Неисповедимы пути туриста

На вопрос Беаты:

– Что можно или нужно делать вечером или ночью в Мадриде? – портье на плохом английском ответил ей, – гулять, гулять и ещё раз гулять, впитывая атмосферу и дух города.

При этом он, как бы спросил сам себя:

– Сколько вы потратите на это, – и тут же отозвался, – ни одного песета, зато приобретёте впечатления, которые останутся на долгое время.

Оказалось, что с заходом солнца в Мадриде всё только начинается, город как бы оживает с новой силой и в вечернее время становится просто неузнаваемым. Путеводитель, в который я заглянул, просто вторил словам служащего отеля:

– Описать атмосферу Мадрида в вечернее время просто нереально, это нужно только прочувствовать.

Тем не менее, я всё-таки попробую вкратце, хотя бы только для себя, воссоздать аромат и привкус этого необыкновенного города, чтобы снова ощутить его непередаваемое ночное дыхание. Должен признаться, что такое я не видел позже ни в одном из европейских городов. Даже в, уже ставшем родным, Тель-Авиве, который почему-то называют «городом без перерыва», имея в виду, что он не затихает даже ночью, и близко не просматривалось того, что мы наблюдали в испанской столице. Улочки старого города принимали неописуемый таинственный налёт, оранжевый подсвет древних фонарей неспешно вклинивался в неоновые блики светящихся вывесок ресторанов, баров и ночных клубов, а над всем этим загадочно парили шпили соборов, костёлов и церквей. Это был пятничный вечер, почти ночь, канун выходных. Казалось бы люди должны отдыхать после трудовой недели. Но нет, узкие улицы и широкие площади просто полнились толпой гуляющего народа. Складывалось впечатление, будто только что, закончилась первомайская демонстрация и, участвовавший в ней, народ ещё не успел разбежаться. Повсюду слышалась испанская речь, иногда прерываемая англо-немецким диалектом загулявших туристов. Несмотря на позднее время, молодые парочки прогуливались со своими маленькими детишками, компании мужчин в дорогих костюмах собирались возле тапас-баров пропустить по бокальчику пива или вина, в открытых уличных кафе слышались выкрики футбольных фанатов, наблюдающих за игрой любимых команд. Самое странное: чем ближе к ночи, тем всё больше и больше людей собиралась на улицах. А ещё загадочнее было то, что фланирующий по городу народ ничего не делал, а просто гулял, прохаживался или, как сейчас говорят, тусовался. Вглядываясь в этот будний день в их, без всякого повода, праздничные лица, я читал на них, какие-то непонятные мне, блаженство и эйфорию от того, что они находятся здесь, на правильной стороне жизни, а не за её пределами. Мои размышления прервала Инна, которая, захлёбываясь от восторга вторила:

– Папа, мама! Какой город! Тут пахнет свежими розами, дорогим парфюмом, ароматным кофе и миндальным ликёром. Посмотри на этих мужчин! Я никогда не видела таких элегантных костюмов, наверное от лучших в мире кутюрье и дизайнеров.

Ей в унисон подпевала Беата:

– Правильно сказал наш портье, люди гуляют и получают удовольствие ни от чего-то конкретного, а от того, как они живут в данный момент.

Вот и наступил последний день нашей испанской сказки. Так как самолёт улетал в полночь, в нашем распоряжении был практически целый день для осмотра центра этой сказки. С одной стороны, ничтожно мало для столичного мегополиса, а с другой, с учётом того, что мы за двухнедельный вояж достаточно полно познали градостроительный испанский стиль, возможно восьмичасового променада будет вполне достаточно. Было бы просто неосмотрительно детально описывать все неисчерпаемые достопримечательности города, вследствие чего ограничусь только кратким перечнем того, что успели посмотреть. Сам себе удивляюсь, как я сумел огромную массу увиденного поместить в один текстовой абзац.

Прежде всего, это было необыкновенно красивое сооружение из красного кирпича, арена Лас-Вентас, символ национального развлечения, воплощающего мужество испанских мужчин. Затем с превеликим удовольствием посетили три дворца. Один из них под названием Хрустальный, изумительной красоты воздушное здание из металла и стекла, другой, белоснежный дворец Сибелис, сказочное архитектурное сооружение, пестреющее вычурными башенками, колоннами, галереями и шпилями. В третий по списку, Королевский дворец мы не заходили вовнутрь, ограничившись внешним осмотром необычайно красивого и масштабного здания в стиле итальянского барокко. Не прошёл мимо нашего внимания и мост Толедо через реку Мансанарес, который, по сути дела, символизировал архитектурное изящество и пышность барокко. Отправив дочерей на закупку сувениров и другой, приглянувшейся им всячины, мы с Милой заглянули на два часа в известный музей изобразительного искусства под названием Прадо, который по популярности, говорят, не уступал парижскому Лувру.

…Международный аэропорт Барахас. До посадки на рейс Мадрид – Тель-Авив оставалось всего сорок минут. Наши дочери бороздили бескрайние просторы аэропортного «дьюти фри», а мы с Милой в последний раз смаковали терпкий вкус испанского кофе. Я пристально вглядывался в рулёжные бетонные полосы, на которых дожидались взлёта белоснежные лайнеры, и вдруг начал понимать, что мы покидаем красочную, солнечную и жизнерадостную страну, страну яркую, тёплую и гостеприимную. Встреча с ней была настолько впечатляющей, что захотелось не только вернуться снова в бушующий ритм современной жизни родины Сервантеса и Дали, а просто, стремя голову бежать и отменять посадку на свой самолёт. Я только сейчас понял, что Испания – это не просто государство, а целый мир, вмещающий в себя обилие многих составляющих, среди которых господствовали богатая природа, прозрачное море, разнообразная архитектура, чистейшие пляжи, изысканная кухня, прекрасные вина и, конечно же, приветливые и доброжелательные люди. Это значит, что не прощай Испания, а до свидания (adios espana).

Глава 3

В городах Биг Бен на Темзе и Нотр-Дам-де Пари на Сене

(Лондон, Париж)

(1998год)

Если вы устали от Лондона, вы устали от жизни. Потому что в этом городе есть всё, что жизнь может предложить человеку.

(Сэмюэл Джонсон)

Париж – это предмет зависти для тех, кто никогда его не видел, но всегда огорчение для тех, кто принуждён покинуть его.

(Оноре де Бальзак)

В лондонский аэропорт Хитроу мы прибыли в два часа ночи. В то время это был самый большой аэропорт Европы. Мои друзья удивляются, что я до сих пор наслаждаюсь пребыванием в воздушной гавани, неважно какой страны. Казалось бы, что рутинные процедуры паспортного контроля, таможенных проверок и получения багажа не должны вызывать ничего, кроме ощущения, «когда это всё закончится». Для меня же это было всё время какой-то аттракцией, предвестником, либо непередаваемого чувства ожидания новизны при прибытии в новое место, либо сладостной эмоции возвращения домой. Наверное, весь этот аэропортный эрос возникал у меня не столько от тривиальных процедур, сколько от специфической атмосферы, предшествующей притягательности будущего путешествия.

Итак, мы уже на выходе из пассажирского терминала аэропорта Хитроу. Мы – это я, Мила, её сестра Слава с мужем Сашей. Если для меня и моей жены – это уже третье европейское турне, то для наших родственников – это дебют в открытии заграничных диковинок. Поэтому, во всём том, что касается организации отмеченного, они всецело полагались на такого опытного, в их представлении, зубра, как я. Первое, что надлежало сделать в эту туманную, дождливую, типично лондонскую ночь – это добраться до отеля, который я заказал у туристского агента в Израиле. Я заранее подготовил, вырванный из блокнота, листочек, на котором каллиграфическим почерком был выписан адрес заказанного отеля. Однако водителем такси оказался бывший израильтянин, которому и без бумажки было понятно, что я говорю. Кто мог подумать, что именно тель-авивский рейс ожидал с десяток таксистов, обитавших в прошлом на Святой земле.

Отель, в который нас доставили, оказался одним из двухэтажных домов возле всемирно известного Гайд-парка. Географически он находился в центральной части города в десяти минутах ходьбы от Букингемского дворца, лондонской резиденции королевы Великобритании Елизаветы II. Так что выбор места гостиницы был просто безукоризнен, лучше и не придумаешь. В локальном аспекте всё обстояло несколько хуже. Просто я привык к шикарным клаб-отелям, которые были у нас в Италии и в Испании. Здесь же, в Соединённом Королевстве, нас, это каждую пару, ожидала более, чем скромная, десятиметровая комнатушка, правда, с душем и туалетом. Характерной особенностью последнего являлась заржавелая цепочка, посредством которой осуществлялся слив воды из бачка, висевшего под потолком, в унитаз. В общем – настоящее ретро, которое я наблюдал ещё в 70-годах прошлого столетия у себя дома во Львове. Чтобы закончить полное описание нашего лондонского пристанища, следовало упомянуть, что находилось оно в полуподвальном помещении, в окно которого мы видели только нижнюю часть туловища прохожих по улице под названием Ennismore Gardens Street. Именно в этот момент я, на всю оставшуюся жизнь, реально понял, что значит просить у туристского агента дешёвую гостиницу. Правда, у этой монеты имелась и оборотная сторона, которая означала, что в отеле мы находились только ночью и исключительно ради пересыпа после длительного дневного хождения по городу. Так что, возможно, в этом случае цель и оправдывала средства, которых в избытке у нас, прямо скажем, и не наблюдалось.

Несмотря на поздний отход ко сну, учитывая, наверное, территориальную близость к английской королеве, в восемь утра мы уже были в комнате, где нам подали континентальный завтрак. Почему английский утренний перекус назван именно этим словом до сегодняшнего дня для меня остаётся, уж не знаю за сколькими печатями, тайной. Правда, кто-то из бывалых туристов предположил, что, насколько ему известно из английской классической литературы, коренные англичане наслаждаются сытным завтраком, в который, как правило, включают бекон, пудинг, яичницу, сосиски, картофельное пюре и т. п. И это в отличие от лёгкого завтрака, каким якобы потчуют жителей не островной, а континентальной Европы. Судя по всему, в его пояснении была не доля, а целый ушат правды, так как на столе нас ожидали только кофе, чай, небольшая булочка, и в двух маленьких пакетиках джем и масло. Как говорят, комментарии излишни, если исключить подслушанный мною монолог туриста из Германии или Австрии, который сидел за соседним столиком. Обращаясь, по всей вероятности, к своей жене, он выразил своё отношение к поданным яствам следующей краткой, почти угрожающей, фразой:

– Ещё один такой континентальный завтрак, и я уже не жилец на этом туманном Альбионе.

Однако Саша вдруг вспомнил, что в Советской армии завтрак был значительно хуже. Поэтому, наша группа вместо того, чтобы безвременно умирать, отправились в нашу первую экскурсию по английской столице.

Так получилось, что когда мы вышли из нашего отеля и четверть часа прогулялись по Гайд-парку, не забыв при этом полюбоваться повсюду снующими белочками, и пошли дальше по направлению к центру, я вдруг вспомнил, что забыл путеводитель. А ведь без него в чужом городе, как без рук. Однако мои родственники, узнав, что я хочу вернуться в отель, неожиданно запротестовали. Слава, готовясь спрятаться под зонтом от начинающего дождика, улыбаясь, сказала:

– Возвращаться – плохая примета. Давайте пойдём, куда глаза глядят. Вполне возможно, так будет намного интереснее.

Своей жене, захлёбываясь от набежавшего возбуждения, вторил Саша:

– Конечно так будет намного лучше, чем Сеня будет заранее подготавливать нас к приближающемуся исторически-знаменательному объекту. Без путеводителя картинки городских достопримечательностей будут возникать перед нами внезапно, что усилит эффект их рассмотрения.

Подумав, что в словах свояка всё-таки есть, не очень большая, частица истины, я нехотя дал отмашку продолжать движение вперёд. Буквально через четверть часа, следуя, по образному выражению Славы, в направлении взора наших глаз, мы увидели величественный силуэт Букингемского дворца. Когда мы подошли поближе к резиденции королев Англии, я понял, что, если бы вернулся в отель за путеводителем, то не увидел бы одно из самых интересных зрелищ Лондона, знаменитой смены караула. Мы с превеликим удовольствием наблюдали за масштабной, яркой и идеально отрепетированной процедурой торжественной шагистики гвардейцев королевы. Только потом, сверяясь с путеводителем, я узнал, что мы попали в оживлённый, самый, что ни есть исторический, правительственный район Лондона под названием Вестминстер. Совсем рядом находился, одноимённый с ним, Вестминстерский дворец, тот самый, где проходят заседания британского парламента. В многокилометровых коридорах этого знаменитого здания легко потерять нужное направление, и вряд ли есть на свете человек, который побывал во всех его 1200 комнатах. Однако самая знаменитая часть дворца – это, известная всему миру, башня с часами Биг Бен, которая являлась самым ярким архитектурным символом города. В нескольких шагах от него глаз режет тоже самое слово – Вестминстер, только теперь оно служит прилагательным к существительному «аббатство». Именно там были похоронены всемирно известные Роберт Бернс, Исаак Ньютон, Чарльз Дарвин, Чарльз Диккенс и Редьярд Киплинг. После осмотра аббатства мы почти сразу попали на Трафальгарскую площадь, в центре которой возвышалась колонна из тёмно-серого гранита, увенчанная статуей адмирала Нельсона.

Налюбовавшись вволю архитектурными шедеврами, мы более часа бродили по тенистым аллеям Сент-Джеймсского парка вдоль берега реки Темза, пока не наткнулись на симпатичное кафе с видом на эту водную лондонскую артерию. В конечном итоге, последняя нам понравилась намного больше, чем ланч, которым нас накормили. Он включал в себя блюдо, в котором в капустные листья затолкнули вяленый бекон, фасоль, тост из говядины и ещё что-то непонятное. После стакана, так себе заваренного, знаменитого английского чая, я понял, что вряд ли в Великобритании имеется в наличии национальная кухня, которую можно назвать английской. К тому же стоимость порции этого британского яства явно зашкаливала, что выражалась, уж не помню, в скольких фунтах стерлингов, а в израильских шекелях превышала полторы сотни. Похоже, что именно здесь была к месту поговорка «маслом каши не испортишь». Это я по поводу того дорогого бекона, который не испортил нам радостного впечатления от первой экскурсии по Лондону.

Во второй половине дня мы просто прогуливались по улице Пикадилли, название которой переводилось как «кружевной воротник», который, наверное, носили гулявшие здесь щеголи в конце семнадцатого века. Наши женщины с любопытством разглядывали витрины в многочисленных торговых пассажах до тех пор, пока мы не попали ещё на две, явно туристические, улицы Риджен стрит и Оксфорд стрит, где, как из-под земли, появились магазины со всеми мировыми брендами, начиная от одежды и обуви до безмерно дорогих детских игрушек. В этой связи мы задержались там, почти, на два часа. Сестрички, Мила и Слава, ничего не приобрели по вполне разумной причине – невероятной дороговизне сверхмодных, выставленных там, аксессуаров, по сравнению с которыми цена нашего ланча была сопоставима, разве что, со стоимостью котлеты в советской сельской чайной. В любом случае я не удержался от назидания, которое, не без сарказма выразил Саше словами:

– Вот что значит ходить по улицам европейской столицы, куда глаза глядят, без путеводителя.

Следующим утром после, уже почти привычного, континентального завтрака я объявил наступивший день, который ознаменовался, беспросветно затянувшимся, лондонским дождём, днём посещения музеев. На что Саша, вспомнив моё вчерашнее нравоучение и что сегодня – четверг, не очень вежливо заметил:

– В твоих устах, Семён это звучит, как название «рыбный день», которое в Советском Союзе знаменовало последний день рабочей недели.

Понятно, что формальная логика явно не усматривала прямой связи между музеем и рыбой. Но наша мобильная группа догадалась, что Саша, без всякого сомнения, намекал, что далеко не все любят питаться рыбными изделиями равно, как и восторгаться музейными реликвиями.

Но, прямо скажем, деваться ему было некуда. Никто же не был виноват, что Лондон был абсолютным мировым чемпионом по количеству музеев: их тут было всего около трёхсот. Когда я озвучил этот неоспоримый факт, мой свояк, чтобы не прослыть неисправимым невеждой, безнадёжно взмахнув рукой, чуть слышно произнёс:

– Ладно, Семён, твоя взяла. Будем потихоньку приобщаться к мировым ценностям.

Потихоньку не очень то и получилось, так как мне предстояло решить, какие из трёх сотен музеев достойны нашего посещения. Путеводитель, в который я заглянул, существенно облегчил мне поиск, сообщив, что только двенадцать из них являются бесплатными. На основе, не очень профессионального, внутреннего чутья я выбрал три музея, среди которых были: Британский музей (British Museum), Национальная галерея (National Gallery) и музей науки (Science Museum).

Не могу устоять, чтобы не сказать несколько слов об этих сокровищницах искусства, хотя, по большому счёту, описание каждого из них заслуживает многотомного издания. Например, экспозиции Британского музея позволили нам буквально за какие-то два часа познакомиться с историей Англии, начиная с времён древнего Египта и до наших дней. Вместе с тем, нам показалось интересным, что в одном из залов мы обнаружили шесть живых кошек, которые, на полном серьёзе, зачислены в штат музея с целью ловли, появляющихся иногда, мышей.

Вполне понятно, что в Национальной галерее нам не пришлось рассмотреть все 2000 полотен известных мастеров живописи со всего мира, созданных, начиная с двенадцатого столетия. Тем не менее, мы прикоснулись к духовным ценностям, когда подолгу стояли у гениальных творений Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рембрандта и других мастеров той эпохи.

Если в этих двух ристалищах удивляться особо не приходилось, поскольку нечто подобное я видел в московской Третьяковке, в мадридском Прадо и в ленинградском Эрмитаже, то следующий Музей науки поверг меня в нечто большее, чем шок. Такого я не созерцал нигде и никогда, все триста тысяч экспонатов, размещённых в галереях пятиэтажного здания, относились к высшим достижениям человеческого разума. Неподдельный интерес вызвали уникальные паровые машины, летательные аппараты, современные компьютеры, раритетные автомобили, космическое оборудование и многое другое, что даже трудно перечислить. Причём, многое из увиденного было выставлено в натуральную величину и можно было наглядно убедиться, как выглядит изнутри то или иное устройство. Инновационные технологии виртуальной реальности позволяли нам даже почувствовать себя астронавтами, бороздящими просторы Вселенной. Когда, после трёхчасового пребывания, мы вышли из музея, Саша протянул свою руку и, благодарно заглядывая мне в глаза, на полном серьёзе в голосе, сказал:

– Спасибо, тебе, старик! Удружил! Было захватывающе интересно.

Хождение по музеям захватывало не только дух, а и, так сказать, плоть. Это к тому, что от долгого перемещения в замкнутом музейном пространстве у наших жён болели не только ноги, а и голова. Несмотря на это, когда на следующее утро при выходе из отеля нас встретил не моросящий дождь, а затяжной ливень, который, судя по всему, и не думал прекращаться, Слава, задумчиво взирая на свинцовые небеса, виновато попросила:

– В какие музеи, Сенечка, ты нас сегодня поведёшь.

Вычитав в энциклопедии, что в Лондоне среднее количество солнечных дней в году составляет порядка семи десятков, я заранее запланировал посещение Музея мадам Тюссо и Музея Тауэр.

Не ошибусь, что уникальный музей восковых фигур знает каждый, даже тот, кто там никогда не был. Поэтому описание этого места будет ограничено одним предложением. Войдя туда, мы перманентно погрузились в необыкновенный мир гламура и блеска самых ярких личностей мира, вглядываясь при этом прямо в глаза любимым звёздам из мира политики, искусства, развлечений и спорта. Вот так: и не больше, и не меньше!

Музей Тауэра несомненно также заслуживал того, чтобы о нём сказали несколько слов. Прежде всего он представлял собой крепость, которую изначально строили как оборонительный замок. Однако затем она служила и зоопарком, и монетным двором, и арсеналом, и тюрьмой, и обсерваторией, и, в конце концов, оружейной палатой, где сегодня хранились также сокровища в виде королевских драгоценностей. Сегодня нам воочию представилась возможность увидеть их.

После обеда мы отправились в Гринвич, в один из самых красивых пригородов Лондона. Вообще говоря, не просто отправились, а поплыли на небольшом белоснежном катере по знаменитой реке Темзе. Она показалось совсем не такой раздольной, как представлялось из описаний Чарльза Диккенса, её ширина вряд ли превышала двести метров. В тоже время, для сравнения, украинский Днепр в Киеве достигал размаха около шестисот метров. Однако это ни в коей мере не мешало нам с борта катера любоваться во всём блеске панорамой Лондона с его белыми дворцами, роскошными мостами, самобытными крепостями, изысканными храмами и соборами. Сам Гринвич являл собой небольшой приятный городок, на территории которой находилась Королевская обсерватория. Она интересовала меня намного больше, чем муниципальная урбанистика этой симпатичной окраины Лондона. Просто на асфальтированной мостовой именно этой обсерватории была отмечена серебристая линия, которая означала место прохождения нулевого меридиана, которому повезло называться «гринвичским». Мы, разумеется, сфотографировались на этой черте, стоя, по сути дела, одной ногой в западном, а другой – в восточном полушарии Земли. Ещё в школе, занимаясь в географическом кружке, я знал, что, строго говоря, гринвичский меридиан проходит через ось пассажного астрономического инструмента, с помощью которого регистрируются моменты прохождения различных светил через один и тот же вертикал. Однако не могут же вездесущие туристы взобраться на виртуальную ось этого астрономического универсала. Именно для них и серебрилась во дворе эта фантомная линия меридиана, который, неважно, где находится точка его прохождения, в любом случае, соединяет её с северным и южным полюсами Земли.

Когда мы вернулись из Гринвича в город, что-то внутри нас подсказывало, что все наши, безусловно интересные, экскурсии затмили пропущенный обед, который угрожал плавно перерасти в ранний ужин. Между тем часы на какой-то уличной башне показывали шестой час вечера. Вспоминая «никакой», но, безмерно дорогой, вчерашний обед, я воссоздал в памяти напутствие Эдика, который с Любой несколько месяцев назад уже побывал в Лондоне. Он настоятельно советовал мне питаться исключительно в лондонских барах, мотивируя это дешевизной и качеством подаваемых там блюд, оригинальностью английского пива и неординарностью интерьеров заведения. Надо же тому случиться, что не успели мы даже на двести метров отдалиться от причала, где нас выгрузил прогулочный катер, как в глаза бросилась красочная вывеска «The George Inn», что в переводе означала «Паб Джорджа». Мы ещё не знали, что создание этого паба датировалось 1380 годом, что это был постоялый двор, на мощёную брусчатку которого в средние века заезжали экипажи с, так называемыми, «людьми дела». Так в те времена называли лондонцы заключённых, бандитов, девиц лёгкого поведения и прочих прожигателей жизни. Когда мы попали вовнутрь этого древнего пивного заведения, то сразу окунулись в атмосферу богемного средневековья. Никогда и нигде в заведениях общепита я так глубоко не ощущал дух давно ушедших времён. Просто чувствовалась часть совершенно иной, наверное, лондонской культуры как в оригинальном, сохранившем элементы древности, интерьере паба, так и в доброжелательно-приветливой, совсем неагрессивно- пьяной, атмосфере общения посетителей бара. Можно предположить, что этому в немалой мере способствовали портреты, которые украшали стены заведения. Среди них были Чарльз Диккенс, Уинстон Черчилль и принцесса Маргарет. Самый большой портрет принадлежал Уильяму Шекспиру, который, как утверждалось, не только наслаждался пивом в этом пабе, а даже ставил в его дворе свои трагедии и комедии. Но, говорят, историей и богемой желудок не насытишь. Поэтому, следовало особо отметить, что, в сочетании с бесподобным пивом, накормили нас тут по разряду «выше крыши», выставив на стол копчёный лосось, ростбиф, картофель фри и овощной салат. При этом особую радость доставила нам цена всех этих вкусностей, которая была в два раза ниже, чем мы заплатили вчера в парковом кафе на берегу Темзы. Особая благодарность за это была мысленно послана моему другу, Эдику Могилевскому.