Древние Боги

– Но Эвгурн! Воистину ассаны могут проникнуть куда угодно. – Сардейл, ещё совсем недавно защищавший харвелла, теперь стоял одной ногой на его трупе, и совсем не собирался отдавать погибшему приятелю какие-либо почести. Неужели он так просто вычеркнет из сердца всё, что их когда-то связывало, проклянёт его имя, и уже никогда о нём не вспомнит? – Как же я не смог разглядеть в нём убийцу?

– А кто же убил Балвера? – Спросил кто-то из воинов. – Или был ещё один?

Рутгер чуть замешкался, что не укрылось от Аласейа, внимательно на него посмотревшем, и после мгновенной паузы, солгал второй раз:

– Военного вождя отравил Эвгурн. Он сам мне похвастался об этом перед смертью.

– Подумать только! Ты сам принял его в отряд, не дал в обиду лорду, и сделал знаменосцем! Со временем он мог бы стать отличным воином, но он предпочёл сомнительную славу, выполняя приказ, данный вождём клана!

– Я вижу, ты восхищён им? – Повернулся Сардейл к Норхорду, испытующе глядя прямо в глаза.

– Нет. Не восхищён. – Поправил молодой, одноглазый десятник, убелённого сединами ветерана: – Я поражён, как он долго мог это скрывать! Один, среди нас, по сути окружённый врагами! Только один неверный шаг, и десятки мечей обнажились бы против него!

Что-то кольнуло Рутгера в самое сердце, и он уже был готов признаться в своей лжи, рассказать всё, как было, ничего не утаивая, но царь россов положил ему руку на плечо, и прошептал в самое ухо, как-то странно улыбаясь:

– Не стоит. Воинам совсем не обязательно это знать.

Понял! Догадка обожгла сознание кипятком, и от этого стало ещё более невыносимо. Балвер был другом Аласейа, и другом его отца, и тот поклялся отомстить убийце, и раз уж Герфур был мёртв, то, что же он предпримет?

Стальной Барс понял, что самый трудный и тяжёлый разговор у него ещё впереди, и смог только обречённо вздохнуть. Этого было не избежать, и как он пойдёт, было известно одному Бессмертному Тэнгри. Теперь воевода по-настоящему испугался за свою, уже озвученную ложь. Раз уж росс всё знает, то, что он сделает? Захочет ли придерживаться истории Рутгера? Или не смотря ни на что, скажет всю правду? Будет ли это означать их размолвку, а далее и ссору? К чему это приведёт?

Как ему казалось, он был полон решимости начать неприятный для себя разговор, и в то же время, до ужаса боялся его. Он пытался представить себе сотни вопросов, какие мог бы задать царь россов, и тут же представлял сотни ответов, но каждый ответ казался ничего не значащим, каким-то жалким оправданием, не стоящим восприниманию всерьёз. Ему хотелось провалиться сквозь землю, ничего не видеть и не слышать, и никому ничего объяснять, и он уже десятки раз пожалел, что решил сказать неправду.

Эррилайя под рукой вздрогнула, и с тревогой сказала:

– Они идут. Я чувствую злость. Дух подземелий гонит их в битву, и они готовы умереть!

Это не пришлось повторять дважды. Прошло всего несколько мгновений, и выросла стена щитов, ощетинившаяся копьями и мечами. В глазах каждого воина огонёк решимости, как можно дороже продать свою жизнь, и увести с собой к Очагу Бессмертного Тэнгри большую свиту.

– Мы устроим им достойную встречу! – Воскликнул Сардейл, поигрывая секирой.

После нескольких сражений упыри уже не казались каким-то грозным, неизвестным противником. Виги знали их все сильные и слабые стороны, знали их тактику, и были готовы принять бой где угодно. Что было у вампиров? Всего лишь клыки, когти, и жажда крови, из-за какой они ничего не видели, и не могли, как-то сговорившись, уничтожить отряд. Их мог собрать вместе только дух подземелий, а он то и дело упускал над тварями своё влияние.

А для Рутгера, съедаемого совестью, это было лучшее, что бы он мог придумать, и оттянуть неприятный, тяжёлый разговор с царём россов. Возможно потом, он сможет как-то объяснить своё решение, сейчас же ему было нужно время, чтобы осмыслить всё произошедшее, и привести свои мысли в порядок.

* * *

Глава 20.

Не было того сумасшедшего трепета в душе, какой был перед первой битвой, и воевода не задавался вопросом, сможет ли он выжить в сече. Он знал, и верил в то, что воины ему помогут, прикроют от коварного удара, и отобьют меч в сторону. Это были уже не те желторотые юнцы, составляющие большую часть отряда, а закалённые, сотни раз видевшие смерть, бойцы. Теперь их было невозможно чем-либо напугать, потому что они почуяли свою силу, и знали, что их непобедимость в единстве. Щит к щиту, плечом к плечу, один удар дополняет другой, и уже совершенно неважно было то, сколько врагов беснуется перед строем. При хорошей позиции, и полном взаимопонимании они могли выстоять и против сотни, и против тысячи противников.

Хортеру с большим трудом удалось найти этот ход, и Сардейл, отходящий последним, едва успел, как после него сомкнулись щиты, и на них обрушился первый удар атакующих вурдалаков. Уже не было того, первого страха перед неведомым врагом, и каждый знал своё место в строю, и знал, что нужно делать. Каждый воин относился к сече как к трудной, необходимой работе, что невозможно избежать, а нужно во что бы то ни стало выполнить. Рано или поздно, какая разница? Было лишь небольшое чувство досады, и удивление, что вампиры раз за разом, неся существенные потери, продолжают атаковать и преследовать вигов.

С каким-то особым наслаждением Стальной Барс проламывал черепа упырей перначом, с одного удара перебивал когтистые лапы, и видел, как навзничь валится поверженный противник. Теперь стоило взмахнуть оружием, и вурдалаки не бросались вперёд, а пытались отскочить в сторону, чтобы не попасть под смертельный удар. В них уже не было той ярости, как в самом начале, когда они первый раз встретились с людьми, что посмели спуститься к ним в подземелья. Теперь они понимали, что есть сила, против которой они не могут устоять, и не все люди могут представлять для них пищу. Есть те, кто, презрев смерть, могут оружием уничтожить страх и ужас, веками владеющий жителями Егдера и Руссии.

Почувствовав усталость, Рутгер юркнул в щель, образовавшуюся между щитами, и тут же его место занял Увгард, кому так не терпелось пустить в ход меч, и показать своё искусство. Он всегда был недоволен Стальным Барсом и его приёмами, что были лишены изящества и красоты. Он говорил, что смерть в бою должна быть красива, так кто же её может подарить врагу, как не виг, в совершенстве владеющий мечом?

Стоя за стеной щитов, переводя дыхание, воевода осмотрелся, и в свете нескольких факелов, увидел Эррилайю, бережно поддерживаемую, в небольшой каменной нише, Йеге. Её глаза были плотно закрыты, а лицо белее мела. Мученически сжатые губы, учащённое дыхание, и какое-то судорожное подёргивание длинных, красивых пальцев.

Отбросив в сторону щит и пернач, Рутгер опустился на колени, и с тревогой спросил, хотя уже и догадывался, что пока её лучше не тревожить. Пройдёт совсем немного времени, и она придёт в себя, оправится, чтобы сказать, о чём говорила с духом подземелий:

– Что с ней?

Он не услышал своего голоса за звоном мечей, воем упырей, и глухими ударами, несущими смерть, но старый гаар догадался, о чём спросил воевода, и прокричал:

– Такое уже было! Она скоро очнётся!

Не зная, что сказать, и чем помочь любимой, Стальной Барс лишь кивнул, и, поднявшись, подобрал пернач. Идёт бой, и совсем скоро он будет должен заменить Сардейла, чтобы снова встретиться лицом к лицу с вампирами, и убить ещё нескольких.

Тишина наступила внезапно, неожиданно для всех, и воины растерялись. Вурдалаки внезапно отпрянули назад, и остановились в нескольких шагах от строя, оставив умирать своих раненых сородичей. Они только скалили клыки, угрожающе клокотали, поводя безглазыми, слизистыми мордами, но пока не делали никаких попыток к нападению.

– Что это значит? – Пророкотал Сардейл, уже успевший поменять запыхавшегося Увгарда. – Так я никогда не добуду славы!

В противоположной стороне лаза мелькнул свет факела, и на небольшую площадку, где расположился строй вигов, из темноты вырвался Кали, а за ним следом и Хортер. Это случилось так быстро и неожиданно, что Рутгер только и успел, схватиться за рукоять пернача, как под левой рукой у него оказалась голова волкодава, настойчиво требующая ласки.

«Тёмный» поклонился, и быстро заговорил, спеша рассказать то, что видел и услышал:

– Этот ход имеет множество ответвлений, но если идти по нему никуда не сворачивая, то через сотню шагов он начинает круто забирать вверх, и, по-моему, ведёт на поверхность земли!

– Ты видел тварей? – С дрожью спросил Стальной Барс. Он вдруг почувствовал какую-то слабость, будто Хортер смог найти то долгожданное, что они так безуспешно пытались нащупать в темноте, плутая по враждебным подземельям, вырытым тысячу лет назад Древними Богами. Он вспомнил ожесточённый спор между Йеге и Эррилайей, когда они выбирали из множества похожих друг на друга ходов один, в какой стоило пойти. Так значит, она знала, предчувствовала это? Бессмертный Тэнгри! Как же повезло вигам, что они встретили её в разорённых войной землях Гаарии! Как повезло ему самому, что он влюбился в эту нескладную, противоречивую, но совсем необычную ведьму!

– Пещеры полны звуков, но я не заметил каких-либо следов, указывающих на присутствие упырей!

Сердце радостно забилось в груди, и Стальной Барс понял, что Бессмертный Тэнгри всё-таки смилостивился над ними, пресытился жертвами, и указал путь, по которому можно выйти к солнцу, что люди не видели уже много дней. Испытание подходит к концу, и тот, кто выдержал его с честью, может надеяться на его благополучный исход.

Среди повисшей неправдоподобной тишины раздался вздох, полный муки, и Эррилайя открыла мутные от боли глаза. Ещё мало что, понимая, она повела взглядом по сторонам, и, заметив воеводу, улыбнулась. Он в то же мгновение бросился к ней, опустился на колени, и, обнимая за хрупкие плечи, скрытые под мешком висящей кольчугой, прошептал:

– Что же ты так пугаешь нас? Будь проклят тот дар, что причиняет тебе такие страдания!

– Я видела выход! – Сквозь слёзы молвила ведьма. – Дух подземелий указал мне ход к солнцу!

Рутгеру показалось, что он ослышался, и отодвинувшись от возлюбленной, держа её обеими руками за заплаканное, чумазое лицо, как можно спокойнее, сдерживая бухающее сердце, спросил:

– Что ты сказала? Ты знаешь, где выход?

– Да! Дух сказал мне, куда нужно идти!

– Это не может быть ловушкой? – Недоверчиво спросил виг. Всё это было очень подозрительным. С чего это духу подземелий помогать своим врагам? А после того, как люди убили несколько десятков упырей, то и подавно! Он должен пылать ненавистью, и жаждой мести, а не подсказывать где находится выход.

– Не думаю. – Эрли чуть помолчала, а потом уверенно проговорила: – Он хочет побыстрее от нас избавиться. Раз уж он не может нас уничтожить, то хочет выпроводить отсюда.

– И где же выход?

Ведьма приподнялась, и ткнула пальцем в темноту, туда, откуда только что пришёл Хортер.

– Я давно это знала, ещё до того, как мы спустились в подземелья, но не могла этого сказать уверенно. Видения были туманны, обрывки слов непонятны… Зато сейчас я могу с полной уверенностью сказать, что здесь находится выход из нор вурдалаков! Это не единственный ход, есть и ещё, где могут пройти люди, но до них слишком далеко, и дух подземелий не пропустит нас к ним, говоря, что мы увидим то, что может свести нас с ума.

Рутгер решился. Это показалось ему единственной возможностью выйти к солнцу. Ничего в жизни он так не хотел, как покинуть тёмные, зловещие подземелья, и увидеть голубое небо. Чувство, что он может, как и любой другой воин погибнуть здесь, в кромешной тьме, и никогда не выбраться отсюда, давила многопудовой каменной глыбой, не давая дышать полной грудью.

– Что ты видела ещё? – Спросил Стальной Барс, пристально вглядываясь в любимые, карие глаза. У вигов и харвеллов нет глаз такого цвета. Такие глаза часто бывали у заулов, но они не могли выразить и половину того, что можно было прочитать в очах Эррилайи. Они то пылали гневом и злостью, и казалось, могли испепелить на месте, то лучились радостью и нежностью, готовые обласкать весь Обитаемый Мир, и не было на земле никого добрее, чем эта пятнадцатилетняя ведьма.

– Не знаю. – Эррилайя отвела взгляд в сторону. – Когда-нибудь я пойму, что это значит, а пока, смысл этих видений мне не достижим. Дух подземелий говорит, что он не сможет долго сдерживать своих воинов, и говорит, чтобы мы быстрее уходили. Он не хочет, чтобы опять пролилась кровь вурдалаков.

– Хорошо. – Воевода выпрямился, и скрестил руки на груди. – Если ты знаешь ход, то нас здесь ничего не держит, и мы можем идти. – Рутгер бросил быстрый взгляд на строй замерших в молчании воинов, и проговорил то, о чём, наверное, думал каждый боец отряда: – Скажи духу подземелий, что мы ещё вернёмся, и отомстим за каждого погибшего воина, чтобы почтить память павших. Мы уничтожим каждого вампира, если могилы наших бойцов будут осквернены.

– Я попробую. – Тихо прошептала Эрли, понимая, что спорить с Рутгером бесполезно. Он мог быть упрямым, когда хотел этого.

Стальной Барс краем глаза заметил, как искривились губы царя россов в усмешке, как одобрительно закивал кто-то из воинов, чьё лицо в сумраке разглядеть было невозможно, а громче всех выразил свои чувства Сардейл, не забывая поражать своим задиристым, и неунывающим характером:

– Вот это правильно! Будь я проклят! Вига можно убить, но невозможно сломить или победить! Конечно! Мы ещё вернёмся, и отомстим за наших братьев!

Воевода посмотрел на строй воинов, и, кажется, смог рассмотреть под полумасками рогатых шлемов глаза, светящиеся надеждой, в детском, нетерпеливом ожидание чуда. Без сомнения они пойдут за ним куда угодно, хоть к дьяволу в пасть, и сделают невозможное, покрыв свои имена неувядающей славой, но, это будет потом. Сейчас им как глоток свежего воздуха нужна передышка. Они должны увидеть свет, и вспомнить, что кроме вечной тьмы есть ещё солнце, синева неба, и зелень лесов. Что кроме шорохов подземелий и клёкота упырей есть ещё другие звуки, что они слышали с детства, и какие почти совсем забыли. Им нужно вспомнить, что ещё существует щебет птиц, шелест листьев на ветру, и нечто другое, особое, что их связывает с миром живых.

– Вальгер! Твой десяток полнее, чем другие, поэтому прикроешь отход отряда. Сардейл и Увгард тебе помогут. Хортер, Микон и Норхорд, вы пойдёте вперёд, и найдёте нам дорогу. Всё! Выдвигаемся!

Воины ждали этого приказа, и сразу же начали действовать с воодушевлением. Их перемазанные сажей лица просветлели, и на них заиграли ослепительные улыбки. Они шли к солнцу, и уже ничто не смогло бы их остановить! Рутгеру и самому не терпелось пойти вперёд и первому вырваться из ужаса тьмы, где блуждала дружина уже множество дней. Дней? Нет, кажется, это длилось почти всю жизнь.

Воевода повернулся к ведьме, и спросил:

– Ты передала мои слова духу подземелий?

– Да. – Выдохнула Эрли, и немного подумав, добавила: – По-моему, он не совсем их понял. Он сказал, что больше нас не увидит, и что когда-нибудь он сам придёт в наши земли, чтобы сразиться с нашими детьми…

– Это мы ещё посмотрим. – Зло прошипел Стальной Барс, осознавая, что в недалёком будущем вампиры собираются выйти из тьмы, и попытаться завоевать Обитаемый Мир. Несомненно, скоро грядёт новая война, и она опалит своим огнём все земли, и неизвестно, останется ли в мире хоть один человек, кого она не коснётся.

* * *

Упыри преследовали воинов шаг за шагом, но не приближались, будто не могли преодолеть какую-то невидимую границу, и лишь скалили клыки, качая бледными, безглазыми головами. Теперь они не казались грозными и опасными врагами, а после стольких сражений с ними, стали даже как-то родней и ближе. Временами воевода был уверен, что всегда сможет с ними договориться, не смотря на то, что в каждом человеке упыри видели лишь пищу. Ему казалось, что он начал узнавать отдельных вампиров, какие то и дело появлялись на глаза, и, подчиняясь только им известному повелению духа подземелий, спешили отойти на безопасное расстояние, где их не могли достать мечи вигов, и они не могли почуять такой притягательный запах человеческого мяса, вводящий в искушение.

Ход петлял, разветвлялся на несколько узких щелей, где вряд ли смог протиснуться и ребёнок, но по тому, как были сточены острые, каменные углы, и отполированы стены, можно было безошибочно понять, что им пользовались на протяжении нескольких веков. Здесь не было заметно того, к чему когда-то приложили руки Древние Боги. Вигам больше ни разу не встретились те огромные помещения, отделанные белым мрамором, с полузасыпанными мусором, железными лестницами, ведущими наверх. Они больше не видели тоннелей с выпирающими тёмно-зелёными рёбрами жёсткости, подпирающими свод, и небольших комнат с иссохшимися скелетами, непонятно для чего предназначенных. Да они и были рады не видеть того, чего не могли объяснить. Они устали от впечатлений, и тот зал с подземным озером показался им роднее, напоминающим тот мир, что они знали и где жили.

– Мой воевода! – Лурфар возник откуда-то сбоку, и мягко потянув Рутгера за рукав кольчуги, остановил. И не верилось, что этот кроткий, спокойный человек, никогда не говорящий резких слов, во время битвы не знал жалости к противнику, и раскроил немало черепов врагов.

– Что? – С тревогой спросил Стальной Барс. Монах никогда его не тревожил по пустякам, а к советам, какие он иногда давал, всегда стоило прислушаться.

– Мы слишком много времени провели в подземельях, и наши глаза отвыкли от солнечного света…

– И что? – Рутгер не понимал, что хочет сказать ему Лурфар.

– Монах говорит дело. – Рядом остановился Аласейа. – Это как выйти из тёмной комнаты на залитый солнцем двор. Мы можем ослепнуть.

– Ясно. – Воевода кивнул. – Мы выйдем из подземелий ночью, и с рассветом привыкнем к свету. Рутгер оглянулся на воинов, прикрывающих отход отряда, и усмехнулся. – Это не самое страшное, что нас может ждать впереди.

– Никто не может знать, кто встретит нас на поверхности.

– Эрли ничего не сказала об опасности!

– Дух подземелий не даёт ей покоя, и она не может применить в полную силу свой дар. Посмотри на неё! Разве ты не видишь её состояние?

– Проклятье. – Только и смог вымолвить виг. В заботах и мыслях о воинах он совсем забыл о ведьме, и не обращал внимания на то, как она себя чувствует. Это неприятно кольнуло сердце, и он подумал, что не заслуживает её такой обжигающей любви. Ничего, он ещё успеет наверстать упущенное, и когда-нибудь, придёт время, когда он сможет взахлёб, жадно любить. – Мы так долго этого ждали, и теперь придётся остановиться? Каждое мгновение ожидания будет тянуться словно вечность!

– Тебе всегда везёт! Ты под покровительством Богов! – Ободряюще похлопал воеводу по плечу царь россов, и широко улыбнулся.– Каждому до смерти надоели подземелья с тварями! Молись, и Бессмертный Тэнгри пошлёт нам ночь!

Стальной Барс посмотрел в глаза Аласейа, и не смог выдержать его взгляда. Ему показалось, что он видит в них немой укор, за то, что хочет из убийцы военного вождя сделать героя, имя кого будет высечено на Красной Стене в Храме Бессмертного Тэнгри.

* * *

Глава 21.

Хранитель Очага Бессмертного Тэнгри не боялся смерти. Он давно смирился с тем, что казалось ему неизбежным. Только душу безжалостно выжигало чувство досады и обиды, что гнусными предателями, продавшими свою Родину, ради собственного богатства, оказались те, кто сами издавали законы, и на каждом углу кричали о своей преданности Владыке Альгару. Знали ли они, понимали ли, к чему это может привести? Что страну Лазоревых Гор заполонят иноземные племена, готовые ради золота вырезать целые города и сёла! Их ненависть к вигам подкреплялась памятью многих сражений, где они терпели одно поражение за другим, и вот, им представился шанс, время, когда они могут отомстить, и те немногие очаги сопротивления были слишком малы, чтобы устоять перед их звериной яростью.

Отбив посохом скользящий удар, Хранитель с наслаждением вонзил клинок в грудь пермана, без труда пробив его доспехи. Он снова вспомнил вкус крови, и вспомнил всё то, что когда-то умело его тело! Каким-то шестым чувством он улавливал опасность, и прежде чем успевал что-либо подумать, начинал действовать. Это уже бесчисленное количество раз спасало ему жизнь, и он лишь радостно улыбался, понимая, что сможет ещё немало уложить врагов.

Жрец огляделся по сторонам, переводя дыхание, и был вынужден признать, что внешнюю стену, не смотря на ожесточённое сопротивление, они потеряли. Перманов было слишком много, а они всё прибывали и прибывали, поднимаясь по лестницам и верёвкам с крючьями. Монахи отчаянно отбивались, но о том, чтобы отбросить врага уже не могло быть и речи. Хранитель посмотрел на кучки бойцов, собирающихся у открытых ворот, ведущих во внутренний замок, и принял единственно верное решение. Нужно отступать, чтобы сохранить людей, и ещё какое-то время сдерживать озверевших от крови варваров. Во внутреннем замке были все запасы оружия, и приготовлено ещё несколько ловушек, где могли погибнуть ещё многие десятки иноземцев.

Он даже не надеялся, что его приказ за шумом сечи может кто-то услышать. Тут мало крика, что будет еле слышен за звоном мечей и воплями раненых. Тут нужен хриплый, трубный рёв боевого рога. Но где же он? Кто подаст сигнал об отступлении?

Хранитель ещё раз огляделся по сторонам, и понял, что уже не может держать руку на пульсе битвы. Общее сражение переросло в небольшие очаги, и враги резались, не жалея себя. Где-то добивали варваров, где-то наоборот, взмахом меча убивали последнего монаха. Хранитель никак не мог повлиять на всё это, как и не мог собрать послушников в мощный, способный нанести сокрушительный удар, кулак. Они были в шаге от разгрома, и казалось, что ещё чуть-чуть, и монахи не успеют создать оборону, растеряются, и перманы прорвут их ряды, выкашивая кровавой косой, воинов. Что он мог сделать, так это ринуться в сечу и отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри с хорошей свитой из убитых врагов.

– Хранитель! – Ему показалось, что он смог расслышать этот вскрик, и повернулся. По стене, расшвыривая в стороны иноземцев, продвигался строй монахов, и он смог узнать многих из них, залитых кровью, своей и чужой. Казалось, что их ничто не может остановить, но это был отчаянный, последний рывок, чтобы спасти главного жреца.

– Нужно подать сигнал! – Прохрипел Хранитель, и не услышал собственного голоса. В то же мгновение что-то острое, и жутко холодное пронзило его плечо, и прежде чем провалиться в темноту, он успел повернуться и ударить перекошенное яростью лицо противника. Затухающим сознанием он отметил, что попал туда, куда и целил, и увидел, как выпрыгнул из орбиты, покачиваясь на тонкой ниточке, глаз пермана.

Уже без сознания, падая на руки добравшихся до него монахов, он улыбался, уверенный в том, что для него найдётся место среди ранее павших героев, и Бессмертный Тэнгри будет рад принять его в своё войско. Он не видел, как на стены внутреннего замка высыпали монахи с арбалетами, и как чуть затухающая сеча вспыхнула с новой силой, будто и не было усталости, накопленной за весь безумно длинный день, пока лилась кровь и умирали воины.

С телом обожаемого учителя на руках монахи сумели пробиться к воротам внутреннего храма, и укрыться за стенами, захлопнув тяжёлые створки перед самыми носами, в нерешительности остановившихся варваров. Они прекрасно помнили, как просела и рухнула казавшаяся такой крепкой стена, похоронив под собой многих соплеменников. Они помнили тугие струи горящего земляного масла, которого было нужно всего чуть-чуть, и неосторожный воин превращался в отчаянно кричащий, безуспешно пытающийся погасить огонь, факел.