Путь Орла

Когда завтрак подходил к концу, меня отвлекли два звонка.

Первый был от второй моей подруги Таньки Краснопёровой, работавшей со мной в одной и той же редакции журнала «Райская жизнь». Голос Таньки был немного грубее моего, потому что она много курила, несмотря на то, что я её всячески отговаривала от этой дурной привычки. Однажды я пустила в ход последний, на мой взгляд, сильный аргумент.

– Знаешь, дорогая, от тебя все мужчины скоро разбегутся.

– Ну и не нужно их.

– Они не любят курящих женщин.

Помню, Танька бросила на меня полный критики взгляд и сказала:

– Ну, а ты-то что не бросаешь?

– Бросаю, и уже делаю в этом кое-какие успехи.

Таньке было двадцать два года, и уже первый за плечами неудачный брак; она утверждала, что именно после развода впервые взяла в руки сигарету.

– Таким образом мне удалось справиться со своей депрессией.

– А я думала, что с депрессией гораздо легче справляться с помощью хороших книг и кино.

– Возможно, ты и права, Юлечка, но меня давно уже не цепляет вся эта кинопродукция, и знаешь, почему?

– Почему?

– Мой муж был актёром.

– Какая досада! – я тогда сделала вид, что сочувствую ей, а на самом деле отлично понимала, что Танька всё это накручивала. Просто, ей было легче в очередной раз затянуться сигаретой, чем проявить силу воли. Я считаю, что среди нас троих подруга Танька Краснопёрова была самой красивой, и причём, я никогда не завидовала ей, наоборот, радовалась только.

Высокая стройная с гибкой тонкой талией, длинными чёрными волосами до плеч, она напоминала газель, или, лучше сказать, настоящую восточную красавицу.

– Во мне течёт арабская кровь моих предков, – однажды созналась Татьяна, – хотя по паспорту я – русская.

– Какое это имеет значение, кто ты по национальности? – возразила я, – ты красива, пользуйся этим.

И она пользовалась. Я видела, сколько мужиков ухаживало за ней. Однажды даже шеф высказал Таньке:

– Куда хочешь их води, только не в мою редакцию. Я не потерплю, чтобы вместо работы здесь целыми днями распивали кофе.

Танька фыркала, но всё-таки подчинялась.

– Это от того, что на одном корпоративе шеф здорово клеился ко мне, а я ему отказала, вот теперь он мне мстит за это. Выглядело правдоподобно, такая девушка, как наша Татьяна, всегда вызывала интерес у противоположного пола.

– Привет, солнышко! Как твои дела? – раздался в трубке бодрый голос Татьяны.

– Вполне приемлемо, но я соскучилась по работе, по тебе, по Андрею.

– Я бы на твоём месте не спешила, дорогая. В следующий раз обязательно возьми меня с собой и Маришей на гастроли…..

– Я бы с удовольствием, но шеф……

– Шефа я беру на себя, обещаю. Вы обе такие просвещённые, одна я отсталая; шеф давно считает меня недалёкой, а вот я ему «нос утру».

– Хорошо, выходи в отпуск и поедем с Маришей в Питер, у неё как раз сезон начинается.

– Питер?

Я представила себе, как поморщилась Татьяна на мои слова.

– Эй, подруга, я хочу в Париж или Венецию. Хочу хоть раз прогуляться по улицам Монпарнаса, где когда-то творил великий Модильяни.

– Будет тебе и Париж, и Модильяни, я обещаю.

Разговор был окончен, потому что Татьяна куда-то очень спешила.

Второй звонок был от самой Мариши, только что проснувшийся в своём номере этажом выше меня.

– Ну что, ты готова? – прозвучал её вопрос в трубке.

– Ты о пикнике?

– Ну, разумеется! А ты что, забыла?

– Нет, но могла забыть.

– Иногда ты меня удивляешь. Забыть о мероприятии, на которое тебя пригласил самый известный потомок княжеского рода.

– Возможно, он и потомок, но для меня – обычный человек.

– Хорошо, дорогая, я тебя услышала, и будем считать, что поняла. Итак, ты готова?

– Почти.

– Что значит «почти»?

В голосе Мариши прозвучали нотки возмущения.

– Я доедаю свой утренний салат из настоящих итальянских помидоров.

– Какой салат? Чечилия специально для нас сегодня приготовит пасту на свежем воздухе. А отказываться от угощения, когда тебе предлагают его итальянцы – крайняя степень невежливости и безрассудства.

– Я и не буду отказываться, Мариш. С чего это бы взяла?

– Не будешь? Хорошо, тогда через десять минут выходи в холл отеля, Серж скоро подъедет.

Серж, действительно, приехал на своём великолепном сером «фиате», и мы поехали по шоссе в загородную часть Милана.

– Серж, а разве Вы сами исполняете обязанности водителя? – спросила Мариша, желая хоть как-то подержать разговор, потому что всю дорогу я молчала.

– Нет, у меня есть опытный работник Антонио, но сегодня я решил сам отвезти своих гостей, не хочу терять навыки вождения.

Я сидела рядом с Сержем, потому что задние места заняли Мариша и Эдмонд на правах «законной пары». Я бы предпочла устроиться на задних рядом с Маришей, но выбирать не приходилось. Бабушкин подарок, аккуратный розовый шарф, который я всюду брала с собой в качестве аксессуара и талисмана, развевался на ветру.

Серж периодически поглядывал на меня. Сегодня на нём были обычные джинсы и чёрная футболка, и со стороны он производил впечатление ординарного красавчика, но никак не «сиятельной особы». Это импонировало мне, и всё же, настроения у меня не было никакого. Вспомнился вчерашний разговор с Андреем, и мои подозрения насчёт его воображаемой мною пассии.

– Юлия, у Вас всё в порядке? – спросил Серж.

Я смотрела в окно на проплывающие мимо пейзажи. Солнечная Италия составляла яркий контраст с летней Россией, в воздухе чувствовался аромат цветов.

– Да, кажется, – неохотно ответила я.

– Не берите в голову, Сержио. Кажется, наша золушка поругалась вчера со своим принцем, – сказала Мариша.

– Я не ругалась. И вообще, вчера мы очень даже мило побеседовали с ним.

– Сразу по твоему лицу видно, что разговор был приятным.

Я с укором взглянула на Маришу, но она сделала вид, что не заметила.

….Чечилия мне понравилась сразу же, как только я увидела её полную фигуру с типично итальянским лицом «заботливой матушки». Кажется, я тоже понравилась кухарке Сержа, и он мысленно в который раз записал меня в число своих друзей – чувствовалось, что мнение этой женщины много значило для «сиятельной особы».

Попробовав первую порцию горячей пасты, я немного повеселела. Мы сидели за столом, специально предназначавшимся для пикников. Милая плетёная мебель смотрелась изумительно и подходяще для окружающей нас обстановки, а зелёная трава напоминала настоящий ковёр.

– Ну, как Вам паста Чечилии? – спросил Серж.

– Это – божественная паста, я никогда такой не пробовала, – ответила просто я.

– А как вам сегодняшний день?

Ярко светило Солнце, отражаясь своими лучами на головах купальщиц. Я редко видела эти прекрасные цветы, а однажды даже зарисовала их акварелью, а затем заказала специально раму и повесила их на кухне.

– День замечательный!

– Теперь я вижу, Ваше настроение улучшилось немного. Я вообще стараюсь не сосредотачиваться на неудачах, а знаете, почему, Юлия?

– Почему?

Я подцепила вилкой длинные тяжи пасты, скрутила их и отправила в рот, долго смакуя. Соус был действительно необычным, Чечилия знала толк в пряностях.

– Почему? – повторила я свой вопрос после очередной дегустации.

– Однажды я понял, когда потерял своих друзей: события вокруг тебя текут и изменяются, затрагивая или не затрагивая тебя. И только ты можешь выбирать: разрушаться или оставаться цельным в этой гуще. В минуты неудач я замыкаюсь внутри моего сердца и пытаюсь разобраться в себе, своих ощущениях. А затем я просто забываюсь и не думаю ни о чём, я просто существую. Река жизни продолжает течь мимо меня, не затрагивая моей сущности.

– О, да Вы, Серж – настоящий философ!

– И не отрицаю этого. Философия помогает мне. Кстати, в колледже, где я учился, я больше всего любил этот предмет.

Слова Сержа произвели на меня впечатление. Позже я возвращалась к ним неоднократно. Тот день закончился бы на подобной ноте, и всё было бы прекрасно, если бы его не омрачил один звонок. На моём смартфоне высветился номер хранителя банковской ячейки.

– Слушаю, Станислав Владимирович.

– Юлия Андреевна, я был удивлён, что Вы вдруг решили изменить своё мнение о нашем хранилище и приостановили наш договор, заключённый накануне.

Я ничего не понимала, тем более громко играла музыка. Мариша учила Чечилию петь, поэтому мне пришлось отойти на некоторое расстояние.

– Я ничего не понимаю, Станислав Владимирович. О чём Вы говорите?

– О нотариально заверенном письменном заявлении от Вашего имени, что Вы хотите изъять содержимое ячейки. Я сверил все подписи, и мне пришлось подчиниться.

– О чём Вы говорите?

– Содержимое Вашей ячейки было выдано Вашему доверенному лицу за исключением свитков.

– Как выдано? Когда?

– Час назад я пытался на всякий случай Вам дозвониться, но Ваш телефон был отключён. Дирекция банка считает мои действия излишними.

– Но я не давала никаких распоряжений.

После моих слов наступила долгая пауза. И я, и служащий банка не могли собраться с мыслями. Где-то в дальнем уголке моего сознания осталась спасительная мысль, за которую я зацепилась: «Сейчас я пойму, что этот звонок от каких-нибудь неудачных шутников, пошлю их куда подальше, и всё будет хорошо».

Но тут же занозой раздалось: «Откуда идиотам-шутникам стало известно о моей банковской ячейке».

– Это серьёзно? – прозвучал мой довольно глупый и неуместный вопрос.

– Вполне серьёзно, Юлия Андреевна.

– Как выглядели эти люди?

– Собственно говоря, это был один человек, который представился Мерцаловым Георгием Павловичем, он передал документы и изъял содержимое ячейки – шкатулку, но оставил очень старые листы бумаги, имеющие историческую ценность. Он сказал, что Вы хотите это передать Музею имени А. С. Пушкина.

– О, боже! У Вас сохранилось фото, изображавшее этого человека? – спросила я, не вполне придя в себя.

– Да, видеокамеры зафиксировали это. У меня сохранилась запись.

– Хорошо, я выезжаю. Вы передадите мне всё, что Вам известно об этом человеке.

– Мне ничего о нём не известно, к сожалению. Мы обещаем Вам провести внутреннее расследование.

– В любом случае Вам следовало бы сначала дозвониться до меня, – в запале бросила я.

– Наш банк взял на себя ответственность хранить Ваши ценности, передавать их лишь в случае с нотариально заверенной доверенностью за Вашей подписью, но нигде в договоре не сказано о дополнительном извещении владельца о передаче его ценностей доверенным лицам. Это – лишь моя инициатива.

Да, действительно, в договоре не было этого пункта, вспомнила я, а его следовало бы дополнительно включить. Мне удалось взять себя в руки и внешне спокойно ответить служащему:

– Я вылетаю из Милана. Благодарю Вас за звонок и прошу предоставить мне всю необходимую информацию. Я понимаю, банк предоставляет такого рода информацию уполномоченным на это органам, но это – моя личная просьба к Вам, чтобы я не подняла шум, совсем не нужный репутации вашего Банка.

– Я понял, Юлия Андреевна, – вполне смиренно ответил служащий хранитель ячейки, вероятно, напуганный моей угрозой. Действительно, никакой банк не жаждал вокруг себя подобной шумихи.

Вероятно, вид у меня был удручённый, когда я нажала кнопку сброса, потому что ко мне подошёл Серж.

– Что случилось?

Мариша перестала смеяться вместе с Чечилией и наблюдала со стороны за нами.

– Мне нужно срочно вернуться в Москву, – ничего не объясняя, ответила я.

– Если я могу Вам чем-нибудь помочь, обращайтесь, у меня хорошие связи в России, в Москве, Санкт-Петербурге, – он протянул мне свою визитку, – Звоните, если что.

Я машинально сунула визитку в свой клатч.

– Я отвезу Вас в аэропорт.

– Спасибо, но сначала в отель. Мне нужно собрать вещи.

Глава 3. «Тёмный тоннель»

«Тоннель тёмный и длинный,

Но верь,

В конце его

Ты увидишь Свет Истины».

(Наставление путнику, данное Буддой Шакьямуни).

Андрей встретил меня в аэропорту, но я была, как в тумане, ничего не видя перед собой, и, тем более, не слыша. Я, словно, отделилась от внешнего мира и пребывала в своём внутреннем мире.

Кристалл исчез из банковской ячейки.

…. «Мерцалов Георгий Павлович…», – вертелось в моей голове. Я пыталась напрячь память, чтобы заставить вспомнить себя хоть малейший намёк на это имя, но, к сожалению, ничего не получалось.

– Юль, что случилось? – как из глубины какой-то недосягаемой для меня реальности прозвучал голос Андрея.

Что я здесь делаю? Совсем недавно три часа назад я любовалась великолепным садом Сержа, ела пасту Чечилии и потягивала через соломинку мохито. Пыльные улицы летней Москвы окончательно вернули меня в глубокую депрессию.

– Ты меня совсем не слышишь.

Голос Андрея окончательно привёл меня в чувство.

– Нет, я слышу….меня сегодня ограбили.

Мы остановились, не дойдя до автомобиля двух метров.

– Что?! Ограбили? В Италии!? Ты обратилась в полицию?

– Да нет же, послушай! Кто-то подделал мою подпись, подкупив нотариуса, изъял из банковской ячейки ту семейную реликвию, о которой я тебе все уши давно прожужжала.

– Ожерелье?

– Да.

– А свитки?

– Слава богу, нет. Они были написаны на древнескандинавском языке, том языке, которым пользовались легендарные викинги. В следующем году я хотела заняться этими свитками, отнести их специалисту по Скандинавии, чтобы он расшифровал их.

Наконец, мы, молча, сели в машину, Андрей долго не мог завести двигатель. Он молчал.

– Андрей, кроме тебя и моей покойной бабушки никто не знал об ожерелье.

Он посмотрел на меня тяжёлым взглядом своих чёрных, как ночь, глаз.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего, я просто думаю. Думаю, кто ещё мог знать секрет нашей семьи.

– Твоя бабушка, Роза Сергеевна, она, ведь, была очень общительной женщиной. У неё могли быть какие-то знакомые, связи и т. д.

– Я не думаю, ведь бабушка берегла семейную тайну, хотя……она часто говорила мне о передаче этих ценностей в музей.

– Ну, вот, видишь.

Машина завелась, мы поехали.

– Она просто боялась за меня, ведь эти вещи стоят не одно состояние.

– Значит, я был прав, – сказал Андрей.

– В чём именно?

– Я тоже намекал тебе и не только намекал, но и говорил напрямую, чтобы ты продала ожерелье (про свитки я узнал лишь сегодня). Мы бы выручили кучу денег, могли бы позволить себе в своё удовольствие иметь многое, завели бы собственный бизнес, а я перестал бы пресмыкаться перед своим начальством, да и ты тоже.

– Мне, например, очень нравится моя работа. И шеф меня ценит так, что предложил мне участие в его новом проекте в качестве ведущей одной женской программы.

– Ты согласилась?

– Нет ещё.

Он вздохнул.

– Я, конечно, всё понимаю, но, будучи ведущей, ты могла бы зарабатывать ничуть не меньше, а даже больше, чем сейчас; и потом, мы могли бы больше времени посвящать друг другу.

Я посмотрела на Андрея и подумала: «Я действительно мало времени провожу с ним».

Перед съездом со МКАД я показала в левую сторону.

– Довези меня до банка.

– Юль, ты будешь обращаться в полицию?

– Нет….не знаю ещё. Мне кажется, если я обращусь в полицию, дело будет затянуто; мне бы хотелось провести своё собственное расследование.

– Я обязательно помогу тебе в этом, – уверил меня Андрей.

– Нет, не нужно.

– Почему?

– Я не хочу впутывать тебя в свои дела.

Он остановил «вольксваген» около банка «Магистраль», которому я до сего времени очень доверяла. Я хотела встать и выйти из машины, однако он задержал мою руку.

– Подожди, ты не хочешь «впутывать меня в свои дела», потому что совсем не считаешь меня близким тебе человеком?

Вопрос Андрея поставил меня в тупик.

– Прости, я погорячилась. Мы обязательно проведём расследование и вернём на место ожерелье.

Я вышла из машины, перебежала дорогу и вошла внутрь роскошного помещения «Магистраль-банка».

Хранитель ячейки ждал меня в своём кабинете, у него был удручённый вид. В другое время это вызвало бы у меня улыбку, но сейчас мои мысли были заняты другим.

– Здравствуйте, Станислав Владимирович, я Вам звонила накануне.

– Да-да, я Вас ждал.

– Можно я взгляну на запись камер наружного и внутреннего наблюдения?

Мне показалось, что лицо служащего резко побледнело. Он кашлянул.

– Что….что случилось?

– Простите, я …я не знаю, как Вам сказать, Юлия Андреевна.

– Говорите прямо, что случилось?

– Запись с камер исчезла.

Я привстала.

– Но….как это возможно?

– Не знаю, я стал проверять записи за сутки и ничего не нашёл.

– Вы смогли бы описать того человека, который представился моим доверенным лицом? Сейчас мы поедем в полицию, я подам заявление о пропаже моих ценностей, Вы поможете составить фоторобот.

….К вечеру я освободилась, очень долго оформляли заявление, затем я беседовала со следователем, довольно приятным мужчиной, который представился Игнатьевым Валентином Рудольфовичем, он выслушал меня очень внимательно и протянул свою визитку.

– Пожалуйста, если узнаете что-нибудь новое по делу, обратитесь ко мне.

– Обязательно, – сухо ответила я, всматриваясь в облик человека, который выдал компьютер по описанию хранителя ячейки.

Это был человек средних лет, которого я никогда раньше не видела. Его портрет, составленный «фотороботом» был отпечатан в чёрно-белом варианте так, что мне оказалось трудно судить о цвете его волос и глаз. Но, имея довольно развитое воображение, я могла представить себе этого человека во всех цветах и красках. Я показала портрет Андрею за ужином.

– Сегодня я подала заявление в полицию, и у меня его приняли.

Подцепив вилкой яичницу и не донеся кусок до рта, Андрей остановился, отложил вилку и внимательно вгляделся в полученное изображение. Мне показалось, что в его взгляде что-то мелькнуло.

– Ты его знаешь? – спросила я.

– Нет. Почему ты так подумала?

Я пожала плечами:

– Потому что не могу найти никакой зацепки. Но если он представился нотариусом, вернее заверил мою подпись нотариусом, можно проверить все нотариальные конторы Москвы, чтобы выйти на нужный след.

Андрей вздохнул, отложил портрет в сторону и доел яичницу.

– А если человек, к которому он обратился – честный нотариус, приехавший из другого города?

– Все нотариусы зарегистрированы в Едином Реестре с послужными списками.

– Ты даже не представляешь, подобная проверка может затянуться на неопределённое время.

– Ну, и что, я чувствую свою вину, Андрей…..перед бабушкой, которая доверила мне ценную вещь, перед моими предками.

Я посмотрела на него.

– Ты хотел мне помочь.

– Но раз теперь твоим делом занимается полиция, моя помощь не имеет никакого смысла.

– Я так не считаю.

– Почему?

– Потому что все конторы предоставляют подобные сведения специально уполномоченным на это лицам. У меня нет никаких связей в МВД.

….На этот раз я с трудом нашла бабушкину могилку на загородном кладбище. Она немного заросла рвавшимися из-под земли метёлками пижмы, мятликом, поэтому мне сначала пришлось заняться прополкой. Я села на скамью, пытаясь вглядеться в фотографию бабушки, выбитую на граните её надгробия.

– Если б ты знала, бабушка, как мне тебя не хватает! Не хватает твоей улыбки, твоих глаз, из которых всегда лучилась доброта и понимание. Не хватает стихов, к которым ты меня когда-то приобщила.

Бабушка молчала, но мне «почудилось, что, как будто, в шуршании листьев на ветру я «услышала» шёпот:

– Успокойся. Всё пройдёт, всё исчезнет, как однажды исчезнет твоя печаль.

– Прости меня, я не сохранила доверенную мне вещь, которую ты всю жизнь берегла, хотя за неё могли отдать хорошие деньги. Ты жила в трудностях, но сохранила семейную реликвию, а я…..

Рыдания подступили к моему горлу.

– Бабушка, я благодарна тебе за то, что ты не позволила отдать меня в интернат и сама вырастила. Я благодарна тебе за то, что ты меня любила.

Теперь я понимала, что ненавязчивая любовь бабушки являлась именно той любовью, которую мы все так упорно ищем и не находим. Я почему-то вспомнила Андрея и подумала, что он меня совсем не любил, но тут же отбросила эту нелепую мысль.

Конечно, Андрей любит меня, как никто другой, но почему-то рядом с ним я чувствовала себя очень одинокой и старалась побольше нагрузить себя работой, чтобы только забыться в ней. Поэтому карьера моя развивалась отлично, шеф-редактор во мне буквально души не чаял. Но была ли я счастлива? На этот часто мучивший меня вопрос я старалась не давать ответа, ибо боялась заглянуть правде в глаза.

– Я обещаю тебе, бабушка, я обязательно верну ожерелье на его место, – прошептала я.

Вдалеке белела часовня, куда я обещала себе зайти, чтобы помолиться. Вдруг мне показалось, что из часовни вышла знакомая мне фигура Татьяны. Я пошла за ней, но потом поняла, что обозналась.

«Почему Татьяна пришла мне на ум?» – подумала я.

Мне вспомнилось весёлое Танькино лицо, её беззаботная улыбка; это подняло моё настроение, хотя и ненадолго. Передо мной стояла проблема, и мне предстояло её решать? Но как решать? Куда идти? Вопрос повис где-то в пустоте. Несмотря на то, что я написала заявление в полицию, и мне пришло уведомление в том, что возбуждено дело, я решила провести своё расследование, чтобы ускорить процесс нахождения ожерелья.

Андрей всё чаще и чаще где-то пропадал, и я не находила себе места. А недавно меня пронзила мысль, которой я боялась больше всего: «А что если у него появилась другая женщина?»

Со стороны я, должно быть, напоминала себе глупую ворону или курицу на насесте, но никак не представительницу света, посетительницу многих светских тусовок, куда я не особо любила ходить и навещала исключительно из любви к работе.

«Я подумаю об этом завтра», – взяла я пример с легендарной Скарлетт О Хара, героини одного из моих самых любимых романов.

….На следующий день на работе я была, как в воду опущенная, и это сразу заметил шеф. Он вызвал меня в свой кабинет. Кабинет у шефа просторный светлый с удобной мебелью и знаменитой миниатюрной пальмой, которую он держал возле окна, и очень гордился ею.

– Ну, здравствуй, дорогая, – обратился он ко мне фамильярно. Я давно привыкла к подобной фамильярности своего шефа, хотя порой она меня раздражала, если у меня было плохое настроение. Однажды я выговорила ему свою претензию после корпоратива, когда немного перепила Шантонне. Шеф клеился ко мне, и это сразу же бросалось в глаза. Я удивилась, что обидчивый Андрей Петрович совсем не затаил на меня злобу, а наоборот, достойно вышел из этой ситуации. На следующий день после корпоратива он, как ни в чём не бывало, общался со мной, даже похвалил меня на очередной летучке. Во всяком случае, недоразумения наши были преодолены, и теперь я могла по-настоящему расслабиться.

– Ну, как ты, готова работать на телевидении? – спросил шеф, как только нам принесла кофе секретарь Леночка – белокурая девушка с короткой стрижкой и очень длинными каблуками на шпильках. Разумеется, все секретарши носят шпильки, все секретарши спят со своими шефами; что касается Леночки и Андрея Петровича, в последнем я почти не сомневалась, хотя сама не знаю, почему. Ну, потому, что, во-первых, они общались друг с другом такими многозначительными взглядами; во-вторых, шеф слегка смутился, правда, быстро преодолел своё смущение и обратил всё внимание на меня. Фаворитку из меня он сделать так и не смог и, тем не менее, оказывал внимание и продолжал заботиться обо мне, как прежде. Что бы это могло значить, я не понимала. Неужели, у шефа такое «доброе сердце»? Я давно уже перестала верить в человеческие идеалы и добродетели, ведь теперь в наш век информатизации и повсеместного одурачивания людей прежние ценности, поставленные когда-то во главу угла нашими далёкими предками, потеряли свою ценность. С каждым годом я убеждалась, что, к сожалению, это так. И всё же, пока что поведение шефа доказывало обратное.

– Что ты молчишь, Юлия?

Я посмотрела на ожидавшего моего ответа шефа. Это был человек сорока двух лет плотного телосложения, несмотря на то, что раньше он увлекался спортом; задумчивыми светло-карими глазами и начавшими уже кое-где седеть русыми волосами с едва формирующейся на темени залысиной. Внешне он чем-то напоминал режиссёра Фёдора Бондарчука и производил довольно приятное впечатление.

– И вообще, ты сегодня какая-то не такая.

– Что Вы имеете в виду?

– Ходишь рассеянная, не оглядываешься по сторонам, как раньше, не останавливаешь своего взгляда на молоденьких агентах.

– А разве я смотрела на них? – удивилась я.