Древние Боги

Разве мог он увидеть всё это сидя в Вольфбуре, не покидая судейского зала? Разве мог он почувствовать и осознать, как велика́ его страна, если не видел дальше собственного носа? Как же отблагодарить богов за то, что они открыли ему глаза?

– Если бы я не был рождён россом, то я обязательно был бы рождён вигом. – С улыбкой произнёс Вердай, с жадностью вглядываясь в горизонт, словно хотел всё видимое впитать в себя и запомнить на всю жизнь. – Каждый раз, бывая в стране Лазоревых Гор, я не перестаю удивляться этой бесконечной дали, и даже немного завидую народу, что владеет всем этим.

– Ещё труднее всё это сберечь, и удержать в своих руках не смотря на все происки врагов. – Начал было лорд, и вдруг какое-то неясное движение вдали, в глубине заснеженного леса привлекло его внимание. Ещё не уверенный в том, что он действительно что-то видел, он показал рукой россу место, и тот через несколько мгновений, обладая более зоркими глазами, сказал:

– Там люди, но кто такие, пока невозможно разглядеть. Кто бы это ни был, мы должны это выяснить. Наверняка они видят нас тоже, и чтобы не спугнуть, мы сделаем так…

Десятник отдал несколько распоряжений, и трое воинов погнали коней вниз с холма, туда, где их не могли видеть люди из леса, будто спешили доложить об увиденном в лагерь, а сами, спешившись, и оставив коней, стали пробираться густой чащей вперёд, чтобы узнать, кто это может быть, и каковы их намерения.

Вряд ли это ярвиры или перманы. Они просто побояться забираться так далеко в дремучие леса, да и что им делать вдали от замков и городов вигов? Скорее всего, это миряне, спасающиеся от вражеского, безжалостного войска. Но, неужели они решили остановиться здесь? Ведь это не самое лучшее место для лагеря. Впрочем, всё лучше, чем подвергать свои семьи смертельной опасности.

Лорд вдруг вспомнил про роту, данную Норберу, и улыбнулся. Теперь, узнав его ближе, и напоив мечи кровью в одной с ним битве, он был уверен, что тот никогда бы не причинил зла его семье, пусть бы Парфтек и не выполнил свою клятву. Виги умеют прощать, и умеют быть великодушными. Теперь судья видел, что лорд Сатвел тысячу раз был не прав, называя мирян чернью, и стремясь уничтожить их, во что бы то ни стало. Если кто и заслуживал жизни и всевозможных почестей, так это обычные люди страны Лазоревых Гор. Где вся знать? Где их шлемы, украшенные перьями? Где дорогие доспехи? Где их знамёна? Их нет, и никогда не будет. Они сидят в своих замках, в огромных домах на священной горе Эрпон и дрожат от страха даже и, не помышляя о том, чтобы оказать сопротивление захватчикам. Мало того, они готовы выслужиться перед ними и продать свою страну! Они всегда кричат о верности клятве, а не нарушили ли они хотя бы одну роту, когда присягали на верность Владыке?

На защиту встали люди, каких никогда и не считали людьми! Харвеллы и заулы, ущемлённые несколько сот лет назад в своих правах. Они не могут бросать камни в день выборов, и не могут служить в войске вигов за достойную плату, и в случаи их гибели их семьи не содержались пожизненно за счёт казны. Почему же они, презрев смерть, без страха в душе жертвуют своими жизнями? Кажется, они наоборот должны быть рады, что на их землю пришли иноземцы, и всеми силами помогать им свергнуть ненавистное иго вигов, но всё происходит наоборот!

Погружённый в свои мысли Парфтек и не заметил, как на опушке леса, у подножия холма появились трое россов, а с ними ещё какие-то люди. Теперь уже не было никаких сомнений, что это не враги. Они были вооружены, но их одежда и внешность выдавала в них харвеллов, заулов, и самих вигов.

– Вперёд! – Отдал приказ Вердай, и махнул рукой. – Рассмотрим ближе кто это такие, и что они здесь делают.

С недавних пор судья заметил, что со странным любопытством вглядывается в лица совершенно незнакомых ему людей, и пытается угадать, какой у кого характер, словно нет ничего интересней этой игры, придуманной им самим. Раньше, когда он выносил приговоры, это было ему совсем неинтересно, и хотелось, как можно скорее избавиться от рутины, и он мог приговорить невиновного человека к пяти годам на рудниках, едва выслушав обвинение. Ослеплённый жаждой наживы он не видел за ними людей! Что же с ним случилось? Что произошло? Почему он так изменился, можно сказать, всего за несколько дней? Он тысячный раз сам себе задавал этот вопрос, и никак не мог Коур ответа. Когда всё это произошло? Тогда, когда он спас Дерку жизнь, понимая, что один он никуда не сможет уйти, или всё это началось ещё раньше, в лагере перманов, когда он увидел, что его жизнь для варваров ничего не стоит, и убить его им так же легко, как раздавить букашку? Тут не важны никакие богатства, накопленные за годы судейства. Они ему ничем не помогут, и даже наоборот, зная, что у него есть много золота, ему ещё вернее пустят кровь, чтобы завладеть его сокровищем.

Глупцы! Разве это то, за что можно умереть? Это всего лишь грязь, сводящая с ума, и которая всегда приводит к смерти своего хозяина. Семья! Вот что самое главное, для чего стоит жить и презреть все богатства мира! Каждый день видеть лица родных, видеть их улыбки, слышать смех детей и знать, что завтра он увидит и услышит то же самое! Разве может с этим что-либо сравниться? И пусть он погибнет в пожаре войны, зато он будет знать, что они будут жить в свободной стране, и на их руках никогда не будут звенеть кандалы невольников.

Спускаясь с холма, вглядываясь в лица нескольких десятков людей, он заметил, как они вытягиваются от изумления, по мере того, как он приближается, и как многие из них опускаются на одно колено. Неужели…

– Ваша милость… – Послышались несколько удивлённых голосов, и Парфтек понял, что его узнали, возможно, даже он когда-то выносил приговоры этим людям. Он почувствовал, как что-то холодное и мерзкое пролезает в его душу, и он совсем не знает, что сказать, и он с благодарностью посмотрел на росса, когда тот спросил:

– Кто вы такие и что здесь делаете?

– Мы обычные люди, мастеровые из славного города Билльтон. Не умея держать в руках оружие, мы спасаемся от врага бегством. Только здесь, в глухих лесах мы смогли найти пристанище, и наконец, остановиться, чтобы зализать свои раны.

– Я думал, что в стране Лазоревых Гор в случае опасности все берутся за оружие. – С чуть заметной усмешкой заметил росс.

Старый, седой виг выступил вперёд, и, оглаживая бороду, дерзко вскинув голову, с вызовом, зло ответил:

– Ты ещё слишком молод и глуп, чтобы заметить разницу между сапожником и воином. У одного в руках игла, а у другого меч. Один всю жизнь учился убивать, а другой всю жизнь тачал сапоги. Как ты думаешь, кто из них вернётся с поля боя?

– В битве всегда есть погибшие… – Замявшись, явно жалея о том, что затеял этот разговор, произнёс Вердай, а лорд Парфтек, скосив глаза в сторону, увидел на лицах россов улыбки. Им пришлись по душе слова старого вига!

– Конечно. – Согласно кивнул старик: – Только один умрёт, убив нескольких врагов, и отправится к Очагу Бессмертного Тэнгри со свитой из душ, а другой умрёт, едва успев поднять меч, и самое большее, что сможет, так это оросить сапоги противника своей кровью.

– Ты прав, отец. – Кивнул головой десятник.

– И я ходил в битвы, и отправил в ад врагов больше чем волос на твоей голове, но силы мои уже не те, и единственное что я ещё могу, так это наточить меч, поправить доспехи, и если у твоих воинов есть недостаточно острая сталь, я с удовольствием это исправлю.

– Наверное, у нас в лагере найдётся место для таких людей как вы. – Торопливо сказал росс, улыбаясь. – Мы, северяне, всегда были союзниками, и всегда готовы протянуть руку дружбы нашим братьям.

– Среди вас я вижу лорда Парфтека. Что он здесь делает, и почему с оружием на коне, а не закованный в цепи сидит в яме?

Судья вздрогнул от этого вопроса, и понял, что ему сейчас придётся как-то оправдываться перед этими обычными людьми. Конечно, он понимал, что когда-нибудь этот день настанет, но об этом не хотелось думать, так как он не находил для себя никаких оправданий. По Законам Предков за это его обязательно должны будут казнить, и чтобы умереть в поединке с мечом в руке на перекрёстке дорог, не может быть и речи. Хотя… Он уже достаточно сделал, чтобы изгнать иноземцев из страны Лазоревых Гор. Он уже был в нескольких битвах, и убил не меньше десяти врагов, он привёл на помощь россов, и он готов сделать ещё что угодно, лишь бы все забыли его преступления и позволили воссоединиться с семьёй. Хоть на день, или даже меньше, но обязательно увидеть их, пусть хоть перед самой жестокой смертью, какую только в состоянии придумать человек.

Пока Парфтек собирался с мыслями, и готовился дать достойный ответ, Вердай пришёл ему на помощь:

– Не знаю, в чём мог провиниться лорд Парфтек, тем не менее, именно он пришёл к нашим боярам да князьям, чтобы просить их о помощи.

– И судя по тому, что россы здесь, это ему удалось. – Кивнул головой старик, и снова, из-под насупленных, седых бровей, судью обожгло оценивающим взглядом. – Да будет тебе известно, воин, что этот человек был в заговоре с лордом Фельмором и Сатвелом. Это они привели на нашу землю челманов, и хотели отдать её на растерзание врагу.

– Но ведь всё меняется. – Попытался возразить Парфтек, чувствуя на себе осуждающие взгляды, и от них хотелось провалиться сквозь землю. – Я стал другим.

– Тебе ещё долго придётся вымаливать прощение. – Тихо произнёс старый виг. – И как только кончится война, как только Стальной Барс возьмёт в руки золотой меч власти, ты предстанешь перед судом. Как тебя осудит народ, известно одному лишь Бессмертному Тэнгри, но то, что наказание неизбежно, об этом можно сказать точно.

От этих слов стало немного легче, и судья, робко улыбнувшись, сказал:

– Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы изгнать варваров из нашей страны, и уверен, что моё имя ещё выбьют на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри.

* * *

Глава 5.

Превозмогая тошноту, Рутгер снова взглянул на останки когда-то живых людей, и опять ощутил, как ненависть переполняет всю его душу. Разве можно к этому отнестись равнодушно? Здесь не дрогнет сердце только у безжалостного, кровожадного существа, для кого страдания других совершенно ничего не значат. Обглоданные тела, торчащие выломанные рёбра, головы, насаженные на пики, и всё это на небольшой площадке, щедро политой кровью. Здесь не было места, куда бы ни упала хотя бы одна красная капля, и казалось, что какое-то время назад, здесь было настоящее озеро из густой, вязкой крови.

Сколько же здесь Древних Богов, и как так получилось, что их застали врасплох, ведь в то, что их одолели в битве, как-то не верилось. Но ведь Коур говорил… Проклятье! Так кто же они? Неужели всё-таки обычные люди, сумевшие сохранить свой род со времён Апокалипсиса?

Воевода подошёл к смертельно бледной Эррилайе, перевязывающей окровавленного человека, и когда она подняла на него огромные глаза, полные непередаваемой боли, вздрогнул. Да, она чувствует весь ужас и животный страх людей, пожираемых живьём. Бессмертный Тэнгри! Как же она ещё держится, и до сих пор не сошла с ума?

Первое, что бросилось в глаза Стальному Барсу, это рост раненого. Неужели ребёнок? Нет. Это гладко выбритое, перепачканное кровью лицо может быть лицом только взрослого человека, мужчины лет сорока. Но, почему такого маленького роста? Вряд ли он доставал даже до плеча любому из северян. Карлик? Виг оглянулся назад, и отметил про себя, что и обглоданные скелеты, с отрубленными руками и ногами, тоже небольшого роста. Что же это значит?

Рутгер поймал на себе взгляд внимательных, чёрных глаз, полных боли, и, наклонившись, сняв шлем, чтобы раненый видел, что с ним говорит человек, спросил:

– Кто ты?

Он не надеялся на какой-то ответ. Он был уверен, что Древний вряд ли его понял, и, скорее всего они говорят совсем на другом языке, да и до этого ли ему? Может он совсем не тот, за кого они его принимают? Нет, люди такое не могут носить. Тёмно-зелёная, гладкая, холодная кожа, вспоротая во многих местах, а под ней какая-та одежда, густо пропитанная кровью. Так значит, он всё-таки Бог?

Чувствуя, что разгадка где-то совсем рядом, стоит только протянуть руку, и красивая легенда, повторяемая на разные лады по всему Обитаемому Миру, разлетится в прах, с замиранием сердца, Стальной Барс снова повторил свой вопрос:

– Кто ты?

Он не слышал ропота воинов, не слышал дыхания стоящих рядом друзей, и даже пронзительный крик канюка не мог его потревожить. Он хотел услышать голос Древнего, и уже ни на что не обращал внимания. Ему показалось, что, только услышав голос спасённого, можно более точно определить его возраст. Кажется, и стоящие рядом, понимая это, замерли в молчании.

Раненый шевельнулся, сглотнул, и хрипло, еле слышно что-то проговорил. Сознание будто обожгло огнём, и Стальной Барс с изумлением понял, что разобрал одно слово, сказанное на языке вигов. Всё ещё не веря в это, боясь, что это ему могло показаться, наклонившись ещё ниже, жарко дыша, он спросил:

– Что ты сказал?

И снова он услышал несколько знакомых слов, и понял, что на них напали из засады, почти мгновенно обезоружив, и связав. Боясь упустить хотя бы слово, и не понять его смысл, воевода поднял голову, отыскал глазами стоящего рядом окровавленного Лурфара:

– Ты слышал, что он сказал?

– Да, мой воевода. – Кивнул монах, улыбаясь. – Кое-какие слова мне не знакомы, но в целом, всё понятно.

– Значит, они говорят с нами на одном языке? – Растерянно спросил Рутгер, ни к кому не обращаясь, ощущая, как кружится голова, и накатывает усталость.

– Это доказывает, что они наши предки, и когда-то, ещё до Апокалипсиса, это была одна огромнейшая страна, и правил в ней царь, выбираемый всем народом. – Задумчиво проговорил Аласейа.

– Значит, легенды и сказания говорят правду? – Потрясённый воевода сел на камень. Ему необходимо было всё это осмыслить самому, сделать кое-какие выводы, и принять решение. Это не укладывалось в его сознании, казалось чем-то совсем не настоящим, и стоит моргнуть глазами, всё это может исчезнуть как сновидение.

Значит, это всё-таки те, кого они так долго искали, и ради кого отправились в столь опасный поход? Но этот раненый совсем не похож на Бога! Он похож на человека, и, несомненно, им и является! Почему такого маленького роста? Легенды говорят о всемогущих великанах, спустившихся под землю во время Апокалипсиса, следящих за ныне живущими, и готовыми прийти на помощь, как только их Обитаемому Миру будет угрожать уничтожение. Разве этот человек похож на всемогущего великана? Чем он сможет помочь, если всем цивилизациям будет угрожать опасность?

Стальной Барс повернулся к раненому, кого осторожно продолжала перевязывать Эррилайя, и, посмотрев на искажённое болью лицо, решил спросить напрямик:

– Ты – бог?

Человек видимо не понял вопроса, потом что-то тихо проговорил, и устало прикрыл глаза. Рутгер с надеждой посмотрел на Лур-фара. Ведь тот знал все наречия Обитаемого Мира, и мог правильно истолковать слова!

Монах немного помедлил, собираясь с мыслями, и уверенно произнёс:

– Он не понимает, о чём ты спрашиваешь его. Он не бог, а всего лишь человек, и зовут его Николай.

– Николай? – Повторил воевода труднопроизносимое, странное, и, несомненно, древнее имя. Узнав, как зовут раненого, он почувствовал, что когда-то совершенно незнакомый человек стал ему чуть ближе. Смущало многое, но в сердце уже прокралась уверенность, что это именно те, кого они ищут. Пусть он совсем не похож на бога, пусть он малого роста, и выглядит беспомощным. Может это всего лишь жрец, служащий им, способным вершить судьбы Обитаемого Мира, и теперь всё зависит от того, как северяне поведут себя с ним. Замолвит ли он словечко за них, или Древние и не обратят внимания на потерю своих жрецов? Только одно не вызывало сомнений – он человек, нуждается в помощи, и если ему её не оказать, он не сможет дожить и до вечера.

Древний открыл глаза, с тревогой огляделся по сторонам, и, оттолкнув руки Эррилайи, попытался сесть. Из-за слабости и боли он не смог этого сделать, и тогда быстро заговорил. В его речи мелькали искажённые до неузнаваемости слова, и на первый взгляд понять его было совершенно невозможно, но Лурфар нисколько не задерживаясь, с лёгкостью переводил:

– Он говорит, что совсем скоро стемнеет, и здесь будет нельзя ступить шагу, чтобы не встретить мутанта. Нужно торопиться, и тогда у нас будет шанс спастись. Если мы поможем ему добраться до убежища, то и он нам поможет всем, о чём только мы его ни попросим.

Рутгер улыбнулся. Да, это то, что нужно! Это сам Бессмертный Тэнгри обратил на них свой взор, и наконец-то помог им. Или это вмешались более могущественные силы? Более великие, чем все боги Обитаемого Мира? Разве это теперь уже важно? Главное то, что они дошли, и должны не упустить свой единственный шанс!

– Сардейл! – Позвал воевода, поднимаясь, и когда ветеран подошёл, отдал приказ: – Из щитов и копий сделайте носилки. Мы отправляемся вместе с Николаем. На счету каждое мгновение, и если мы здесь задержимся чуть дольше, то навсегда здесь и останемся. Что со вторым?

Вытирая с лица кровь, Сардейл покачал головой:

– Мёртв. Его могло спасти только чудо. С такими ранами живут не больше нескольких ударов сердца.

Едва закончив перевязку, на ноги поднялась Эррилайя, и на её бледном лице можно было увидеть тревогу. Она прикрыла глаза, и уверенно, дрогнувшим голосом, произнесла:

– Я чувствую смерть. С каждым ударом сердца она всё ближе и ближе к нам. Ярость и ненависть переполняет нечеловеческие сердца, и в них нет ни крупицы сострадания и доброты.

Лица воинов посуровели. Кто-то бросился выполнять приказ Рутгера, кто-то, наиболее опытный в битве, и уверенный, что сможет сдерживать какое-то время бешеный натиск врага, готовился к сече, и если надо будет, умереть, прикрывая отход товарищей.

Вздохнув, воевода поднялся на ноги, и, осмотрев зазубренный оголовок пернача, направился в самое узкое место извивающейся расщелины, где мутанты не смогут набрасываться всем скопом. В его малой дружине все были достойными, храбрыми воинами, и скоро под его началом собрались почти все, и Стальному Барсу пришлось самому отсылать людей, чтобы они помогли Эррилайе. Он подошёл к Аласейа, положил руки ему на плечи, и, заглядывая в глаза, проникновенно произнёс:

– Не стоит тебе оставаться. Твоя жизнь слишком ценна для Россы. С твоей гибелью может прерваться славная династия!

– Ты тоже многим рискуешь. – Тут же парировал царь россов. – И ты можешь пасть в битве, так и не испробовав на вкус, что такое безраздельная власть.

– Эрли предсказала мне долгую, и счастливую жизнь! – Усмехнулся воевода. В себе он действительно был уверен, и просто чувствовал, что пока может держать в руках оружие, с ним ничего не случится. – Меня ещё ждёт трон Владыки страны Лазоревых Гор!

– Тогда тем более я должен остаться рядом с тобой. Ведь это будет самое безопасное место в этих краях!

Понимая, что друга так и не удастся отправить вместе с основным отрядом к убежищу Древних Богов, что он готов разделить с ним, и ещё десятком воинов судьбу, какой бы горькой она ни была, Барс кивнул, и улыбнулся:

– Чтож, напоим свои мечи кровью врага! – Он оглянулся, и спросил: – Тормай, достаточно ли у тебя стрел, чтобы отправить в ад несколько десятков тварей?

– Не так много, как хотелось бы, но хватит, чтобы остановить первый вал! – Бодро ответил заул, отдавая приказ арбалетчикам, и те, разделившись, вскарабкались на два противоположных склона расщелины.

– Хортер! Отправляйся вместе с Эрли! – Приказал Рутгер, и, заметив, что дхор начинает хмуриться, добавил: – Только ты сможешь защитить самое дорогое для меня. Ты, и Кали. И если с моей невесты упадёт хотя бы волос, я прикажу тебя казнить!

Лазутчик заулыбался, и, кивнув в знак согласия, отошёл к Эррилайе. Теперь можно быть спокойным. С ней точно ничего не случится, но если так получится, что у них не будет ни одного шанса спастись, она никогда не попадёт живой в руки безжалостного врага.

– Маркхар, не лучше ли тебе сопровождать раненого? – С улыбкой спросил воевода воина, из десятка Вальгера, которому, как он помнил, никогда не везло в сечи.

– Я давно уже не тот, что был раньше! – Оскалился виг. – И смогу собрать свиту из десятка мутантов перед тем, как отправлюсь к Очагу Бессмертного Тэнгри!

– Строй! – Прокричал Рутгер, увидев, как воины, сопровождающие раненого, скрылись за поворотом, и, расслышав, как где-то в глубине расщелины завыли мутанты, видимо встретив на своём пути ту небольшую группу своих соплеменников, уничтоженную в самом начале.

Бессмертный Тэнгри! Помоги Эрли! Не дай исчадиям ада настигнуть их, и растерзать! Дай им дойти до убежища Древних Богов, а уж те наверняка не дадут её в обиду, и укроют от безжалостных тварей, видящих в людях всего лишь пищу. Надо продержаться совсем немного, и всего лишь не пропустить по дну расщелины, обезумевших от запаха крови, исчадий ада.

Воевода встал в строй между Увгардом и Сардейлом, выставил перед собой щит, чуть прикрыл глаза, призывая на помощь Бессмертного Тэнгри. Ветеран с улыбкой посмотрел на Стального Барса, и, склонив голову, так, чтобы мог слышать только он, прошептал:

– Ещё совсем недавно ты был обычным мальчишкой, а сейчас ты настоящий воин, достойный памяти своего отца. Теперь ты готов занять трон Владыки, и взять в руки золотой меч власти!

Возникло сразу же множество вопросов, но задавать их сейчас не было времени, и Рутгер не был уверен, что будет помнить хотя бы часть их после битвы. Да и выживет ли друг в этой резне? В себе, и своих силах Барс был уверен, сейчас он больше чем обычно, переживал за своих друзей. Что же с ним такое? Они и сами могут постоять за себя, и да, он волновался за них перед каждой битвой, но всё это было в меньшей степени. Так что это? Предчувствие чьей-то смерти? Или может, погибнет он сам? Нет! Не надо думать об этом! Он верит в предсказание ведьмы, и цепь его жизни, выкованная Бессмертным Тэнгри, порвётся ещё не скоро.

Ближе. Ближе! Уже слышно топот множества ног, и звон оружия. Вот-вот они должны появиться из-за поворота, и… Арбалетчики увидели врага первыми. Хлопнули тетивы и послышались первые предсмертные вскрики. Первая кровь в этой битве была пролита. Рутгер успел быстро оглянуться и посмотреть туда, где скрылись остальные воины и Эрли. Хвала богам, что они свели его с ней. Такой мужественной и храброй девушки, наверное, не сыщется и во всём Обитаемом Мире. Она будет достойной женой Владыки страны Лазоревых Гор.

Вот и твари. Они бежали нестройной толпой, толкаясь, и торопясь пролить кровь северян, перепрыгивая через трупы своих товарищей, уже сражённых арбалетными болтами, а приблизившись к вигам на несколько десятков шагов, вдруг сбавили свой шаг, и осторожно приближаясь, скалили изуродованные морды. Они понимали, что слаженный, твёрдо стоящий строй не сломать одним наскоком, и нужно нечто совсем другое, чем бездумная, бесшабашная атака. Но что они могли придумать? У них совсем не было для этого времени, и жажда крови, мести, ярость, толкала их в бой.

Воеводе даже показалось, что будь людей хотя бы сотня, и займи они более выгодную позицию, то с лёгкостью и сами перешли в наступление. Всего несколько человек перегородили узкий проход в расщелине, но это были лучшие воины, и каждый из них стоил десяти. Конечно, они не бессмертны, и сталь врага может поразить любого из них, только, какой ценой дастся тварям эта победа? И не захлебнутся ли они в собственной крови?