Новая ложь взамен старой

К концу 1957 года, вопросы вызывавшие действительные и потенциальные расколы в коммунистическом мире, в основном сталинистское вмешательство в дела других коммунистических государств, были решительно и окончательно решены. Было достигнуто общее соглашение об отказе от признанных Сталиным искажений ленинской доктрины. Советский Союз соблюл условия соглашения на практике, например, сделав целое заявление о своих бывших агентах разведки в Китае и Восточной Европе.

Устранив причины для подлинных расколов, открылся путь для создания подложных расколов в соответствии с принципом политической профилактики Дзержинского; то есть предотвращения нежелательного развития событий (таких как расколы или рост оппозиционных движений) путем преднамеренного провоцирования и контроля таких событий с помощью секретных агентов, направляя их в безвредную или положительно полезную для режима сторону.

В 1957 году Хрущев продемонстрировал, как искажение сталинского вопроса может быть использовано в собственных интересах в борьбе за власть. Искусственное возрождение мертвых вопросов, связанных со сталинизмом, было очевидным и логичным средством показа убедительных, но притворных разногласий между разными коммунистическими лидерами или партиями.

6 Доклад Шелепина и изменения в организации

ПРИНЯТИЕ НОВОЙ БЛОКОВОЙ ПОЛИТИКИ и стратегии дезинформации повлекло за собой организационные изменения в Советском Союзе и во всем блоке. В Советском Союзе, как и в других странах блока, это был Центральный комитет партии, который реорганизовал службы разведки и безопасности, министерство иностранных дел, и другие отделы партийно-государственного аппарата и массовые организации таким образом, чтобы они были способны реализовать новую политику. В 1958 году и после в аппарат ЦК было внесено несколько весьма существенных изменений. Был создан новый Отдел внешней политики, для надзора за всеми занимающимися иностранными делами правительственными отделами, и для координации советской внешней политики с политиками других коммунистических государств. Он находился под непосредственным контролем Хрущева.

Была принята новая практика в отношении назначения послов в другие коммунистические страны. Видные партийные чиновники, обычно члены ЦК, выбирались для обеспечения надлежащей координации политики между партиями, а также правительствами.

Был введен еще один новый отдел ЦК – Отдел активных мероприятий. В его функции входила координация программы блоковой дезинформации и проведение специальных политических и дезинформационных операций в поддержку политики. Вначале отдел проводил секретные совещания для высокопоставленных чиновников Министерства иностранных дел, Комитета информации, служб безопасности и разведки. Агентство печати «Новости» было образовано для обслуживания интересов этого нового отдела.

Важным изменением стал перевод в аппарат ЦК Комитета информации, который до этого подчинялся Министерству иностранных дел. Одной из его новых функций стала подготовка долгосрочных исследований и анализов для ЦК. Другой функцией было установление контактов с иностранными государственными деятелями и другими ведущими фигурами либо в их странах, либо во время их визитов в Советский Союз, и использование их для оказания влияния на правительства западных стран. Его главой являлся Юрий (Георгий) Александрович Жуков, бывший агент советской разведки, имевший множество контактов среди западных политиков, журналистов и деятелей культуры. Сам он был способным журналистом.

Пожалуй, самыми значительными изменениями стали назначения Миронова и Шелепина. Миронов возглавлял Ленинградское отделение КГБ. Находясь на этой должности, он изучал операцию «Трест», в которой Ленинградское ОГПУ принимало активное участие. Он являлся другом Брежнева и имел к нему свободный доступ. Шелепин являлся другом Миронова. Именно Миронов впервые обратил внимание Шелепина на роль ОГПУ в период НЭПа.

В 1958 году Миронов и Шелепин обсуждали с Хрущевым и Брежневым идею превращения КГБ из типичного органа тайного политического сыска, которым он являлся, в гибкое, сложное политическое оружие, способное играть эффективную роль в поддержке политики, как это делало ОГПУ во время НЭПа.

За это предложение они были вознаграждены должностями в аппарате ЦК. Шелепин стал заведующим отделом партийных органов, а позже председателем КГБ; Миронов – заведующим отделом административных органов.

Осенью 1958 года предложение Миронова и Шелепина обсуждалось в контексте эффективности КГБ и его главы генерала Серова на Президиуме ЦК. Серов выступил в Президиуме с докладом о работе КГБ в стране и за рубежом, и этот доклад стал объектом острой критики. Главным критиком был Шелепин. По его словам, КГБ при Серове стал очень эффективной сыскной организацией, которая, имея широкую сеть осведомителей и агентов по всей стране, успешно выявляла и контролировала оппозиционные элементы среди населения, а также агентов западных разведслужб. Однако ей не удалось повлиять на взгляды населения в пользу режима или предотвратить развитие нежелательных политических тенденций ни внутри страны, ни среди антикоммунистов за рубежом. Он высоко оценил недавние успехи КГБ в проникновении в секреты западных правительств, но сказал, что его роль была слишком пассивной и ограниченной, поскольку он не сделал ничего, чтобы помочь стратегической, политической, экономической и идеологической борьбе с капиталистическими державами.

Шелепин продолжил, что основная причина неудовлетворительной ситуации в КГБ заключалась в том, что он отошел от традиций и стиля ОГПУ, своего предшественника при Ленине. ОГПУ, хотя и неопытное, внесло больший вклад в реализацию политики, чем любой из его преемников. В качестве примеров того, что он имел в виду, он сослался на Евразийское движение, «Смену вех» и «Трест». В отличие от ОГПУ, КГБ выродился в пассивную, репрессивную организацию. Его методы были саморазрушительными, поскольку служили лишь для укрепления оппозиции и нанесения ущерба престижу режима. КГБ не сотрудничал со службами безопасности других блоковых стран по политическим вопросам.

Шелепин высоко оценил идеи Миронова и сказал, что КГБ должен заняться позитивной, творческой политической деятельностью под управлением партийного руководства. Новая, более важная роль должна бы быть отведена дезинформации. Советский Союз, как и другие коммунистические страны, обладал жизненно важными активами внутренней и внешней разведки, находящихся в спящем состоянии, особенно в лице агентов КГБ среди советской интеллигенции.

Президиум решил рассмотреть новую роль КГБ на XXI съезде партии, который должен был состояться в январе-феврале 1959 года. Советская пресса в общих чертах подтвердила, что такое рассмотрение состоялось.

При Миронове отдел административных органов стал очень важным. Его функция заключалась в надзоре и координации работы ведомств, занимающихся внутренним порядком, как КГБ, МВД, прокуратура, Министерство юстиции и суды. Миронов был отобран для того, чтобы привить этим учреждениям стиль и методы Дзержинского, председателя ОГПУ в 1920-е годы.

Шелепин был назначен председателем КГБ в декабре 1958 года. В мае 1959 года в Москве состоялось совещание старших офицеров КГБ. На нем присутствовали Кириченко, представлявший Президиум; министры внутренних дел и обороны; члены ЦК; и около двух тысяч офицеров КГБ .

Шелепин доложил на совещании о новых политических задачах КГБ.17 Некоторые из наиболее конкретных пунктов его доклада были следующими:

«Главными врагами» Советского Союза были Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, ФРГ, Япония и все страны НАТО и других поддерживаемых Западом военных альянсов. (Это был первый случай, когда ФРГ, Япония и малые страны были так названы в документах КГБ).

Службы безопасности и разведки всего блока должны были быть мобилизованы для влияния на международные отношения в направлениях, требуемых новой долгосрочной политикой, и, по сути, для дестабилизации «главных врагов» и ослабления альянсов между ними.

Усилия агентов КГБ в советской интеллигенции должны были быть перенаправлены против иностранцев для заручения их помощью в достижении политических задач.

Недавно созданный отдел дезинформации должен был тесно сотрудничать со всеми другими соответствующими подразделениями партийного и государственного аппарата по всей стране. С этой целью все министерства Советского Союза и все первые секретари партийных организаций республик и областей должны были ознакомиться с новыми политическими задачами КГБ, чтобы иметь возможность оказывать поддержку и помощь в случае необходимости.

Совместные политические операции должны были предприниматься со службами безопасности и разведки всех коммунистических стран.

Доклад заканчивался заверением, что Президиум одобрил новые задачи КГБ, придает большое значение их выполнению и уверен, что сотрудники КГБ сделают все возможное для претворения директивы в практику.

После совещания в КГБ был проведен ряд организационных изменений. Управление контрразведки было расширено. Его тремя основными задачами были: оказание влияния, передача дезинформации и вербовка агентов среди сотрудников посольств капиталистических стран и стран третьего мира в Москве, а также приезжих журналистов, бизнесменов, ученых и академиков; осуществление профилактических политических операций по нейтрализации и последующему использованию внутренней политической оппозиции, особенно националистических, интеллектуальных и религиозных групп; проведение совместных политических операций со службами безопасности других коммунистических стран.

Отдел «Д»

Когда в январе 1959 года Шелепин создал новый отдел дезинформации – отдел «Д», он позаботился о том, чтобы его работа была скоординирована с другими службами дезинформации партийно-государственной машины: ЦК, Комитетом информации, отделом дезинформации в советской военной разведке и двумя новыми отделами «активистских методов» в КГБ (один обслуживающий самого Шелепина, другой обслуживающий управление контрразведки).

С самого начала отдел «Д» подчинялся аппарату ЦК, который определял его требования и задачи. Он отличался от других служб дезинформации тем, что для распространения дезинформации использовал собственные средства и специальные каналы, доступные только КГБ. К таким каналам относятся: секретные агенты внутри страны и за рубежом; агенты влияния за рубежом; проникновения в западные посольства и правительства; технические и другие секретные средства провоцирования соответствующих инцидентов или ситуаций в поддержку политики – например, инцидентов на границе, демонстраций протеста и так далее.

Отдел «Д» имел доступ к исполнительным органам правительства и к отделам ЦК, что позволяло ему готовить и осуществлять операции, требующие одобрения или поддержки партийного руководства или государственной машины. Наиболее тесные контакты с Центральным Комитетом поддерживали отдел административных органов Миронова, Международный отдел Пономарева, Отдел внешней политики и Отдел активных мероприятий, а с советским правительством – Государственный комитет по науке и технике и плановые органы. Особенно тесное сотрудничество налажено между новым отделом и отделом дезинформации Службы военной разведки.

На должность начальника нового отдела было два опытных кандидата: полковник Федосеев, глава факультета внешней разведки Института КГБ, специалист как по внутренним операциям КГБ, так и по использованию эмигрантских каналов для проникновения в американскую разведку; и полковник Агаянц, глава факультета политической разведки Высшей разведывательной школы, специалист по Ближнему Востоку (в частности, Ирану) и Западной Европе (в частности, Франции). Шелепин выбрал Агаянца.

Новый отдел состоял на первых порах из пятидесяти-шестидесяти опытных офицеров разведки и контрразведки. Под началом полковника Агаянца был полковник Григоренко, специалист по контрразведывательной работе внутри страны и эмиграционным операциям за рубежом. Он был советником венгерской службы безопасности с 1953 по 1955 год, а затем работал в управлении контрразведки в штаб-квартире в качестве главы отдела, отвечавшего за наблюдение за эмигрантами и репатриантами. Этот отдел был упразднен, когда Григоренко перешел в отдел «Д».

В отделе работали эксперты по НАТО, США, Германии, Франции, Японии и другим странам; по разведслужбам США; по трудящимся США, Европы, Азии, Африки и Латинской Америки; по ракетной технике, авиации и другим специализированным темам. Был специалист по Израилю, полковник Келин, который, будучи офицером службы безопасности, двадцать лет работал против евреев в Москве. Полковник Ситников был специалистом отдела по Германии, Австрии и НАТО. Полковник Костенко (появившийся в 1960-х годах в Англии под дипломатическим прикрытием) был специалистом по авиации. Действительно, по составу отдела было ясно, что он имел как политические, так и военные цели.

Был также образован отдел дезинформации из примерно двадцати офицеров в аппарате КГБ в ГДР под руководством Литовкина, специалиста по проникновению в западногерманскую разведку.

7 Новая роль разведки

В ОБЩИХ ЧЕРТАХ, в дополнение к их традиционным функциям по сбору разведданных и обеспечению безопасности, новые задачи разведслужб блока заключались в том, чтобы, во-первых, способствовать созданию благоприятных условий для реализации долгосрочной политики путем распространения стратегической дезинформации о разобщенностях в блоке и в международном коммунистическом движении, в соответствии с моделью слабости и эволюции; во-вторых, непосредственно способствовать реализации политики и ее стратегий путем использования коммунистических блоковых и западных агентов влияния; и в-третьих, способствовать изменению военного баланса сил в пользу коммунистов через содействие ускорению блокового военного и экономического развития путем накопления научно-технических разведданных на Западе и путем подрыва западных военных программ.

Если брать в первую очередь последнюю из этих задач, то советские чиновники считали в 1959 году, что коммунистический блок отстает от Соединенных Штатов на десять-пятнадцать лет, например, в области военной электроники. Используя блоковый разведывательный потенциал, можно было надеяться сократить это отставание за пять лет.18 И наоборот, используя дезинформационный потенциал блоковых служб безопасности и разведки, надеялись, как говорил Шелепин, запутать и дезориентировать западные военные программы и направить их в бесполезные, расточительные и экстравагантные сферы расходов. С этой целью отдел «Д» вместе с ЦК участвовал в подготовке советских ученых к работе на различных международных конференциях, где они имели контакты с иностранными учеными.

Некоторые другие операции отдела «Д» были известны автору в общих чертах на их ранних стадиях.

Планировалась операция по оказанию влияния на французское правительство, чтобы оно вышло из НАТО. Советские эксперты уже в 1959-60 годах были убеждены, что для этого можно использовать «противоречия» между США и Францией.19

Готовился долгосрочный план по дискредитации антикоммунистических американских лидеров трудящихся и оказанию влияния на них с целью изменить их отношение насчет контактов с коммунистическими профсоюзами.

Также существовал план под названием «Действия против американских учреждений», в особенности ЦРУ и ФБР, подробности которого автору не известны.

Одна операция, проведенная вскоре после создания отдела «Д», была направлена на то, чтобы помочь изолировать ФРГ от НАТО и западного сообщества. Эксперты по еврейским делам в отделе «Д» подготовили для своих агентов многочисленные письма для отправок родственникам в Израиле и других странах, рассчитанные на то, чтобы вызвать враждебное отношение к ФРГ и создать неверное впечатление о политических событиях в Советском Союзе.

Из имевших наибольшее долгосрочное значение – приказ Шелепина, отданный Агаянцу в конце 1959 года, о сотрудничестве с Отделом активных мероприятий ЦК и с албанскими и югославскими представителями по дезинформационной операции, связанной с новой долгосрочной политикой и касающейся советско-югославско-албанских отношений.

Ряд других отражений принятия новой политики и возрождения дезинформации попали в поле зрения автора в ходе его работы в советской разведке.

В начале 1959 года секретное партийное письмо предостерегало членов партии от разглашения государственных и партийных секретов.

Подлинные, потенциальные западные источники информации о новой политике были подавлены. Например, КГБ арестовал ценного американского агента в Советском Союзе, подполковника ГРУ Попова.

Другие потенциальные возможности для Запада получить информацию о политике были закрыты: например, была издана специальная инструкция для сотрудников КГБ чтобы усилить вербовку, компрометацию и дискредитацию западных ученых и экспертов по коммунистическим вопросам, посещающих коммунистические страны.

Сотрудникам КГБ было дано указание сообщать в дезинформационный отдел о подробностях всех имеющихся у них источников и каналов разведки, чтобы при необходимости они могли быть использованы в целях дезинформации.

Были спланированы и созданы новые каналы для подачи дезинформации на Запад. В этом контексте заслуживают упоминания три момента. Отдел «Д» проявил большой интерес к использованию двух специальных французских источников, принадлежащих советской контрразведке: они попросили перевести контролирующего сотрудника Окулова в отдел «Д». Существуют серьезные, неразрешенные свидетельства того, что полковник Пеньковский был подсажен КГБ на западную разведку. В американской прессе появилась информация о том, что важный источник ФБР по советским делам, известный как «Fedora», находился под советским контролем во время сотрудничества с ФБР в 1960-х годах.20

Отдел Второго главного управления КГБ, возглавляемый полковником Норманом Бородиным и отвечавший за вербовку и работу с агентами среди иностранных корреспондентов в Советском Союзе, был расформирован во избежание создания централизованного набора агентов, занимающих подозрительно схожую линию. Агенты были переданы в соответствующие географические отделы КГБ для обеспечения того, чтобы их дезинформационная деятельность была тесно связана с конкретной ситуацией в каждой стране или области.

Двух бывших резидентов гитлеровской службы безопасности со своими агентурными сетями в Украине, находившихся под контролем КГБ, подготовили для насаждения на западногерманскую разведку.

В 1959 году глава советской контрразведки генерал-лейтенант Грибанов дал указание своим сотрудникам подготовить операции по влиянию на западных послов в Москве в соответствии с требованиями новой политики. Западные разведки и службы безопасности – в частности, французская – имели повод расследовать деятельность Грибанова против своих послов. Грибанов также поручил членам своего штаба, выдавая себя за высокопоставленных чиновников разных советских правительственных ведомств, установить личные контакты с послами в Москве всех развивающихся стран и оказывать на них политическое влияние.

В 1960 году КГБ в Москве издал секретную директиву для представителей разведывательных служб за рубежом и служб безопасности в СССР относительно влияния на иностранных гостей в Советском Союзе, особенно на политиков и ученых; были предприняты усилия по использованию, вербовке и дискредитации антикоммунистических политиков, журналистов, ученых, и аналитиков коммунистических дел во время их визитов в коммунистические страны. Для примера, была предпринята попытка дискредитировать с помощью домогательства видного американского ученого, профессора Баргхорна, в Москве в 1963 году. Почти каждая западная служба безопасности накопила свидетельства по этому вопросу.

Особая форма контроля над советской прессой была установлена аппаратом ЦК для того, чтобы ЦК и КГБ могли использовать прессу в целях дезинформации. Для примера, КГБ снабжал Аджубея, главного редактора «Известий», «спорными» материалами о внутреннем положении в Советском Союзе.

Были задействованы ресурсы КГБ национальных республик; например, только в 1957-58 годах КГБ Украинской ССР представил на утверждение Москвы 180 оперативных предложений по вербовке или насаждению агентов к иностранцам внутри или за пределами Советского Союза.

Были предприняты прямые попытки оказать политическое влияние за рубежом. Резидентам КГБ в Финляндии, Италии и Франции были даны указания усиливать и использовать в своих целях проникновения руководств социалистических и других политических партий для достижения изменений в руководствах и политиках этих партий в соответствии с требованиями блоковой политики.21

В Финляндии в 1961 году резидент КГБ Женихов разрабатывал план по смещению с политической сцены ведущих антикоммунистических лидеров финской социал-демократической партии, как Таннер и Лескинен, и замене их советскими агентами.22

В руководство социал-демократической партии Швеции был насажен агент КГБ.

Убийства не исключались в отношении антикоммунистов, представлявших собой препятствие для успешной реализации блоковой политики. Например, в 1959 году КГБ тайно убил в ФРГ лидера украинских националистов Степана Бандеру. Об этом стало известно благодаря разоблачениям бывшего советского агента Сташинского, убившего Бандеру по приказу Шелепина.

Список можно было бы расширить. Но уже сказано достаточно, чтобы показать, что весь советский разведывательный потенциал был использован для проведения операций в поддержку первого этапа новой долгосрочной блоковой политики; то же самое можно сказать и о разведывательном потенциале других стран коммунистического блока.

Поскольку даже профессиональные аналитики на Западе не всегда ясно осознают, во что может вылиться разведывательный потенциал коммунистического блока в действии с точки зрения оказания благоприятного для блока влияния, желательно на данном этапе привести хотя бы несколько теоретических примеров.

Предположим, например, что конкретная некоммунистическая страна становится объектом блокового разведывательного потенциала. Это означало бы, что все сотрудники разведки и контрразведки всех коммунистических стран проанализируют все свои разведывательные активы и сделают предложения о том, что можно сделать для оказания политического влияния на правительство страны, ее политику и дипломатию, политические партии, отдельных лидеров, прессу и так далее. Это означило бы, что весь разведывательный персонал блоковых стран, находящийся под дипломатическим или другим официальным прикрытием в соответствующей стране, который может насчитывать несколько сотен высококвалифицированных профессионалов плюс несколько сотен секретных агентов из числа граждан страны, будет направлен на работу разными способами для достижения одной цели в соответствии с одним планом. Агентам указывали бы не только получать информацию, но и предпринимать определенные действия или оказывать влияние по требованиям плана где бы и когда бы то ни было. Их совокупная способность влиять на правительство, прессу и общественное мнение вполне может быть значительной.

То же самое можно было бы сказать, если бы объектом исследования была группа некоммунистических стран; или конкретная проблема, например, оборонная программа некоммунистической страны; или особое западное отношение к коммунистическому блоку или одному из его членов; или мировое общественное мнение о конкретной политике; или такие вопросы, как война во Вьетнаме, предполагаемый западногерманский реваншизм или ситуация на Ближнем Востоке.

В своей речи 6 января 1961 года Хрущев, упомянув о том, что «диктатура рабочего класса вышла за пределы одной страны и стала интернациональной силой», заявил, что «в современных условиях созданы предпосылки для того, чтобы социализм все больше определял характер, методы и пути международных отношений». Именно переориентация аппарата ЦК, массовых организаций, дипломатических, разведывательных и охранных служб блока обеспечила Хрущеву и его союзникам средства для изменения характера и методов международных отношений.

Некоторые элементы новой блоковой политики, как проведение экономических реформ в промышленности и сельском хозяйстве Советского Союза и других коммунистических государств, или акцент на мирном сосуществовании, разоружении и улучшении дипломатических, торговых и других отношений с некоммунистическими странами – все это напоминало период НЭПа и само по себе было средством искажения намерений блока и влияния на некоммунистический мир на первом этапе политики. Еще более значительными, и опять же напоминающими период НЭПа, были разительные изменения в стиле, количестве и качестве информации, раскрываемой коммунистическим миром о себе. Эти изменения отразились в более широком доступе иностранных гостей в Советский Союз и большинство стран Восточной Европы. Они совпали по времени с докладом Шелепина и интенсивной подготовкой программы операций по политической дезинформации. Совпадение по времени помогает объяснить эти изменения.