Древние Боги

Лорд резко обернулся, и опёрся о подоконник высокого, узкого окна. Перед ним стоял харвелл в зачернённых, как у вигов, доспехах, в шлеме воина Тайной Стражи, с гребнем перьев белой цапли. Если раньше бы Фельмор обязательно отчитал его за нарушение, то сейчас промолчал. Какое теперь это имеет значение, если, может быть, совсем скоро замок будет взят, и все его защитники погибнут? Если харвеллам хочется походить на вигов, если это им придаёт смелости и ярости в битве, то почему бы и нет?

– Вальхар лишился руки два месяца назад при защите Волчьих Ворот, и ему уже дали прозвище? Во истину, народная молва быстра, как полёт арбалетного болта. – Тихо произнёс лорд, потом вскинул глаза на телохранителя, и так же тихо, всё ещё пребывая в какой-то задумчивости, спросил: – А какое прозвище у меня?

Харвелл смутился, немного помолчал, и наконец, ответил:

– Мне это неизвестно, мой лорд.

– Действительно ли это так? – Напирал Фельмор, и, заметив, как лицо воина заливает румянец, а сам он не знает, куда спрятать глаза, снисходительно его успокоил: – Не обращай внимание. На самом деле мне это совсем не важно. Нашли тело Владыки Альгара?

– Нет, лорд. Но мы прикладываем все усилия, чтобы вернуть его вдове и детям. Нам очень мешают катапульты перманов. Погибли уже многие добровольцы!

Фельмор посмотрел на золотой меч, лежащий на плитах пола, и отражающий слабый солнечный зайчик. Капризы судьбы бывают странными, а цепь жизни Бессмертного Тэнгри состоит из разных, совершенно не похожих друг на друга звеньев. Владыка Альгар был слабым, безвольным правителем, не то, что старший брат, и почти ничего не сделавшим для страны Лазоревых Гор, и всё же, каким его запомнят потомки? Будут ли его имя вспоминать с благодарностью, или предавать страшным проклятьям?

– Ваша милость, гонец от вождя клана… – Опять начал было страж, но его нетерпеливо перебил лорд:

– Да-да! Я помню! Зови его быстрее!

Харвелл, позвякивая кольчугой, скрылся в дверях. Не прошло и нескольких мгновений, как в залу вошёл заул. Хоть он и был одет в доспехи вигов, а лицо выкрашено в чёрный, боевой раскрас, его с головой выдала походка, и какие-то порывистые движения. Все, принадлежащие сословию воинов, двигаются совсем по-другому. Лорд не смог бы этого объяснить, просто почувствовал, что это не воин с рождения, а заул, когда-то служивший в войске, но так и не сумевший избавиться от своей природной неловкости.

Гонец опустился на одно колено, поклонился, и надтреснувшим, усталым голосом прохрипел:

– Вождь клана Снежных Барсов, Вальхар приветствует тебя, и желает долгих лет жизни. Да напьётся твой меч кровью врагов!

– Оставь эти, никому не нужные церемонии. – Поморщился повелитель Тайной Стражи, разглядывая повязку на плече заула, пропитавшуюся свежей кровью. – Говори только то, что повелел тебе сказать вождь! – Он понял, что Вальхар устами заула хочет сообщить ему нечто важное, то, что сможет помочь им выжить, а может и переломить ход войны.

– Вождь Вальхар просит тебя, лорд Фельмор, продержаться ещё неделю. Им посланы гонцы к дивам и кверкам, и со дня на день, мы ожидаем их ответа.

– Всё ли тебе известно, что происходит в Андвее?

– Андвея больше нет. Его сожгли перманы. Вождь Вальхар с остатками клана Снежных Барсов укрылся в замке Роунфал. Замок в осаде, вождь Савгон пал в битве, но ему удалось послать весть воеводе Маркарту, собирающему силы, чтобы ударить перманам со спины, и снять осаду с Роунфала.

– А где же лорд Мортрей?

– Уже неделя, как он отправился к Очагу Бессмертного Тэнгри. Во главе воинов лорда Мортрея стоят сотник Тайной Стражи Ульде и сивд Норд.

Поражённый Фельмор надолго замолчал. Это казалось невероятным. Страна Лазоревых Гор лишалась одного достойного мужа за другим. Что же будет ещё через неделю? Кого перманы ещё смогут убить? Как долго они смогут безнаказанно разорять страну? Как долго всё это будет продолжаться? До тех пор, пока жив хоть один виг?

Потеря Савгона – сильный удар. Клан Стремительной Рыси может и не оправиться после смерти своего вождя. Если Зифтер был секирой, готовой опуститься на врагов, то Савгон был один из немногих, кто умел думать, и предвидеть, что может ожидать в недалёком будущем его клан.

Нет, он никогда не был для лорда другом, даже скорее наоборот, но его рассудительность и мудрость невольно вызывали уважение. Он умел не обращать внимания на мелочи, и делать всё, что нужно клану. Он мог связать себя узами союза со вчерашним врагом, чтобы достичь какой-то общей цели, а потом, не перегибая палки, дать понять союзнику, что всё кончено, и между ними не может быть ничего общего.

– Какими силами располагает вождь Вальхар?

– У него не так много воинов, как хотелось бы, но многие уцелевшие из Андвея и Роунфала вступили в ополчение, и войско выросло до полутысячи воинов.

– Ополченцы! – Презрительно фыркнул Фельмор, и тут же подумал, что в замке Салдо тоже много мастеровых, и крестьян, впервые взявших в руки оружие. Может от них толку и немного, но на стенах они пока ещё могут стоять и нанести хоть единственный, хороший удар дубиной. – Перманы могут одним ударом смести ваше ополчение!

– Вождь Савгон ещё до того как пасть в битве, успел хорошо подготовиться к осаде, а стены Роунфала устроены таким образом, что хватит несколько десятков воинов для его обороны.

– Я знаю, как устроены стены Роунфала. – Резко оборвал лорд заула. – Скажи мне лучше, применяют ли перманы катапульты, чтобы ворваться в город?

– Вождь Вальхар со своими людьми сделал вылазку, и ему удалось сжечь все катапульты, что были у врага, и… – Гонец замолчал, видимо не зная, что сказать. Он молчал какое-то время, пытаясь сообразить, с чего начать, и, в конце концов, вообще замолк, смущённо глядя в отполированные плиты каменного пола.

Фельмор понял, что заул боится произнести нечто важное и странное, и чтобы как-то подбодрить его, подошёл ближе:

– Ну же, что ты мне ещё хочешь сказать?

Гонец слегка качнулся, и неуверенным голосом произнёс:

– У нас появился неожиданный союзник.

– И кто же это?

– Я ничего в этом не понимаю… – Словно нехотя ответил заул, и под конец, словно кое-как выдавил из себя, выпалил: – Вождь Валь-хар упоминал дхоров.

– Что? – Лорду показалось, что он ослышался. – Вождь сказал, что у нас появился союзник в лице дхоров?

– Да. Именно это он и сказал.

Чувствуя, что вообще перестаёт что-либо понимать, Фельмор решил, что нуждается в глотке не разбавленного водой вина. Нужно привести свои мысли в порядок. Нужно что-то решить, что делать далее, и как извлечь из этого пользу. Жаль, что Бирхор оказался предателем. Как же его не хватает!

Лорд сделал несколько быстрых шагов к невысокому столику, где стоял кувшин с вином, наполнил до половины янтарной жидкостью золотой кубок, и сделал большой глоток. Терпкое, батгейское вино приятно освежило пересохшее горло, и вернуло способность думать:

– Разве у Вальхара есть какие-то основания для таких мыслей?

– «Тёмные» помогли ему покинуть пылающий Андвей. Во время битвы с перманами дхоры ударили им со спины, и опрокинули их войско. Только благодаря им большинство жителей, населяющих город Снежных Барсов, избежали гибели.

– Это всего лишь его домыслы. – Улыбнулся Фельмор. Теперь всё встало на свои места. Дхоры, или как их называют в стране Лазоревых Гор, «тёмные», никогда не пойдут на это. Они всегда, из века в век были врагами людей. Они видят в соседних племенах только мясо. Живое, трепещущее, кровавое мясо. Разве могут в них жить какие-то человеческие чувства? Нет! Это невозможно.

Лорд снова подошёл к окну, размышляя, и увидел, как плотники загружают в большую, кожаную сеть каменные кирпичи, выломанные из недалеко стоящего здания. В это время в стену замка опять ударил камень, выпущенный из катапульты перманов. Раздались крики о помощи, и было видно, как между зубцами мерлонов замелькали красные плащи харвеллов.

– Как ты пробрался в мой замок? – Фельмор повернулся, ожидая ответа, и улыбнулся. Всегда интересно узнать, где может быть в хорошей обороне слабое место. – Где ты прошёл? Как миновал лагерь перманов и их дозоры?

– Это было непросто.– Гонец на мгновение поднял лицо, и лорд заметил, как он усмехнулся. – Я пытался счесть врага, но у меня ничего не вышло.

– Неужели их так много?

– К сожалению, да, лорд. Нам придётся приложить немало усилий, чтобы рассеять эту воровскую шайку. – Заул чуть помолчал, и добавил со вздохом: – Эх, если бы Стальной Барс вернулся из степей…

Уже затухающий интерес вспыхнул с новой силой, и только что произнесённое имя обожгло сознание как огромный, жаркий костёр.

– Почему ты возлагаешь на него такие надежды, будто он былинный герой, и может одним ударом уничтожить наших врагов?

– А разве это не так? Все об этом говорят! И вождь Вальхар…

– Довольно! – Раздражённо воскликнул лорд. Ему уже порядком надоели сказки, слышащиеся из уст каждого харвелла, заула или вига, о скором возвращении молодого воеводы, и о том, что он может легко освободить страну Лазоревых Гор. – Ты можешь идти. До наступления темноты я напишу послание вашему вождю, и ты будешь должен доставить его в Роунфал.

– Как будет угодно вашей милости. – Харвелл ещё раз склонил голову, поднялся, и, не мешкая вышел из залы.

Взгляд Фельмора упал на им же брошенный золотой меч власти, и он вдруг со всей ясностью осознал, кто будет Владыкой страны Лазоревых Гор, когда кончится эта война. Стальной Барс! Вот за кого отдадут свои голоса виги, если тот сможет вернуться из Сармейских степей. Даже если он не сможет найти Древних Богов, он будет Героем, чьё имя выбьют на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри! Ещё бы! Ему всего двадцать лет, и совсем недавно он прошёл посвящение в воины, а про него уже ходят сказания и легенды! Кто же во всём этом постарался? Кто не даёт угаснуть надежде, что с его возвращением всё изменится в лучшую сторону? Вальхар? Кто-то ещё? Кому это выгодно?

Лорд почувствовал какую-то тревогу, и сердце застучало быстрее, с бешеной скоростью разгоняя горячую кровь по венам. Так было всегда, когда он сталкивался с чем-то, что не мог объяснить, не мог понять, и что требовалось осознать для своего разума, разложив всё по полочкам.

* * *

Глава 4.

Столько людей Рутгер последний раз видел в битве у Волчьих Ворот, но это, казалось, было так давно, что не стоило и вспоминать. Сколько же здесь было мирян? Сколько их сидело на каменных скамьях? Несколько сотен, или тысяч?

Стального Барса не покидало ощущение, что всё это происходит в каком-то странном сне. У него складывалось впечатление, что всё это он уже когда-то видел, хотя разумом и понимал, что это невозможно. Разве был он когда-то в Руссии? Видел когда-то ослепительно-жёлтый песок Большой Арены? Видел всё это великолепие громоздкого строения, где угадывались воздушные черты архитектуры Древних Богов? Он смотрел на всё это, и понимал, что потом, через много дней не сможет описать и половину из того, что видели его глаза, а мозг так и не смог осознать.

Сотник Болевил долго вёл отряд воеводы улицами Егдера. Порой казалось, что они кружили на одном месте, словно рус хотел им показать все местные достопримечательности, и то, что осталось от когда-то могущественных Древних. Многоэтажные, полуразрушенные дома, обжитые потомками погибшей цивилизации. Статуи богов, низвергнутые с пьедесталов, тянущиеся к хмурому, негостеприимному небу переплетения железных прутов, спаянных чудовищным жаром Апокалипсиса. Казалось, что всё кричало о том, что десять веков назад здесь погибли десятки, а может и сотни тысяч людей.

Большая Арена была так же когда-то разрушена, но благодаря долгим, многолетним стараниям людей, большая часть руин была восстановлена, и теперь там и тут виднелись участки стен со свежей кладкой. Сразу было видно, да и не трудно было догадаться, что и Древние Боги использовали это место для своих игр. Огромное, овальное поле, усыпанное жёлтым песком, и каменные, широкие скамьи, уступами, один над другим, поднимались ввысь, чтобы закончиться большими полотняными покрывалами, предохраняющих зрителей от палящих солнечных лучей, или нудного, мелкого дождя.

Всё здесь было в диковинку, и всё непривычно. Удивляло количество, и разнообразие людей на скамьях. Здесь можно было встретить и нищего, одетого в грязные лохмотья, и уважаемого, толстого купца, разряженного в шелка и бархат. Вот смотрит на вигов хмурый рус, в посеребрённых доспехах, словно ожидает от них нападения. Вот шепчутся и задорно улыбаются девушки, сбившись в беспокойную стайку. Вот со снисходительной улыбкой разглядывает пришельцев какой-то важный господин, в окружении телохранителей. Всё здесь смешалось, и утонуло в непрерывном гвалте, от коего, кажется, можно сойти с ума.

Эррилайя стремительно побледнела, и, охнув, судорожно ухватилась за руку воеводы, повисла на ней, словно потеряла силы. Тот сразу же отозвался, с тревогой заглянув ей в глаза:

– Что? Что случилось?

Сквозь стену гомона, что было невозможно пробить, он смог разобрать слова, прошёптанные побелевшими, обкусанными в муке, губами:

– О, боги! Я чувствую смерть! Здесь всё пропитано смертью! Рут! Я боюсь за тебя!

– Чего же ты испугалась? – Как можно беззаботнее улыбнулся Стальной Барс. – Мы каждый день с ней встречаемся, и даже, можно сказать, породнились!

– Нет-нет! Это совсем другое! – Поспешно проговорила маленькая ведьма. – Здесь опасность грозит тебе! Я чувствую тучи, и в них набухают молнии…

– Пока меч будет у меня в руке, со мной ничего плохого не может случиться! Да и тебя я всегда смогу защитить!

Девушка слабо улыбнулась, и, кажется, заставила себя поверить словам Рутгера. Она хотела ему верить, и просто жаждала знать, что всё будет хорошо.

Болевил указал места вигам, откуда пришлось согнать с помощью русов, каких-то нищих, и прокричал:

– Ещё немного терпения! Скоро здесь будет тише, и Солнцеликий освятит Большую Арену! Помните всё, о чём я вам говорил!

Действительно, всё утро сотник объяснял традиции, и ритуал проведения игр, но там было столько сложностей и различных особенностей, что воевода сейчас был не уверен в том, что всё смог усвоить правильно. Ведь всё это было просто невозможно упомнить! Он был уверен, что человеческий мозг не в силах отпечатать это в себе. К тому же кое-какие обстоятельства вызывали вопросы, на какие Болевил не мог ответить, а просто переводил разговор на другую тему. Несомненно, он что-то знал, но до поры до времени отмалчивался. Почему зрителям запрещалось приходить на игры с оружием, а вигам об этом даже не напомнили?

Рутгер осмотрелся, и среди пёстрой, разномастной толпы не заметил ни одного человека с мечом, или кинжалом. Во всеоружии были только воины, следящие за порядком, и как-то так получилось, что больше всего их было возле, пока пустой ложи императора, и в небольшом отдалении от мест, занятых вигами и россами. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сразу догадаться, что к пришельцам относятся настороженно, хотя они и заявляли о своих мирных намерениях не раз.

Возбуждение постепенно сходило на нет, люди рассаживались по местам, разговоры стихали, и Стальной Барс с удивлением заметил, что многие из зрителей доставали свёртки с едой, чтобы тут же, никуда не удаляясь, перекусить.

Проследив за его взглядом, сотник улыбнулся, и пояснил:

– Многие пришли ещё с раннего утра, чтобы занять места получше, и естественно, проголодались. Игры будут идти несколько дней, так что многие здесь будут жить, чтобы не пропустить что-то интересное.

– Неужели их сердца будут холодны и бесстрастны, чтобы смотреть на это кровавое зрелище? – Как-то обречённо, с болью в голосе спросила Эрли, и воеводе сразу стало понятно, чего ей стоит сидеть рядом с ним, и держать себя в руках.

– Человек сам по себе кровожаден, и страдания себе подобного многим приносит только радость. – Болевил немного помолчал, и, посмотрев в глаза Эррилайе, то ли просто сказал, то ли спросил: – Ты странная ведьма. Ты чувствуешь боль других, чужих, незнакомых тебе людей. Такое я вижу в первый раз.

– Разве ваши ведьмы это не ощущают? – Тут же вступил в завязавшийся разговор царь россов.

– Сейчас они встречаются не так, как раньше, но многие из тех, кого я видел, были злобными, ненавидящими всё живое, тварями.

– Значит, были и другие?

– Это – табу, и всё же, я отвечу тебе. Ты – иноземец, и вряд ли кому-то расскажешь об этом. – Рус огляделся, не заметил кого-либо из гвардейцев рядом, и продолжил: – Мы называем другие народы варварами, хотя, на мой взгляд, многие наши законы, и так называемое правосудие, приговаривает к костру невиновных. Их слишком много, чтобы не заметить это. А разве в вашей стране не бывает такого?

– Бывает. – Кивнул Стальной Барс. – И мы всеми силами пытаемся это исправить.

– Нигде нет совершенного мира. – Тяжело, со вздохом, подвёл итог сотник. – Как у вас живут обычные люди, не принадлежащие ни знатным родам, ни к дворянству?

Рутгер не знал, что на это ответить, и растерялся. Стоит ли, и надо ли что-то рассказывать о том, что творится в стране Лазоревых Гор? Не будет ли только хуже от этого? Может, Болевил сознательно вызывает его на такой откровенный разговор, чтобы потом передать императору его слова, и тот мог принять решение, как поступить с иноземцами? Слова Микона врезались в память очень крепко, а свободой и честью воевода дорожил больше всего, даже, наверное, больше, чем любовью к Эррилайе, хотя, это и нельзя сравнивать.

В это время взревели трубы, заглушая все те, немногие звуки, что ещё раздавались на Большой Арене, и в установившейся мёртвой тишине раздался высокий, хорошо поставленный голос:

– Его императорское величество, повелитель Руссии, покоритель варварских племён, Солнцеликий и Лучезарный, Великий князь Геннах!

Трибуны взорвались криками, аплодисментами, каким-то звериным рёвом, и в нём было мало чего человеческого. Так могли приветствовать только кого-то обожаемого, богоподобного, или того, кто внушает животных страх, и священный ужас. В едином порыве все поднялись с мест, и устремили горящие взоры туда, где на трибуну поднимался император со своей многочисленной свитой.

У Рутгера мелькнула мысль, что здесь собрались одни одержимые и сумасшедшие. Так неестественно это выглядело со стороны. Помня наставления Болевила, он поднялся, и посмотрел в ту же сторону, что и все, пытаясь разглядеть императора, кого так боготворили подданные. Безошибочно его взгляд вычленил из пёстрой толпы придворных тщедушного человечка, в длиннополых одеждах расшитых золотом, в большой, искусно украшенной драгоценными камнями, короне. Лица императора он не смог разглядеть из-за большого расстояния, разделяющего их, но это сейчас было и не важно, ведь всё равно рано или поздно он призовёт его к себе. Что же принесёт вигам эта встреча?

Снова взревели трубы, прерывая бурные овации, и среди установившейся тишины тот же голос возвестил:

– Сегодня мы открываем ежегодные игры, посвящённые чествованию наших богов: Иисуса Всепрощающего, и Сварога Победителя! Три дня на жёлтом песке Большой Арены будет литься кровь преступников и предателей! Три дня Сварог Победитель будет пожинать плоды нашего почитания, и только тогда Иисус Всепрощающий сможет спуститься на нашу землю, чтобы дать свет ничтожным, сравнимых с пылью, людей! Да прольётся кровь отступников! Да будут прокляты их имена!

Не успел голос стихнуть до конца, как Эррилайя схватила Рутгера за руку, и побледнела ещё больше. Казалось, что на её лице, обрамлённом копной чёрных волос, можно было заметить каждую жилку, и вену.

– Рут, будь готов обнажить свой меч…

– Что ты видела? – С готовностью повернулся Стальной Барс. Он чувствовал, как его накрывает какое-то возбуждение, как полыхает лицо нездоровым румянцем, как в виски с сумасшедшей силой бьёт кровь. Присутствие огромной массы народа, ожидание увидеть то, чего человек всегда боится, но и жаждет увидеть, ощутить, как жизнь покидает чужое тело, именно это не давало покоя, и заставляло трепетать сердце, как загнанный воробей.

– Не знаю. Просто я видела тебя на жёлтом песке в окружении трёх страшных, кровожадных чудовищ, закованных в броню…

– Всё не так страшно! – Воевода с нежностью погладил ведьму по тонкой руке, и, заглянув в омут карих глаз, улыбнулся. Он ожидал увидеть ответную улыбку, какие-то ободряющие слова, а вместо этого его обожгло огнём уничтожения:

– Ты неисправим! Ты жаждешь крови! Вам вигам кроме убийства обычно и нечего вспомнить на закате дней!

Рутгер не успел ответить на выпад, так как послышался тот же высокий, пронзительный голос:

– На Большую Арену выходит известный во всей Руссии боец под именем Потрошитель Душ! Его противником в этот раз будет человек, совершивший множество преступлений против нашего государства! Человек, совершивший множество убийств и грабежей! Человек, о чьём существовании вы всегда знали, но никогда не видели! Это – Арво, Длинная Рука!

Голос утонул в шуме толпы, и к воеводе наклонился Аласейа, сказав в самое ухо:

– Этот Арво совсем не похож на убийцу и грабителя! Он же не знает, куда деть себя от страха!

Стальной Барс не сразу заметил, как из одних ворот, забранных решёткой, вытолкнули щуплого человека, всю одежду коего составляли грязные, рваные лохмотья. Он как-то неумело держал в руках меч, с небольшим круглым щитом, и сразу становилось понятно, что он не умеет с ними управляться. Довольно-таки странно для человека, промышляющего убийствами.

– Готов поспорить на сотню золотых, что он не продержится и нескольких ударов сердца.

– Внешность бывает обманчива. – Задумчиво заметил Рутгер. Он не хотел верить в то, что этот тщедушный человечек в лохмотьях, на грязном лице коего можно было увидеть растерянность и страдания – преступник. Он пытался разглядеть какие-то движения, выдающие в нём опытного бойца, но тщетно. Арво, Длинная Рука держал меч как обычную дубину. Скорее всего, именно она ему бы и подошла.

– Конечно. – Согласно кивнул царь россов, и тут же воскликнул: – Но не против этого!

В это время на жёлтом песке появился Пожиратель Душ. Едва взглянув на него, любому становилось ясно, что у Арво нет ни одного шанса. Пожиратель был выше Длинной Руки чуть ли не на две головы, шире в плечах в несколько раз, а бугры его мускулов можно было сравнить только с бочонками. Настолько они были большими. Картину завершало перекошенное злостью лицо, и пара шрамов, отчего внешность Пожирателя выглядела ещё более ужасающей. У него не было ни щита, ни меча, а один нож, длиной около локтя. Да и вряд ли ему могло понадобиться другое оружие. Арво был обречён.

– Это совсем не похоже на поединок! – Вскричал Аласейа, пытаясь перекричать рёв толпы.

– Осуждённый умрёт в любом случаи. – Пояснил Болевил.– Если он выживет сейчас, то потом будет биться с двумя противниками. Если каким-то чудом он и тогда выйдет из схватки победителем, то тогда против него выступит трое бойцов. Всё равно он встретит смерть. Вопрос только в том, как он умрёт. Как воин, не молющий о пощаде, или как червь, ползающий в пыли. Можно считать, что ему повезло. Ещё неделю назад мятежников прибивали гвоздями к крестам, вешали, или просто отсекали голову. Участие в Больших Играх – это большая честь, и её удосуживаются немногие преступники.