В погоне за солнцем. Не все видимое можно увидеть…

– Будешь спать в одежде?

– А тебе какое дело?

– Надеюсь, ты не меня стесняешься?

Гектор, словно не услышав вопроса, поворачивается к Вире спиной, заводит метроном, ставит его на прикроватный столик, как есть – в куртке и джинсах, ложится на постель, подкладывает длинные пальцы под голову и медленно закрывает глаза.

– Что ты с собой делаешь? – Вира не отрывает взгляда от Гектора. – Зачем так себя изматываешь? Тебе ведь нужно совсем другое.

– Позволь мне самому решать, что мне нужно, – глухо отвечает Гектор, не открывая глаз. – Ты за этим пришла? Кажется, я просил тебя не приходить сюда, как к себе домой.

– Я беспокоилась.

– Не стоит.

– Завтра день памяти Вадима. Исполняется ровно десять лет со дня смерти. Мы с Сонорой собираемся навестить его родителей. Не хочешь пойти с нами?

– Да. Только, пожалуйста, уйди. Ты меня отвлекаешь.

– Но ведь Вадим был твоим другом… И ты так заботишься о его сестре…

– Вира, что тебе нужно?

– Я все знаю! – отчаянно вскрикивает Вира. – Я была… – она начинает запинаться, – я была на выпускном Агаты… и все видела…

Гектор медленно оборачивается, смотрит не столько на Виру, сколько на цвет ее защитного поля. «Синее как небо…»

– О чем ты? – невозмутимо спрашивает Гектор.

– Агата убила своего учителя, того художника, Вильчука.

– Хм… И ты видела нападение?

– Нет.

– Тогда почему ты решила, что это сделала Агата?

– Больше некому. Такое не мог сделать обычный человек, ты и сам знаешь, – Вира нервно оттягивает ворот блузки, как будто ей трудно дышать. – Скорее всего, агрид Агаты совершил нападение во время сильного голода, – продолжает она. – Агрид полностью истощил Вильчука, у того даже оберег отсутствовал… Кроме того, предсмертное письмо Вильчука было адресовано Агате. Хорошо, что я успела забрать письмо до того, как появились агенты Вершителя.

Вира выдает все это на одном дыхании и выжидающе смотрит на Гектора. Тот медленно поднимается.

– Будь добра, раз уж ты здесь, завари мне чайку покрепче. И… могу я взглянуть на письмо?

Вира рывком хватает свою сумочку, достает конверт, послушно протягивает его Гектору и быстро выходит из комнаты. Проводив ее взглядом, Гектор начинает читать.

Автор письма не был знаком ни с Гектором, ни с Вирой. Более того, он никогда не видел их, хотя этим двоим было известно о нем практически все.

В своем предсмертном письме Андрей Вильчук – художник и школьный учитель, который, к всеобщему ужасу, покончил с собой в день выпускного бала – рассказывал о том, что был безумно влюблен в свою ученицу, девушку с необыкновенным, по его словам, талантом к рисованию. Никто не знал об этой любви. Даже сама Агата едва ли догадывалась об этом. Андрей тщательно хранил свой секрет, будучи уверен, что его чувство к девушке, которая постигала основы искусства в его мастерской, часами сидела за мольбертом и вызывала восхищение, никогда не будет взаимным.

– Его убила не Агата, – заключает Гектор, дочитав письмо. Вира, услышав голос Гектора, замирает в кухне с чайником в руках.

– Что ты сказал?

– Любовь, Вира! Тайные страдания и собственный агрид сожрали Вильчука заживо… «Я думал, что сумею любить тебя молча, Агата. Но больше не могу». Так здесь написано.

Вира усмехается:

– Любовь… Как же! Разве можно придумать что-то более нелепое? Агата – убийца! Прими наконец этот факт!

Внезапно Вира замечает, что цвет ее поля меняется с небесно-голубого на агрессивно-фиолетовый. «Страх» уступил место «злости».

– Эта проклятая девчонка нам еще покажет, – обрадовавшись запалу ярости, за которым можно спрятать свой страх, Вира продолжает в том же духе, – сожрет одного за другим. Она как бомба замедленного действия. Однажды она проявит свой характер в полной мере, и тогда вы вспомните мои слова – и ты, и Сонора, слышишь?

Вира возвращается в комнату и останавливается в дверях, держа в руках чашку с дымящимся чаем. Она видит, что Гектор уже спит. В комнате раздается мерный стук метронома, который эхом разносится по всему помещению. Над постелью Гектора висит светящийся сферический объект.

Глава 7

Она не помнит своих снов, но знает, ей снится тот, кто ее очень любит. Этот человек приходит, чтобы залечить ее раны, развеять страхи и восстановить силы. От него исходит добро. Если бы его образ не был таким расплывчатым – как белое яркое пятно, парящее в воздухе, – то, кажется, можно было бы удержать его и забрать с собой из сна в реальность. Ведь это даже не сны, а настоящие встречи. Но с кем?

Сладко потянувшись под лучами утреннего солнца, Агата поднимается, заправляет постель, раскладывает на полу коврик и начинает зарядку – свой обычный ежедневный ритуал. Когда она дотягивается до кончиков пальцев ног, мышцы живота обжигает болью. Ей тяжело, ее тело, как натянутая струна, но во время каждого упражнения, каждого подъема, сделанного из последних сил, Агата заставляет себя представлять лицо Лазаревой и думать о том, насколько сильно желает поквитаться с этой женщиной. И сама того не замечая, намного превышает свой норматив.

«Злость – лучший мотиватор», – с ухмылкой говорит себе Агата, стоя под прохладными струями душа. В детстве брат называл ее «Ванькой-встанькой» за то, что она всегда быстро поднималась после падений, особенно если злилась и хотела показать всем, что ее не так-то просто сломить.

Сейчас она чувствует себя так же: ее нокаутировали, она готова была сдаться. Но неожиданно нашла в себе силы встать и снова твердо стоять на ногах. Человек, который ее разозлил, оказал ей услугу, как всегда пробудив в ней новый источник энергии. «Так что спасибо вам, госпожа Лазарева!»

Агата больше не думает о своем идеальном сне с ясными мыслями и добрыми чувствами. Ее все больше занимают враждебные размышления о Лазаревой. О том, что она сильнее, умнее, а главное, моложе этой женщины, и что обязательно найдет способ поставить ее на место.

С этими мыслями Агата завтракает и одевается. Затем достает из ящика своего письменного стола шкатулку с накоплениями, отсчитывает несколько купюр и кладет их в кошелек. Убрав шкатулку обратно, как всегда перед выходом из дома, запирает свою комнату на ключ. Легко сбежав по ступенькам, оказывается на улице.

Свежий утренний ветер ударяет в лицо – Агата чувствует себя очень бодро, ноги словно парят над асфальтом. Она направляется к перекрестку на улице Брюллова, делает заказ в кондитерской – выполняет все, что обещала матери. Затем идет к метро, проходит мимо салона красоты и вдруг останавливается. Взглянув на часы – до начала экзамена остается еще достаточно времени, – она решает открыть входную дверь: «Почему бы и нет?»

Раньше Агата никогда не поступала так, но сегодня, сама не понимая, что делает, входит в зал и занимает кресло, указанное ей администратором. В зале громко работает радио. «Девять утра в Москве!» – сообщает диджейский голос, и звучит знакомая песня Артема Крылова.

Свет мой летит к полюсам, к небесам,Все уйдет в никуда, только ты, только я – навсегда…

Внезапно песня прерывается, в динамиках раздается гудение и скрипучий треск. Голос, доносящийся из радио, как будто диктует: «Это обычные связи, возникающие между людьми, пусть даже они виделись лишь однажды, не общаясь толком. Эти связи могут привести к энергетическому вампиризму. Задумайтесь: о ком или о чем вы думаете в течение дня больше всего? Этот анализ поможет вам понять, куда вы тратите свою энергию. Вы можете удивиться, обнаружив, что постоянно думаете об одном и том же, даже не замечая этого. Образ человека или события постоянно крутится у вас в голове, но вы ничего не можете с этим поделать. Вы просто не можете перестать думать о нем! Это и есть объект энергетического вампиризма, который пользуется вашей энергией, а вы добровольно и постоянно отдаете ее. Обязательно нужно определить тот образ, который мешает вам сосредоточиться на своих задачах. Иначе…»

– Как будем стричься? – спрашивает симпатичная девушка-парикмахер, прикоснувшись к волосам Агаты.

В динамиках раздается треск, и вновь звучит прерванная песня.

– Покороче, – говорит Агата, указав на картинку в журнале. – Вот так. Мне бы хотелось придать волосам форму, как на этом фото. А при моей длине волос это трудно сделать.

– Никогда не видела такого красивого цвета волос, – восхищенно произносит парикмахер. – И тебе не жалко их стричь? Такие длинные…

Вчера Лазарева посмотрела на волосы Агаты с такой неприязнью, что та невольно почувствовала себя лохматой неряхой. Теперь ни один комплимент о ее волосах не сможет стереть из памяти тот взгляд. Вместе с ним в сознании всплывает образ Наташи с ее ухоженными, блестящими локонами, словно с обложки журнала.

– Не беспокойтесь, – отвечает Агата. – Можете начинать.

– Как хочешь, – вздыхает парикмахер.

– Если вам не сложно, обращайтесь ко мне на «вы». – Обычно Агата не придает значения таким мелочам, но сейчас не может удержаться. Ей кажется, что ее голос похож на голос Лазаревой, и это обстоятельство странным образом радует ее. Она даже выпрямляет спину, почувствовав себя важной персоной.

Парикмахер хмыкает, надувает пузырь из жвачки, равнодушно щелкает им и начинает стричь.

Через пару часов Агата, обновленная и полная решимости, входит в аудиторию института. Здесь она оказывается среди других абитуриентов, которые ожидают начала экзамена перед членами приемной комиссии. Наконец все готово: мольберты расставлены вокруг натурщицы.

Агата занимает свое место и быстро оглядывается. Конкурс огромный, все участники взволнованы. Одна из девушек даже плачет, постоянно шмыгая носом в платок.

– Напоминаю вам, что пользоваться линейками нельзя, – объявляет председатель комиссии. – По истечении времени вы должны сдать работу, независимо от того, успели вы ее закончить или нет. Желаю удачи.

Агата внимательно рассматривает натурщицу и мысленно представляет композицию на бумаге. Она слышит, как абитуриентка всхлипывает от волнения. «Куда же ты поступаешь, милая, с такими нервами?» – думает Агата. Она довольна своим самообладанием и чувствует преимущество, как будто чужой страх придает ей сил.

На самом деле Агата не испытывает даже намека на беспокойство. Наоборот, ей весело и комфортно. Когда она оказывается в художественной мастерской, то чувствует, как за спиной вырастают крылья. Здесь она на своем месте, занимается тем, для чего рождена, и готова горы свернуть.

Агата в очередной раз с удовольствием дотрагивается до своих аккуратно остриженных волос и приступает к работе над рисунком…

Обозначив несколько линий, она чувствует знакомое волнение в руках. Все тревожное уходит, тело наполняется теплом, а мысли становятся ясными. Время летит незаметно, пока она делает набросок и наносит общие контуры.

Начинается волшебство, благодаря которому чьи-то глаза начинают смотреть на Агату с листа бумаги. Ей нравится это ощущение, хотя оно длится всего долю секунды. За этот миг в нарисованных глазах можно увидеть душу совершенно незнакомого человека, заглянуть в его жизнь и узнать его секреты.

«Не застывай на одном месте, двигайся от общего к частному», – голос Андрея Борисовича звучит в голове Агаты, как будто учитель сейчас рядом с ней. «С контуром глаз и положением шеи ты отлично поработала, а вот блики на волосах выглядят недостаточно реалистичными. Где твой волшебный ластик?»

Взяв ластик, Агата начинает работать над бликами в прическе, стараясь сделать их ярче. Подняв глаза на струящиеся, переливающиеся словно мед пряди натурщицы и сравнив их с тем, что получается на бумаге, Агата удивляется: «Как же я сразу не обратила внимания?» Ее изумляет невероятное сходство натурщицы с Наташей… Это дурацкое сравнение оставляет след тревоги и отравляет всю последующую работу над рисунком.

Внезапно мысли начинают стучать в голове, словно кто-то произносит их громким голосом.

…ДОЧЬ ДРУЗЕЙ МОИХ РОДИТЕЛЕЙ. Я ЕЕ ПОМНЮ ВОТ ТАКУСЕНЬКОЙ. ОНА ЖУРНАЛИСТКА, ПИШЕТ КНИГУ О ЯПОНИИ…

…РАЗВЕ ВЫ НЕ ЧУВСТВУЕТЕ, ЧТО ВАШИ ОТНОШЕНИЯ С МОИМ СЫНОМ ДАЮТСЯ ЕМУ НЕЛЕГКО?..

…ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА ИЛИ СОБЫТИЯ ПОСТОЯННО КРУТИТСЯ В ВАШЕЙ ГОЛОВЕ, НО ВЫ НИЧЕГО НЕ МОЖЕТЕ С ЭТИМ ПОДЕЛАТЬ. ВЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕТЕ О НЕМ НЕ ДУМАТЬ!

Агата слышит голоса со всех сторон. Это даже не голоса, а скорее мысленные издевки, которые полностью овладевают ею, заставляя подняться из глубины души хорошо запрятанное чувство неуверенности.

С новой короткой стрижкой Агата вдруг чувствует себя уродиной – беспомощной, жалкой, уступившей чужому мнению.

«Наташа, а вовсе не я – воплощение будущей идеальной жены для Димки… – Агата непроизвольно зажмуривается. – Очевидно, что я ей и в подметки не гожусь! Ненавижу и ее, и Лазареву! За их превосходство! За их самоуверенность! За то, что я так не похожа на них и живу в убогой нищете… Эти женщины олицетворяют собой все то, что возмущает меня и одновременно с тем… восхищает. Какая нелепость! Как можно ненавидеть и восхищаться одновременно?! Я обречена лишь подражать их уверенному поведению, копировать жесты, слова и мысли. Но никогда не смогу стать такой же. Я даже сделала стрижку, чтобы хоть немного быть похожей на них! Да я же просто ДУРА!!!»

Это личное признание уничтожает Агату. Мысли, словно кислота, начинают разъедать ее разум и постепенно превращаются в невыносимую головную боль. У Агаты темнеет в глазах, руки начинают дрожать и слабеть. Карандаш выскальзывает из пальцев и падает вниз, издав звук, похожий на звон упавшей вчера вилки о мраморный пол. Тот же стыд за свою неуклюжесть немедленно возвращается к Агате, вызывая новый виток боли: «Плохо мне… Как же мне плохо…»

Члены приемной комиссии и несколько абитуриентов недоуменно косятся в сторону Агаты, которая едва держится на ногах. Хотя ее глаза затуманены от боли, она собирает всю свою волю и подбирает карандаш с пола. Затем продолжает работу, с трудом удерживая внимание на натурщице. Кажется, вместо человеческого тела Агата пытается изобразить свои страдания, но ей необходимо закончить работу любой ценой.

– Время вышло! – громко объявляет председатель комиссии и хлопает в ладоши.

Агата с облегчением вздыхает: непонятно как, но она все же успела. Она осторожно снимает свой рисунок с мольберта и ставит его рядом с другими работами. Затем, цепляясь за все попадающиеся поверхности, идет к выходу. Выйдя на крыльцо университета, она набирает полную грудь свежего воздуха, спускается по ступенькам и садится на скамейку у фонтана.

– ЧТО СО МНОЙ?!

Глава 8

Нелли чувствует себя неловко. Она уже жалеет, что начала этот бессмысленный разговор.

– С этими бамбуковыми салфетками можно не использовать моющее средство, – советует она Анне, пока та передает ей очередную тарелку.

– Да? – наигранно удивляется Анна.

– Говорю тебе! – Нелли начинает вытирать тарелку краем полотенца. – Всего один раз проводишь такой салфеточкой – и жир отмывается просто как по волшебству!

– Не знаю, – хмурится Анна. – Мне кажется, это все уловки, чтобы выуживать у людей побольше денег.

– Ну зачем так пессимистично? Попробуй, потом поделишься впечатлениями.

Пока Нелли объясняет, где и как купить чудо-салфетки, Анна участливо кивает головой, споласкивая тарелку. «Мне бы твои заботы… – с раздражением думает она. – Благостная, сытая, всегда довольная… Да какие тут, к черту, салфетки?!»

«Она так изменилась! – в свою очередь думает Нелли, искоса поглядывая на подругу. – Мы же ровесницы, а выглядит она почти старухой. А ведь была такой обаятельной, лучезарной красавицей. Куда все это подевалось?»

Анна будто читает мысли подруги: «Думаешь, мне нравится играть эту роль? Так издеваться над собой? Если бы ты только знала, что разыгрывать из себя сварливую старуху, прятаться за броней цинизма – мой единственный способ сохранить остатки рассудка. Но я не собираюсь обсуждать это с тобой».

– Самое надежное средство для мытья посуды по старинке – хозяйственное мыло, – равнодушно заключает Анна.

– Еще пищевая сода, – подхватывает Нелли, со стыдом думая: «Будто нам больше не о чем поговорить».

Нелли Сафронова и Анна Аверина дружат со времен студенчества, между ними никогда не было секретов. Однако уже несколько лет, с тех пор как в семье Анны произошло несчастье, женщины избегают откровенных разговоров. Теперь их беседы касаются лишь хозяйства, здоровья или погоды – то есть, по словам Нелли, всякой ерунды.

«И это не моя вина, Анюта, – мысленно оправдывает себя Нелли, бросая сочувственные взгляды на подругу. – Ты сама отдалилась от меня, как и от всего остального в своей жизни. До тебя не достучаться».

– Давай, братан, еще по одной! – неожиданно раздается мужской голос, хотя до этого из комнаты доносились лишь приглушенные голоса гостей. Анна, не скрывая отвращения, обреченно вздыхает:

– Просила же вчера по-хорошему: «Не пей». Ведь знал, что люди придут. Так хотелось, чтоб хотя бы раз выглядел по-человечески. Но нет, накидался, одну за другой…

– Прости, что Илья не смог прийти, – виновато спохватывается Нелли. – У него сейчас такой аврал на работе. Поэтому мы с Регишей пришли вдвоем, так сказать, неполным составом.

– Все в порядке, Нель, не переживай. Я понимаю, что Илья не приходит к нам из-за Мишки.

– Да что ты!

– Ладно-ладно… Человек, у которого все интересы сводятся к распитию очередной бутылки… Кому захочется с таким общаться?

– Слушай, может, как-нибудь встретимся? – спрашивает Нелли вкрадчиво. – Как раньше, безо всякого повода. Посидим, поболтаем, песни наши попоем, винца выпьем?

Анна печально улыбается, но не успевает ответить – раздается хлопок входной двери.

– А вот и Агата, – вздыхает Анна. – Можно, наконец, садиться.

Нелли обнимает девушку, когда та заходит на кухню:

– Привет, Агатенок! Бедная, какой измученный вид!

– Экзамен сдавала.

– Да, мама говорила. Успешно?

– Да вроде.

– Ох, Регишка тоже вся в экзаменах. Кажется, конца и края нет вашей учебе. Хотя мы с твоей мамой тоже в свое время корпели над учебниками. Правда, Анют?

– Мой руки и за стол, – велит Анна дочери, снимая передник. – Все собрались, только тебя ждали.

– Мам, у нас есть что-нибудь от головной боли? – спрашивает Агата, открывая все ящики.

– Не знаю, посмотри в аптечке.

– Анюта, отнеси-ка эту большую тарелку с пирогами в комнату, – просит Нелли. – А ты, Агатенок, быстро пей свою таблетку и за стол!

– Раскомандовалась… – чуть слышно ворчит Анна, направляясь к гостям.

В тесной комнатке, которая служит гостиной, за длинным столом собралось столько людей, что совсем негде развернуться. В углу помещения Агата замечает Регину.

– Садись со мной! – зовет Регина, подвинувшись вплотную к своей соседке слева, чтобы освободить место для Агаты.

– Слава богу, что ты здесь, – говорит Агата, с трудом втискиваясь между Региной и какой-то пожилой женщиной.

– Что ты с собой сделала, Аверина?! – Регина видит, что у Агаты теперь короткие волосы, и ее глаза округляются от удивления. – Зачем?!

– Отстань…

Устроившись за столом, Агата оглядывает людей, которые наполняют рюмки и гремят вилками по тарелкам. Последние полтора часа в общественном транспорте она мечтала о том, как доберется до дома, уляжется на свой старый диванчик и долго не увидит ни одного лица и не услышит ни единого звука. «Не тут-то было, – досадует она. – Ладно, посижу полчаса для приличия и потихоньку смоюсь».

– И это называется «поминки», – раздраженно шепчет Агата, чуть наклонившись к Регине. – Какой смысл тратить столько сил и времени, если после второй рюмки эти люди даже не вспомнят, ради чего собрались?

– Да ладно тебе. Поминки – это святое.

– Можно вспоминать об умершем и скорбеть по нему хоть пятьдесят раз в день, если хочется. Но я не вижу смысла в этих застольях.

– Зато посмотри, как оживилась твоя мама, – говорит Регина, кивнув в сторону Анны. – Я давно не видела ее такой… энергичной.

– Да уж. Второго июля мама всегда становится такой. Будто этот день – единственное, что имеет в жизни смысл. Представляешь, за все десять лет она ни разу не переносила событие ни на день раньше, ни на день позже. Принципиально!

– Одуреть…

– И всегда зовет всех, кого только можно: родственников, друзей, соседей, даже бывших приятелей Вадима. Не поминки, а свадьба.

– Ну, а что в этом плохого, по сути?

– Да я и половины этих приглашенных не знаю и сомневаюсь, что Вадим для них важен. К тому же для отца это очередной повод напиться…

Михаил опрокидывает рюмку водки и шумно закусывает. Агата с досадой смотрит на него.

У Михаила Аверина правильные черты лица, красивая улыбка и голубые глаза, которые могут показаться суровыми, как у всех военных. Однако с каждым днем все сложнее видеть в нем того, кем он был раньше. Как бы Агата ни пыталась представить своего отца прежним, она видит перед собой человека с искривленными губами, распухшим, похожим на картофелину носом и мутным взглядом. Рубашка прилипает к его исхудавшему телу, а мокрые волосы он постоянно нервно убирает со лба.

– Открой форточку, – просит он заплетающимся языком, глядя на свою жену. – Дышать нечем!

– Я не трогаю это окно, ты же знаешь, – спокойно отвечает Анна.

– Да не валяй дурака! Совсем баба чокнулась, – усмехается Михаил и снова наполняет рюмку. – «Окно мы, видите ли, не трогаем – боимся мертвых потревожить». А живые пусть задыхаются, так?

Анна бросает на мужа презрительный взгляд, но ничего не говорит.

Агата тоже не прочь впустить в комнату немного свежего воздуха, но знает, что ее мать ни за что не позволит никому даже приблизиться к «памятному» окну. Все самые важные события в их семье всегда происходили в этой маленькой и тесной комнатке. Ей вспоминается, как в детстве она закрывала глаза и представляла, что комната трансформируется в огромный зал. Гости сидели за красивым столом, сервированным серебряными приборами. Высокие бокалы были наполнены шампанским, в камине горел огонь, а люстра сверкала, как в диснеевском мультфильме…

– Нелли Васильевна, давненько вас не видела, – замечает старушка, сидящая справа от Агаты. От нее исходит резкий кислый запах, и каждый раз, когда она двигается или говорит, Агату начинает мутить. – Совсем вы нас забыли. А раньше с Анютой были не разлей вода.

– Ой, правда, – отвечает Нелли и укоризненно смотрит на Анну, прищурив глаза. – Мы с Анютой всегда были вместе. Вместе учились, воспитывали девочек, отмечали праздники. Всю жизнь вместе!

– Вместе шли по разным дорожкам, – неприязненно поправляет Анна.

– Как же это, по разным? – шутливо возмущается Нелли.

– А вот так. Заботы у нас с тобой разные.

Нелли улыбается, показывая, что не согласна с подругой:

– Я думаю, женщинам свойственно брать на себя слишком много забот и забывать о самом главном – быть счастливой.

– Ох, как верно вы подметили, Нелли Васильевна, – соглашается старушка, явно стараясь угодить ей. – Правильно!

Анна усмехается с горечью. Она хочет промолчать, но не сдерживается:

– А если невозможно быть счастливой? – Агата поднимает глаза на мать. Та продолжает: – Если живешь с нелюбимым мужем-пьяницей, и терпишь его только ради ребенка, как тут можно быть счастливой? Есть у тебя варианты?

– Ну… – Нелли немного теряется. – Ты слишком сгущаешь краски, Анюта.

– Разве?

Михаил бросает на жену злобный взгляд и выпивает рюмку, не закусывая:

– Ради ребенка она живет… Вырос давно твой ребенок! Можешь не мучиться, скатертью дорога… Агатушка! – Стоит Михаилу взглянуть на дочь, как его лицо сразу же озаряется нежностью. – Какая красавица выросла! Доченька, посмотри на отца-то, Агата!

– Из-за этой красавицы все мальчишки в школе передрались, – лукаво замечает Нелли, радуясь смене темы разговора.

– Мам, хватит об этом, – вмешивается Регина.

– Агатенок, почему ничего не кушаешь? – удивляется Нелли. – Блины, рыбный пирожок?

– Не хочу, спасибо.

– Что ты такая бледненькая, Агатонька? – старушка, сидящая справа, берет ее за руку. – И вид усталый.

Агата вежливо улыбается, пытаясь вспомнить, кем ей приходится эта пожилая женщина. «Кажется, она тетка со стороны отца…» Агата уже давно не удивляется тому, что порой не узнает старых знакомых и даже родственников. Почему-то она очень мало помнит о своем детстве. Например, помнит, что Вадим, несмотря на большую разницу в возрасте, был для нее не просто старшим братом, а самым близким человеком из всей семьи. Однако совершенно не помнит, как он ушел из жизни.

Конечно, Агата знает, что второго июля девяносто восьмого года, в возрасте двадцати трех лет, ее старший брат неожиданно выбросился из окна этой самой комнаты. Но она не помнит ни одной детали того дня и тем более не представляет, что могло подтолкнуть Вадима к такому поступку.

Загадочная смерть повлекла за собой череду событий, которые разрушили жизнь всей семьи. Казалось, будто злой рок навис над Авериными. Михаил, который раньше никогда не злоупотреблял алкоголем, начал пить. Это привело к проблемам на работе, а затем и к потере заработка. Анна, не в силах оправиться после смерти горячо любимого сына, – все знали, что к Вадиму она была привязана сильнее, чем к Агате, – ушла из школы, в которой преподавала много лет. Финансовое положение семьи стало катастрофическим. Оставшись единственным кормильцем в семье, Анна вынуждена была устроиться кассиром в продуктовый магазин и однажды заявила Агате: «Если бы не ты, мне не пришлось бы так унижаться. Я бы просто удавилась или спокойно отправилась в психушку, где и должен находиться человек в моем состоянии. Я подниму тебя на ноги, выращу, выучу. Но знай, чего мне это стоит. Помни, что ты значишь для меня».