Древние Боги

Альте не знала, что на это сказать. Все мужчины, а особенно воины, такие. Они никогда не прощают обид, а уж тем более такое. А как же ещё должно быть в этом жестоком мире? Только так, и только поэтому ещё живёт страна Лазоревых Гор.

Девушка прошла по комнате, еле слышно шурша траурными одеждами, поставила чашку на стол, и присела на постель к брату. Она хотела взять его за руку, и сказать нечто ободряющее, но так и не смогла ничего придумать. Она побоялась пожать перебинтованные руки Ульде, и причинить ему новую боль.

Она хорошо его помнила ещё мальчишкой. С деревянным мечом в руке, с торчащими в разные стороны чёрными, цвета воронова крыла, вихрами. Он с самого детства готовился вступить в войско вигов, ещё не зная, что харвеллы могут служить только в Тайной Страже. Мечты! Она знала всё, о чём он когда-то мечтал. Больше всего на свете он хотел стать вигом, а потом, когда узнал от дядюшки Огри историю своего народа, гордился тем, что харвелл с рождения. Ничто так не привлекает мужчин как оружие, доспехи, и слава.

Как бы она хотела, чтобы Ульде был не воином Тайной Стражи, а обычным ремесленником, кузнецом, и помогал Огри день за днём ковать железо. Тогда бы он, конечно, остался цел и невредим, и не лежал здесь израненный, и страдающий. Но если не он, то кто? Кто, если не брат, должен был обнажить меч в защиту страны Лазоревых Гор? Виги обучены лучше, и у них лучше оружие, но их слишком мало. Так кто же им поможет, если не харвеллы, и заулы?

– Что слышно в замке? – Поинтересовался Ульде, и сестра чуть улыбнулась. Даже будучи полностью перевязанным, брат интересовался свежими новостями.

– Вождь Вальхар хочет отпустить всех перман, взятых в плен, без усечения правой руки.

– Это будет самая большая глупость, какая может стоить многих жизней мирянам. Нельзя отпускать врага, обожающего пытать пленных. Он сразу же забудет свою клятву, и снова возьмёт в руки меч.

Ничего не понимая в войне, Альте тоже считала, что Вальхар совершает непозволительную ошибку. Она достаточно видела, и ненависть к варварам полностью вытеснило чувство жалости к побеждённым. О чём думает вождь клана Снежных Барсов? Разве он не видит очевидного? Эх, если бы был жив Савгон!

О боги! Она совсем забыла про Норда! Где он? Что с ним? Она попыталась вспомнить мужественное, загорелое лицо жениха, и к собственному удивлению, не смогла. Она видела всё его сильное тело. Руки, плечи, волосы, сплетённые в косицы, но никак не могла вспомнить его обличие. Что же это с ней? Нет-нет! С ним просто не может ничего случиться! Разве может погибнуть, или попасть в плен человек, тот, кого она любит? Её любовь сбережёт его! А разве сейчас она сидит не на постели любимого брата? Она тоже уверяла себя, что и с ним не может ничего случиться, и вот ведь! Случилось! О боги! Какую жертву вам принести, чтобы все люди, без каких она не мыслит свою жизнь, остались целы и невредимы?

* * *

Чуть нагнув вниз лапу старой, замшелой пихты, лорд Парфтек внимательно следил за отрядом воинов, не торопясь проезжавшему мимо по большаку. Сначала он долго не мог вспомнить, где видел это сине-зелёное знамя, с тремя жёлтыми змеями, а когда, всё же, порывшись в памяти, вспомнил, то сердце похолодело от страха. Это же ярвиры! Он помнил ту войну, когда тяжёлая пехота вигов, более тысячи бойцов, откликнулись на призыв великого князя россы, и пошли на защиту своего главного союзника.

Тогда он ещё и не помышлял, что когда-то будет судьёй, и власть вознесёт его до таких небес. Тогда он был обычным десятником. Честолюбивым, тщеславным, жаждущим подвигов и славы. Он хорошо запомнил свой первый бой, и первого человека, кого смог убить. Это перевернуло всю его жизнь, и заставило подумать о своей дальнейшей судьбе. Нет, битвы и льющаяся рекой кровь, не для него. После долгой, жестокой сечи его тошнило, рвало, и он никак не мог понять, как же смог выжить один единственный из всего своего десятка, не получив и царапины. Он решил, что это знак. Что Бессмертный Тэнгри указал ему, что его цепь жизни это не меч, а нечто другое, подальше от крови и смертей.

Сзади, плеча лорда кто-то коснулся, и он чуть не подпрыгнул на месте, испуганно оглянувшись. Слуга судьи, Дерк, опустился рядом на яркие, опавшие листья, и предостерегающе приложив палец к губам, указал куда-то назад, и в сторону, где частыми, светлыми прутиками высился молодой осинник. Парфтек сначала ничего не мог разглядеть, но вот где-то совсем недалеко треснула ветка под тяжёлым сапогом, и лорд увидел ещё троих ярвиров, без доспехов, один из которых нёс на своих могучих плечах недавно подстеленную косулю.

Хотелось спрятаться, зарыться в листву с головой, и ничего этого не видеть. Судья тут же отвернулся, и сжался в комок среди корней пихты, свято веря в то, что если не смотреть на врага, если не поймать их взгляд, то и они его не заметят. В напряжённой тишине, нарушаемой шуршанием листвы, тихим говором иноземцев, в голове ясно пронеслось, что ярвиры выйдут как раз на него, и никак не минуют. Сколько же шагов осталось до того, как его обнаружат? Что будет потом? Смерть?

Парфтек повернулся к слуге, и с удивлением увидел, что место, где совсем недавно лежал Дерк, пусто. Когда же он успел скрыться, и куда? Неужели бросил своего господина? Ну, что за мир, где предают и телохранители, и слуги, да и он сам! Сколько несправедливых решений вынес он? Сколько невинных мирян осудил на рудники, и приговорил к огромным денежным штрафам, после каких они наверняка стали нищими! Так это же кара! Кара за всю прошедшую жизнь, а главное, за то, что предал страну Лазоревых Гор, свой народ, что столько времени обирал. Вот он, день расплаты, когда надо отвечать за все свои грехи! О, если бы было можно вернуться хотя бы на пару лет назад! Он бы всё сделал по-другому, и у мирян был справедливый, праведный судья, приговаривающий по закону, а не по тому, кто сколько заплатит!

Лорд глубоко вздохнул, пытаясь привести все свои мысли в порядок, и наконец, решился. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Прячься, не прячься, оставшись один, у него не было ни одного шанса добраться до Россы. Так не проще ли покончит со всем этим разом? Принять смерть от рук врага, чем плутать по лесам и горам, хоронясь от людей, и умереть от голода, не способным добыть себе пищу.

Шаги ярвиров стихли, и, подняв голову, лорд увидел, что они пристально вглядываются в темень чащи, силясь что-то там рассмотреть. Что-то мгновенно промелькнуло, и тот, что нёс на плечах косулю, вскрикнул, что-то прорычал, силясь вырвать из плеча торчащее оперение стрелы. Двое других, тут же обнажив ножи, бросились в лес, поднырнув под тяжёлые, раскидистые ветви елей, и пропали из вида.

Дерк! Это же Дерк отвлекает врагов от своего господина! Как же он мог недооценить преданность своего слуги? Значит, есть ещё в стране Лазоревых Гор благородные люди, верные своему долгу!

Парфтек пригибаясь к земле, метнулся в сторону. Быстрее прочь отсюда! Пока остальные не поняли, что произошло, и не начали поиски. Спрятаться в чаще от нескольких десятков врагов, когда они внимательно осматривают каждый куст, невозможно. А как же Дерк? Лорд остановился, посмотрел на свой короткий меч, и с досадой поморщился. Он даже и не помнил ни одного приёма, каким можно было бы сразить противника, и всё же… Будь что будет!

Решившись, судья обнажил клинок, и, огибая осинник, как можно осторожнее побежал туда, где в чаще скрылись ярвиры. Он уклонялся от ветвей, на бегу осматриваясь, чтобы не пропустить врагов, перепрыгивал через поросшие мхом поваленные стволы, и с каждым шагом крепка его уверенность в себе, что он ещё сможет убить, и спасти своего слугу.

Уже начав задыхаться, потеряв всякое направление, понимая, что не сможет сам найти своих противников, Парфтек в стороне, где-то совсем недалеко, услышал вскрик, и, собравшись с силами, снова побежал, моля Бессмертного Тэнгри, чтобы слуга был ещё жив, ведь у него теперь не было никого роднее и ближе.

Он успел вовремя, и решимость его не оставила, как он где-то в глубине души, боялся. Один из ярвиров сидел к нему спиной на земле, и только приблизившись к нему, лорд смог разглядеть на его тёмном, почти чёрном тегиляе следы крови. Второй придавил тщетно извивающегося Дерка к земле, и уже занёс нож, чтобы прикончить слугу. Что-то зло прошипев, Парфтек вложил в свой удар всю силу, и ощутил, как лезвие меча перерубает плечо и рёбра ярвира до самого позвоночника. Он не смог выдернуть клинок из трупа, и выпустив рукоять, остался безоружным перед вскочившим, и повернувшимся противником. Тот оставил Дерка, посчитав, что лорд, появившийся внезапно из леса, опаснее, чем тщедушный, хилый слуга. Судья бессильно оглянулся на своё оружие, уже понимая, что ничего не успеет сделать. Ещё несколько мгновений, и злобно ухмыляющийся ярвир освежует его как поросёнка…

Враг не успел даже прыгнуть в его сторону. Подхватив с земли суковатую палку, Дерк с силой ударил ею противника по голове, и было невозможно понять, что это треснуло. Кости черепа, или дерево. Ярвир без звука свалился на землю.

– Мой лорд! – Слуга сразу же опустился на колени, чтобы поблагодарить своего господина за спасённую жизнь.

– Не время! – Отмахнулся Парфтек. – Ты знаешь их язык?

Дерк отрицательно покачал головой.

– Жаль. – Вздохнул лорд, и, уперевшись ногой о спину трупа, с трудом вырвал меч. Только сейчас он заметил торчащую из его груди стрелу. Так значит, он добил раненого? Это уже не важно. Главное, что он убил, и не чувствовал приступа тошноты, как это было когда-то в годы юности. Он чувствовал удовлетворение, как от тяжёлой, трудной работы, что изредка проделывал.

– Жаль. – Снова повторил Парфтек. – Мы могли бы узнать много интересного. Раз так, то и пленные нам не нужны. – Судья приставил меч к груди оглушённого, и пронзил его насквозь. Тот и не пошевелился, а лорд опять ощутил какое-то чувство непонятного упоения, какие он только иногда испытывал, когда выносил приговоры, сидя в кресле в зале Правосудия.

– Собери оружие. Нам нужно торопиться, и до темноты уйти как можно дальше. – Принял решение лорд. В нём будто проснулись какие-то старые, древние инстинкты, спрятанные в его подсознании до этого дня так далеко, что он и не подозревал об их существовании. Он знал, что нужно сделать, чтобы сбить собак со следа, знал, как сделать ловушку, чтобы задержать противника, и как подготовить засаду, чтобы оставаясь самому в безопасности, нанести врагу ощутимый урон. Он вспомнил всё, чему его когда-то учили в Храме Бессмертного Тэнгри, в годы молодости, когда он мечтал стать великим воином.

* * *

Глава 19.

Поединок затих так же внезапно, как и начался. Комок тел распался, и одна из теней без звука рухнула на камни, а вторая, сделав пару шагов, и хрипло дыша, прислонясь спиной огромному валуну, сползла вниз. Кто же это? Кто так тяжело дышит, получив смертельный удар?

Стальной Барс поднял факел, встряхнул его, и тот ожил, рассыпая искры, распускаясь огненным цветком. Воевода сделал неуверенный шаг, и когда в круг света попало лицо раненого, бросился к нему, опустившись на колени.

Герфур судорожно зажимал рану на груди, под сердцем, пытаясь хоть как-то остановить кровь, и не веря, что скоро умрёт. Он поднял виноватые глаза на Рутгера, и, силясь улыбнуться, сглатывая кровь, подступающую к горлу, прохрипел:

– Всё-таки я быстрее, и сильнее…

– Он ранил тебя! – Боль до предела заполнило сердце, и Стальному Барсу показалось, что оно вот-вот разорвётся. Едва сдерживая слёзы, он потянулся к поясу, где у него была небольшая кожаная сума с чистой тряпицей для перевязки. Он понимал, что этим не сможет помочь другу, и в то же время не мог сидеть, ничего не делая, видеть, как умирает часть его далёкой, почти забытой жизни.

Герфур отнял руку от раны, и понял, что ему осталось жить совсем немного. Возможно, всего лишь несколько ударов сердца:

– А ведь я хотел надеть кольчугу двойного плетения… Хотя… И она вряд ли бы мне помогла…

Неожиданно умирающий вскинулся, и, схватившись за плечо воеводы, торопливо и горячо зашептал, боясь, что не успеет сказать всё то, что было у него на душе, до того, как отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри:

– Рут! Мне нужно многое тебе поведать, и я боюсь, что мне не хватит времени! Я горд тем, что был твоим другом! Я счастлив, что смог прикоснуться к твоей славе! Ты великий человек, и будешь Владыкой, какого кланы вигов никогда не забудут! А теперь… – Герфур поморщился, пытаясь унять боль, и, только ему известно, каким усилием, заставил себя говорить дальше: – Я мог бы забрать это с собой в могилу, но тебе, я скажу, даже если после этого ты меня возненавидишь…

Рутгер понял, что сейчас он услышит нечто такое, что совсем не хочет знать, и что поставит его устоявшийся мир с ног на голову. Нужно ли ему это? Зачем ему бессонные ночи, и ещё не изведанная, какая-та новая душевная боль? Разве никак нельзя этого избежать?

Он ничего не успел возразить другу, и тот, приняв его молчание за ожидание, продолжил, закашлявшись кровью:

– Это я отравил Балвера!

– Ты?! Этого не может быть! – Это показалось до того невероятным, что он не мог в это поверить. Как мог человек, кому он верил, доверял, оказаться убийцей военного вождя, за смерть коего он поклялся отомстить, и найти ассана, во что бы то ни стало? Как он мог вообще такое долгое время скрывать то, что принадлежит к клану наёмных убийц?!

– Я не знал, для кого предназначался яд. Я отравил вино, не зная, кто его выпьет… – Герфур снова закашлялся, разбрызгивая сгустки крови, и смежив глаза, замолчал. Потом, что-то вспомнив, прохрипел: – Сможешь ли ты простить меня? И сделай так, чтобы потомки вспоминали моё имя без ненависти…

Друг попытался улыбнуться, но боль перекосила его губы, и он, дёрнувшись, выгнувшись дугой, обмяк. Пустые глаза так и остались открытыми, уста сохранили то ли улыбку, то ли гримасу боли.

Рутгер будто и не заметил этого. Он решительно не знал что делать, и что думать. Что за день сегодня такой? Одно потрясение за другим! То узнаёшь, что лучший друг оказывается ассаном, а через какое-то время он сам говорит, что убил человека, на кого возлагали надежду все кланы страны Лазоревых Гор! Ему не хотелось в это верить, но как это сделать? Забыть про всё? Это невозможно! Какие сюрпризы могут его ещё ждать?

Обуреваемый тяжкими думами, Стальной Барс оттащил тело Герфура от озера, и завалил камнями. Он то ненавидел своего лучшего друга, то вдруг жалел, и никак не мог решить, что же ему нужно сделать. Рассказать всё как есть, ничего не утаивая? Как же он тогда будет выглядеть в глазах воинов, да и всей страны Лазоревых Гор? Может всё-таки промолчать, и придумать красивую историю о том, как друг пожертвовал жизнью для того, чтобы остался жить воевода? Но ведь это же подлог! И что с того? Как говорил Савгон: каждый Владыка приукрашивает годы своего правления, избегая щекотливых моментов, и каждый хочет показаться значимым, заслуживающим многовековой славы.

Эвгурн! Рутгер спохватился, что не проверил, мёртв ли наёмный убийца, и посмотрел в сторону его трупа, стоя на коленях у могилы Герфура. Ему вдруг показалось, что он шевельнулся, и, подхватив меч, в два прыжка Стальной Барс оказался над телом ассана. Нет, рана оказалась смертельной. Узкий, длинный нож Герфура попал под челюсть убийце, снизу вверх, и мгновенно поразил мозг. Мастерский удар! После такого выжить невозможно!

Воевода посмотрел в мёртвые, застывшие в немом удивлении глаза Эвгурна, и подумал, что тот, наверное, так и не понял, как его убили, рассчитывая на лёгкую победу. Он был слишком уверен в себе, своём мастерстве, и это как раз его погубило.

Так что же делать? Сейчас самое время, придумать какую-нибудь историю, что всё может объяснить, и обелить друга, принадлежащего клану наёмных убийц. Как же ему удавалось скрывать это так долго? Ведь он нигде и никогда, ни словом, ни делом не выдал своей настоящей сущности! Только Увгард заметил в нём какие-то странности, но ведь это были всего лишь подозрения! Вот о чём предостерегала его Эрли, но она и представить себе не могла, что всё так разрешится. Или её боги сказали ей об этом, и поэтому она так легко отпустила его от себя? Проклятье! Слишком много вопросов, и слишком мало ответов!

Рутгер вложил меч в ножны, и, склонившись над водой, зачерпнул ладонями живительную влагу, плеснув её в разгорячённое лицо. Как же ему не хватало такой малости! Надо всего лишь смыть пыль с лица, подождать, и мысли сами успокоятся, вернутся в свои берега, а не будут скакать обезумевшими зайцами.

Стальной Барс знал, что делать, и его решение крепло с каждым ударом сердца. Он создаст свою собственную историю, а летописцы всячески приукрасят её. Плевать на то, что Герфур был воином клана ассанов, и убил военного вождя Балвера. Об этом можно благополучно забыть, и никогда не вспоминать. Потомки будут знать только то, что он был другом Владыки, и пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти его от кинжала убийцы, подосланного лордами. О! Скорей бы вернуться в страну Лазоревых Гор! У воеводы накопился огромный счёт к знати Вольфбура, и кто-то должен оплатить его кровью!

Что же он сделает, когда вернётся домой? Какой первый закон издаст, когда займёт трон Владыки, и возьмёт в руки золотой меч власти? Нет, так просто лорды не сдадутся, и будут сопротивляться до конца. Несомненно, будет война. Жестокая, братоубийственная, но без этого никак. Лорды никогда не отдадут власть по своей воле, как надеялся на это Балвер. Скорее они затопят страну кровью, и призовут себе на помощь какого-нибудь старинного врага вигов, чтобы удержать их в повиновении, а ещё лучше, уничтожить, и тогда больше никогда такой опасности не возникнет.

В дальнем конце зала что-то гулко ударило, плеснула вода, и Рутгер бросился прочь от факела, притаившись за большим валуном. Кто бы это ни пожаловал к подземному озеру, сначала надо осмотреться, а не кидаться очертя голову и обнажив меч, в битву. Глупо нападать на десяток упырей, и надеяться, что всех их сразу перебьёшь…

Факел затухал, и это было на руку воеводе. Света, падающего через пролом в своде зала, было вполне достаточно для того, чтобы он мог различить в полумраке врагов, а не биться в полной темноте. Где-то там, в самом дальнем конце, на грани слышимости, что-то опять бухнуло, и Стальному Барсу показалось, что он слышит чью-то, пока нечленораздельную речь. Что же это? Неужели отряд, от которого его отгородил обвал камней? Неужели так просто? Или это кто-то другой, возможно более опасный, чем упыри? От врага, имеющего способность думать, всегда можно ожидать неприятных сюрпризов… Если это виги, то почему не видно огней факелов? На таком расстоянии их, несомненно, было бы заметно!

Рутгер привстал, вглядываясь в противоположный берег озера, и не смотря на то, что никогда не жаловался на зрение, ничего не смог увидеть. Зато краем глаза в луче света он заметил какое-то движение, и резко наклонившись, чтобы достать засапожный нож, через мгновение услышал тяжёлые дыхание, и мягкие скачки по камням. Виг не успел взмахнуть оружием, только отшатнулся от возникшей перед ним тенью, и тут же почувствовал, как его руку лизнул горячий, и шершавый язык чёрного волкодава Эррилайи.

– Кали! – Не смог сдержать облегчённого вскрика Стальной Барс, и потрепав верного пса за холку, перепрыгивая с камня на камень, направился к отряду.

Воины сразу же насторожились, и воевода с удовольствием отметил, что через считаные мгновения бойцы образовали строй, готовый к любым нападениям противника. Он даже залюбовался слаженными движениями вигов и россов, словно из ниоткуда появились щиты, блеснули мечи, и выдвинулись копья. Завораживающее зрелище, и в то же время какое-то угрожающее, заставляющее задуматься о том, что взломать и прорвать стену из красно-синих щитов невозможно.

– Это же Рут! – Радостно взвизгнула Эрли, и, сбросив с головы шлем, бросилась бежать к воеводе. От этого потеплело на душе, сердце забухало в груди, и на глаза навернулись слёзы. Как же ему дорога эта чуть взбалмошная, иногда просто невыносимая, иногда олицетворяющая саму нежность, девчонка. Как в ней могли уживаться все эти противоречия? Но самое главное, что она сделала, что воевода не представляет себе дальнейшую жизнь без неё? Колдовство? Лукавый взгляд, снисходительная полуулыбка, капризно, как-то по-детски надутые полные губки, несколько слов, и… Любовь? Да, да, именно она. Непонятная, таинственная и неизведанная, лишающая, казалось бы, самых сильных и неподатливых людей, разума.

Они встретились возле самой воды, и гаарка не сдерживая шага, кинулась ему на шею, осыпая лицо поцелуями. Не ожидая такого бурного проявления чувств, Рутгер растерялся, потом подхватил любимую на руки, и безошибочно нашёл её губы, вкуса малины. Держа на руках невесомое тело девушки, Стальной Барс ощущал на себе десятки глаз, но ему было всё равно. Теперь он уже никого не стеснялся, ни от кого не прятал свою любовь, и был готов обнажить в её защиту меч. Теперь он был просто счастлив, что Бессмертный Тэнгри тогда направил его отряд вдоль опушки Чёрного Леса, и Хортер нашёл в чаще шалаш симпатичной ведьмы.

– Жив! Жив! Жив! – Восклицала она после каждого поцелуя, размазывая по щекам слёзы. – Я знала, что ты выживешь! Ты не мог погибнуть!

Приблизились воины, и, открыв глаза, Стальной Барс увидел на их грязных лицах счастливые улыбки. Он опустил Эррилайю, но та так и не отошла от него, словно боялась потерять его снова, а обняв за пояс, продолжала прижиматься к груди.

– Будь я проклят, если ты не самый везучий человек, какого я когда-либо знал! – Пророкотал Сардейл, обнимая за плечи воеводу, и Рутгеру показалось, что он заметил в его глазах слёзы.

Он и сам был до безумия рад видеть этих суровых воинов, что не роптали, куда бы их ни занесла судьба, а верили своему воеводе, и всегда были готовы обнажить оружие для его защиты. Он не знал таких слов, способных выразить любовь и радость, а просто обнимал каждого, кто подходил к нему, свободной правой рукой, прижимая к себе хрупкую, маленькую ведьму.

– Отличный удар! – Послышался удивлённый голос Лурфара, склонившегося над телом Эвгурна. – Никогда такого не видел.

– Да это же наш харвелл! – Воскликнул ветеран, присоединяясь к монаху, и переворачивая труп. – Рут! Тебе придётся объяснить всё, что здесь произошло!

– Не думаю, что его рассказ будет слишком долгим. – Усмехнулся Увгард, и встретился взглядом с воеводой. – Так значит, это был Эвгурн?

– Да. – Кивнул Стальной Барс. – Твои подозрения были не напрасны, и ты был прав.

– А где же Герфур? Погиб в завале?

– Нет. Он спас меня от харвелла. – Проговорил Рутгер, снова почувствовав какую-то горечь, и как слёзы сами по себе наворачиваются на глаза. – Эвгурн был ассаном, посланным лордами, чтобы убить меня, а Герфур вступил с ним в схватку, и победил, сам получив смертельное ранение под сердце.

– Герфур победил ассана? – Недоверчиво спросил Сардейл. – Чудеса, да и только…

– Мы все помним, как он владел ножами, и я не вижу в этом ничего удивительного. – Задумчиво сказал Аласейа, и по его голосу воевода понял, что он не совсем верит в то, что услышал. – Герфур не был ассаном?

– Нет. – Солгать оказалось так просто и естественно, будто выпить глоток воды. Рутгер давно ждал этого вопроса, был готов к нему, и до самого последнего мгновения так и не мог решить, что же он ответит. Он то злился на своего мёртвого друга, то ненавидел, то жалел, и хотел, во что бы то ни стало возвести его в ранг героя. Он простил ему то, что тот был наёмным убийцей, и отравил Балвера. Пусть он совершил это, но он остался верен их дружбе, и пожертвовал собой, подставив свою грудь под кинжал ассана. – Он был моим другом, и всегда им останется. Когда выберемся из подземелий, я принесу Бессмертному Тэнгри богатую жертву, и сам, своими руками высеку его имя на Красной Стене в Храме.