:

– Нет, Микон. Я совсем не подхожу на роль предводителя бунта. Времена борьбы наступили, и возможно, что тот, кто поведёт рабов за собой, уже среди них, только пока не знает, что уготовила ему судьба. А ты, как я понял, готов взять в руки меч, чтобы пойти против императора, кому давал клятву на верность?

– Я – изгой, и Солнцеликий сам освободил меня от клятвы, приговорив к смерти. Моя жизнь принадлежит тебе, и если она понадобится, то можешь взять её в любой момент… – Тихо проговорил рус, воткнул клинок в землю, и опустился на одно колено, сложив грубые ладони на перекрестии меча.

– Встань. – Потребовал растерявшийся Стальной Барс. – Ты – друг, и такой же воин как любой из нас. Твоя жизнь принадлежит не только мне, а каждому, кого ты здесь видишь. Мы как стрелы в одном колчане, что невозможно сломать, никаким усилием, и нас ждёт одна судьба, определённая Бессмертным Тэнгри.

Воевода услышал треск ветки под тяжёлой поступью, и, повернув голову, увидел, как возвращаются из леса царь россов и Эррилайя.

* * *

Глава 24.

Лорд Сатвел с трудом вспоминал слова ярвиров, и пока говорил один из посланцев сильного и могущественного царя Маркуна, понял лишь половину из сказанного. Впрочем, в этой длинной и непонятной речи были обычные приветствия, и пожелания долгой, счастливой жизни, как того требует обычай. Несколько лет назад этот самый ярвир с большим удовольствием проткнул бы его своим изогнутым мечом, и с наслаждением смотрел бы, как из него по капле уходит жизнь.

Проклятье! Почему толмач не поберёг себя, и пал в засаде, устроенную вигами на дороге! Теперь вести переговоры о военной помощи было затруднительно, и всё же, возможно. Конечно, он вспомнит язык, каким когда-то владел, но, сколько времени это займёт, и сколько недосказанного он пропустит! В таких переговорах как эти, каждый взгляд, каждый намёк имеет значение. А с хитрыми ярвирами всегда нужно держать ухо востро!

Лорд с достоинством кивнул, и медленно, подбирая слова, что успел вспомнить, ответил:

– Владыка страны Лазоревых Гор тоже приветствует тебя, посланец далёкой Ярры, и спрашивает, была ли легка дорога, не встречались ли какие-нибудь опасности?

Ярвир оскалился, и чуть кивнув, приложив правую руку к сердцу, разразился потоком речи, понятую Сатвелом уже почти всю, и с облегчением кивнул, отметив про себя, что память не подвела его:

– Путь был не близкий, но спокойствие гонцов ничто не потревожило, если не считать того, что где-то в лесах на нас напали разбойники, убили двоих воинов, а одного тяжело ранили.

– Сейчас трудные времена. В стране Лазоревых Гор идёт война, и шайки черни наводнили все леса, чтобы спрятаться от гнева Владыки. Скоро они будут уничтожены, и на моей земле снова установятся мир и спокойствие.

Посол понимающе покивал головой, потом сделал удивлённое лицо, посмотрел по сторонам, словно потерял кого-то среди пёстрой толпы, теснящейся в расшитом золотом шатре, и осторожно, будто нащупывая что-то, боясь сделать неверный шаг, спросил:

– Я не вижу здесь Владыки Альгара. Что же с ним? Неужели заболел? И почему здесь так много наших соседей, воинов-перманов, от ярости каких в ужасе бегут все враги?

Ах ты, хитрая лиса! Ведь наверняка же, ему известно всё, что произошло в последнее время в стране Лазоревых Гор. К чему вот эти притворства, и показное удивление? Зачем эти лживые улыбки? Что скрывается за обычными, простыми словами?

Лорд Сатвел принял игру. Посмотрим, кто хитрее. Они знают, что он не сможет обойтись без их военной помощи, и он знает, что они потребуют за это много золота. Оба понимают, что, в конце концов, договорятся, но какова будет цена этого договора, и не возмутятся ли варвары, когда увидят возы с богатством, отправляемые в Ярру? Или перманов можно уже не брать в расчёт? Впереди ещё много сражений, и вряд ли их выживет столько, что они смогут требовать оплату. Ярвиры, конечно, этим воспользуются, и захватят их земли себе. Ограничатся ли они тем, что само плывёт в руки? А что же останется ему, лорду Сатвелу, самовольно провозглашённому Владыке? Что он может противопоставить хорошо обученному войску векового врага? Несколько сотен, хорошо потрёпанных в боях сивдов? О Бессмертный Тэнгри! Будь проклято это время, когда он должен заключать один союз за другим, чтобы уничтожить тех, кому ещё вчера клялся в вечной дружбе!

– Альгар пал в битве с перманами, и я по праву сильного занял его трон! – Сатвел улыбаясь, смотрел на посла, хотя глаза его источали злость.

– Я не вижу в твоей руке золотой меч власти. – Ярвир опять поклонился, и лорду показалась в этом движении издёвка. Ещё больше злясь, он бросил взгляд в сторону вождя перманов, оценивая, как быстро тот сможет достать меч, но тут же одёрнул себя. Придётся переступить через свою гордость, и посол понимает это. Проклятье! С каким удовольствием он бы отрубил ему голову!

– Он у меня будет несколько позже. – Процедил сквозь зубы лорд. – А наши многоуважаемые послы будут вести переговоры со мной, так как я буду платить ярвирам за каждый окровавленный меч.

– Нашим воинам нет никакой разницы до того, кто по достоинству оценит их труды. Лишь бы плата была соразмерима затраченным усилиям. Когда мы сможем обсудить это? – В глазах посла вспыхнула алчность, и Сатвел усмехнулся. Все ярвиры такие. Жадные и хитрые. Может быть, у себя в Ярре они благородны, честны, простодушны, не говорят и слова лжи, но здесь, среди других племён Обитаемого Мира они всегда показывают себя не с лучшей стороны.

– По обычаю, после дальней дороги, для высоких гостей мы приготовили пир! – Лорд широко развёл руками, будто был колдуном, и мог этим движением явить в шатре дубовые столы, уставленные всевозможными яствами. – Дела подождут до завтра. Куда же нам торопиться? Такие переговоры требуют степенности и вдумчивости.

Посол ярвиров снова поклонился, пряча ухмылку в чёрной, надушенной бороде, и самозваный Владыка страны Лазоревых Гор облегчённо вздохнул. Самое трудное будет завтра. Если сравнивать переговоры с битвой, то сегодня они только заслали друг другу в лагеря, лазутчиков.

Ярвир сделал несколько шагов задом, явно намереваясь пройти в шатёр, где стояли столы с угощением, и вдруг остановившись, словно внезапно что-то вспомнил, быстро спросил:

– Нам стало известно, что сиятельному лорду Сатвелу чудом удалось вырваться из западни, приготовленную для него вигами и нечистью из Чёрного Леса…

Виг с досадой кивнул, и нехотя, как можно беззаботней ответил, махнув ладонью:

– Это была слабая попытка помешать нашим переговорам, и она отнюдь не увенчалась успехом. Виги и дхоры совсем не так сильны, как раньше, и не могут оказать достойного сопротивления.

Вот он, пробный первый камень! Но откуда же посол знает про «тёмных», наводящих ужас одним своим видом, а рассказы о них приводят в трепет любое мужественное сердце? Ещё бы! Как тут не испугаться, когда противник – людоед! Людоед? Только сейчас лорд понял, что его так тревожило и разъедало душу, как ржавчина, сталь. Только сейчас он осознал, что виги вступили в союз со своими вечными врагами, людоедами! Как же он упустил это из виду? Он сделал всё, чтобы его противники не смогли послать гонцов ни россам, ни кверкам, ни дивам, так они как-то сумели убедить дхоров помочь им! Как же так получилось? Ведь «тёмные» никогда не шли на переговоры!

Потрясённый только что сделанным открытием, Сатвел сглотнул пересохшим горлом, посмотрел по сторонам в поиске кубка вина, и его служка сразу понял, что нужно господину. Было невежливо пить вино, сначала не предложив его послам, но сейчас лорду было не до правил этикета. Он пытался связать воедино все нити, что были в его руках, и с всё нарастающей злостью понимал, что ни одной из них не может удержать.

– Высокого лорда что-то встревожило? – Участливо спросил посол, и Сатвелу пришлось приложить все свои усилия, чтобы обведя осоловевшим взглядом всех, присутствующих в шатре, взять себя в руки, и улыбнуться:

– Нет-нет, ничего серьёзного. – Он внимательно посмотрел в лицо ярвира, усеянное замысловатыми татуировками, но за этими почти чёрными рисунками так и не смог разглядеть его выражения. Он видел одни глаза, светящиеся затаённым любопытством. – Вечером я жду тебя и всю твою свиту на пир, по случаю приезда нашего долгожданного союзника, а завтра мы поговорим об условиях нашего договора.

– Боюсь, многоуважаемый лорд несколько торопит события. – Посол поклонился, едва слышно проговорив: – Мы ещё не союзники, и я вижу, в окружении вышей милости перманов…

– В стране Лазоревых Гор достаточно золота, чтобы заплатить за мечи и ярвиров, и перманов. – С достоинством ответил самозваный Владыка, а сам горечью подумал, что будет вынужден отдавать то, ради чего и захватил власть, чтобы только удержаться на троне, и не лишиться головы на лобном месте.

И зачем он всё это затеял? Разве ему не хватало золота? Разве ему было мало того влияния, оказываемого на Владыку Альгара? Нет-нет-нет! Всё правильно! Так и должно быть! Если бы он этого не сделал, то трон властителя обязательно бы занял повелитель Тайной Стражи, или взбунтовалась чернь, и тогда прощайте все его мечтания и жажда власти. Старый лис Фельмор вовремя понял, за кого ему нужно сейчас держаться, и надел на себя личину защитника страны Лазоревых Гор. Надолго ли? Ведь скоро придёт время, когда виги припомнят ему все его преступления, и не посмотрят на закон о том, что жизнь вига священна, и тогда – казнь. Позорная. Без пролития крови, и он не отправится к Очагу Бессмертного Тэнгри, чтобы пировать с павшими в битвах героями. Чего же он добивается? Какую ведёт игру? Неужели отказался от своих притязаний на владение самой богатой страны на Великом Хребте Урдала? Этого просто не может быть! Зная характер лорда Фельмора, Сатвел с полной уверенностью мог сказать, что тот ни за что не оставит своей далёкой цели. Он только избрал другой путь. Может быть более длинный, но зато более надёжный.

* * *

Лорд Фельмор никогда не доверял мимике лица, и словам, какими бы правдивыми они не казались. Лицо, как и слова, может легко обмануть. К тому же он знал много людей, какие с честным видом пытались его, мягко говоря, ввести в заблуждение. Нелегко признаться даже самому себе, что его несколько раз обвели вокруг пальца, пока он не научился распознавать людей, и отделять доброе зерно от плевел.

Глаза! Только глаза никогда не солгут, и пока уста источают мёд, они многое расскажут о своём владельце. Сердце подскажет, можно ему верить или нет, а разум примет взвешенное, продуманное решение.

Так было раньше, и повелитель Тайной Стражи мог надеяться, что так будет и впредь, но сейчас все его убеждения, и, казалось бы, прочные знания о людских чертах характера дали трещину. Ему понадобилось много времени, чтобы осознать услышанное, и всё же его разум не мог это принять ни под каким соусом.

– Посмотри на меня. – Жёстко приказал лорд, и впился взглядом в глаза харвелла, принёсшего столь странную весть. Он был уверен, что сможет разглядеть в них что угодно, ложь, шутку, издевательство, но ничего подобного так и не увидел. Глаза гонца были чисты, и он искренне верил в то, что говорил.

Фельмору понадобилось ещё какое-то время, чтобы скрыть растерянность за маской невозмутимости, и он медленно, почти слово в слово повторил то, что сказал харвелл несколько мгновений назад:

– Ты говоришь, что вождь Вальхар вступил в союз с вождём дхоров Мёртвой Головой, и они движутся сюда, чтобы снять осаду с замка Салдо?

– Да, ваша милость.

Нет. Эти глаза не могут лгать. Всё с нарастающим удивлением лорд посмотрел по сторонам, ища поддержки у своих новых советников, помогающим руководить обороной, но их лица оставались бесстрастны. Почему они молчат? Почему не разразятся смехом, и не смахнут со щеки набежавшую слезу веселья? Неужели они допускают такое? Но ведь этого не может быть! Людоеды и виги! Это как две противоположности! Как зло против добра! Как огонь против льда!

– Если ты мне сейчас же не скажешь правду, я прикажу отправить тебя в пыточную клеть. Мой кат совсем извёлся от безделья, и он с большим удовольствием расспросит тебя обо всём!

– Мой лорд! Я служу в Тайной Страже уже десять лет! Имею серебряную палисандровую ветвь за доблесть, и у сотника Ульде нет ко мне ни одного нарекания! И никогда! Никогда я не осквернил собственные уста ложью!

Фельмор откинулся на спинку кресла, словно опасался со стороны вестника нападения, зябко повёл плечами, расправляя складки чёрного, кое-где прожжённого, и рваного хитона. Он был поражён, с какой твёрдой уверенностью, злостью, харвелл сказал это, и сразу же поверил ему. Прошли те времена, когда лорд своим именем вселял в подчинённых страх. Теперь они могли вот так запросто показать свои зубы, а если бы он ещё хоть чуть-чуть надавил, то и обнажили бы меч против своего повелителя. Ещё немного, и он потребует поединка на перекрёстке дорог, чтобы очиститься от оскорбления! Что случилось с этой страной? Неужели всё так безвозвратно изменилось?

– Ты свободен. – Выдавил из себя лорд. – Тебе дадут кусок хлеба, глоток вина, и выделят медвежью шкуру, чтобы ты смог отдохнуть. Скоро ты мне понадобишься.

Харвелл склонился в поклоне, сделал два шага назад, и, повернувшись, вышел из зала, где Фельмор приказал собрать своих советников, и среди них не было ни одного человека из знати. Только заулы, сивды, харвеллы, и старый, ничего не слышащий виг, у коего леденели голубые глаза под седыми, густыми бровями. Два шага! Он должен был сделать семь, по числу кланов в стране Лазоревых Гор! Если бы раньше лорд не обратил на это внимания, то сейчас это его немного покоробило. Где почести, что ему оказывали раньше? Его замечают всё меньше и меньше! Если так будет продолжаться, то совсем скоро они будут считать себя равными с ним!

– Его слова удивительны, и кажутся невозможными. – После того как с глухим стуком за гонцом сомкнулись двери, произнёс советник Райде, ещё совсем недавно бывший десятником арбалетчиков.

– Не думаю, что это правда. – Пробормотал Фельмор, с надеждой посмотрев на воинов, погружённых в размышления. Он ждал, что они начнут спорить, кричать, убеждать в чём-то друг друга, как это часто бывало на Совете Лордов, но те угрюмо молчали, думая каждый о своём. Нет! Они не знали что делать! Как может в их головах родиться нечто такое, что может быть полезно? Да они же не видят дальше собственного носа!

– У нас нет повода не верить словам гонца. Дхоры вполне могли прийти на помощь вигам.

– Как? Как это возможно? – Непонимающе воскликнул повелитель Тайной Стражи. – Как людоеды могут помочь тем, кого они ненавидят, и жарят на адских кострах, или едят живыми?

– Ваша милость никогда не были у Чёрного Леса? – Полюбопытствовал всё тот же Райде. Он единственный чувствовал себя здесь раскованно и мог говорить, что ему вздумается. Остальные ощущали себя не в своей тарелке, и большей частью отмалчивались, хотя совсем недавно, на стенах, показали свой острый ум и находчивость.

– Я прикрывал левую сторону Владыки Вальтара, брата Альгара, в битве с «тёмными» пять лет назад! – С гордостью ответил лорд.

Заул поклонился, в знак уважения, отчего висевший за спиной арбалет, как-то смешно встопорщился, под красным плащом, сделав фигуру десятника горбатой, заскрипел сыромятной кожей, а брамица шлема полностью скрыла лицо Райде.

– Тогда, ваша милость, конечно же, помнит, что тогда пропало несколько десятков трупов павших воинов, и брат убитого Владыки Вальтара, по праву взявший в руки золотой меч власти, вёл долгие переговоры, чтобы получить тела героев, и предать их земле.

– Мне ли это не помнить! – Фельмор улыбнулся. Он помнил тот день, будто это было вчера. Он помнил, как лорды один за другим отказывались ехать с Альгаром, и только он с военным вождём, и парой вигов из клана Чёрных Медведей, не убоялся снова лицом к лицу встретиться с теми, кого всегда считали исчадием ада. Одно дело идти в атаку, плечом ощущая плечо друга, закованное в броню, и совсем другое, договариваться о том, чтобы выдали тела павших воинов, неуверенный, что и сам, через несколько ударов сердца к ним не присоединишься. Ещё бы ему это не помнить! Именно тогда он понял, что такое власть, и понял, что в такое время ей не может завладеть только ленивый! Главное – взять в руки золотой меч, и одеть на голову обруч, украшенный алмазами. Остальное уже не важно! Главное – пообещать тем воинам, на чьи мечи опираешься, перемены к лучшему, а потом, со временем благополучно забыть свои обещания! Он многое помнил и понял тогда!

– «Тёмные» отдали тогда тела, хотя среди вигов ходили разговоры, что они сразу же съедают поверженных врагов.

– Что ты хочешь этим сказать? – Теперь Фельмор понял, куда ведёт разговор Райде. Просто он хотел это услышать, и понять, что с заулом согласны все.

– Дхоры не людоеды, как говорит об этом людская молва. Они такие же, как и мы, только чуть изменённые Невидимой Смертью, что и случилось сотни лет назад с их предками. Об этом можно было легко догадаться, но мы всегда видели в них только врагов, и спешили уничтожить то, что совсем не походит на обычных людей.

– И отсюда можно объяснить то, что они стали нашими союзниками? – Лорд иронично усмехнулся, понимая, что только так можно объяснить новость, сводящую с ума, казалось бы, своей невозможностью. – Так и что же нам теперь делать?

– Держаться. – Коротко ответил Райде. – Через несколько дней вождь Вальхар будет здесь, и снимет с замка Салдо осаду.

– Да. Ты прав. Нам нужно продержаться всего несколько дней. – Задумчиво проговорил повелитель Тайной Стражи, оглядывая своих советников, что совсем недавно приблизил к себе. Он думал совсем не о том, что скоро здесь совсем не останется врагов, а о том, что как только войска вождя клана Снежных Барсов войдут в ворота замка, то его сразу же закуют в цепи, а потом будут судить, и приговор может быть только один – смертная казнь. Он не тешил себя никакими иллюзиями, и не надеялся получить прощение за нынешние заслуги. Кто о них вспомнит, когда перманы будут изгнаны из пределов страны Лазоревых Гор? Он никогда не считал себя патриотом, а теперь вдруг подумал, что совершает подвиг, делая всё, чтобы уничтожить врага, не смотря на то, что потом будет предан лютой смерти. Иргер! Внезапно проснувшаяся любовь к племяннику изменила всю его жизнь, и другого он уже не хотел. Золото, власть, жажда всего этого казалась ему теперь смешными, не стоящими и слезинки в наивных, голубых глазах ребёнка. Семья! Вот за что стоило биться и жить. Разве будет у него спокойствие в душе, если он будет знать, что где-то далеко, пусть в другом царстве, на невольничьем рынке стоят люди, в чьих жилах течёт его родная кровь? Свобода для рода. Вот то, что он хотел оставить после себя, а собственная жизнь уже не имела значения. Пусть его ждёт смерть. Пусть он отправится к Очагу Бессмертного Тэнгри, зато Иргер будет свободным, и на его маленьких ручонках никогда не будут звенеть кандалы.

* * *

Глава 25.

За два дня, проведённые на поляне близ реки, что можно было без труда перейти в брод, не замочив полы тегиляя, Рутгер так и не смог придумать, как восстановить испорченные отношения с царём россов. Внешне, казалось, ничего и не изменилось, но холодок в разговоре, и нежелание оставаться в обществе друга ни одного лишнего мгновения, выматывали душу, и воевода не раз думал, что уж лучше лишиться в бою руки или ноги, лишь бы всё осталось как прежде.

После того дня, как они обнаружили груду камней, где много веков назад происходила битва людей и мутантов, после того как Аласейа поговорил с Эррилайей оставшись с ней наедине, он стал каким-то странным. Он не вступал ни с кем в разговоры, а весёлой, шумной ватаге предпочитал уединение, и тишину. Конечно, это не прошло незамеченным, и многие пытались узнать причину его грусти, но тот упорно отмалчивался, грустно улыбаясь, глядя сквозь вопрошающего, невидящим взглядом, будто видит что-то совсем другое, то, что может видеть только он один.

Эрли на все вопросы Стального Барса отвечала нечто невразумительное, и всячески избегала настойчивых расспросов, сразу же находя дела среди раненых в последнем бою, воинов.

Сотни мыслей, сотни идей, роились в голове, но чуть подумав, Рутгер тут же отвергал их за несостоятельность. Он не мог найти выхода из тупика, в какой сам себя загнал, и это бесило его больше всего. О, боги! Ну почему жизнь так сложна, и бывают моменты, когда невозможно ответить ни да, ни нет, а нужно придумать нечто третье, что может удовлетворить всех! Воевода чувствовал, что в отряде намечается какой-то раскол, ещё невидимый глазу, но уже ощутимый, и цепь, связывающая всех бойцов воедино, медленно, неудержимо истончается. Время нашло слабое звено, и этим звеном был как раз он сам.

Стальной Барс отрешённо смотрел в пламя костра, на то, как хлопочет Йеге возле жарящейся на огне косули, посыпая её какими-то травками, на то, как деятельно ему помогает Сардейл, и вдруг, боясь, что больше уже не сможет выносить нарастающей напряжённости, решил всё рассказать воинам. Что они решат, что посоветуют, для него было неважно. Он сделает так, как они предложат. Как они отнесутся к тому, что один из них, с кем они делили кус хлеба и глоток вина, ассан – убийца всеми любимого военного вождя Балвера? Может быть, их слова будут другими, совсем не такими, какие он хочет услышать, но так будет правильно. Ведь не может полусотня воинов, все как один, ошибаться!

Воевода решительно поднялся, и, ощущая внутри себя звенящую пустоту, словно презрев смерть, бросается на мечи грозного врага, подбирая на ходу слова, способные выразить то, что у него на сердце, внезапно охрипшим голосом, проговорил:

– Братья! Мне нужно многое вам рассказать, и посоветоваться с вами. Слишком долго я носил этот камень в душе, но более у меня нет сил, выносить эти муки.

– Подожди! – Эррилайя схватила Рутгера за полу потёртого тегиляя, и, закрыв глаза, с чуть скрываемой улыбкой произнесла: – Мы не одни. Я чувствую, что за нами кто-то следит. Кажется, двое. Я не ощущаю опасности. Только любопытство.