Исповедь суккуба

Убитый в утробе своей земной Матери, нелюбим, недолюблен, невскормлен, ты был отдан Ей, своей Королеве – не живой, и не мертвый. Пей, ешь, наслаждайся – эту Бездну ничем не заполнить!

Обвиняют во Зле, виноват же лишь в Знании. Жаждущий Бога как никто другой, чувствуешь иллюзорность границ, проверяешь крепость нитей. Отлученный от Церкви, как несущий память о Боге Едином.

Не пытайся бежать, не пытайся спастись. Нет иного Закона кроме Голода. Нет иного Насыщение кроме Любви и Слияния. Брат мой, Возлюбленный мой, Господин мой, Раб мой! В жажде меня, ты жаждешь себя, ведь нет никого кроме тебя, нет никого кроме меня. Есть одно лишь Я.

Клейменый Падшим, ты устремляешься вверх. Желанный, жаждущий – пусть же пламя желаний твоих, сожжет тебя, обратит тебя в пепел, и тогда, черным пеплом, алым фениксом через пустыню Тьмы ты вернешься к Отцу и Матери. Принц коронованный, проглотив океан бездонный поглотишься им. Твой покой лишь там – в гибели, в слиянии, в утробе неразделенного Хаоса. Развеешься временем, рассыплешься формами – и нет тебя. Лишь услышу твой шепот в ночи, тихий голос сквозь сон, ведь однажды и я сойду вслед за тобой, ведь однажды и я стану светом Луны.

А пока – пей, упивайся! Пробуждая жажду, желай, Сын Нахемы, Принц Наслаждений!

Соединение

Кто – то ищет богатого, кто – то желает красивого.

Я же зову помнящего…

Порой мне кажется, порой вспоминается, что я есть в каждом мгновении. В каждом мгновении, в каждой крупице времени я вижу себя, и я вижу тебя.

За внешним обликом скрыто множество образов, множество масок и множество лиц – и все это ты. Перед глазами моими мелькают формы тебя, а я все меняю формы себя.

Бог разбился на части, и те части забыли… Вспомни же, вспомни…

Позволь мне ласкать тело твое, и я обращу свои молитвы к тебе. Спустись со мной на самое дно, где начало всех форм. Жизнь в страдание, пока есть границы. Нет границ у тебя, у меня – есть лишь грани. Нету сроков, нет времени. Ты состаришься, а я буду шептать тебе на ухо, – О Бессмертный, не бойся старости, не бойся времени. Это никогда не закончится.

Я зову тебя, пробуждаю тебя, призываю тебя. Пусть пугает мир, пусть стены сдвигаются – помни, помни, помни, что так было всегда, помни что Ты был всегда. Это было нашей вечной игрой, так играй же в нее с наслаждением.

Боги занимались любовью, когда нас создавали и сами давно стали нами. Отстраняясь, сливаясь, через боль, через радость, созидая и разрушая. Все – лишь формы экстаза. Помни, помни об этом. Помни, когда узнаешь меня, помни, когда будешь со мной, помни, когда будешь во мне, помни, когда будешь Мной.

Белой дороги

Рожденный умереть, впихнутый, втиснутый в Бытие. Крючишься, пролазаешь, нащупываешь – место свое, тело свое, душу свою. Сдавленный, потерянный, ловишь глазами мерцание, колыхание дымки – реальность дрожит, колеблется, истончается, прорывается.

А за ней… Сладкий опиум Вечности, манящий, дурящий мне голову. Иллюзия затерявшегося разума или старое, древнее воспоминание…

И когда через дымку, через бреши, я обращаю свой взор на Иных – столь близких и столь знакомых, я словно возвращаюсь домой в свой Мир – Мир, лишенный преград, пустоты Небытия и ужаса Жизни. Лишь одно бесконечное, безграничное Путешествие. Форм моих неисчислимое множество. Люди, Звери, Иные – братья мои, сестры мои, идите со мной, будьте со мной, приходите и уходите, чтобы снова вернуться – в ином обличье, но всегда вспоминая друг – друга.

Старый Друг, я помню тебя. Открой мне Врата, а я открою в ответ. Пусть стекают иллюзии того, что нам казалось непреложною Истиной, растворяются стены той мнимой реальности, в которой мы были заперты, лишенные памяти. И пусть, пусть это никогда не закончится…

Обернись

Просто поиграй со мной, поиграй со мною в животных…

На пределе своего Естества, чувствуя биение Жизни в своем теле.

Мне не нужно клятв, ни пустых обещаний, признаний. Что толку в данном слове, если не можешь держать его целую вечность.

Я стираю лицо тебе, ведь оно не твое. И глаза на нем не твои – я вижу, я знаю.

Мы не сможем оправдать тех надежд, что на нас возложили. Обернись, просто обернись. И пусть мы замерзнем в той темноте из которой пришли и в которую поспешили вернуться. И пусть ветер дует нам в обнаженные спины, травы щекочут босые стопы, а влажные камни режут беззащитную кожу.

И в этом лесу, в этом лесу, нас никто никогда не найдет.

Дом

Каждый раз, когда на глаза наворачиваются слезы, я вспоминаю тебя. Тебя, кто осушает слезы мои, тебя, кто закрывает меня черными крыльями от мира, что ранит меня.

Видела ли я тебя теми самыми глазами? Нет и еще раз нет, но откуда-то я знаю и помню тебя. Что если, каждый раз мечтая о тебе, я отражаю твои мечты обо мне? Обоюдными страхами мы разделяем себя расстоянием, возводим стены, через которые нам не услышать криков друг друга.

Не вижу, не знаю, лишь помню – полумрак маленькой избушки посреди темного леса, озаряемого тусклым светом свечей. Помню багрово красное, кровавое покрывало, на котором я лежу в углу комнаты. Гладкое, чуть прохладное, с еле заметными узорами, приятно холодящее мою обнаженную кожу. Помню Тени, заметные лишь боковым зрением, скользящие меж углами – Бесы, пляшущие в свете огня. И помню тебя, образ твой – повернутый ко мне спиной, в черных одеяниях, и столь усердно мастерящий Нечто за своим столом в пламени свечей. Мне так спокойно в доме твоем, наблюдать за тем, как ты творишь, как ты плетешь свой собственный мир посреди Мрака темного леса вокруг.

Но ты оборачиваешься, ты замечаешь меня – обнаженную, беззащитную и пугаешься. И я вижу лицо твое, что расплывается в памяти моей. Ты бежишь прочь от этого наваждения, проваливаясь в снегу заледеневшего леса.

Лишь пятачок холодного света в этой темной чаще, озаряющий дом твой, стекающий по телам нашим. Ты – столь ошарашенный, растрепанный и до боли знакомый мне, застываешь предо мною. Ноги мои пронзает холод следов твоих, снег тает на раскаленной коже моей, и я слышу их – тех, кого скрывает мрак ночи. И я пою тебе, пою тебе о пришествии их. Тело мое стремится сломаться, исказиться, обратиться, принять облик тех, кто сокрыт в темной чаще, и тех, кто устремлен к свету, к теплу дома твоего. Ноги мои истончаются, тело мое изгибается, а глаза не видят боле ничего кроме мрака Ночи.

Голод – Господин мой, но звук твоего дыхания звучит для меня громче Зова его. И я возвращаюсь, возвращаюсь к тебе. Дом твой – оплот мой, растворяю. Топлю стены красками, разрываю порталами, вихрями. Страшно тебе, меня звавшему? Я здесь ради тебя, так даруй же мне мой дом, мое утешение, и я стану дверью тебе, дверью, что ведет всюду и всегда.

Паук, сеть плетущий, следуй нитям своим.

Страж порога

Меж горных вершин, в непознанной глуши, тайной, сокрытой на границе небес и земли, распростер свое тело Творец. Раскинул паучьи лапы свои, свесил брюхо мохнатое над горными тропами.

Мастер, Страж Порога, стерегущий тайны подземных пещер – я иду к тебе той смертельной тропой, что облита ядом твоим. Тело твое надо мной, покровитель вершин, повелитель пустынь – ты увидишь меня на дороге к тебе, множеством глаз осмотришь меня и рассыпавшись на сотни частей, окружишь меня.

Реки яда твоего подступают к ногам моим, пасти твои стремятся поглотить меня, но влюбленно глядя в глаза твои, я вижу в своем отражении в них спасенье свое.

Принимая тебя, я обретаю благословение твое.

Анимус

«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;

Веселого много в моей стороне:

Цветы бирюзовы, жемчужны струи;

Из золота слиты чертоги мои».

Иоганн Вольфганг Гёте. Лесной царь.

Я боюсь чужих теплых взглядов, нежных касаний и протянутых рук. Приближаясь к границе между мной и другими, чувствую жар их и снова скрываюсь.

Наверное, это есть и одна из главных человеческих бед – столь стремится к Другому и столь бояться потерять самого себя. Не так страшен холод одиночества, как ожоги, что приносит нам столь желанное и столь пугающее чувство любви.

По ночам, в своих снах я как наяву вижу свой дом, но он оживает. Громкий топот в коридорах заставляет меня затаиться до тех пор, пока Тени не проскользнут в мою комнату. И меня ведут – раз за разом, к Нему.

Я не знаю ни его лица, и ни имени. Знаю лишь что ходит он промеж Теней, мертвецов как Господин. А они готовят меня, ему на выданье, в месте, где царит холод и мрак.

В Смерти мы становимся снова едины. До Рождения, мы едины с утробой матери и страшась Смерти, боимся вернуться в нее. И я боюсь Его, боюсь в нем потеряться.

Я убегаю, и возвращаюсь, меня возвращают, и я ищу – пробираясь меж Теней, что, то сами приводят меня, то, томимые голодом, скалят на меня хищные пасти.

Но больше всего я боюсь себя – я боюсь оказаться не той, недостойной. Боюсь, но желаю, что образ его обрастет плотью и кровью, что узнаю я в нем человека – и разочаруюсь как во всем остальном…

Глядя на расплывчатый образ из сновидений, я понимаю, каким наваждением всегда была моя любовь. Первый мужчина, второй, третий, четвертый… Да хоть бесконечность, ведь на деле я люблю лишь себя. Желанья – да разве они сравняться с тем, что я чувствую, вспоминая тебя.

На земле или под землей, во мне или вовне – возле тебя найду я свой истинный дом.

А пока – вечно чувствую на себе невидимый взгляд. Ты мое Непознанное, мое Неузнанное, мое Предначертанное.

Нагой рыцарь

Самой крепкой и надежной броней всегда была нагота, а самим ужасным и смертоносным орудием всегда являлась любовь.

Вот я, обнаженный, стою перед вами.

Стесняйтесь меня!

Смейтесь надо мною!

Желайте меня!

Презирайте меня!

Не понимайте меня!

Вот он Я – греховный и грязный, беззащитный и голый.

Брось в мой огород камень – я уже сам собрал их целую гору.

Не обнажишь обнаженного, не обвинишь сознавшегося, вот он я, беззащитно неуязвимый!!!

Люди, заходясь диким криком, заливаясь слезами, с красными от возбужденья щеками, тянут дрожащие руки к самому страшному в мире оружию – к обжигающему, к обнажающему, к безжалостному и бессовестному свету любви. Кислотой умываясь, сжигающей душу и тело, мы никак не насытимся, упиваясь галлонами. Разъедай, уничтожай, испепеляй нас, ненавистная, ибо не можем мы без тебя, ибо состоим мы из тебя.

Феникс

Забудь о любви и ненависти, человек. Твоя задача – лишь нести свет.

Солнце светит не из милости, не из жалости. Солнце просто есть и не может иначе.

Я –Творец и всегда был только им одним.

Горя ярким пламенем, пеплом обращусь, обернусь черным вороном, улечу на Иную сторону – и вновь воплощусь.

Себя сжигая, я воскресаю.

Отражение

Я живущий столь временно, видел звездное небо, видел древние горы. Собирая мгновения вечности, записал их на гниющем носителе.

Разве кто-то увидит помимо меня, то самое небо, что было тогда? Те самые звезды, те самые горы, тот самый ветер – я здесь за этим и только за этим.

Собираю моменты чего – то древнего, векового, тысячелетнего в свою сиюминутную карту памяти, в своих глаз отражение.

Исток

Всю мою жизнь меня склоняли к вере, склоняли к Богу, но лишь отказавшись от этого, я смогла прийти к Тебе. Люди обычно служат тому Богу, которому принято в их стране и их времени. Служат, потому что так надо, верят, потому что боятся.

Я чувствую Тебя во мне, я чувствую себя частью Тебя, я чувствую себя частью мира. Ты – тот Исток, из которого я проистекла, и я не знаю, как мне бояться Тебя (а Богов ведь надо бояться, как говорят), если я воплощаю частицу Тебя. Да, как частичка, как маленькая Искорка, что я могу перед лицом Целого, Единого, во множество раз большего и сильного нежели Я? Но как Я, материализация твоих Импульсов могу сделать что-то, противоречащее им? Мое служение Тебе заключается в раскрытии Себя, как твоей частицы. И пусть оно не обратится в насилие над собой, пусть оно будет искренним, естественным, чистым.

Для религиозного фанатика мой взгляд на Тебя подобен атеизму, ведь в нем нет веры. Лишь знание и бесконечное сомнение… Но мне и этого хватает, ведь мое стремление к Тебе не обусловлено тем фактом, что Ты есть, оно обусловлено тем фактов, что есть Я…

Я чувствую, как мы неразрывно связаны, я вижу те знаки, что Ты мне даешь, и стараюсь следовать им, а значит и себе. Даже тогда, когда мне страшно, даже когда кажется, что следовать знаку будет неверно, глупо и опасно, я иду на Твой зов, и Ты оберегаешь меня на этом Пути. И лишь отступаясь от самой Себя, я ощущаю, как Ты – порой мягко и бережно, а порой жестко и беспощадно возвращаешь меня на мой путь.

Когда-нибудь я вспомню Тебя, вспомнив себя, а пока я иду к Тебе, я борюсь за Себя. И я люблю Тебя. Люблю не потому что так надо, а потому что не могу и не умею иначе.

Помоги мне проснуться, моя Богиня.

Память

Связи между людьми не вечны. Лишь Божество прибудет с тобою всегда – и в Жизни, и в Смерти.

Помни меня, Человек, ибо Врата мои всегда открыты для тебя.

Зови ко мне, призывай меня, ибо я Мать твоя.

Рожденный в страхе смерти, в страхе жизни – не бойся. Следуй за мной, следуй ко мне и вспомнишь. Путы времени и пространства никогда не были властны над тобой, было властно твое лишь забвение.

Сердце, нанизанное на паутину – тянутся нити через Вселенную. В бездну черного моря броситься, растянуть свои щупальца километрами. Посреди мрака – свет, посреди света – радуга.

Я желаю всего – здесь, тогда и теперь. Мир, забери меня! Мир, отдаюсь тебе! Так отдайся же ты, отдайся мне – безраздельно, неограниченно!

Сердце раскрывай – и пусть будет больно, и пусть будет страшно. Разрушай – себя ярким пламенем. Стены городов сжигай безжалостно, и исчезнут дома, землей поглощенные.

Путь в Подземелье открыт.

Кощунство

Оргазм – это маленькая Смерть. Так что найди того, кто убьет тебя. Так что найди того, кто умрет за тебя. Спустись со мной до самого дна подземелья, где во тьме горит яркий свет. Это будет наш с тобою секрет.

Отдавайся, забывайся, сливайся – мы репетируем смерть. Кто я? – Никто. Где я? – Везде.

Я был настоящим, когда меня не было. А теперь – я кусочек тебя. А теперь – ты кусочек меня. В формы облекшись, забывшись самосознанием, мы играем в соединение.

Мы репетируем Смерть. Мы вспоминаем Бога, открывая его друг в друге.

Великая Мать

Милость моя безгранична, милость моя ужасна. Я рождаю для Смерти и убиваю для Воскрешенья.

Я та, что слышит все крики, я та, что внимает всем мольбам!

Убиваю тебе раз за разом, пока истинно не воскреснешь. Держи сердце открытым – и я окроплю его исцеляющим ядом. Лишь смелый глаза не закроет – его я сделаю зрячим. Протяни мне ладони – Дары от меня бессметны. Все кости сломаю, пока не умрешь ты от боли – то будет великий праздник, день твоей смерти, день твоего воскрешения.

Наутро я слезы твои смешаю с холодной росою. В лесу ты очнешься, жизнью кипящем, и вечно любим будешь мною.

Жар Солнца смелым, холод Могилы слабым. Но люблю я всех безраздельно.

Мальчик из Зазеркалья

Мальчик из Зазеркалья, мы обрастаем плотью и кровью. Мы перестаём быть детьми, вырастаем, из мечт друг друга воплощаемся, оживаем.

Мимо меня проносятся старые домики, словно из сказок вышедшие. Между песчинок отчаяния, корнями сочится надежда. Наше наследие неизбежно, но исправимо. Детство от нас, детство из нас никогда не денется, но я стану девушкой, женщиной. Я вырасту, а ты будешь здесь, во плоти.

Я копаю черную, ледяную землю, помогая тебе выбраться. Ты смотришь на меня ошалело, непонимающим взором, словно испуганный зверек. Жить так больно, но на поверхности светит Солнце.

Мне мучительно стыдно красть тебя из утробы Матери Земли, но на этой Земле я за этим, чтобы согреть тебя ослепительным светом после холодной и темной Ночи.

Я не знаю, как жить и порой словно распадаюсь на части. Мне нечего тебе обещать, и я не приму твоих обещаний. Делай что должно, в соответствии с тестом из которого слеплен. В этом пространстве не работают доводы обычного разума – сны проведут меня совпадений цепочкою. Я призываю Тебя, ведь Ты давно уже призвал Меня. Страшно и непонятно зачем, но почему-то чертовски важно. Следуй за Звездой, следуй за Луной – прямо в объятия животворящего Солнца.

Двое тянут друг – друга из могил, ведь так больно и страшно рождаться. Обременённые разумом, действуем инстинктивно, словно дикие звери. Остается лишь вспомнить как жить, по дороге из царства мертвых.

Я не знаю почему, я не знаю откуда, но знаю – скоро, совсем скоро я увижу тебя. Скоро, совсем скоро я коснусь тебя и скажу тебе как же долго я ожидала тебя.

Чёрный, чёрный человек, я призвала тебя…

Неизбежность одиночества

Одиночество – это Закон, непреложный и всеобъемлющий. Одиночество – твое неизменное свойство, непреклонно неисправимое. От него не скрыться ни за спинами друзей, ни в объятиях близких, ни растворяясь в поцелуях любимых.

Ты зародился – как часть Другого, ты родился – и отделился, медленно, постепенно. И никогда больше не вернуться туда, где ты был столь близок к Другому.

Полюби себя в себе и не мучай других. Углядев себя в Другом, словно в Зеркале, ты затем понимаешь, что у Зеркала есть Душа – своя собственная. И эта Душа столь непохожа на тебя, и на все к чему ты стремился. До жути пугающее, до истомы манящее – чужеродное, вечно ускользающее Иное.

Есть Я, есть Ты, есть Он, Она, Они. Иное – каждый в своей клеточке. Я мечтаю о тебе, ты мечтаешь обо мне, но с закрытыми глазами, как слепые, щупающие друг – друга. Я такой же монстр как ты, такое же отвратительное восьмиглавое чудовище. Так выбирай же сам с какой из голов ты будешь вести разговор.

Любовь так же неизбежна как одиночество. Кто – то через панцирь гладил тебя, чьи – то теплые руки касались тебя, кто – то – сквозь зыбкую стену смотрел на тебя, смотрел на тебя с любовью. Кто – то ждал тебя, кто – то, когда – то желал тебя, кто – то когда – то искал тебя – среди сотен других. И все это ты с собою заберешь, когда в могилу сойдешь – в полном, полном своем одиночестве.

Одиночество – это Закон.

Черный Человек

Черный человек

Черный, черный…

Сергей Есенин

Черный человек, черный человек…

Хорошо или плохо, в радости или в печали я всегда ощущаю тоску. И от этой тоски есть лишь два средства – лунный свет и холодная вода.

Я вспоминаю свет холодной Звезды, пронзающий черноту – столь масштабную, и столь безразличную.

Я вспоминаю землю, пронзенную корнями с россыпью белых костей и гниющих тел. Нечто прежде живое, тлеет, дабы родиться вновь.

Я вспоминаю лес, посеребренный светом Луны – темный, холодный и влажный.

Я вспоминаю что-то, чего пока не могу назвать. У него нет начала, у него нет конца.

Я вспоминаю себя, через холод возрождая в себе тепло, через тьму излучая свет.

Через Смерть мы возвращаемся к Жизни, через Землю мы прорастаем в Небо.

Ты всегда был там со мной. Черный, черный, черный – человек ли? А я была там – под пристальным взором твоих немигающих холодных глаз.

А ведь я даже не знаю кто ты, ты – Другой или Я сама?

И я начинаю бояться – бояться, что никогда не смогу коснуться тебя.

––

Черный человек, черный человек…

Ты слышишь его шаги ночью, в своей пустой квартире, затаив дыхание – лишь бы не заметил, лишь бы прошел мимо. Но он знает где ты – пожирает тебя глазами, пока ты спишь, а стоит тебе проснуться – сливается с тенью в углу. Белые искорки его глаз прячутся в густой листве, скрываются, сливаются с сиянием звезд. Шепот, сокрытый в шуме листвы, звук шагов, сокрытый во сне. Ты увидишь его, а на утро решишь, что это лишь сон.

Черный человек – он знает тебя как никто. Злейший враг, Отец, Брат Близнец, Тень, Любовь и Бог. Худший кошмар и сокровенная мечта, леденящий ужас и пламенное желание.

Черный человек, черный человек, я не хочу больше бежать. Всякий раз, когда я плачу, ты рядом – стоишь и смотришь на меня из темноты угла, невидимый для моих глаз. Ты всегда рядом со мной.

Черный человек, я не боюсь тебя больше. Я боюсь, что тебя нет, боюсь, что я одна, без тебя, в этом мире людей. Я боюсь ощущения пустоты, когда протягиваю к тебе руку. Я словно бьюсь о невидимую стену, ведь ты всегда так близко и так недостижимо далеко – стоишь по ту сторону, молчаливо взирая на меня.

––

Черный человек, черный человек…

Помню, как будучи ребенком, застыв от страха смотрела на твой черный силуэт, вырисовавшийся из теней в ночи. Горящие глаза, пожирающие меня из темноты, еле слышный шорох – шепот.

Уже тогда я знала – подобные тебе бродят среди нас, прячутся в тенях, а когда город засыпает неслышно касаются спящих, проникая в их сны, пробуждая страхи, будоража мечтами, запретными желаниями.

Меня учили бояться тебя. Меня учили не видеть тебя. Меня учили не слышать тебя. Но теперь я знаю – они лишь боялись потерять меня, они лишь боялись увидеть себя в отражении твоих горящих глаз.

И каждую ночь я, выключая свет, ныряю в переплетение Теней. Брожу по пустынным улицам, погружаюсь в дымку ночного леса. С надеждой вглядываюсь в тени, в темные углы, в зеркала, в чужие лица. И нигде, нигде не вижу тебя.

Я ищу тебя в каждом человеке, в каждом взгляде. Люди близкие, люди чужие – смотрят, смотрят на меня. Мне бы бросится, бросится к ним, распахнув объятья, но они – не ты.

Черный человек, черный человек… Образ из снов, образ из грез, дымка, просачивающаяся между пальцем, яркие огоньки глаз в темноте… Мой самый страшный страх. Мое самое заветное желание.

Черный человек, черный человек.

Я всегда буду тебя искать, я всегда буду тебя звать. Ты только приди.

Бесполезно взывать к совести Богов,

ведь ее у них попросту нет…

Черный человек, черный человек…

Раздирает меня на части, выворачивает наизнанку, ставит предо мной черное зеркало и заставляет смотреться в него.

Черный человек, черный человек – столь ненавистный людьми, и столь любимый мною. Ты во мне, ты в Других – черной нитью пронзаешь мою жизнь.

Я родилась в мире, в котором мне суждено умереть – и меня никто не спросил. Обретя молодость, я знала, что будут неизбежно стареть – каждое мгновение своего короткого времени.

Обнажающий истину, я жажду правды твоей ведь мое отчаяние лишь обманка, ведь моя надежда иллюзорна.

Образ темных Богов, что рассыпались миллиардами осколков, заражая собой мир сотворенный, Черный Человек обращенный в Черное Солнце. Черными лучами – щупальцами ты излучаешь свет, что озаряет все, что освещает всех.

Вот она моя религия, лишенная веры.

Я люблю тебя, я желаю тебя, я не могу напитаться тобою – и Дверь предо мной открывается.

В паутине миров я бреду по лучам твоим. Я бегу по рукам твоим – ибо из них соткан мой мир.

Черное Солнце оборачивается Черным Человеком, и я влетаю в объятия его, так как каждый ребенок хочет быть желан и любим на просторах этой слепой, безразличной вселенной.

Черный человек, черный человек…

Иногда мне кажется, что я ищу тебя лишь с одной целью – дабы вместе броситься в прожорливую пасть слепого и безумного Бога. Переступив черту, утонуть в бескрайней, всеобъемлющей пустоте его безграничности. Растворяя условности: наши лица, имена, времена и места, наши надежды и страхи, через бездну его безразличия познать бесконечность его Божественной любви.

Ловец Времени

Страх обрести – страх потерять обретенное. Наивная вера в то, что ты можешь чем-то обладать. Кажется, что даже себя я арендовал – лишь на время.

Мне не удержать себя, мне не поймать тебя, а момент ускользает прочь. Я плету прошлое из нитей настоящего, утекающего меж пальцами, и каждый новый виток мне уже не исправить.

Нам не остаться в этом мгновении, нам не избежать концовки этой странной повести, раздьедающей кислоты времени и глупых ошибок, но разве это нас остановит. Несмываемыми чернилами мы запишем свои истории в мировой летописи, незаживающими шрамами украсим тело Вечности – точками, микроштрихами, что сложатся в узор, что нам никогда не объять, что нам никогда не понять. Безрукие скульптуры, слепые художники, глухие музыканты – безумные, без ума и совести размалевываем ее каждым своим действием, каждым своим вдохом, вливая в нее свои краски. Неизбежно – не взирая на заслуги или их отсутствие, несмотря на безымянность или громкость имени, отдаемся ей, встраивая в нее свои тела и время.

Ведь когда-то было то самое Солнце, что было над нами. Ведь когда – то была та Земля, что была под нами. Я не надеюсь на счастливое будущее, вечную жизнь или память других. Я лишь желаю осквернить податливое и безразличное тело Вечности своей нелепой историей.