Бич времен

– Вылезай!

Иван чуть ли не физически ощутил, как в голову ему вонзается разряд странного пистолета, точно такого же, какой удалось отобрать у незнакомца раньше, и точным движением метнул тесак из-под локтя левой руки в лицо усатого.

У «десантника» была великолепная реакция, он попытался уйти от броска, но расстояние оказалось слишком мало, и нож вонзился ему в щеку, распорол ее до виска, вырвал кусок мяса и кожи. Послышался вскрик, парень исчез. В то же мгновение двигатель вертолета взвыл, винты набрали обороты, Иван потянул штурвал на себя, и вертолет прыгнул в небо. Мелькнули и ушли вниз мокрые стволы сосен, поляна с палатками закружилась каруселью и скрылась из глаз.

Костров ожидал выстрела, ручья огня, но его не было. «Десантник» исчез, будто его и не было, ошеломленный действиями пилота, от которого он явно не ожидал особой прыти.

– Кто это был? – спросила Тая, глаза которой стали огромными и тревожными. – Что ему было нужно?

– Ему был нужен вертолет, – буркнул Иван, вдруг сообразив, что «десантнику», видимо, действительно понадобился вертолет, а не он сам. – Держись, смотри вниз.

Посветлело настолько, что лесная «шкура» стала отличима от неба, хотя видимость из-за дождя не превышала сотни метров. Вертолет, кренясь, летел к просеке в десятке метров от верхушек деревьев.

Кострову показалось, что стало трудней дышать, сердце заработало тяжело, с перебоями, на глаза набежали слезы… «Терпи! – приказал он себе, стискивая кулаки. – Поздно отступать! Да и не простишь ты себе этого никогда! Терпи, эксперт!»

Он мотнул головой, тяжелой, будто налитой ртутью. Говорить не мог, язык жег гортань, как раскаленный кусок железа. Заныл позвоночник, волна боли прошла по суставам…

– Ах, черт! – воскликнул Костров.

Вертолет подскочил вверх, как поплавок из воды. Стало чуть легче.

– Ниже не опуститься. Тайна! Придется возвращаться.

– Где мы? Я что-то потеряла ориентацию…

– Над проволокой, под нами пост оцепления, кто-то машет руками… Видишь?

Тая с трудом обнаружила провал в лесу и увидела троих, волокущих что-то по траве. Четвертый махал руками: возвращайтесь!

– Левченко! – узнал Костров. – Молодец майор, опередил нас. Они, кажется, вытащили парня без нашей помощи.

Вертолет поднялся выше, боль в голове отступила. Костров почувствовал блаженное облегчение, вздохнул всей грудью. И вспомнил свою речь о контакте.

– Ну что, не боязно? – спросил он девушку. – Рискнем еще разок? Вдруг получится?

– Рискнем! – отчаянно кивнула Тая. – А как?

Костров засмеялся.

– Я и сам не знаю. Подлетим к их куполу и попробуем мысленно предложить им дружбу.

Вертолет набрал полтораста метров высоты и медленно, словно крадучись, подобрался к заселенной пауками просеке.

Сквозь пелену дождя открылось странное зрелище: кипенно-белое облако в форме конуса придавило лес, возвышаясь над опорами линии электропередачи на добрый десяток метров. Диаметр облака достигал трех километров, края его постепенно редели, растворялись в лесу, смешиваясь с кустами и деревьями. Над конусом всплывал пар, столбом поднимался струящийся от жары воздух. Было в этом зрелище что-то нереальное, чуждое восприятию; человек двадцатого века не встречал еще на Земле ничего подобного. Гармония паутинного конуса потрясала, притягивала и отвращала одновременно. Присутствовал в ней нечеловеческий, чужой и холодный элемент, чужой и холодный расчет. И мороз пошел по коже, когда Костров вспомнил, что творцы конуса – пауки.

– Начали? Думай о пауках, предлагай им, фигурально выражаясь, руку дружбы, а главное – пусть очистят доступ к ЛЭП! Держись!

Вертолет плавно пошел вниз.

Навалилась душная, жаркая тишина, снова боль толчками отозвалась в позвоночнике, в грудной клетке. Костров закрыл глаза и застыл, вцепившись руками в полукольцо штурвала.

Сквозь сомкнутые веки мелькнула бесшумная белая вспышка, потом еще и еще. Проговорила что-то Тая. И вдруг перед глазами Ивана появилось видение: бесконечный лес и белое поле паутины на нем. Оно растет, растет, поглощая лес, пока не останется ничего, кроме искрящегося паутинного покрывала…

– Нет! – крикнул Костров, а может, хотел крикнуть. Он представил себе, как у паутины встречаются человек и паук, но, кроме протянутой руки для дружественного «рукопожатия», выдумать ничего не смог.

В ответ в голове взорвалась бомба недоумения, словно по обнаженному нерву, управляющему приемом сигналов эмоционального состояния собеседника, ударили топором…

Обливаясь потом, Костров упрямо продолжал опускать машину к паутинному конусу, попытался представить рядом человеческий город и паутинный, расположил вблизи от них теплоэлектростанцию. Люди протянули от электростанции к паукам линию электропередачи, построили канал и пустили воду. Костров подождал, сосредоточиваясь и прислушиваясь к своим ощущениям, – грозный звон недоумения и угрозы слегка стих. Тогда Иван быстро «нарисовал» человека, входящего в паутину паучьего конуса, перечеркнул его, потом то же самое проделал с пауком, подползающим к городу…

Ничего не произошло…

Костров открыл глаза, посмотрел на Таю, и в следующее мгновение накатилась волна жуткой, холодной, нечеловеческой тоски и угрозы… Все померкло перед глазами…

«Не поняли! – подумал Костров, на мгновение теряя сознание и тут же выныривая из омута тьмы. – Не поняли! Назад!»

Но назад он не успел…

Ивашура, запыхавшись, выбежал на поляну и быстро оглядел оставшихся.

– Кто полетел?!

– Костров, – тихо ответил Гаспарян.

– Один?

– С журналисткой… Я не успел на минуту…

– Ч-черт! – Ивашура стукнул кулаком о кулак. – Надо было мне с ним лететь…

Из-за деревьев вертолета не было видно, но доносился то нарастающий, то удаляющийся рокот моторов.

Несколько минут прошло в молчании. Потом двигатель вертолета взревел как-то необычно и стих. И тотчас же над лесом в стороне болота встал в полной тишине столб бледного золотого сияния. Вокруг него закружились облака, заиграли сотни крохотных радуг. Потом – люди зажмурились – невероятный золотой водопад огненных стрел хлынул с небес на землю, раздалось громкое ядовитое шипение, пахнуло горячим ветром, озоном…

Сияние над лесом сдвинулось в фиолетовый диапазон. Струна, державшая всех в напряжении, зазвенела сильней, так что все перестали слышать обычные звуки: скрип стволов деревьев, хлопанье брезента палаток, шорохи и журчание воды.

– Что же это? – сказал Гаспарян. – Игорь, что это?

– Всем уходить! – опомнился Ивашура, оглянулся, ища кого-то глазами. – Лейтенант, командуй: всем быстро уходить отсюда к городу, солдатам тоже! Быстро, быстро! Давай команду своим. Чего стоите? – повернулся он к остальным. И было в его голосе что-то такое, от чего все безмолвно кинулись к дороге: Матвеев, Глазунов, шофер, солдаты…

Гаспарян бросился было за ними, но остановился, увидев, что Ивашура что-то ищет у палатки с аппаратурой.

– Игорь, а ты?

Ивашура вырвал из рюкзака кинокамеру, накинул ремень на шею и снова наклонился над рюкзаками.

– Погоди-ка, Сурен.

Гаспарян подскочил к начальнику отдела, тот протянул ему фонарь и ружье.

– Держи. Зови Михаила, пойдем искать Ивана. Кажется, они с Таей упали…

– Миша! – крикнул Гаспарян, и словно в ответ на его крик под ними вдруг загремело, зарычало, земля ударила в ноги, встала дыбом… Людей отбросило к дороге на несколько метров. А в стороне болота показалась над лесом какая-то темная громада, окутанная сеткой молний, стала расти в высоту, пока не достигла низкой пелены туч. Земля снова содрогнулась, низкое рычание вырвалось из ее недр, звук становился все громче, нестерпимее. Тон его повышался, пока не превратился в свист и не ушел в ультразвук. И тогда те, кто еще не потерял сознания от звукового шторма, услышали не то плач, не то скулящий вой, полный ужаса, тоски и безнадежности, – кричали гибнущие пауки…

Часть II

ОДНИ МЫ…

Глава 1

Сначала пришла боль: кололо в боку, болела голова, ныло правое бедро. Потом пришел звук – тоненький всхлип, повторяющийся каждые полминуты. Но свет не приходил, хотя Иван уже разлепил глаза и таращился во тьму изо всех сил. От напряжения глаза заломило, в них поплыли огненные колеса и светящиеся узоры – иллюзия света.

«Где это я? – вяло подумал он и пошевелил рукой перед глазами, пытаясь разогнать темноту. – Уж не ослеп ли, чего доброго?»

Потрогал веки – целы, но тьма не рассеивалась. Попробовал сесть, и боль сразу накинулась на все тело. Иван охнул, тихо выругался, но все же заставил себя приподняться.

«Вертолет, – пришла догадка, – вертолет разбился, но я остался жив. А Тая?!»

Чувствуя себя так, словно в теле рвались сухожилия, Иван с натугой встал.

– Тая!

Гулкое эхо, словно в сыром склепе.

– Таисия! Где ты?

Всхлипы и тишина. И темнота.

«Никого… Где же я, черт возьми?! В лесу, что ли? Ночью? Не похоже…» Иван сделал шаг. Загремело, будто по каменному полу покатились стеклянные банки.

«Нет, это не лес… Фонарь бы сюда…»

Морщась, потрогал бедро и бок, но на ощупь определить что-то было невозможно, хотя на боку, кажется, вспух здоровенный синяк. Немудрено – сверзиться на вертолете со стометровой высоты!.. Как еще жив-то остался! Но где же все-таки Тая?

– Таисия! – позвал он еще раз. Как в вату. Потоптался на месте, прислушался к хрусту под ногами и равномерному всхлипыванию – шагах в десяти, если судить по громкости звука. Похлопал себя по карманам. Спички! Достал коробок, гадая, как он к нему попал, вспомнил – разжигал костер сутки назад. Сутки ли?

Чиркнул спичкой, язычок пламени раздвинул мрак на несколько шагов. Не ослеп, слава богу! Под ногами белесые бугры, хрупкие, как высохшая молочная пленка. Это от них такой хруст. Паутина… Паутина?! Точно, вот и характерный узор…

Спичка погасла. Иван вынул другую и остановился. Не спеши, эксперт, экономить надобно. Неизвестно, отыщется ли здесь еще коробок… Подумал, проверил карманы более тщательно. В куртке оказались расческа, ручка, носовой платок, записная книжка и конфета, в брюках – нож с выскакивающим лезвием и клок не то от газеты, не то от тетрадного листа. Годится. Свернул в трубочку и поджег.

Колодец! Вернее, что-то вроде круглого колодца диаметром около четырех метров. Стены в густой массе склеившейся и засохшей паутины, пол покрыт слоем той же паутины и сверху другим слоем – белых, как фарфор, полых трубок. Потолка не видать – высоко, выхода тоже не заметно.

Клок газеты догорел.

«Что еще зажечь? Записную книжку жалко, но выхода, кажется, нет. Выхода… Погоди жечь спички, выход можно поискать в темноте».

Он обошел колодец кругом, спотыкаясь о стеклянно звенящие трубки и пробуя стены. «Глухо! Настоящий колодец! Хорошо, что сухой. Неужели его сделали пауки в просеке, а я в него провалился?.. Но почему не видно неба? Тучи?»

Иван зажег свернутый в трубку листок из записной книжки и торопливо осмотрел бок и бедро. Так и есть: на боку громадный кровоподтек до ребер, на бедре ссадина. Черт с ними, заживут! Выбраться бы отсюда…

Попробовал добраться до стенки колодца сквозь шелушащийся слой паутины. Похоже, камень… или бетон. Как же выбраться? Рубить в бетоне ступеньки? Абсурд!

Иван отодвинул несколько «фарфоровых» трубок и сел, прислонившись к стенке колодца. Задумался, вспоминая последние минуты полета с Таей, но как он здесь оказался, вспомнить не мог. Ясно одно: контакта с пауками не получилось, гипотеза об их разумности не выдержала проверки делом… Иван нащупал в кармане конфету, подумал и съел. «Теперь попить бы не мешало… Пауков попросить, что ли, чтобы воды принесли?..»

В этот миг где-то рядом раздался крик, знакомый крик паука.

Он начался с жалобного завывания, поднялся на тон выше, превратился в визг и закончился хохотом гиены!.. Иван вскочил, забыв про боль в теле, приник к стене, а та почему-то вдруг поехала от него, потом с размаху ударила в лицо, затрясся пол, откуда-то из темных таинственных глубин под колодцем донесся удаляющийся гул.

«Землетрясение, – подумал Иван, вжимаясь в пол всем телом. – Задавит, как червяка, в этом склепе!»

Гул стих, еще раз дернулся пол, и в колодец вернулась тишина.

Костров полежал еще несколько минут, прислушиваясь к тишине. Соленая капля сползла на губы. Он лизнул – кровь…

– Ну вот, – сказал он вслух, садясь спиной к стене и задирая голову. – Теперь и нос разбил…

Посидел в такой позе, дожидаясь, пока остановится кровотечение. Звон в голове утих, и стал слышен знакомый тихий всхлип. Теперь Иван понял, что всхлип этот идет откуда-то из-за стены, как и крик паука только что… Значит, колодец имеет выход… или вход. Но где?

Иван повертел головой, и ему показалось, что он видит какой-то серый прямоугольник на уровне головы. Свет?!

– Да будет свет, сказал кандидат наук… – пробормотал он и встал. Руки нащупали край отверстия, полускрытого пластами паутины.

Свет – если только можно так назвать едва видимое свечение – шел оттуда. Очевидно, землетрясение приоткрыло дверь или окно либо разрушило кладку стены. Однако уходить не хотелось. В колодце было сухо, тепло, безопасно…

«Что это я? – сказал он сам себе. – Неужели труса праздную? Вперед, эксперт! Не хватало, чтобы этот колодец стал твоей комфортабельной могилой!..»

Превозмогая боль, Иван подтянулся на руках, лег грудью на ровный край окна и кое-как протиснулся в щель, образованную наклонившейся плитой. Дальше шел коридорчик, узкий, как крысиная нора, но короткий. Иван осторожно высунул голову. То ли глаза его окончательно адаптировались к темноте, то ли здесь было светлее, чем в колодце, во всяком случае, он почти разглядел большой и очень высокий – потолка не видно – зал. Определенной формы зал не имел, стены его то смыкались друг с другом под тупым углом, то шли уступами, переходили в гнутые поверхности и плоскости с рядами ниш. Дальний конец зала терялся во мраке, а слева Иван углядел звездообразный пролом или проход, более светлый, чем остальные предметы. Именно через этот проход и сочился сероватый рассеянный свет.

По залу были раскиданы какие-то предметы, кучи мусора или песка – не разобрать, холмы все той же засохшей паутины, а в центре лежала округлая туша с четырьмя свисающими лапами. Иван невольно схватился за нож и сплюнул:

– Тьфу, нечистая сила!

Это был вертолет, вернее, его разрубленный пополам остов с лопастями винтов.

«Ну и абракадабра! Вертолет в зале, я сам в колодце… Чушь какая-то! Где лес, где паучья зона? Где люди, Тая? Гаспарян с Ивашурой?..»

Иван прислушался: тишина. Лишь таинственный всхлип доносился из пролома-прохода. Может, выход именно там, где свет?

Костров хотел вылезти из своего коридорчика в зал и вспомнил изречение Козьмы Пруткова: «Попав в незнакомое место – осмотрись». Последуем совету мудреца. Иван осмотрелся и увидел, как в одной из черных ниш зажглись на мгновение и тут же погасли круглые желтые глаза! Мороз всшершавил спину. Млея, Иван вжался в пористую неподатливость своей ниши и пожалел, что, кроме ножа, у него нет никакого оружия.

Сколько пролежал в таком положении, он не помнил. Глаза больше не показывались, все было тихо, вернулось чувство одиночества. Набравшись сил, он тихонько сполз на пол, сжимая в потном кулаке рукоятку ножа. Осмелев, сделал шаг к вертолету. Никого… Тогда он зашагал, нарочно поднимая шум, пиная попадавшиеся под ноги предметы и гулко топая по черному полу. Ответом было только отрывистое множественное эхо. То ли хозяева глаз – пауки? – убрались отсюда, то ли вообще глаза померещились Ивану.

Он на ощупь нашел дверцу кабины вертолета, дернул на себя – безрезультатно.

– Заклинило, наверное. В таком случае зайдем с другой стороны…

Он не заметил, как заговорил вслух.

Дверца с другой стороны была придавлена, зато отсутствовало лобовое стекло кабины. Прекрасно, теперь можно поискать, что там есть внутри…

Порезав палец, он понял, что без света найти что-нибудь полезное будет трудно. Пришлось снова жечь листок записной книжки.

Кабина оказалась покореженной и забитой осколками оргстекла и пластмассы, деревянной щепой, трубками и железными гнутыми листами. «Неужели ничего, что могло бы пригодиться? Стоп! А это что такое? Это же ящичек пилота, выпавший из-под пульта. Что там? Ага, великолепно! Резиновые перчатки, аптечка, пассатижи с отверткой и фонарь!»

Иван жадно схватил фонарь, включил. Яркий сноп света больно резанул по глазам. «Потише, счастливчик, так и ослепнуть недолго! Надо привыкнуть к свету. Но какая удача!»

Порывшись в рассеченной надвое кабине еще полчаса и ничего больше не обнаружив, Иван рассовал «сокровища» по карманам и отошел от останков вертолета. Теперь он чувствовал себя увереннее, в нем проснулся азарт охотника за неведомым, и лишь мысль о Тае мешала радоваться тому, что он жив.

Луч света выхватил из тьмы блестящий черный пол зала, кучи какого-то тряпья, непонятные предметы, похожие на помятые жестяные бочки, железные ящики, банки, цилиндры из белого материала, штабеля блестящих, как ртуть, стержней. Иван похмыкал, пнул ногой серую банку, словно налитую свинцом, потрогал один из блестящих стержней длиной в метр и толщиной в палец, взвесил в руке. Килограммов пять? Явно не из металла, но в качестве дубинки сгодится. Заметил на торце стержня выбитые буквы МК, под ними в ряд цифры 2301… Пожал плечами: кто знает, что за штука? Еще раз огляделся.

Стены зала тоже странные, черные, с красным отливом и все в белых пятнах паутины, а потолок… Иван поднял луч фонаря вверх и присвистнул. Потолка не было! Вместо него на высоте примерно в тридцать-сорок метров клубилась буро-сизая дымная пелена, похожая на дождевое облако.

«Итак, эксперт, соображения по данному поводу? – задал сам себе вопрос Иван. – Соображений нет. Ну а поскольку бесплодное ломание головы только увеличивает шанс умопомешательства, то необходимо что? Правильно, переменить обстановку!»

И зашагал к рваному пролому в стене, откуда в зал просачивались непонятные звуки и слабый сумеречный свет.

Он оказался в длинном помещении с тремя рядами пультов. Как и в оставшемся позади зале, здесь тоже царили запустение и разруха. Изящные, красивые, необычных форм пульты были разбиты вдребезги, на полу валялись горы битой пластмассы и белого стекла, футляры каких-то приборов, знакомые белые и голубые цилиндры и припорошенные пылью метровые пирамиды, серые и монолитные, как бетонные блоки для строительства плотин на реках. Правда, в отличие от зала, потолок здесь был низкий, черный, словно закопченный пожаром. В одной из стен – ряд дверей, противоположная стена целиком из мутного серого стекла.

Иван выключил фонарь, минут десять привыкал к темноте и убедился, что слабый свет сочился именно из-за этой стены. Побродив по гулкому, как подвал, помещению, он потолкался у дверей без ручек, но ни одну из них открыть не смог.

«Может, вернуться и поискать другой выход?» – подумал он. Но идти обратно в мрачный зал с останками вертолета не хотелось. Зато хотелось пить. Интересно, как долго он валялся без памяти в колодце? И что это за странное помещение? Почему он оказался внутри да еще вместе с вертолетом?..

Отвечать было некому. Иван вздохнул, присел на какой-то ящик и снова выключил фонарь. Следовало экономить ресурс батарей. Поразмышляв еще некоторое время, пока глаза привыкали к темноте, он понял: пора что-то делать. Безысходность тайны требовала какого-то активного действия, а не мысленного усилия. Отвлекшись, он забыл о странных звуках, но, сидя в неподвижности и тишине, снова услышал тихие равномерные всхлипы. Тогда он начал искать направление, по которому звуки слышались отчетливей всего, и нашел – внизу у стеклянной стены. Оказалось, что между стеной и полом есть щель, в которую он мог всунуть взятый стержень.

Иван осторожно просунул его в щель, нажал и тут же отскочил.

Что-то щелкнуло, и стена стала крениться в его сторону, пока не повернулась на невидимых осях горизонтально. За стеной открылся серый пыльный коридор, пустой и длинный, уходящий в абсолютный мрак. Иван, подивившись простоте выхода и собственному везению, перебежал в коридор, но стена так и осталась висеть параллельно полу, удерживаемая неведомой силой.

Иван поискал глазами источник света: это был прямоугольный пролом в стене коридора на высоте полутора метров. Иван заглянул в пролом и увидел еще одну комнату, с потолка которой свисала густая бахрома паутины. По всей видимости, и эта комната не заканчивала здания, в котором очутился Иван, потому что и здесь источником света была лишь трещина в стене. Всхлипы в коридоре слышались явственней, но определить, откуда они доносятся, было невозможно. К этим звукам прибавился еще один – еле слышное хриплое дыхание. Иван несколько минут прислушивался к звукам, склонив голову к плечу, не нашел в них ничего угрожающего, но машинально взвесил в руке дубинку. Приключение затягивалось, и пришла уверенность – впереди еще много сюрпризов и открытий. Во всяком случае, Иван точно знал, что это не сон.

Поколебавшись, в каком направлении идти, он выбрал путь к свету – в коридор можно было вернуться в любой момент. Иван влез в пролом, покачал головой. Стена была толщиной в метр. Интересно, чем можно пробить в ней аккуратную двухметровую дырку? И в это время где-то зловеще закричал паук – длинный, с завываниями крик, закончившийся визгливым лаем! От неожиданности Иван дернулся вперед и вывалился с другой стороны стены на что-то живое и мягкое. Новый крик, человеческий!

Чьи-то кулаки ударили Ивана в грудь, забарабанили по лицу!

Он поймал эти кулаки, рявкнул:

– Отставить! С ума сошел?!

Человек перестал кричать и вдруг заплакал. Женщина?!

– Вы?.. Вы?.. Я думала… Кто вы?

Иван встал, нашел выпавший фонарь и зажег свет. Перед ним сидела, скорчившись, вжимаясь в стену… Тая! По ее перемазанному сажей и пылью лицу текли слезы, оставляя светлые дорожки.

– Тая?!

Девушка перестала плакать, подняла голову. Иван поспешно отвел луч фонаря в сторону, потом направил вверх.

– Ив… Ив-ван? – заикаясь, недоверчиво спросила она. – Ты жив? О господи! – И бросилась к нему на шею, целуя, плача, приговаривая: – Ванечка! Хороший мой!.. Живой!.. Ванечка…

Успокоилась она, только когда поблизости снова заорал паук. После крика из неведомых глубин здания донесся гул, вздрогнули стены, задрожал пол…

Они стояли, обнявшись, еще несколько минут, ожидая удара или грохота падающих стен. Потом Тая опомнилась и высвободилась, а Иван, спохватившись, выключил свет. Они сели, и девушка поведала ему свою короткую одиссею.

Очнулась она, как и Костров, в полной темноте, неподалеку от вертолета. Долго сидела неподвижно, потом решила обследовать комнату, но не закончила, потому что закричал паук…

– С тех пор и сижу здесь, – закончила она с дрожью в голосе и как бы случайно дотронулась до руки Ивана. – Как ты думаешь, где мы?

– Не знаю, – вздохнул Костров. – Я видел больше, но знаю столько же, сколько и ты. Где, ты говоришь, оставила вертолет?

– Там… – Тая взяла руку Ивана и указала направление. – У стены.

– Где?! – удивился Иван. – Вертолет здесь, в этой комнате?

– Ну да, почему ты удивляешься?

– Потому что я оставил его в большом зале.

Иван встал, включил фонарь и увидел у стены смятый корпус вертолета. Подойдя ближе, потрогал металлический корпус ротора, отдернул руку. Чепуха какая-то! Он точно помнил, где остался лежать вертолет, – в зале без потолка.

Иван молча передал фонарь подошедшей девушке и попытался открыть дверцу кабины – вертолет стоял на носу. Это удалось ему с третьей попытки, и, порывшись в кабине, он вытащил еще один ящичек из НЗ пилотов. Разложив на ящике те же предметы, что и полтора часа назад, он тупо уставился на них.

– Что с тобой? – тихо спросила Тая.

Иван молча достал из кармана отвертку, пассатижи, перчатки и аптечку и положил рядом с кучей таких же вещей.

– Понимаешь?

Тая отрицательно покачала головой.

– Я тоже. Получается, что было два вертолета! Откуда взялся второй, если мы летели вместе в одном?

Помолчали. Где-то далеко кто-то всхлипывал и хрипло дышал – доносились звуки, уже привычные и ускользающие от сознания. Накатило и отхлынуло чувство одиночества, заброшенности в глубинах чудовищного подземного города… Рядом стояла Тая и ждала его решения.

– Ладно, пригодится, – сказал Иван. – Потом разберемся. Возьми фонарь и аптечку, остальное мне. Ну что, пошли?

– А куда? – понизила голос Тая.

– К свету, – решительно сказал Иван. – Нет беды, у которой не было бы конца. Не бесконечен же этот пещерный город?

Глава 2

Через полчаса они выбрались во второй коридор, уходящий, казалось, в бесконечность что направо, что налево. Этот коридор освещался слабым мертвенно-синим светом: светились надписи на некоторых дверях. Они ровным рядом прорезали одну из стен коридора. По толстому ковру пыли Иван подошел к ближайшей двери и с недоумением уставился на светящуюся надпись.