Древние Боги

– Мирра, скажи честно, ты действительно веришь в то, что Стальной Барс станет Владыкой? – Так и не дождавшись начала истории, спросил лорд сестру.

Та немного помедлила с ответом, смерила Фельмора взглядом зелёных, полыхнувшим огнём глаз, и тихо, уверенно произнесла:

– Конечно. Когда Барс возьмёт в руки золотой меч власти, для страны Лазоревых Гор наступят счастливые времена, и белое не будут перекрашивать в чёрное, а чёрное обелять.

– Но ведь он за многие поприща отсюда, и даже неизвестно, жив ли! – В голове промелькнула мысль об Архорде, и тут же угасла. Скорее всего, племянник Альгара давно уже мёртв, и убил его наверняка сам, будущий, так называемый, Владыка. Вот первое, в чём его можно будет обвинить и привлечь к суду. Жизнь вига священна! – Сармейские степи полны опасностей, и даже Бессмертный Тэнгри не знает, что творится там, далеко на юге!

– Разве герой не сможет вернуться туда, где его ждут? Если он смог с двумя сотнями вигов отстоять Волчьи Ворота от тысяч врагов, так разве он не сможет найти Древних Богов?

О Боги! Сколько твёрдости и непоколебимой уверенности в её голосе! Такое чувство, что она знает, о чём говорит, и каждый день получает известия о том, что происходит на юге! Словно она видит глазами тех вигов, кто отправился со Стальным Барсом в этот поход, в неизвестность!

– Говорят, что там водятся твари, и их невозможно убить. Они питаются только человеческим мясом.

– Тебе, конечно, хотелось бы, чтобы надежда Лазоревых Гор умерла? – Съязвила Мирра, и её глаза зло блеснули.

Дьявол! Какая же она всё-таки красивая! Ей и надо-то было совсем немного! Всего лишь вдоволь еды, и отдохнуть, чтобы превратиться из измождённой нищенки в настоящую вижку. Гордую и непреклонную. Да-да! Вот такую он её и запомнил, когда видел многие годы назад. Почему же тогда оборвалась их родственная связь? Что произошло, если он за всеми своими делами смог забыть, что у него есть такая прекрасная сестра? На первый взгляд могло показаться, что они живут как кошка с собакой, и каждый раз пытаются больно уколоть друг друга, на самом же деле это продолжалась старая игра, теперь даже и не вспомнить, кем начатая.

– Нет, что ты! – Фельмор резко вскинул ладони, и даже чуть расплескал вино из кубка. Разговор снова вернулся на обмен колкостями, и теперь он был рад этому. В таких перепалках он нередко находил для себя многие ответы на вопросы, не редко заводившие в тупик, и принимал решения, как действовать.

– Не лги мне! – Решительно потребовала сестра, бросила быстрый взгляд на спящего сына, и стремительно сделав несколько шагов к камину, остановилась, скрестив руки на груди.

Она поправила чуть растрепавшиеся волосы, улыбнулась и, глядя в глаза лорда, отчего тот почувствовал себя несколько неуютно, спросила: – Тебе бы очень хотелось, чтобы Стальной Барс погиб? Не так ли?

Что он мог ответить? Что это не правда? Что он, как и все ждёт его возвращения, и готов бросить белый камень за него? Как теперь объяснить сестре, что он совсем не тот, кем был раньше, и что она смогла изменить его так, что он и сам этого не заметил? Как сказать ей, что он только недавно осознал то, о чём знал всю свою жизнь, но почему-то не придавал большого значения?

Повелитель Тайной Стражи, не выдержав взгляда, отвёл глаза в сторону, и, глядя в огонь камина, видя, как яркие языки пламени пожирают дрова, сказал:

– Теперь я даже не знаю, чего хочу. Когда Вальхар снял осаду с замка, я был готов встретить смерть, и вышел вперёд с мечом в руке, но он не захотел отнять мою жизнь. Он просто сделал вид, что не заметил меня. Меня забыли! Стоит только отдать приказ, и меня, того, кто всё это затеял, того, кто призвал в страну Лазоревых Гор орду челман, схватят, и предадут самой лютой казни, и всё же он не сделал этого. Как? Почему? Я не могу себе этого объяснить. Что он хотел показать этим? Что я ничтожен как червь и не заслуживаю его взора?

Фельмор с надеждой перевёл взгляд на Мирру, и уже приготовился увидеть в её глазах презрение, но совсем внезапно понял, что она ему сочувствует, и это совсем сбило его с толку. Что же она скажет? Нет, она уже не рассмеётся с сарказмом, не будет издеваться над ним, как делала ещё вчера. Какая бы она ни была, она его никогда не бросит. Может быть, она его ненавидит и презирает, но в то же время она его и любит, ведь он её брат, и помог в лихой год. Теперь пришло время отплатить тем же.

Мирра встала позади кресла лорда, и лёгкими движениями стала перебирать его волосы. Прядь за прядью, как всегда делала своему сыну перед сном. От её прикосновения Повелитель Тайной Стражи вздрогнул, и почувствовал, как приятная истома заполняет всё его тело, тревога исчезает, а на её место неотвратимо вползает спокойствие, какое, казалось бы, ничем невозможно будет разрушить.

– Ты стал стар и сед. В твоих руках были все нити правления страной Лазоревых Гор, ты мог бы считать себя почти богом, могущественным, и способным сделать всё, что захочешь, и вдруг, всё это рушится в один миг, и ты лишаешься того, чем больше всего дорожил. Ты теряешь власть, и завтрашний день уже не принадлежит тебе. Ты даже не знаешь, будешь ли завтра жив, и теперь в твоём теле живут две души. Одна говорит, что ты совсем скоро умрёшь, и тебя уже ничто не сможет спасти, а другая еле слышно шепчет, что ты уже не тот, кем был раньше, что ты изменился, и хочешь изменить всё окружающее тебя в лучшую сторону.

Дьявол! Мирра как нельзя точно передала все его мысли и чувства! Он всегда знал, что она немного ведьма, только совсем не пользуется своими заклятиями, и её слова всегда попадали точно в цель, какую она могла разглядеть в любой кромешной тьме лжи.

– Что же мне делать? – Тихо спросил внезапно пересохшим горлом лорд, не решаясь сделать глоток вина, чтобы не вспугнуть это новое, такое волнующее для него чувство.

– Прислушайся к той, что еле слышно. Слова, ведущие к гибели всегда громки и очевидны. Только тот, кто не торопиться делает верный шаг.

Фельмор расслабленно прикрыл глаза, боясь пошевелиться, и вдруг, в темноте неопределённости, как ослепительная молния сверкнуло то, что он так долго искал. Теперь он знал, что делать, и даже понял, какой он должен сделать первый шаг, чтобы обрести былое могущество. Путь наверх будет тяжёл и труден, но разве он не заслуживает всех этих мук и лишений? То, что он получит, несоразмеримо с той мелочью, что его ждёт в пути. Он снова увидел себя на троне Владыки в окружении вельмож, усыпанный золотом, драгоценными камнями, и....

Осторожный, чуткий стук в тяжёлую, дубовую дверь мгновенно разрушил все наваждения. Проклятье… Вот и началось! Наверняка это пришли воины Вальхара, чтобы схватить его и бросить в темницу, чтобы потом казнить на лобном месте, а может быть его до смерти запытает тот самый кат, что он когда-то пожалел и дал пристанище. Див долгие годы служил ему верой и правдой, развязывая языки многим упрямцам, и теперь, как ни грустно, пришла очередь его бывшего господина. Нет! Они не смогут просто убить, а потом спрятать тело лорда! Он слишком большая фигура, чтобы делать всё это тайно, да и вождь клана человек благородный, не способный на подлости. Может быть, это его когда-нибудь погубит, но сейчас он одержал верх, и пока придётся с этим смириться.

Мирра с тревогой посмотрела на усмехающегося Фельмора, и с волнением в голосе, всё же стараясь не выказать подступающего страха, негромко спросила:

– Кто тревожит мой покой ночью?

– Вождь Вальхар требует к себе лорда Фельмора! – Прозвучал за дверью грубый мужской голос.

Повелитель Тайной Стражи сразу понял, что сейчас он уже ничего не сможет сделать, и единственное, что ему осталось, это явиться на зов, чтобы не потерять лицо. Пока он раздумывал, что делать, время было упущено! В конце концов, он мог просто бежать из замка! Но куда? Где его ждут? Кому он нужен? Да и разве дали бы ему бежать? Наверняка все лазейки в замке охраняются, и там не проскочит даже мышь.

Фельмор поднялся на вдруг ставшими непослушные ноги, сам удивляясь такой слабости, и с улыбкой кивнув сестре, допив из кубка вино, бросив взгляд на спящего Иргера, медленно направился к двери, понимая, что совсем в скором времени решится вся его дальнейшая жизнь. Так что его ждёт? Смерть или всё же величие? Не были ли напрасными все его мечты и грёзы? Вдруг Вальхар решит сразу устранить такого сильного соперника, и, презрев все законы, предаст его смерти? Может, где-то там, в тёмном коридоре уже ждут подлые убийцы, и ухмыляясь, готовят ножи.

* * *

Глава 2.

Тяжело переводя дыхание, Стальной Барс до рези в глазах вглядывался туда, куда указывал ему Хортер, но кроме развалин какого-то огромного моста, связывающего между собой две скалы, так ничего и не увидел. Что же там видит «тёмный», кроме полуразрушенных арок, готовых вот-вот обвалиться, и двух железных змей, уходящих в тёмную, глубокую нору в скале?

– Неужели не видишь? – Удивлённо спросил лазутчик.

– Хортер, я всего лишь человек, и моё зрение не так остро, как мне хотелось бы и самому. Мой отец не дхор, и я не могу видеть так далеко, как ты.

– Тогда нужно подобраться ближе, но мы рискуем быть обнаруженными. При свете дня нам не приблизиться к норе и мосту.

Рутгер кивнул, соглашаясь с «тёмным», и как ни пытался, так и не увидел среди нагромождений скал и трещин путь, где можно было бы подобраться незаметными к норе. Это было грандиозное сооружение, как и всё то, что когда-то построили Древние Боги. Глядя на каменные, кое-где обвалившиеся арки, было невозможно поверить, что это могли создать обычные смертные. Основания квадратных опор терялись в густом тумане, и было невозможно понять, на какую глубину они опускались. Можно было увидеть только верхнюю часть моста, но и этого было достаточно, чтобы разыгравшееся воображение представило себе то, чего явно недоставало. Казалось, что верхняя часть моста парит в воздухе, опираясь на густой, белый туман.

Возле чёрного, круто изогнутого зева норы что-то мелькнуло, похожее на огонь, но Стальной Барс не был уверен, что видел это на самом деле. Может быть, это только ему показалось, и усталые глаза показали то, чего нет на самом деле. Воевода оглянулся назад, туда, где расположился отряд, и подумал, что было бы неплохо, если на это взглянула Эррилайя. Что увидит она? Что почувствует, и что скажет? Без её предсказаний, наверное, было очень трудно.

Девушка будто услышала его мысли, и лёгкой, какой-то особенной походкой, какую Рутгер видел только у взрослых женщин, приблизилась к воеводе. Проклятье! Она снова как-то неузнаваемо изменилась! Что же с ней стало? Тот же нежный овал лица, ямочки на щеках, озорные, карие глаза, чёрные, как смоль волосы, собранные в пучок на затылке, вроде всё было то же, и одновременно всё это было какое-то другое, необычное, незнакомое.

С улыбкой глядя на севшую на камень, как-то неуловимо изменившуюся девушку, Рутгер спросил, думая о том, почему он раньше ничего этого не замечал:

– Эрли, что ты можешь сказать о тех развалинах? – Он показал рукой на мост, не сводя глаз с возлюбленной, любуясь её грацией и необъяснимыми изменениями.

Девушке хватило мимолётного взгляда, чтобы почувствовать то, чего не мог разглядеть воевода. Она чуть побледнела, дыхание стало прерывистым, и срывающимся голосом произнесла:

– Там – гибель! Я чувствую не только Невидимую Смерть, но и множество исчадий ада. Они жаждут плоти и крови, и совсем скоро их жажда станет непреодолимой.

– Что в норе? Есть там вход в убежище Древних Богов?

– Разве ты меня не слышишь, Стальной Барс? – Поджав губы, недовольно спросила ведьма. – Я чувствую сотни диких, животных существ, и их жажду может обуздать только смерть. Нора ведёт прямиком в ад!

– Жаль… – Пробурчал воевода. Он ещё надеялся на то, что можно будет быстро найти вход в убежище, даже если придётся вступить в бой с мутантами. Сотня тварей не страшила его, он был готов рискнуть, ведь на кон было поставлено слишком многое. Но Невидимая Смерть, и как говорит девушка, несколько сотен врагов, сводили все попытки на нет. Здесь они обречены, даже не имея самого маленького, мизерного шанса. Чтож, придётся, делая большой полукруг, обходить логово тварей. Может, там, дальше на юге, удача улыбнётся им?

Он заметил, как Эрли покачала головой, смешно, как раньше наморщила носик, и спросил:

– Ты чувствуешь что-то ещё?

– Я не уверена… – В раздумье ответила ведьма, и, оглядевшись по сторонам, медленно, словно боялась, будто Рутгер не сможет её понять, проговорила: – Мне кажется, что за нами кто-то смотрит, и это чувство не покидает меня уже два дня…

– И ты говоришь мне об этом только сейчас?!

– Это не твари! – Поспешно воскликнула девушка, и положила руку на плечо воеводе. – Это что-то другое, чего я не могу объяснить. Мне кажется, это Боги наблюдают за нами, с высоты небес и ждут, что мы будем делать дальше.

Как ни странно, слова Эррилайи сразу же успокоили Стального Барса, и его рука, уже потянувшаяся к рукояти пернача, замерла. Он верил своей возлюбленной, и кажется, должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы эту веру можно было как-то поколебать.

Рутгер снова вгляделся в руины моста, и вдруг увидел то, на что ему указывал Хортер. Сначала какое-то неясное, едва уловимое движение, а потом, когда присмотришься… О Боги! Это походило на вечно снующий пчелиный рой, только вместо крохотных, полосатых насекомых здесь были ужасные твари, никогда не знавшие пощады, и готовые проливать кровь раз за разом, так никогда и не насыщаясь ею.

Воевода несколько мгновений хмуро смотрел на всё это, потом повернулся к «тёмному», и спросил:

– Есть путь, где мы можем обойти логово нежити?

– Конечно. – Хортер склонил голову.

– Не будем терять времени. – Кивнул воевода, и, улыбнувшись, посмотрев в глаза Эрли, увидел в них одобрение.

Стоило ли ввязываться в битву, и атаковать в несколько раз превосходящие силы мутантов? Что это даст, кроме совершенно ненужного риска? Даже если каким-то чудесным образом они смогут перебить всех тварей, и смогут проникнуть в выложенную камнем нору, то куда она приведёт? Не туда ли, где водятся упыри, как в подземельях Егдера, и нет никакого входа в убежище Древних Богов? Что, если всё это будет зря, и он будет терять друзей только для того, чтобы через какое-то время упереться в наглухо запертые тёмно-зелёные, металлические ворота, и их не будет никакой возможности открыть?

* * *

Эррилайя никак не могла найти себе места. С того самого дня, когда северяне видели котлован, она лишилась покоя, но пока не могла в этом разобраться и понять, тщательно скрывала своё беспокойство, и старалась вести себя как обычно. Это было странное чувство, хотя, такое она уже ощущала в подземельях Егдера. Словно кто-то пытается незаметно проникнуть в мозг, и смотрит на всё это со стороны. Нет, этот голос не звал её к себе, не диктовал свою волю, он просто хотел знать, что они собираются делать. Девушка как могла, сопротивлялась, и кажется, пока ей это удавалось.

Больше всего на свете она боялась за Рутгера. Да, она предсказала ему долгую, и счастливую жизнь, то, что он станет Владыкой страны Лазоревых Гор, но ведь намёки Богов так туманны, и возможно, что она тоже ошибается, и это будет совсем не он, а кто-то другой. Когда-то, давным-давно, ещё до войны, когда ещё войско челманов не пришло в Гаарию, в каком-то душном, липком сне она видела себя женой Владыки, и это так ей запало в душу, что ни о чём другом она и не желала слушать. Тогда она не смогла разглядеть лица своего суженого, и знала только то, что он будет вигом, и придёт в земли гаар с небольшим отрядом воинов.

Тогда она еле смогла спастись от степняков, и если бы не верный волкодав Кали, её принесли бы в жертву непонятным, тёмным и жестоким Богам, а её печень и сердце съели сырыми. Она уже знала, что жизнь человека хрупка, и чтобы сломать её, нужно приложить совсем незначительное усилие. Она шептала молитвы и заклинания, творила чары, и сама не знала, может ли это ей хоть как-то помочь. Но что самое главное, она была уверена, что та встреча, что изменит всю её дальнейшую жизнь, произойдёт именно здесь, и с каждым днём она становится всё ближе и ближе.

Когда она увидела небольшую дружину вигов, остановившуюся на привал, сердце её радостно, сбиваясь с ритма, застучало, и уже порядком опостылевший, кое-как сложенный шалаш не казался хорошим укрытием как раньше. Она жаждала перемен, чего-то нового, что неминуемо приведёт её к счастью, и она станет тем, кем хотела быть, или внушила себе, что будет.

Она представляла себе, что выйдет навстречу воинам украшенная цветами, с тщательно уложенными волосами, красивая, похожая на лесную богиню, но всё получилось совсем не так, а как-то обыденно, серо, и неизвестный воин с тёмным цветом лица застал её спящей в шалаше. Почему же Кали не зарычал и не ткнулся ей влажным носом в ладонь? Почему верный пёс, не подпускающий к себе никого чужого, стоял рядом с незнакомцем, и радостно вилял хвостом?

Сначала ведьма приняла за воеводу воина, с распущенными волосами, чуть горбатым носом, и задумчивым, отсутствующим взглядом, одетым в тёмно-синий, короткий тегиляй. Но заметив за поясом другого, короткий, серебряный жезл, несомненно, знак власти, поняла, что ошиблась. Этот совсем не походил на будущего Владыку страны Лазоревых Гор, и не выглядел человеком, кому когда-то предстоит решать судьбы народов севера, и всё же было в нём что-то такое, отчего находясь рядом с ним, чувствуешь себя в безопасности. Он был как скала, непокорная бурям, и самим богам.

О Боги! Да что же это? Эррилайе снова показалось, что на неё пристально, изучающе посмотрели. Может это кто-то из воинов? Она быстро осмотрелась. Нет, никто из людей не имеет такого тяжёлого взгляда. Так может это действительно те, кого они ищут? Почему же они не покажутся сами? Присматриваются? Боятся? Но они же Боги! Что им могут сделать обычные смертные?

Она заметила, что при каждом шаге лорд Архорд морщится, и поняла, что у того открылась старая рана. Кажется, совсем недавно у него зажило горло, и он может без усилий говорить, и вот теперь снова. В любом бою воин может погибнуть, и то, что Архорд отделался пусть болезненной, но пустяковой раной, указывает на то, что ему крупно повезло. Гораздо меньше повезло телохранителю царя россов, Анди. Тот останется инвалидом на всю жизнь, и уже никогда не сможет взять в руки меч. Зато он жив! Хотя, для мужественного росса такая жизнь сродни смерти…

Она догнала лорда, и, тронув за рукав тегиляя, с улыбкой, уверенно, сказала:

– Нужно осмотреть твою рану.

Архорд вымученно улыбнулся, и на побледневшем лице блеснули голубые, холодные как лёд, глаза:

– Не стоит беспокоиться о моей скромной персоне. Я не заслуживаю твоего внимания… – Виг запнулся, не зная, как назвать девушку, и та, поняв это, проговорила:

– Эрли. Так называют меня все друзья.

– Я вряд ли отношусь к друзьям воеводы Рутгера, а значит, и к твоим друзьям.

Конечно, Эрли знала, что произошло между лордом и воеводой, и была целиком на стороне суженого, но Архорд был ранен, и нуждался в её помощи. Да, он предатель, и по его вине северяне несколько раз были на краю гибели, счастливо избежав её, и всё же. Наверное, только человеческое сердце может быть так странно устроено – прощать то, что, казалось бы, невозможно простить.

Эрли непринуждённо засмеялась, отчего искусанные от боли губы лорда тронула слабая, бледная улыбка, и сказала, останавливаясь, увлекая его к ближайшему камню, где тот мог бы присесть:

– Для меня нет никакой разницы друг ты, или враг. Ты – ранен, а значит, получишь мою помощь в любом случаи.

– Странно… – Пробормотал Архорд, с трудом стягивая с ноги сапог. – Только ты и относишься ко мне так, будто ничего не случилось. Даже последний сивд, что остался в живых, и тот отвернулся от меня. Впрочем, я заслужил всё это, и готов нести свою ношу до конца.

Девушка нахмурилась, увидев выступившую на повязке кровь, и разматывая её, чтобы как-то отвлечь раненого, спросила:

– О чём ты говоришь? Нет такой вины, за какую нельзя было бы вымолить прощение. Пройдёт время, и твои подвиги ещё войдут в историю, а твоё имя выбьют на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри, куда вы так все стремитесь попасть.

– Вряд ли потомки будут знать меня как героя. Я жив только потому, что нужен для чего-то Барсу, не более того. Как только надобность во мне отпадёт, он вызовет меня на перекрёсток дорог, и в честном бою напоит свой меч моей кровью. Он сильный воин, и в умении владеть мечом с ним может сравниться только Увгард, так что у меня при любом благоприятном раскладе не будет ни одного шанса.

В голосе лорда было столько обречённой иронии, что ведьма невольно вздрогнула, и посмотрела в его глаза. Она понимала, что Архорд может быть хитрым и коварным, но сейчас она знала, чувствовала, что сейчас виг говорит правду. Ту правду, от какой никуда не скроешься, и он на самом деле так думает.

– Всё ещё может измениться.

– Это вряд ли. – Северянин покивал головой, быстро взглянул на проходящих мимо воинов, и чуть подавшись вперёд, понизив голос, чтобы их никто не мог слышать, проговорил: – Только ты была добра ко мне, и поэтому хочу тебе сказать, что Стальной Барс никогда не сможет взять тебя в жёны.

Эти слова обожгли огнём, оглушили, и от них стало жарко, не смотря на лежащий вокруг ослепительный, холодный снег. Это показалось невозможным. Тем, что никогда не сможет случиться. Ведь всё уже давно решено, а нет ничего твёрже её Рутгера. Он не признавался ей в любви, да и зачем ей это? Всё и так уже предельно ясно, так к чему какие-то пустые слова, пусть даже их и мечтает услышать каждая дева с замиранием сердца?

– Что ты хочешь этим сказать? – Дрогнувшим, осевшим голосом спросила Эррилайя, продолжая осторожно разматывать повязку с выступившей на ней кровью.

– По законам страны Лазоревых Гор виг может жениться только на вижке. Это придумали наши далёкие предки, чтобы сохранить чистоту народа, и никто, даже сам Бессмертный Тэнгри не может изменить этот закон. Разве Барс, когда станет Владыкой, сможет пойти против Закона Предков? Разве он хочет стать изгоем?

Она слышала об этом и раньше, кто-то из воинов говорил об этом, но не придала этому значения, и этот Закон Предков совсем не задержался в её голове. Но теперь, раз об этом говорит сам лорд, значит, так оно и есть. Конечно, Рутгер смел, храбр, благороден, его слово кремень, и всё же, пойдёт ли он на такой шаг? Решится ли он на такое, и хватит ли у него мужества? В такое время стать изгоем равносильно смерти! А как же то предзнаменование, где она видела себя рядом с человеком, держащим золотой меч власти? Неужели это всего лишь детский, ничего не значащий сон, и ей всю свою дальнейшую жизнь придётся провести так же, как и её родителям, или родным, вдали от людей? Нет-нет! Ей совсем не хочется этого, и она будет бороться за своё счастье!

Наконец Эрли смогла овладеть собой, и постаралась как можно беззаботнее улыбнуться:

– Мы что-нибудь придумаем. До возвращения домой ещё много времени, и наверняка Рут найдёт какой-нибудь выход. К тому же, разве не во власти Владыки изменять, или отменять законы?

– Конечно. – Согласно кивнул Архорд, и тут же жёстко добавил: – Но не Законы Предков!

Нет, лорд всё-таки смог вывести девушку из равновесия. Захотелось, как в далёком детстве бросить всё, забиться в какой-нибудь тёмный уголок, где её никто не увидит, и дать волю слезам. Почему Рутгер ничего не говорит ей об этом? Не хочет пока расстраивать? Или он её совсем не любит и просто использует в своих целях? Но тогда, зачем она ему? Ради предсказаний? Но они и так, не особо точны. Из жалости? Или только для того, чтобы она лечила его воинов? Как тогда объяснить те поцелуи и взгляд полный любви? О, Боги! Сколько вопросов, и на них нет ни одного ответа!