bannerbanner
Древние Боги
Древние Богиполная версия

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
109 из 128

Стальной Барс открыл глаза, и, увидев всё ту же, тёмно-зелёную железную стену, в кровавых потёках, понял, что он уже совсем не тот, что был раньше. Видение было настолько настоящим, настолько реальным, что ему казалось, будто это всё он пережил воочию, и только каким-то чудом время вернулось назад, остановившись в тот момент, когда его только собираются вести на казнь.

Вся левая сторона лица, шеи, и плеч, как онемела, и он почти не чувствовал её. Что же с ним? Что с ним сделали, пока он был без сознания? Воевода пошевелил руками, ногами, и с облегчением понял, что они ещё действуют. Хвала Бессмертному Тэнгри! Лишь бы на мгновение сняли оковы, а уж он сможет этим воспользоваться, и дорого продать свою жизнь. Прихватить с собой к Очагу Бессмертного Тэнгри хотя бы пару мутантов, и тогда можно будет со спокойной душой умереть.

Он повернул голову влево, и где-то далеко, увидев светлое пятно, понял, что это вход в пещеру и уже наступил день. Костёр догорал, но из-за вороха шкур, каких-то нагромождений нехитрого скарба было невозможно понять есть ещё кто-то в тоннеле или нет.

Засапожный нож! Находясь в чехле, он совсем не торчит из-за голенища, и если не знать, что он есть у каждого вига, и не снять сапоги, его трудно найти. Если мутанты его плохо обыскали, то наверняка он на месте! Немедля Рутгер подтянул колени к животу, сунул руку за голенище, и ладонь привычно сжала резную, деревянную рукоять ножа, выручавшего его много раз в рукопашных схватках. Ещё не всё потеряно! Едва почувствовав в руке нож, Стальной Барс внезапно успокоился, и даже смог слегка улыбнуться, едва скривив губы.

Где-то у входа в тоннель послышался вскрик, ужасный хохот, и на мгновение, заслонив собой светлое пятно, в пещеру кто-то вошёл, направившись прямо к пленнику. Воевода спрятал нож обратно, и прикрыл глаза, притворяясь, что ещё не очнулся. Сейчас ему было важно выиграть время, и понять, что делать дальше. Казнь наверняка будет происходить ночью, а до того времени нужно что-нибудь придумать.

По хриплому дыханию виг узнал своего вчерашнего собеседника. Он едва смог побороть в себе желание выхватить нож и броситься на мутанта. Вряд ли из этого, конечно, что-нибудь вышло, но ослеплённый злостью он легко мог решиться на этот шаг. Нет! Ещё рано. Цепи не позволят что-либо сделать. Нужно выждать, и поймать благоприятный момент.

Рутгер открыл глаза, и спросил у мутанта:

– Что вы со мной сделали?

Тот оскалился, и, кривя покрытые струпьями губы в подобии улыбки, ответил:

– Мы всего лишь нанесли тебе татуировку, чтобы боги видели, что принимают не простого воина, а грозного воеводу, что стоит один сотни обычных бойцов!

Проклятье! В стране Лазоревых Гор считалось, что татуировки наносят себе варвары, полудикие люди, и вигу они совсем не нужны. Тату для людей из низшего сословия, стоящих даже ниже чем подмастерья у харвеллов. Впрочем, теперь-то что от этого? Жить осталось совсем немного. Скорее всего, до ближайшей ночи… Никто и не увидит его с этим позорным клеймом.

– Наши боги потребовали кровь ещё нескольких воинов из вашего рода, и будь спокоен, мои братья найдут их. Сегодня ночью вы предстанете перед Первородным Злом, и познаете весь ужас того, что произойдёт с Обитаемым Миром.

– А сколько погибнет твоих братьев, пока они захватят пленных? – Злорадно спросил Стальной Барс. Сейчас он ничего так не жаждал, как того, чтобы сегодня погибло как можно больше мутантов. Закованный в цепи он ничего не мог сделать, только ждать, так пусть хоть кто-то другой нанесёт им большой урон. Все, кто погибнут здесь, не смогут идти на север, неся с собой смерть и разруху. Сколько людских жизней может зависеть от небольшого, скоротечного столкновения! А где-то далеко-далеко, за многие десятки поприщ отсюда, живёт человек, даже не подозревающий, что при ином повороте событий, тот, кто сегодня умрёт, может в недалёком будущем пустить ему кровь.

Исчадие ада не разозлился, не бросился на воеводу с кулаками, не приставил нож к горлу, угрожая немедленной смертью. Он присел на камень, и немного помолчав, спросил:

– Вчера вы дали достойный отпор моим братьям, и совсем не ваша вина, что вам пришлось отступить. Наши воины тоже полны храбрости, доблести, и никто бы не смог устоять перед таким количеством. Что это за строй, благодаря которому, вы могли так долго сдерживать нас?

– Этот строй мы называем стена щитов, и этому обучаемся с детства. Будь нас больше, хотя бы сотня… – Начал было виг, но его бесцеремонно прервал мутант:

– Если ты научишь нас этому, то сможешь продлить свою жизнь на долгий срок. Мы не будем тебя приносить в жертву, а возьмём с собой на север, и ты сможешь вернуться домой.

Рутгер рассмеялся. Это предложение показалось ему настолько смешным, что он не смог сдержать себя. Сама мысль, что ради спасения себя он может пойти на предательство, была совершенно невозможной. Если мутантов обучить строю стена щитов, то их, с их численностью, будет просто невозможно победить! Как он может допустить, чтобы они, овладев этим искусством, двинулись к нему на родину, чтобы завоевать её, и уничтожить?

– Невидимая Смерть видимо совсем иссушила твой мозг, раз ты смог предложить такое вигу! Я скорее приму самую мучительную смерть, чем буду чему-то вас учить!

Мутант усмехнулся, и, наклонившись к воеводе, обдав его тошнотворным смрадом дыхания, зловеще проговорил:

– Думай, человек! Когда тебя привяжут к столбу, чтобы принести в жертву богам, то у тебя уже не будет выбора. Ты будешь молить о скорой смерти, но она долго не придёт к тебе, и ты будешь умирать многие и многие дни. Как ты думаешь, сколько страданий ты сможешь выдержать? Во что ты превратишься, когда твой бог призовёт твою душу к себе? Ты будешь просто куском мяса, без кожи, без глаз и языка!

Рутгер помнил свои недавние видения. Это повергло его в ужас, и он ещё раз укрепился в мысли, что надо, во что бы то ни стало воспользоваться малейшим шансом, выхватить засапожный нож, и погибнуть в бою. Не хотелось и думать, что совсем скоро его всё это ждёт, если он не предпримет никаких решительных действий. Он спокойно посмотрел в горящие злостью глаза твари, и сказал:

– Что значат муки тела для того, кто жаждет славы? – Он помнил эти слова ещё со времён битвы при Волчьих Воротах, и теперь как ни старался, не мог представить себе лицо того, кто это говорил. О Боги! Как давно это было! Как тогда он был наивен, и даже не представлял, куда его это может завести!

– Я не ошибся в тебе. Наши боги будут довольны. – Мутант поднялся, и прежде чем уйти, бросил: – Думай. Ты ещё можешь принять моё предложение, и избежать пыток.

Стальной Барс снова остался в одиночестве, раздираемый страхами перед своим недалёким будущем, и мыслями, что проносились в голове как молнии. То он был полон решимости вынести все пытки от начала до конца, даже не застонав, чтобы не радовать исчадий ада. То, совершенно не представляя, как можно вынести боль, когда живьём с человека сдирают кожу, жаждал только быстрой и мгновенной смерти в бою, когда его освободят от цепей, и он, улучив момент, сможет вынуть засапожный нож. То ему это казалось возможным, то, наоборот, он думал, что его уже никогда не освободят от цепей.

Он прислушивался к каждому звуку, доносящемуся от светлого пятна входа в тоннель, ведь всё ещё продолжал верить в то, что воины из дружины придут его выручить из беды. Они не могут не прийти, рискуя своими жизнями. Ведь для каждого из них он сделал бы то же самое, и никогда не смирился с тем, что его воина будут пытать, а он, зная это, ничего не предпримет для его спасения. Конечно, здесь больше мутантов, чем его бойцов, и всё же, они должны хотя бы попытаться! Они же виги! Они лучше вооружены, лучше знают тактику, и даже в меньшинстве могут выстоять против любого врага. Конечно, их могут задавить количеством, но это случится не скоро, и кто знает, сколько мутантов они успеют до этого отправить в ад, и устрашённые своими потерями, исчадия ада сами откажутся от победы над северянами.

К горлу то и дело подкатывала тошнота, хотелось пить, и он чувствовал слабость во всём теле, но если бы сейчас у него появилась возможность ринуться в бой, и избавиться от цепей, то он бы не раздумывал и мгновения. Проклятье! Самое страшное, это, наверное, ощущать себя беспомощным перед неумолимо надвигающейся смертью. Бессмертный Тэнгри! Дай силы, чтобы с достоинством вынести всё это, и не дрогнуть перед лицом смерти.

* * *


Глава 10.

Было невыносимо больно смотреть на разрушенный Храм, где Хранитель знал каждый камень в стене, в дорожке, ведущей в сад, в своде тёмных подвалов. Всё это когда-то было перебрано его собственными руками, обтёсано, и подогнано. Сколько же сил было затрачено на всё это! Сколько же лет всё это продолжалось? Сколько отроков из разных кланов, обучавшихся здесь, помогали ему? Наверное, это уже никогда и не вспомнить.

– Учитель. – К седому Хранителю подошёл Родфил. Его голова была перевязана, через плотную ткань проступило алое пятно. Большие, не по возрасту доспехи были чуть помяты, а левое плечо сплошь покрыто запёкшейся кровью. Он был бледнее, чем обычно, но пытался держаться бодро, насколько позволяло ранение. Да, он был немного похож на Лурфара, наверное, поэтому он казался ближе, роднее, чем другие отроки, и старик всеми силами старался не показать этого другим.

Лурфар. Где же ты? Что с тобой? Нет, не зря защемило сердце Жреца в день расставания, и ему даже показалось, что его приёмный сын встретит скорую смерть. Хотелось прижать его к груди, и никуда не пускать, чтобы не потерять, чтобы он не сгинул в Сармейских Степях. Так всего лишь хотелось сделать, но Хранитель не сделал и шага к отроку, и не произнёс ни одного слова. Всё это было ни к чему. Лурфар и сам прекрасно знал, что может сказать ему Учитель. Все слова, что могли быть произнесены в миг расставания, были лишними, и оба они промолчали, понимая друг друга. Если бы кто знал, как ему хотелось сейчас вернуть то время назад! Он бы призвал на помощь всё своё красноречие, и, в конце концов, убедил бы сына остаться. В это хотелось верить, но Хранитель понимал, что этого никогда бы и не было. У отрока такой же характер, как и у него самого, и он бы не смог усидеть на месте, не прислушался бы ни к чьим словам, и отправился в поход со Стальным Барсом, даже если бы это грозило ему неминуемой смертью. Разве можно упустить такой шанс, и самому найти Древних Богов, о коих сложено столько легенд? Разве можно усидеть дома, если можно прикоснуться, а может быть, и овладеть мудростью Древних? Нет, конечно, он бы не сделал такого сам, и Лурфар этого не смог допустить. И тут даже не в том дело, что он хочет принести как можно больше пользы своему народу. Старик понимал, что большинство знаний может просто на просто не пригодиться стране Лазоревых Гор. После Апокалипсиса Обитаемый Мир впал в древность, и когда цивилизация людей сделает новый виток развития, не было известно никому, даже Богам. Хотелось просто знать то, что знали Древние!

– Учитель… – Снова робко позвал Родфил. И было в этом голосе столько боли и страдания, что Хранитель не смог сдержать скупую слезу. Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, и повернулся к отроку. Тот махнул рукой куда-то в сторону, и неуверенно произнёс: – Там несколько десятков пленных, и мы не знаем, что с ними делать.

Закон Предков предписывал отпустить всех с усечением правой руки, но сейчас совсем не этого хотелось Жрецу. За все смерти хотелось отомстить. Убить каждого, кто посмел посягнуть на святыню страны Лазоревых Гор, и чтобы смерть врагов была ужасной. Чтобы никто больше никогда не смел приходить сюда с мечом, и пока существует Обитаемый Мир, ни у кого не возникло бы такой мысли. Да, это пленные. Униженные, раненые и потерявшие всякую волю к борьбе, но когда они вернутся домой, то наверняка воспрянут духом, и, собравшись с силами, учтя все свои прошлые ошибки, привёдшие к разгрому, нападут снова, и эта война будет ещё более жестокой, поставив на грань существование самой страны Лазоревых Гор. А разве сейчас не идёт небывалая война на уничтожение? Разве сейчас не гибнут безоружные миряне в кровавой резне?

Ещё не зная, какое решение он примет, Хранитель кивнул головой, и удивлённо спросил:

– Где же они прятались так долго?

Хотя, в этом-то и не было ничего удивительного. Уцелел только детинец. В завалах внешней крепости оставалось достаточно укромных местечек, где можно было скрыться. Не имея возможности уйти, перманы почти две недели провели в руинах, боясь каждого шороха, каждого звука, пока голод и жажда стали невыносимыми, и не выгнали их наружу, в руки монахов.

Он понимал, что стоит ему сказать слово, и монахи каждому перману отрубят голову. Они не пощадят никого, и отправят в ад любого за своих безжалостно убитых братьев. Ведь эти взрослые мужи не щадили и их, отроков, не смотря на то, что самому старшему из монахов было всего восемнадцать лет!

Нет. Он не будет вмешиваться. Пусть монахи сами решают. Они уже достаточно взрослые, многое повидали, и смогут принять решение, удовлетворяющее всех. Всех вигов, но не перманов. Что от них можно ожидать? Они ослеплены злостью, ненавистью, и вряд ли кто-то из варваров останется в живых. Впрочем, разве они заслуживают жалости и прощения? Скольких вигов, заулов или харвеллов они успели убить, прежде чем сами потерпели такое сокрушительное поражение?

Рана в левом плече отдалась болью, словно опять его пронзило жало меча. В груди что-то еле слышно заклокотало, и Хранитель, почувствовав, что чуть задыхается, подумал, что уже никогда не сможет вдохнуть воздух полной грудью. Действие зелья кончалось, и пока боль не затопила всё тело, нужно разделаться с этим. Нельзя пить много этого отвара. Иначе он станет зависим от него, и уже не сможет без него существовать. Нужно найти в себе силы, и научиться терпеть боль. Может быть, и всю оставшуюся жизнь.

– Веди меня, мальчик мой. – Опираясь на посох из священного дерева, Хранитель медленно двинулся за отроком вниз по каменным ступеням, спускаясь со стены. О Боги! Как трудно даётся каждый шаг!

Варвары сидели на единственно чистом от развалин месте, где убрали трупы их соотечественников и свалили в кучу. Несмотря на лёгкий морозец, уже чувствовался запах разложения, и нужно было похоронить их как можно быстрее. Грязные, забрызганные кровью, в избитых доспехах, помятые, они сидели, угрюмо смотря по сторонам, в окружении вооружённых монахов. Казалось, что если кто-то чуть-чуть зазевается, они тут же попробуют вырвать оружие, и, прорвавшись с боем, бежать отсюда. Нет. Они не смирились с поражением, и вернуться снова в страну Лазоревых Гор, чтобы отомстить за своих друзей.

Какое-то чувство тревоги закралось в душу, но пока оно ещё не приняло окончательные очертания, и было совершенно не понятно, что же его так может тяготить. Человек это может ощущать только подсознанием, и зачастую не может объяснить самому себе, что же его может так тревожить. Это видится чем-то непонятным, большим, неотвратимым. Тем, что мир обязательно рухнет, и наступит гибель.

Опираясь на двуручный меч, перед ними стоял Дитхар, и хмурым взглядом, словно не мог выбрать, кого казнить первым, смотрел на них. Зная его характер, Хранитель мог с уверенностью сказать, что этот монах для себя уже всё решил, и, конечно он будет за то, чтобы преподать урок детям этих завоевателей. Ещё совсем недавно, жрец, наверное, так и поступил, но теперь в нём что-то сломалось, и уже не хотелось ненужной крови. Чувство мести вытесняла жалость. Отпустить их? И тут же другой голос, еле слышно, и настойчиво шептал, что эти жалкие, оборванные перманы, могут вернуться, чтобы залить всё здесь кровью, и устлать трупами.

Поскрипывая снегом, Хранитель подошёл к отроку, положил ему руку на плечо, и, заглядывая в налитые ненавистью глаза, спросил:

– Что же вы решите делать с ними? Они совсем уже не те, что были раньше. Посмотри на них! Они готовы смириться, и принять свою участь.

– Если бы можно было, мы бы убили каждого по несколько раз. – Зло проговорил Дитхар, и Жрец был поражён этим голосом. Столько в нём было жёсткости и ненависти. Нет, боль утраты ещё не покинула его сердце, и он не готов прощать врага. Со дня похорон монахов, погибших при последнем приступе, прошло две недели, но до сих пор среди руин ещё находили их тела, и так же с почестями придавали земле, отправляя к Очагу Бессмертного Тэнгри в доспехах, и при оружии.

– Мы должны быть милосердными. Если мы этого не начнём, то весь Обитаемый Мир затопит ненужная жестокость, и он погрузится в хаос. Подумай. Только виги могут позволить себе такую роскошь, как великодушие.

– Я не уверен в том, что если мы их отпустим, они не вернуться с ещё большим войском, горя жаждой мщения.

– Я тоже в этом не уверен. – Слабо улыбнулся Хранитель. – Но вполне может быть, что они расскажут обо всём этом у себя в стране, и поймут, что только сильный народ умеет прощать всё то зло, что они причинили. Они безоружны, подавлены, и сломлены. Чтобы воспрять духом, им понадобиться много времени, и вряд ли в ближайшие сто лет они решатся снова пойти войной на нас. – Жрец и сам не верил в то, что говорил, но он хотел в это верить, и ему казалось, что только так, сделав первый, самый трудный шаг, можно достичь какой-то гармонии в Обитаемом Мире и не ввергнуть его в пучину всеобщей войны.

– Пусть решают братья, что с ними делать. – Ответил Дитхар. – Мой отец всегда говорил, что враг заслуживает смерти уже тогда, как только подумает о том, что можно напасть на страну Лазоревых Гор.

– Я знаю твоего отца. – Старик спрятал улыбку в длинной седой бороде. Айвар, из клана Белого Быка был крут нравом, и был воеводой у вождя Зифтера. В битве он не знал пощады, и сам никогда её не ждал. Для него было достаточно знать, кто враг, и где его можно найти, а остальное уже ничего не имело значения.

Отрок кивнул, и вдруг с надеждой посмотрел в глаза Жреца:

– А что посоветуешь ты?

Он не добавил в конце вопроса обычное: учитель, и Хранитель вдруг почувствовал, что стал ещё ближе к своим храбрым и мужественным ученикам. Со временем из них вырастут хорошие воины, защитники своей страны. Прямые, не терпящие лжи, смелые, готовые в любое мгновение на подвиг, на то, чтобы своей смертью дать возможность жить другим.

– Это трудное решение, и его должны принять вы сами. Возможно, это даже труднее чем идти в бой с обнажённым мечом, зная, что впереди ждёт смерть, и вы должны пройти через это. Помни, что благородство стоит рядом с милосердием, а любой мир начинается с умения прощать.

Дитхар какое-то время молчал, обдумывая слова Хранителя Очага Бессмертного Тэнгри, потом вскинул голову, окинул взором монахов, окруживших несколько десятков перманов, готовых по его слову вырезать всех врагов, и дрогнувшим голосом, произнёс:

– Я предлагаю оставить им жизнь, и после того, как они помогут нам разобрать завалы, отпустить домой.

Наверное, этих слов не ожидал никто из отроков, потому что Жрец видел, как многие из них вздрогнули, и неуверенно переглянулись между собой, будто проверяя, не ослышались ли они. В морозном воздухе повисло тягостное молчание, и было слышно, как тяжело дышат раненые среди перман, и как тихо опускаются редкие снежинки на истоптанный ногами снег.

С оглушительным скрежетом несколько мечей покинули свои ножны, и остро отточенная сталь хищно блеснула в воздухе. Так голосовали воины с давних времён за какое-то важное решение. Ещё несколько отроков подняли свои мечи, после долгого раздумья, потом ещё, и скоро Хранитель увидел, что ни один из монахов, стоящих здесь, не остался в стороне.

Увидев себя в окружении обнажённых мечей, варвары заволновались, что-то заговорили, а многие вскочили на ноги. Ещё несколько мгновений, и их будет не удержать! Доведённые до отчаяния, понимая, что их всё равно убьют, презрев смерть, перманы с голыми руками начнут бросаться на монахов, и здесь начнётся кровавая свалка, от какой все смертельно устали. Больше испугавшись за жизни отроков, Хранитель, превозмогая боль, поднял руки вверх, и что было сил, с трудом припоминая язык перманов, прокричал:

– Мы не причиним вам вреда!

Перманы, поняв слова статного, седого старика, несомненно, имеющего власть над вооружёнными монахами, в напряжённом молчании замерли, обратившись в слух.

– Мы отпустим вас домой, в Пармию, после того, как вы поможете разобрать нам завалы, и похоронить всех погибших. Мы дадим вам пищу, и место для ночлега. Как скоро вы отправитесь в свою страну, будет зависеть только от вас самих. Вы дадите клятву, что не будете помышлять о побеге, а мы дадим слово, что не причиним вам вреда. Согласны ли вы с этим?

Вперёд, из толпы варваров вышел высокий, оборванный, в нескольких местах перевязанный воин, и грозно сверкнув глазами, тряся растрёпанной, чёрной бородой, резко обрывая слова, спросил:

– Можем ли мы доверять вам? Ведь ещё совсем недавно мы сходились в смертельных схватках, и готовы были рвать глотки друг другу! Может быть, это всего лишь уловка, а на самом деле вы хотите нас всех убить?

– Что же нам могло помешать сделать это чуть раньше? – Хранитель хотел, чтобы его слова звучали как можно искреннее, и превозмогая боль, чувствуя, как бледнеет, попытался улыбнуться. Нужно быстрее заканчивать с этим. Нельзя терять сознание на виду у всех, и показывать, как ему плохо. – Вы истощены и нуждаетесь в нашей помощи!

Дитхар внимательно посмотрел на Жреца, и, бросая меч в ножны, подошёл к нему:

– Учитель, тебе нужно лечь. Мы сами разберёмся здесь, и клянусь, с варваров не упадёт и волос.

– Да. – Кивнул старик, чувствуя, как силы стремительно покидают его, и боль заполняет всё тело. Ему нужен целебный отвар! Пусть он к нему привыкнет, пусть потом не сможет жить без него. Пусть! Это всё будет потом. Сейчас ему нужны силы, и нужно заглушить эту адскую, жгущую тело, боль. Потом он найдёт способ, как избавиться от зависимости. Главное, пережить эти дни, чтобы рана хотя бы начала немного затягиваться.

– Родфил, мальчик мой, отведи меня в келью. Мне нужно отдохнуть. – Проговорил Хранитель с улыбкой. Он не хотел пугать отрока своим состоянием, и пока ему не стало ещё хуже, опираясь на плечо монаха, сделал первый, наверное, самый трудный шаг во всей своей жизни.

Земля вдруг вздыбилась, перед глазами мелькнули чьи-то испуганные глаза, и Жрец, даже не почувствовав удара обо что-то твёрдое, ощутил под разгорячённой щекой удивительно холодный, и освежающий снег. Вот! Это то, что надо! Не хотелось шевелиться, куда-то идти. Даже мысли текли как-то вяло, и совсем не хотелось осознавать их смысл. О Боги! Почему он раньше этого не сделал? Ведь ему было нужно совсем немного!

И вдруг Хранитель понял, откуда взялась та тревога, что заполнила его сердце. Всё дело в перманах! Почему их нашли всех разом? Как они смогли сговориться между собой, и собраться в одном месте? Для чего? Неужели они решаться после того, как им обещали жизнь, захватить оружие, и вырваться отсюда? У них ещё найдутся силы для этого, и разве можно верить клятве варвара?

Сквозь сгущающуюся темноту старик с трудом разглядел лицо склонившегося над ним Дитхара, и уже не чувствуя рук, ухватившись за холодный рукав кольчуги, захрипел:

– Засада…

– Что? – Переспросил отрок, нагибаясь ниже.

– Засада… – Снова зашептал Жрец, с ужасом понимая, что уже сейчас может быть поздно. Как же он раньше этого не увидел? Ведь до этого можно было так легко догадаться!

* * *


Глава 11.

Он не мог ошибиться. Сюда вела широкая, множество раз исхоженная дорога. Даже в полной темноте, сейчас, она была видна, и мимо неё было невозможно пройти. Тёмные следы на белом фоне снега переплетались, сливались в одно, широкое русло, и даже ребёнку было понятно, что здесь прошло много раз множество живых существ. Да. Только так их и можно было назвать, потому что это были не люди, а исчадия ада, многие сотни лет, назад изменённые Невидимой Смертью.

На страницу:
109 из 128