Путь

Прошло много лет с той встречи, а воспоминания о ней все никак не покидали меня. Я возвращался к ней мысленно снова и снова, вспоминал каждую деталь из разговора, проигрывал в голове каждую фразу.

Встреча казалась мне очень важной и судьбоносной. Я анализировал ее, пытался разложить ее на составляющие и понять ее смысл. В конце концов, я пришел к выводу, который раз и навсегда закрыл для меня вопрос религии.

Религий много, и большинство из них требует слепой веры. Нет никаких доказательств, научных или логических, которые бы доказывали, что эта религия истинная, а эта – нет.

Все что остается каждому из нас – с помощью все того же слепого, ничем не обоснованного, жребия выбрать ту или иную религию и слепо ей следовать. Как правило, этот жребий бросается при рождении – ты родился в стране с определенной верой, и значит будешь ей следовать до конца жизни, истинна она или нет.

Есть и другой вариант, более сложный. Ты можешь восстать против своей культуры, своего воспитания и своей религии, и выбрать ту религию, которую считаешь истинной. Но это будет все тот же слепой жребий. Нет никаких доказательств и никаких рациональных фактов, на которые можно опереться. Просто тыкаешь пальцем в небо и надеешься, что сделал правильный выбор.

Каждая религия требует, чтобы ты принял ее без доказательств, и в этом они равны. Каждая религия грозит, что ты попадешь в ад, или что там у них, если не примешь ее слепо и без доказательств, и в этом они равны.

Когда перед тобой выбор из абсолютно одинаковых опций, которые ничем не отличаются, и нет никаких способов выяснить, какая из опций правильная, а какая нет, ты можешь сделать правильный выбор только случайно.

Перед тобой карточки с цифрами “1”, “2”, “3”, и это вся информация, которая тебе о карточках доступна. Какую ты выберешь? На чем будешь основывать свой выбор? Ты выбираешь случайным образом и только случайным образом можешь угадать правильный вариант.

Когда речь заходит о боге, логика и наука бессильны. Когда речь заходит о боге, можно только говорить о слепой вере. Когда речь заходит о слепой вере, без логики и доказательств, истинную веру от неистинной отличить невозможно. И выбор веры оказывается лотереей, которая в итоге и определяет, попадешь ты в рай, если выбрал правильно, или в ад, если выбрал неправильно.

Что нам остается в таком случае, не верить в бога вообще или сделать случайный выбор и надеяться на лучшее? Принять решение каждый должен сам, но при этом нужно понимать, что выбор в любом случае будет обычным слепым жребием.

Для себя я решил, что если я, как и любой другой человек на земле, не имею в арсенале средств, способов и методов отличить истинную религию от неистинной, то пытаться не стоит.

Если бог на самом деле существует, и он на самом деле справедлив, он примет меня в любом случае, принял я истинную религию, неистинную или же я выбрал путь агностика или атеиста. Главное – прожить свою жизнь достойно.

Все религии отличаются друг от друга, и мелкими деталями, и фундаментальными понятиями. Но в каждой религии есть и общее – они учат людей творить добро и избегать зла.

Это мысль, из которой растет любая религия. Это мысль, которая верна в любых обстоятельствах, в любом времени и в любом месте.

Это фундаментальный принцип, вокруг которого строится любая религия, любая мораль и любая философия. Добро – это хорошо, а зло – это плохо. Максимально простой и абсолютно универсальный принцип, который нитью соединяет любую известную религию и любое известное философское учение.

Не причиняй зла другим – разве может что-нибуть быть более простым и более правильным?

Часть 2. Сострадание и любовь

Глава 1. Граница

Прошли годы. Поездки по священным местам, болезнь и мысли о проповеднике остались в прошлом, лишь время от времени возвращаясь ко мне в виде воспоминаний. Я все так же продолжал свой поиск, все так же путешествовал и все так же наблюдал за окружающим миром.

Я гулял по улицам небольшого города и размышлял о планах на ближайшее будущее. Назавтра мне предстояло переходить границу. Из одной страны, материально благополучной, я собирался попасть в другую, бедную. Это сулило много изменений в уровне моего материального комфорта и быта, но в первую очередь изменения касались еды. Я много времени провел в обеих странах и, как я считал, хорошо разбирался в их кухнях. Еда и там, и там мне нравилась, хотя здесь, где я пока еще находился и откуда собирался уезжать, она была как правило намного острее – большой плюс в моей шкале оценки вкуса пищи.

Я собирался уехать и не возвращаться обратно еще долгое время, и мне хотелось в последний раз насытиться местной замечательной едой – мне ее будет не хватать. Добывать пищу здесь было очень легко – забегаловки и уличная еда были на каждом шагу. В городах половина заведений, особенно в центре города, так или иначе касались еды, а в каждом уважающем себя торговом центре (кои опять же были на каждом углу) был огромный фудкорт.

В каждом небольшом городке обязательно был ночной рынок, в более крупных – их было несколько. Ночные рынки представляли собой несколько улиц города, которые местные власти перекрывали вечером часов в пять, делая их пешеходными. Вдоль дорог на перекрытых улицах выстраивались торговцы с небольшими тележками-кухнями, в которых те готовили еду. Блюда подавали здесь же – возле тележек расставлялись пластиковые стулья и столы. Я во всем ценил разнообразие, и еды это касалось тоже. Если же попробовать все блюда на одном таком ночном рынке, то за один присест можно стать знатоком местной кухни, и я с радостью каждый вечер пользовался такой возможностью, с учетом вместимости моего желудка, конечно.

У меня было правило: когда приезжал в новую страну, в которой я раньше не был, каждый день в ней я должен был пробовать новое блюдо. За месяц (довольно стандартный период для поездки в новую страну для меня) я должен был попробовать тридцать блюд. Проба тридцати блюд означала, что я стал знатоком-любителем местной кухни. В следующую поездку я должен был попробовать еще двадцать новых блюд, чтобы в сумме получилось пятьдесят. Тогда я становился знатоком-профессионалом. После пятидесяти я уже не считал, хотя все еще старался попробовать как можно больше яств и расширить вкусовые горизонты как можно шире.

Еда всегда очень много значила для меня. Жизнь должна приносить удовольствие, а вкусная пища – его приносит. Значит, надо есть вкусную пищу!

Конечно, с каждым днем, с каждым новым блюдом, экспериментировать таким образом становилось все сложнее – все же, какой разнообразной кухня бы не была, выбор блюд в ней, даже если он очень велик, все же ограничен.

В стране же, в которой я находился, по моим приблизительным подсчетам, я попробовал около двухсот блюд и считал себя настоящим экспертом в области местной кухни. Двести блюд, конечно, было очень большим количеством, возможно, даже не каждый местный житель столько в своей жизни попробовал. Но я провел в стране больше года, объездил ее вдоль и поперек (больше полусотни городов!) и попробовал все, что мог попробовать. Я действительно был ценителем местной еды. И такие вот ночные рынки были настоящим подарком судьбы – и в плане разнообразия, и в плане вкуса.

Да, интерьер у кафешек на ночных рынках был настолько простым, насколько это вообще возможно – пластиковые столы да стулья на дороге. Но это шелуха, это неважно, в моем понимании здесь был важен не материальный комфорт, а вкусовые ощущения, ну а еда в подобных местах была действительно вкусной. К тому же, сидя за пластиковым столом на улице, вдоль дороги, по которой проходит множество людей, ты можешь наблюдать за непрекращающимся потоком местной жизни, что и было моим любимым занятием в путешествиях. И возможность наблюдать была для меня гораздо важнее красивого интерьера.

Сейчас же я находился в приграничном городе и был занят тем, что ждал открытия одного из ночных рынков, моего любимого в этом месте.

Я бывал в городе и раньше, и мне здесь нравилось. А когда собираешься уезжать из места, которое нравится – тебе всегда немного грустно. И, действительно, я грустил.

На следующий день я собирался переходить границу, и это тоже могло стать нелегким делом: я слышал множество печальных историй людей, которых на границе обманули. Граница пользовалась дурной славой.

С другой стороны, я неоднократно сам ее переходил, знал все возможные опасности, и они вызывали у меня разве что улыбку. Тебя обманут, только если ты сам этого захочешь. Таким было негласное правило.

На улице смеркалось, появились первые торговцы. Они подъезжали к своему месту вдоль дороги на скутерах, с прикрепленными сбоку тележками-кухнями, деловито раскладывали нужные им принадлежности и инструменты и начинали готовить свои блюда. Я был весь в предвкушении, но знал, что пришел слишком рано – очень уж сильно хотелось в последний раз насладиться вкусом местной еды. Подготовка к открытию для многих поваров займет еще час, а то и более – все же, еду еще надо приготовить.

Я отошел от рынка, пытаясь придумать, чем себя занять. Город был очень маленький, и найти занятие здесь было нелегко: негде было даже просто погулять.

Впрочем, это “негде” было относительным – там, куда я собирался ехать завтра, мест для прогулок было еще меньше. Страна была бедная, но с другой стороны, быстро развивающаяся. За год она могла измениться очень сильно, и это бросалось в глаза. В других, более богатых странах, изменения тоже происходят, но плавно, их сложнее заметить. Там же, куда я ехал, казалось, что прогресс двигался семимильными шагами.

Сегодня ты едешь по дороге из утрамбованного песка, по которой снуют огромные медленные грузовики и поливают песок, чтобы прибить его к земле. Это, естественно, не помогает, и пыль все равно поднимается в воздух. Воздух становится тяжелым, кажется, что его можно даже потрогать. Тяжелый воздух обволакивает все тело, забивается в волосы и ложится плотным слоем на лицо. Ощущение крайне неприятное.

Но вот проходит год, и вместо дороги из песка, ты едешь по новой асфальтированной дороге. Не бог весть что, дорогами в наше время никого не удивишь, но по сравнению с тем, что было год назад, прогресс кажется колоссальным.

Для человека, который приезжают в страну впервые, эти изменения не будут очевидными и радостными: он приезжает в одну из бедных стран, страну третьего мира, и видит вокруг лишь нищету и разруху. Он едет по новой дороге, но дороге этой не придает значения – он видит лишь мусор вокруг да одинокие здания, бедные и потрепанные. Прогресс ему не виден, потому что он не знает, что еще год назад все было гораздо хуже и беднее.

Но когда мы говорим об экономическом прогрессе, этот прогресс не абсолютен, нет какого-то максимума, к которому все стремятся. Вернее максимум есть, но он постоянно меняется.

Когда мы говорим об экономическом прогрессе, он всегда относителен, и здесь уже все зависит от того, что именно мы сравниваем.

Касательно развития, как развития конкретного человека, так и общественного развития, экономического в том числе, правильнее наверное сравнивать каждое явление сейчас с самим явлением в прошлом. И в этом плане я видел в той стране огромный экономический прогресс.

Я гулял по улицам маленького городка и размышлял. За своими размышлениями я и не заметил, как вокруг стало совсем темно – пора было возвращаться на ночной рынок.

Торговля на рынке была в самом разгаре. Под искусственным светом фонарей и подвешенных над тележками электроламп ходили люди, подыскивающие для себя что-нибудь вкусненькое. Людей было много, и я понял, что немного припозднился – надо было прийти раньше, когда народу было меньше. Но ничего страшного.

Я обошел рынок несколько раз, сначала просто осматривая столы и примечая яства, которые хотел посмаковать, затем еще несколько раз – чтобы составить точный план покупок. Нужно было выбрать все самое любимое (ведь я еще не скоро увижу эти блюда опять), но так, чтобы еды не было слишком много.

Обход рынка занял около часа. Наконец, я был готов. Я купил все, что запланировал, и с руками, занятыми пакетами с едой, отправился обратно – в комнату, в которой остановился.

Пакеты с едой навынос здесь имеют особенную форму. Торговец кладет блюдо в обычный пластиковый пакет так, чтобы в нем оставался воздух, затем быстро закручивает его и связывает резинкой таким образом, чтобы она слетела, если ее просто потянуть за кончик. Пакеты становятся похожими на пузыри, наполненные воздухом. Такой пузырь с едой кладут в еще один пакет, с ручками – чтобы было удобнее носить его в руке.

Сами блюда обычно маленькие, на пару укусов, – здесь ценится разнообразие и люди обычно едят по несколько небольших блюд за раз. В конце концов, так действительно вкуснее, да и готовить все равно самому не надо – просто вышел на улицу и купил все, что душе угодно.

В итоге, у человека, который купил себе еды на ужин, в руках будет целый ворох пакетов. С таким ворохом я и отправился домой.

Дома, в арендуемой мной комнате, я раскрыл пакетики на полу, достал палочки для еды и, с нескрываемым удовольствием принялся есть.

Я проснулся рано, настолько рано, что было даже не утро, а все еще ночь – до рассвета оставался добрый час. Предстояло перейти границу, полную условных опасностей (которые тебе не грозят, если не хочешь, чтобы они тебе грозили), затем словить автобус и отправиться в нужный мне город, дорога в который займет еще часа три, а то и четыре. Путь неблизкий, времени понадобится много, поэтому лучше встать пораньше. Досплю позже, в автобусе.

Я еще раз проверил рюкзаки, собранные вечером, вдруг что забыл. Посмотрел под кровать, за кровать, над кроватью, облазил все щели и углы. Вроде бы ничего не забыл.

Пора было выдвигаться.

Мне хотелось спать, тело ныло от недосыпа и раннего подъема, но я не привык жалеть себя. Надо было выходить из зоны комфорта, иначе я никогда не сдвинусь с места, застряв на одном и том же месте навсегда.

Выбора не было, надо было превозмогать себя, и я это сделал, как обычно. Путешествия приучают к дисциплине, ты перестаешь уделять внимание своему материальному комфорту, учишься справляться с ленью и усталостью, начинаешь проще относиться к неудобствам. Поэтому из зоны комфорта выходить мне было легко, на это не требовались какие-то особенные усилия. Все как всегда, буднично и рутинно.

Я вышел на улицу, холодную и неуютную после теплой постели. Добрался до центральной дороги, по которой на границу ездили маршрутные грузовики (ехать было километров десять-пятнадцать). Я начал движение в противоположную от границы сторону – навстречу маршруткам, чтобы увидеть транспорт издалека и успеть его остановить.

Буквально через минуту я увидел большой грузовик с высокими колесами, это и был нужный мне транспорт. Грузовик был переделан в нечто похожее на автобус – сзади, по бокам пространного багажника, от края до края, были уложены доски – сиденья для пассажиров. Грузовик был очень большой, непонятно зачем, но это ничего не меняло – главное, чтобы довез до границы. Я вытянул руку и помахал водителю, а тот, не доехав до меня, остановился.

Я неловко подбежал к окну водителя, нагруженный тяжелыми рюкзаками, и уточнил у него, по тому ли он идет маршруту, который мне нужен. Получил утвердительный ответ и забрался в грузовик. Зона для пассажиров в багажнике находилась высоко, все же изначально машина предназначалась совсем не для перевозки людей, но сзади была установлена дощечка, этакая ступенька, чтобы подниматься было удобнее.

Я закинул сумки наверх, забрался сам, и мы отправились в путь.

Грузовик ехал быстро, и на месте мы оказались быстрее, чем я планировал. Лишь только я закрыл глаза и начал дремать, как машина остановилась. Я проснулся и увидел, что мы уже на границе. Вышел из грузовика и подошел к водительскому окну, чтобы заплатить за проезд. В кабине было пусто. Я заглянул за кабину, в сторону “пассажирского отсека” – пусто, посмотрел с другой стороны – тоже никого. Внезапно с другой стороны кабины послышался смех – водитель тоже искал меня вокруг грузовика, и мы с ним все время разминались. Я наконец заплатил за проезд и пошел в сторону границы.

Я серьезно опережал свой график – маршрутку я словил буквально за пару минут, а они довольно редко ездят, и я рассчитывал на час ожидания. Но медлить все равно не хотелось, пусть лучше сэкономленное время останется в запасе.

Подойдя к дороге, ведущей к пункту пропуска, я посмотрел по сторонам. Людей не было, лишь машины то и дело заезжали внутрь. Я продолжил было двигаться вперед, но внезапно услышал оглушительный свист. Обернулся – за мной стоял какой-то офицер, активно жестикулируя и продолжая свистеть в свисток, хотя в этом уже не было никакой необходимости. Я не понимал, что он мне показывал – жесты были резкими и хаотичными. Мне показалось, что он указывает, в каком направлении мне нужно двигаться. Я безмолвно спросил его, куда идти-то, вперед что ли, указав рукой в сторону пункта пропуска.

Офицер, на секунду вроде бы замолчавший, опять начал свистеть и показывать непонятные и хаотичные жесты. Я опять ничего не понял, лишь пожал плечами и остановился. Наконец офицер разобрался со своими руками и начал показывать что-то более осмысленное. Он указывал направление вперед и вбок – оказывается сбоку от дороги был малозаметный узкий коридор для пешеходов, идущих на пункт пропуска. Дорога – для машин, а коридор – для пешеходов. Все стало на свои места, но возвращаться к началу коридора уже было поздно, а с того места, где я остановился, пробраться внутрь было нельзя – путь преграждали поручни.

Я прижался к краю дороги и быстро побежал вперед, насколько мог, учитывая болтающиеся в разные стороны рюкзаки на спине и животе. Офицер начал опять истерично свистеть в свисток: непорядок, пешеход на дороге! Я добежал до бордюра у входа на пост паспортного контроля, и свист наконец утих – правонарушение прекратилось, и офицер успокоился.

Зайдя внутрь здания, я увидел огромную очередь. В основном это были азартные игроки, желающие попасть в казино, которое стояло на другой стороне границы. По эту сторону границы казино были запрещены, а по другую – разрешены. Потому игроки и топтались в очереди, им хотелось ощутить желанный азарт, и для этого им нужно было перейти через рубеж.

Как же много условностей в нашем мире! Вот здесь, в этом месте, казино нелегальны, играть в них запрещено. Откроешь казино – будешь иметь дело с правоохранителями, а они парни суровые. Отойдешь на сто метров, за начерченную линию, – и ты желанный гость, открывай казино или играй, сколько душе угодно, никто тебе и слова не скажет.

Все эти границы были условными, условными были и правила, которые внутри них действовали. Для этих правил не было веских причин, к тому же они постоянно менялись. То, что вчера считалось опасным преступлением, завтра будет абсолютно легально. Куда девается та суть запрещенного явления, которая раньше делала его злом и преступлением? Она отменена законом или постановлением государственных органов? Нет, это невозможно. Бюрократия не отменяет суть вещей.

Я стал в конце очереди и приготовился ждать. Было самое утро, и я не ожидал, что очередь будет настолько длинной: видимо, я пришел сразу за организованной группой туристов.

Тут мне открылась еще одна интересная деталь: играть в казино в самой стране было запрещено, но возить организованные группы в казино за границу – пожалуйста. Мне это виделось искажением сути вещей. Зло и добро, хорошее и плохое, добродетель и преступление в этом мире определялись формальностями и бюрократией, а разве в этом есть смысл? Какая-то насмешка над реальностью, над сутью добра и зла.

Очередь не успела продвинуться дальше и на сантиметр, как я увидел офицера пограничной службы, который с улыбкой шел мне навстречу. Он помахал рукой и указал на закрытую стойку паспортного контроля. Я пошел за ним. Офицер сел за стойку, взял мой паспорт и поставил выездной штамп. Сегодня мне везло. Я поблагодарил офицера и пошел дальше – получать въездную визу.

Визы для въезда в страну, в которую я направлялся, были обязательными, но их получение было чистой формальностью – просто платишь нужную сумму денег и все. Обычный способ пополнить государственную казну. Но не только. Вокруг получения виз строился один из местных обманов, которых с той стороны границы было хоть отбавляй. Бедность и коррупция там шли единым строем.

Дорога на нейтральной зоне была разбитой, грязной, усеянной мусором. Вдали виднелось казино, роскошное и богатое, что сильно контрастировало с окружающим пространством. Я загляделся на казино и чуть было не прошел через границу, забыв получить визу. К счастью, меня окликнул местный офицер. Я спохватился и посмотрел в сторону, в которую он мне указывал рукой. Там находился местный офис паспортного контроля. Я зашел в здание.

Снаружи офис выглядел более менее аккуратно, но внутри было темно и неуютно. Вполне возможно, что сделано это было специально – чтобы гости чувствовали себя некомфортно. Я подошел к окну паспортного контроля. Вверху, над окном, висела табличка с ценами за разные типы виз. Внизу, на обычном листе бумаги, прикрепленном к стеклу, шариковой ручкой были выведены другие цены, более высокие.

Я протянул в окно паспорт и правильную сумму денег, столько, сколько было указано в табличке над окном. Офицер по другую сторону окна безразлично взял паспорт, пересчитал купюры и все так же безразлично указал на завышенную цену, прикрепленную на листе бумаги к окну. Я отрицательно покачал головой и тоже указал пальцем, но вверх, на правильную цену.

Офицер показал мне жестом, чтобы я отошел в сторону и подождал на одном из стульев в холле, сбоку. Я отошел и сел на стул. Через пять минут в офис зашел высоченный, метра под два, офицер. Это был местный начальник. Я знал этого человека. Каждый раз, когда я проходил через границу в этом месте и отказывался платить завышенную цену, меня просили подождать в сторонке. Затем приходил этот самый офицер-гигант, смотрел на меня и давал добро своим подчиненным – пусть платит столько, сколько хочет. Один раз мы даже перекинулись с ним парой слов – он был очень дружелюбен и все время во время разговора улыбался.

Все тот же рутинный алгоритм действий произошел и в этот раз. Начальник зашел в офис, офицер в окне паспортного контроля что-то сказал ему и показал на меня пальцем, начальник посмотрел на меня, кивнул офицеру и ушел. После этого, минут через пять, офицер меня подозвал. Я подошел к окну, взял паспорт с готовой визой и пошел в следующее здание. Там все было еще проще: заполняешь какую-то анкету, которую никто не проверяет, получаешь въездой штамп и вуаля – добро пожаловать!

На выходе из пункта пропуска неуемного путника ждет еще один сюрприз. У дороги рядом с пограничным пунктом стоит новенький автобус, на котором написано модное и стильное слово “Шаттл”. Рядом с шаттлом стоит улыбающийся парень в форме и с бейджем. Парень приглашает вас в бесплатный шаттл, который затем отправляется на автобусную станцию в восьми километрах от города. Далее, на автобусной станции вы покупаете билет в нужную сторону и просто ждете свой автобус. Очень удобно!

Загвоздка лишь в том, что в стране в общем-то нет автобусных вокзалов, автобусы как правило отправляются прямо из офиса конкретной компании, в которой вы покупаете билет. Соответственно, автобусы разных компаний отправляются из разных офисов. Такие офисы расположены в удобных местах, в центре городов. Транспорта в стране немного, пробки редки, поэтому автобусы без каких-либо преград заезжают в центр и из центра.

Здесь же имелась целая автобусная станция, да еще и в восьми километрах от города. Суть была такова: на автобусной станции, к которой вас вез автобус, все билеты были в два раза дороже, чем в городе. Выбраться же, поняв, что вас по большому счету обманули, вы не могли – шаттлы возили пассажиров только в одну сторону, в обратную – ехали пустыми, а таксисты, если вы их сможете на этом автовокзале найти, запросят опять же двойную цену. Поэтому туристам, попавшим на автовокзал, не оставалось ничего, кроме как заплатить за билет двойную стоимость. Большинство, впрочем, вряд ли понимало, что их обманули.

Подобная схема была абсолютно законна, и в общем-то организована она была на государственном уровне. Называлось это чем-то вроде “создания благоприятных условий для иностранных туристов”. Объяснение было таким: вместо того, чтобы турист бегал по городу и искал офисы автобусных компаний, его бесплатно доставляли на удобный автовокзал, где ему предоставлялся достойный такого важного гостя уровень сервиса. Звучит неплохо, если бы не определенные нюансы…

Вот и я, выходя из пункта пропуска, увидел те самые шаттлы и улыбающегося работника с бейджем, который приглашал меня внутрь. Я рассмеялся и отрицательно покачал головой, мол, нет, спасибо, я как-нибудь сам. Работник, впрочем, не настаивал.