Древние Боги

– Что с нашим храбрым харвеллом? – Воевода заставлял себя думать, о том, что они обязательно выберутся из каменного мешка, и, кажется, это у него получалось.

– Не знаю! Он не отвечает! Да и сквозь пыль, в темноте невозможно что-то увидеть!

– Герфур, успокойся. Мы обязательно выберемся! Аласейа и Сардейл нас не бросят, и откопают. Надо всего лишь немного подождать. – В голосе старинного друга слышались истерические нотки, и Рутгер поспешил заговорить, чтобы своими словами вдохнуть в него уверенности. – Герфур, у тебя есть факел?

– Что? Факел? Да-да, есть… – Чертыхаясь, невесть как, изогнувшись, виг потянулся к мешку за спиной, и скоро в темноте послышались слабые удары кресала по кремню.

Огонь ослепил на мгновение обоих, и, увидев друг друга, они поняли, что не всё потеряно, что они ещё смогут бороться за свои жизни. По неровным стенам узилища бросились врассыпную причудливые тени, и Стальной Барс не смог сдержать улыбки. Как всё-таки мало нужно человеку! Чуть уверенности, и ничтожно малую кроху света, чтобы разогнать непроницаемый мрак!

* * *

Глава 17.

– Ты видишь Эвгурна?

Герфур повернулся, посветил, и воевода увидел в нескольких шагах за его спиной, завал из камней, где было бы невозможно разобрать, даже если здесь находилось не менее сотни воинов. Мелкие и крупные камни так плотно улеглись между собой, что нельзя было понять, за что стоит браться, и как освободить без того узкую щель.

– Да, он здесь, сразу за мной! – Друг нагнулся, поискал что-то невидимое из-за каменного выступа, и появился снова, горячо зашептав прямо в лицо: – Он жив, но немного придавлен камнями! Я попытаюсь его откопать, а ты держи факел!

Давно привыкший только приказывать Рутгер усмехнулся, и принял из рук Герфура чадящий факел:

– Сможешь один откопать Эвгурна?

– Ты всё равно не сможешь сюда влезть, да и засыпало его совсем немного. Просто оглушило! – Виг нагнулся, расшвыривая камни, и скоро появился опять: – У тебя есть вода?

Стальной Барс правой рукой отстегнул флягу от пояса, и передал другу. Тот опять скрылся из глаз, и через какое-то время воевода услышал слабый стон. Он улыбнулся, и порадовался тому, что Эвгурн жив.

– Хвала Бессмертному Тэнгри! – Выдохнул Рутгер, и тут же подумал, что он своими руками возвращает к жизни свою собственную смерть! Может, не стоило этого делать? А если совсем не харвелл является ассаном? Тогда кто? Герфур? А если не тот и ни другой, а кто-то ещё, про кого это даже и невозможно подумать? Проклятье! От этих подозрений можно просто сойти с ума!

За каменным выступом послышалась какая-та возня, и в свете факела показалось пыльное, измученное лицо Эвгурна. Он силился что-то сказать, но мог только беззвучно открывать рот. За его спиной поднялся Герфур, и влил в харвелла ещё несколько драгоценных глотков влаги. Наконец его глаза открылись, приняли осмысленное выражение, а рот растянулся в улыбке, обнажив белые зубы:

– Что со мной?

– Ничего страшного, если не считать того, что нас засыпало камнями! – Возбуждённо воскликнул Герфур, и сразу стало понятно, что он успокоится только тогда, когда выберется из этого узкого, так похожего на могилу, каменного мешка.

Харвелл будто даже и не удивился. Он медленно огляделся, насколько проникал свет факела во тьму, и сразу же принял решение:

– Пока есть огонь, нам нужно идти.

– Куда идти? Мы заживо замурованы! Рут! Почему нас никто не откапывает? Неужели посчитали, что мы погибли? – Спросил Герфур.

– Эрли чувствует нас, и наверняка Аласейа с воинами принялся разбирать завал. – Ответил Рутгер то, во что верил без тени сомнения. – Только, когда они это смогут сделать? Насколько помню, я успел сделать больше десятка шагов, прежде чем случился обвал.

– А не засыпало ли всех наших друзей? – Эвгурн спросил то, что болью ранило сердце, разум гнал от себя такие мысли, и то, что казалось просто невозможным. Как Бессмертный Тэнгри может допустить такое, чтобы полсотни грозных воинов жаждущих подвигов, могли быть в течении нескольких ударов сердца, погибнуть?

– Нет. Этого не может быть. – Как можно спокойнее ответил Стальной Барс. – Цепи наших жизней ещё долго не порвутся.

Он поднял факел и посмотрел вверх. Вот оно, спасение! Вверху, над головами узников открылся лаз, куда мог протиснуться человек. Куда же он ведёт? Не окажется ли новым тупиком? Что может ждать их в этой темноте? Нужно что-то делать. Просто сидеть и ждать, когда их откопают, просто не было никаких сил.

Харвелл поднял голову, отчего белки глаз на пыльном лице как-то неестественно блеснули:

– А если мы попадём прямо к упырям?

– Чтож, тогда погибнем как настоящие герои! – Воевода отдал факел другу, с трудом повернулся, и, освободившись от щита, бросил его под ноги. Жаль было с ним расставаться, ведь он столько раз спасал ему жизнь, но в щель с ним было не протиснуться ни при каких обстоятельствах.

– Рут! Будь осторожней! Вдруг там сидит вампир! – Напутствовал воеводу Герфур, на что тот проворчал:

– Будь там тварь, мы бы давно об этом узнали.

Подъём давался легко. Под руки и ноги попадалось достаточно углублений и выступов, чтобы не скатиться на головы друзьям. Гораздо больше опасений вызывала темнота, в какую, как ни старайся вглядываться, всё равно не было что-либо видно.

Рутгер редко когда молился Бессмертному Тэнгри. Да и суровый северный бог не требовал каждодневного поклонения. Ему было достаточно дыма жертвы, и он надолго затихал, в довольстве. В детстве, когда Стальному Барсу ещё не было десяти лет, лёжа в постели, укрыв себя одеялом с головой, он неумело, горячо просил Тэнгри вернуть ему отца, мать, но тот так и остался глух к его мольбам. Сколько раз он представлял себе, что однажды, рано утором, ещё до занятий в Храме, он будет разбужен хриплым голосом сотника Ульриха, каким-то чудом уцелевшим в сече, и, повиснув на его шее, уткнётся лицом в чёрную кольчугу двойного плетения. С замиранием сердца он ждал утра, а когда над Храмом раздавался рожок, зовущий отроков на завтрак, в сотый раз убеждал себя, что это случайность, и что завтра грозный Ульрих обязательно постучится в ворота. Нет-нет, он не был один, и не нищенствовал, но разве лучший друг отца, дядя Вальхар, может его заменить? Конечно, он ежегодно забирал Рутгера из Храма на каникулы в свой дом, да и в течении года приезжал довольно часто, и если бы у них была одна кровь, то лучшего отца можно было и не желать! Вождь рассказывал ему с какой-то щемящей грустью о былых битвах и походах, и подолгу смотрел на кромку леса, где возвышались далёкие, заснеженные горы, словно видел там что-то своё, что недоступно обычному человеку, и Рутгер представлял себе Ульриха. Огромного, с сильными, могучими плечами, со множеством русых косиц на голове, закрывающим собой полнеба, как запомнил его однажды…

– Что там? – Нетерпеливо, снизу спросил Герфур.

Разведя руки в стороны, сидя на корточках, Стальной Барс ощупал невидимые каменные выступы, и пришёл к выводу, что находится в месте, где может поместиться несколько человек. Это лучше, чем стоять внизу в тесноте, не зная, куда поставить вторую ногу. В лицо пахнуло холодным, пыльным воздухом, и воевода понял, что здесь есть ход. Обвал замуровал их в камне, освободив один из проходов.

– Здесь можно пролезть! – Радостно сообщил он друзьям, и медленно, ощупывая перед собой мрак, полез на встречу еле заметному движению воздуха.

Скоро к нему с факелом присоединился Герфур, а за ним и Эвгурн. С мерцающим, трепещущим светом дело пошло веселее, и они смогли преодолеть большое расстояние по извилистой, где становящейся шире, а где уже, щели. Это продолжалось так долго, что Рутгеру начало казаться, что они скоро пройдут всё подземелье вурдалаков из конца в конец, так и не встретив ни мутантов, ни воинов отряда. Странное это чувство, ползти вперёд с обнажённым ножом в руке, и знать, что если откуда-то из темноты выскочит упырь, то всё равно не успеешь нанести удар, и через какое-то мгновение, захлёбываясь кровью, с разорванным горлом будешь умирать. Наверное, так же ощущает себя человек, идущий в бой, зная, что неминуемо погибнет. Так, наверное, чувствовал себя и отец, когда с улыбкой, держа на плече тяжёлый, двуручный меч, шёл впереди строя в свой последний бой с гаарами.

– Рут! – Позвал Герфур, и остановился, посветив назад, на харвелла. – Нужно остановиться, и чуть отдохнуть. Эвгурн ещё не совсем оправился, и, похоже, не на шутку выдохся.

– Я ещё способен держаться на ногах! – Хрипло выдохнул харвелл, тут же облокотясь о каменный уступ.

Воевода не мог его разглядеть, но судя по голосу, тот действительно здорово устал, и дышал, как загнанная лошадь. Стальной Барс опустился на ближайший камень, и с улыбкой произнёс:

– Если мы немного отдохнём, то от этого ничего страшного не случится. Нас никто не преследует, да и торопиться некуда.

– Куда мы идём?

– Не знаю. – Честно ответил Рутгер. Он не хотел лгать, и говорить, успокаивая друзей, что всё хорошо, что всё так и должно быть. – Разве можно в темноте, и в такой норе что-то понять?

– Так может мы зря ушли оттуда? Воины бы нас смогли когда-нибудь откопать! Надо было всего лишь немного подождать! – Воскликнул Герфур, устало опускаясь рядом с Эвгурном.

– Когда бы они смогли нас откопать? Ты видел те завалы? Их просто невозможно было разобрать!– Возразил воевода, усмехаясь.– Сколько бы мы смогли там выдержать? Вода бы всё равно когда-нибудь кончилась, а как я понял, фляга есть только у меня?

– Её и сейчас осталось совсем немного… – Проворчал друг.

– Тихо! – Вскрикнул харвелл, и чуть приподнялся, прислушиваясь. Казалось, что он весь обратился в слух, и может слышать даже то, что творится там, на поверхности, в городе русов, Егдере.

Сдерживая дыхание, Стальной Барс повернул голову, и вдруг явственно услышал, что где-то, совсем недалеко, упала капля воды. Он даже смог представить себе, как эта капля упала в чёрную воду подземного озера, вызывая расходящиеся круги. Ему вдруг так безумно захотел пить, зачерпнуть ладонями холодной воды, смыть с себя пыль, что он медленно поднялся, словно боялся спугнуть тот звук, предвещавший то, чего им как раз не хватало.

– Я бы не стал торопиться. – Раздался предостерегающий голос Эвгурна. – Там вполне может быть сотня-другая, упырей.

– Я ничего не слышу, кроме капель воды. – Покачал головой воевода, и, взяв факел у Герфура, двинулся по проходу в сторону звука.

Он сделал всего несколько шагов, завернул за уступ, и оказался перед огромной пещерой, очертания коей терялись где-то в темноте, а в центре разливалось озеро, с неподвижной, чёрной водой. Через пролом в своде проникал робкий солнечный луч, и можно было увидеть десятки таких же ходов, больших и маленьких, где стоял Рутгер. Потолок поддерживало несколько колонн, поднимавшихся прямо из воды. Будто природа подсмотрела у Древних Богов, как надо строить, и создала нечто своё, более огромное, и превосходящее по размерам. От величественности зрелища захватывало дух, и человек казался здесь маленькой песчинкой, невесть как попавшей в мир, созданный для сказочных великанов.

– Я не вижу ни одного мутанта. – Произнёс Стальной Барс, внимательно, насколько мог, осматривая пещеру, и чувствуя, как его всё сильнее влечёт к воде. Ведь вот же она! Холодная, освежающая. Нужно сделать всего пару шагов!

– Всё-таки они здесь появляются. – Встав рядом, Эвгурн указал на несколько костей, белевших чуть в стороне.

– Вряд ли они здесь оставлены недавно. – Воевода решился, и подошёл к кромке озера, откуда веяло прохладой, и чем-то таким, внушающим спокойствие. Он посмотрел на воду, не нашёл ничего подозрительного, и положив факел на камни, наконец, зачерпнул такую желанную влагу.

– Она может быть отравлена Невидимой Смертью! – Предостерёг Герфур, подходя ближе, будто это могло спасти от смертельного яда.

Но не это заставило Рутгера поспешно вскочить, выхватить меч, и повернуться. Голос друга показался напряжённым, таким, каким он обычно бывает перед боем. Когда уже нет дороги назад, всё давно решено, и остаётся уповать на своё владение оружием, быстроту сверкающей стали, и благосклонность Бессмертного Тэнгри.

Харвелл и виг, обнажив ножи, стояли друг против друга, изготовившись к схватке. По их плавным движениям, необычным стойкам, готовым мгновенно превратиться в молниеносные, смертельные броски, можно было сразу догадаться, что они настоящие мастера в бое на ножах.

Так они оба ассаны! Догадка обожгла огнём, и Стальной Барс опустил меч, не зная, что предпринять. Вот о чём его предупреждал Увгард и Эррилайя! Как же они правы! Почему сердце не подсказало воеводе кто из них кто? Почему предатель и убийца не раскрыл себя раньше, ведь у него было достаточно удобных моментов? Да, а кто же собирался убить Рутгера? Или они хотели это сделать вместе, а потом внезапно решили, что этого подвига слишком мало на двоих? Проклятье! Как же долго им удавалось скрывать своё истинное лицо! А Герфур? Как он смог? Ведь они выросли с детства, и в один день прошли обряд посвящения в воины! Как ветераны и учителя не смогли заметить того, кем он является на самом деле?

– Отойди, и дай мне сделать то, что я должен. – Угрожающе прохрипел Эвгурн. – Он мой! И я поклялся вождю клана, что убью его. Ты можешь вонзить в него нож только после меня!

– Ты не понял. – Презрительно усмехнулся Герфур. – Никто не убьёт нашего воеводу. Я здесь для того, чтобы защитить его.

– Ты предал клан? – Удивился харвелл. – Как же клятва? Как же приказ клана? Предательство у нас карается смертью, тебе ли это не знать!

– Я знаю, что меня ждёт! – Твёрдо ответил виг. – И я не вернусь в страну Лазоревых Гор. Меня давно ждёт Бессмертный Тэнгри к своему Очагу!

– У нас другой бог!

– Это у ассанов другой бог, а я – виг! – Гордо произнёс Герфур, и хищно оскалился: – Уходи, и, может быть, останешься жив, если сможешь выбраться из подземелий.

– Я опытнее тебя, и на моём счету десятки убийств.

– А я выносливее и сильнее. Ты пресытился кровью, и уже начал делать ошибки, что может заметить даже обычный человек! Скоро ты совершишь ошибку, и она будет стоить тебе жизни!

– Что поделаешь! – Грустно покачал головой Эвгурн. – Век ассана недолог, и после его смерти остаются только легенды о его подвигах, и бессильные проклятья врагов!

– Герфур! Отойди! Я хочу пустить кровь этому убийце. – Рутгер поднял меч, и приготовился к схватке. Он больше не мог оставаться безучастным свидетелем их разговора, и не хотел быть какой-то неодушевлённой вещью, о какой торговались ассаны. Он даже и не помышлял о том, чтобы вступить в бой с другом, хотя тот и оказался одним из тех, с кем виги вели вековую войну. Ведь он вырос с ним с детства! Пусть он воин тайного клана, но разве не единожды преломлённый кус хлеба на двоих для него ничего не значит? Он не думал, что будет потом, уже приготовившись простить Герфуру всё, что было до этого. Сейчас для него главное было убить харвелла, что оказался совсем не так прост, как казалось ему раньше. Легенды говорили об ассанах, что для них нет таких мест, куда они не могли бы проникнуть, и нет таких воинов, каких они не могли бы победить. Да разве это важно? Важно то, что у Стального Барса появился шанс покончить с тем, о ком его не раз предупреждали и предостерегали, и мысль об этой неизвестной опасности саднила голову как раскалённый гвоздь. Теперь он почувствовал даже какое-то облегчение, и был рад, что всё так неожиданно разрешилось.

– Это мой бой! – Зло ответил Герфур, и в его голосе было столько решимости и уверенности, что воевода, наверное, впервые в жизни, не решился ему сказать слово против.

Неожиданно друг предстал ему совсем с другой стороны. Жёсткий, решительный, готовый на всё, что угодно. Куда же делась его рассудительность, мягкий характер, и нежелание до последнего момента обнажать меч? Или это была всего лишь искусная маска? Может, помня о их давней дружбе он так отдалился от Рутгера? Он не знал, что делать, и мучительно решал, какой клятве изменить? Клятве клану убийц, или клятве клану Снежных Барсов! Выбор отнюдь не простой. И там, и там, за измену его ждала смерть, и всё же, он выбрал сторону воеводы… А разве могло быть иначе?!

Будто две чёрные молнии бросились друг другу на встречу, стремясь нанести смертельный удар. При свете затухающего факела засверкали длинные ножи, и было совершенно невозможно уследить за мгновенными движениями. Тени сражающихся слились в одно мелькающее существо, и было непонятно, кто кого одолевает.

Рутгер сделал шаг, другой, и остановился, решительно не зная, что предпринять. Кто из них Герфур? Как нанести удар, не задев при этом друга? Проклятье! Как же мало света, и как они похожи друг на друга!

* * *

Глава 18.

Уже во многий раз он просыпался посреди ночи в холодном поту, каким-то чудом успевая сдержать в горле крик, и бешено колотящееся сердце. Обведя невидящими глазами тьму, и услышав привычные с детских лет звуки, он опускался на подушки, и в каком-то исступлении до утра теребил старую шкуру чёрного медведя, заменяющую ему одеяло, как часто это делал в годы, когда ещё мог владеть только деревянным мечом.

Он мог многое понять и объяснить, то, что видел на войне, не мог только понять той звериной, нечеловеческой жестокости, по отношению к пленным харвеллам и заулам со стороны перманов. Конечно, они озлоблены упорным сопротивлением от народа, какой ещё совсем недавно смог отбить полчища врагов, и казался слабым, обескровленным, но как объяснить и понять то, что они творили с обычными мирянами, даже не воинами, пойманными в лесу, или в каких-то укромных местах? Зачем убивать людей, что никогда не держали в руках оружие? Зачем жечь их огнём? Выкалывать глаза? Живьём сдирать кожу, а потом, насытившись страданиями жертвы, не обращая внимания на вопли, как ни в чём не бывало идти к костру, где жарится мясо, и тем же ножом, что только что выкалывал глаза, отхватывать жирные куски от оленьей туши?

В тот день, лёжа связанным у костра, Ульде видел смерть многих своих соплеменников. Он слышал их крики, что резко обрывались на самой высокой ноте, и вызывали только довольный смех варваров. Ещё не зная, что ждёт его самого, ещё даже не предполагая, что его тоже могут вот так, вниз головой подвесить над костром, он поклялся себе отомстить за каждую смерть харвелла. Почему-то он думал, что его минует эта участь, и это казалось ему совершенно невозможным. Как может нечто нечеловеческое, не поддающееся разуму коснуться и его? Враги не могут причинить ему боль, а уж тем более пытать! Пусть сделают его рабом, закуют в цепи, заставят работать сутки напролёт, а уж потом-то он найдёт способ сбежать от них.

Все надежды рухнули в один миг, когда к ним, лежащим у костра, подошёл перман, забрызганный кровью и, разглядывая пленных, решал их судьбу. Он долго думал, кого из них взять для своих кровавых забав, и сердца пленников холодели от ужаса, а разбитые губы не могли молиться своим богам. Наверное, каждый в душе надеялся, что выберут не его. Хотелось пожить ещё хоть несколько мгновений, подышать этим волшебным, дымным воздухом, приносящим вонь палёного человеческого тела. Хотелось бесконечно долго смотреть в хмурое, пасмурное небо, и ждать, когда солнечный луч сможет пробить это нагромождение свинцовых туч…

– Ты будешь последним! – Проскрипел варвар с чудовищным выговором по-вижски, весело подмигнул, как старому приятелю, и, схватив за волосы соседа, совсем молодого отрока, поволок его к костру, туда, где деловито сновали такие же, как он сам, звери, в обличии людей.

Вот тогда Ульде понял, что его ждёт то же самое, а может смерть будет ещё более ужасной, ведь он был в чернёных доспехах вига, и схватили его с оружием в руках. В бессилии он заскрипел зубами, и мысленно, торопливо, сбиваясь, мысленно стал прощаться с теми, кого так любил, кто ещё остался жив, и продолжает обороняться там, за высокими стенами Роунфала.

Сквозь хлынувшие из глаз слёзы он увидел проезжающих мимо всадников, а когда смог проморгаться, то узнал одного из них. Среди телохранителей-сивдов, проехал лорд Дервар! Каким-то блуждающим взглядом он рассеяно смотрел по сторонам, и на мгновение их глаза встретились. Он тоже узнал его! Лорд не мог не узнать его! Ведь Ульде часто выполнял поручения повелителя Тайной Стражи, и относил казначею свитки с какими-то указами, передавая их из рук в руки! Сердце бешено заколотилось, и Ульде подумал, что это шанс. Если лорд скажет своё слово, то перманы не решатся ослушаться, и тут же его освободят!

Лорд узнал его. Но за этим ничего не последовало! Одними уголками толстых губ он криво усмехнулся, и отвёл глаза в сторону. Харвелл сразу понял, что Дервар ничего для него делать не будет, и то, что он сам до ужаса боится своих нынешних союзников!

И всё же ему повезло. Перман не успел добраться для него по-настоящему. Трудно сказать, что ему помешало. Ульде в то время ничего не понимал, и ощущал себя словно во сне, словно весь этот кошмар происходил не с ним, а с кем-то другим, жутко на него похожим. Он всегда считал себя особенным, чем-то отмеченным богами, и своя судьба представлялась чередой дней, наполненных счастьем, и удачей. Он никогда и не задумывался о смерти, как о чём-то неизбежном. Даже тогда, когда его сотня схватилась с воинами Норда у замка Корте, он смотрел на трупы павших воинов с каким-то подчёркнутым равнодушием, говоря сам себе, что ему боги уготовали совсем другую судьбу. И когда его привязывали к кресту, он увидел яму, до краёв наполненную окровавленными, изломанными телами, то со всем обжигающим ужасом понял, что через какое-то время он будет лежать там же! Такой же изломанный, и совсем не похожий на то, что когда-то было человеком.

– Тебе надо поесть.

Он не слышал, как в комнату вошла Альте. В звенящей тишине, и непроницаемой тьме не было ни звука, ни какого-то проблеска света. О, какое это счастье, знать, что скоро не умрёшь, и находишься в безопасности! Пусть с перевязанной головой, и искалеченный, но всё же живой! Жизнь не ушла от него, и он не отправился к богам в более лучший мир, наполненный раздирающей болью.

Ульде с трудом покачал головой, и, разлепив разбитые в кровь губы, хрипло, еле ворочая языком, спросил:

– Я ослеп?

Глаза! Вот что самое важное! Как же он будет жить, если не сможет видеть? Разве это будет жизнь, если он никогда не сможет увидеть рассвета, и заснеженные вершины любимых гор? Что это будет за жизнь в темноте, в вечном, непробиваемом мраке?

– Нет-нет! Что ты! Знахарка сказала, что зрение вернётся к тебе. Конечно, не сразу, понадобится много времени, но потом оно восстановится!

Альте не могла без слёз смотреть на своего двоюродного брата. Сколько же ему пришлось вынести, чтобы оказаться вот здесь, в этой комнате и этой постели, с ужасными ранами от калёного железа, с перевязанной головой так, что его совсем было невозможно узнать. Она заметила выбившийся из-под повязки седой локон, когда-то чёрных волос, и левой рукой, свободной от глиняной чашки с куриным бульоном, зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Когда же он успел поседеть? Когда ломали пальцы? Когда срезали со спины лоскуты кожи? Когда прижигали головнями? О боги! Почему вы допустили это? Почему не поразили молниями тех, кто мог это сделать с человеком?!

– Когда я смогу встать на ноги, я отомщу. – Проговорил Ульде, и, собравшись с силами, продолжил: – Я хорошо запомнил того пермана, и найду его даже в аду.