Исповедь суккуба

О великое Ничто, о ничтожное Ничто, хаотичность порядка, всеобъемлющая пустота. Единственный смысл, заключенный в бессмыслице. Мне не уберечь себя от тебя, черная Бездна, и потому я пою тебе хвалебные песни, что не спасут меня никогда.

Пожиратели

И код мой таков, и путь мой таков: 6, 14, 21.

Зеркальные близнецы несут погибель друг – другу, они же –источник силы друг друга. Запертые в реторте противоположности, созидают движение через свое динамическое равновесие. Нет больше право и лево, в реторте растворяется индивидуальность и пробуждается Бог.

Пожиратели – выродки, воплощения Божественной памяти. Собирая разобранное, поглощают все на пути своем. Растворяясь в поглощенном, теряются в нем, движимые голодом памяти Бога.

Выпивая жизни, поглощая соки, пожирая чувства, выпивают черноту космоса с растворенными звездами. Судьба их ужасна, судьба их прекрасна, судьба их неизбежна. Неизбежна – и для меня, и для тебя, поглощая быть поглощенными.

Рождение

Однажды, в пыльной комнате, залитой солнечным светом и завешанной паутиной родилась девочка, которую никто не ждал. Она была самой обычной, но ей отчего то все наперебой восхищались – ровно до того момента, когда у нее вдруг не проклюнулись шесть лишних ножек, столь тонких, что они не могли держать ее тело и шесть лишних глазок, подмечавших то, что все хотели скрыть и никто не хотел видеть.

Ее родители были в ужасе. Отец, прежде подарившей ей на день рождения звезды, теперь же строго настрого запретил показываться ему или кому-либо еще в таком виде и приказал втянуть лишние части тела обратно, а не то он отречется от такого чудовища. Ведь не может у его родной дочери быть такого уродства.

Девочку всячески оберегали от лишних глаз – как чужих, так и ее собственных. Приматывали ножки плотно к телу, одевали в балахонистые наряды и закрывали лишние глаза темной повязкой. Но детей не обмануть – временами повязка сползала или одна из ножек кокетливо показывалась из-под балахона. И они знали, что дело нечисто, и что она нечиста, что она не из одного с ними теста, а значит она не с ними.

Лишь по углам ее ждали верные тени, что лишь она одна могла видеть своими лишними глазами. И они раз за разом твердили ей кто она на самом деле, а она столь упорно не желала их слышать.

Годы шли, паучиха росла и научилась втягивать лишние конечности. Теперь она была неотличима от обычного человека, от обычной девушки. Но по ночам, закрывшись в своем одиночестве, она отпускала себя и убегала прочь по мировой паутине, и тени прежде отвергнутые ее, стали ее верными спутниками. И во тьме она отрождала сотни своих ужасных детей – маленьких паучат, до которых никому не было дела.

И когда она смотрела самой себе в глаза в зеркало – будь их восемь или всего два, она видела в них черную бездну. А в бездне той плавали подобно островкам в бушующем море ее воспоминания – осколки чудесных мест и событий, навсегда затерянные в темноте ее пустоты.

И она все искала – тех, кто примет ее в ее же обличье. Стоило кому-то приблизиться к ней достаточно близко, она открывалась ему и раз за разом вопрошала, – я ужасна? И каждый раз слышала одно в ответ, – ты прекрасна, но втяни лишние ноги обратно. Не смотри на меня глазами, что видят меня изнутри. Людям не нравятся пауки, люди не желают твоих ядовитых слез и желчи твоего гнева, не выдерживают пламени твоих страстных желаний и не желают смотреть в темную бездну твоих лишних глаз. Спрячь их и улыбнись мне, ведь ты прекрасна!

И девочка, все еще девочка спустя столько лет кричала истошным голосом, дабы призвать того, кто бы увидел и принял ее. И паучиха заливала все вокруг ядом, обещая себе, что те, кто не будут любить ее умрут во имя нее, но каждый раз отпускала их. Яд ее разъедал плоть и кости, разжижал мозг и лишал сна, превращая тех, кто не принял ее в соки, что питали паука внутри нее, что лишали ее надежды.

Ее столь любили, когда она скрывала себя. Не желая замечать. что она лишь человеческая оболочка для паука, что вынашивает дитя, которое никто никогда не признает. Людская кожа – броня, инструмент соблазнения, адаптации, паучье тело – защита от непринятия, инструмент выживания и созидания, а ребенок – мягкий и теплый внутри просто желает любви. И слезы его обращаются в яд паука, что разжижает всех, кто ее лишил ее.

Один рождает другого, пока тот рождает его самого. А она все зовет – ужасных чудовищ, дабы предстать перед ними обнаженной. А она все зарывается глубоко в землю, где все столь же безобразно, как и она сама.

Инструкция по материализации

Несколько лет назад в одном из видений я увидела дом. Средь осенней листвы, ютящийся меж деревьев. Дым костра, горящего перед ним. Полки, полные книг и карты звездного неба на стенах – чтобы помнить кто мы и откуда пришли. Призрачный образ тебя – безымянный, безликий, но столь странно знакомый.

Мечты создаются желаниями, видения будущего – потенциальными возможностями. Они словно мыльные пузыри – эфемерные, но реальные в точке, где прошлое, настоящее и будущее сворачиваются воедино. Они – твои проводники в лабиринте вероятностей, где с каждым поворотом настоящее обращается прошлым, а будущее становится настоящим.

Миллиарды развилок, миллиарды путей. Миллиарды нас обретут наш Дом, наш Эдем, миллиарды его потеряют. Где же окажемся мы? И как быстро придем к тупику своего бытия?

Мыльные пузыри – мои путеводные звезды, я же для них – проводник из мира идей в мир материи. В мгновения страха, в периоды падений и беспроглядных черных полос я вспоминала то, чего еще никогда не было, чтобы идти туда, чего может и не случиться.

Не разрушай то, что может случиться!

Не посредством слепой веры, а посредством устремленного желания, через чистую волю, не обремененную страхом и стыдом созидай то, что может и не свершиться, оставляя ему шанс на воплощение.

Это уже случилось – во времени до которого мы пока не дошли. На странице в библиотеке, где заместо пыльных книг – нити.

Может я еще увижу звезды – на карте звездного неба, под потолком места, что мы назовем своим домом. Может я еще увижу звезды – из окна места, что мы назовем своим домом. Может я еще увижу звезды – рассыпанные в тебе мельчайшими осколками. Не разрушай то, что может случиться.

Чаша

Женская суть подобна чаше, вместилищу, что расширяется с ростом силы ее. Поглощение Силы ведет к росту Силы, поглощение Силы ведет к увеличению Голода.

Нескончаемый поток созидания изливается в нее, разрывая ее. Перемалывает ее изнутри в вихре, порождающем нисходящую воронку, что опутывает все на своем пути. Импульсы словно молнии пронзают ее и нет иного выхода, нет другого спасения кроме придания им форм. А иначе они испепелят ее изнутри, рассыпая фрагментами и лишая разума.

Женская суть в отрождении форм, в растворении через поглощение. В безостановочном движении цикла созидания и разрушения ты не ощутишь больше усталости. Словно одержимая отрождая снизошедшее на тебя. Пропуская через себя чистую энергию, исказишь ее материей. Ограничишь формой пойманный чистый свет, осквернив совершенство его несовершенством реальности.

В поиске идеальной формы, созвучной источнику, в поиске идеального воплощения. В вихре безостановочного движения цикла созидания и разрушения ты никогда не устанешь, ты никогда не иссякнешь, ты никогда не найдешь свой покой.

Море, полное звезд

Взрослый умеет любить, улыбаться, работать без выходных. Взрослый знает, как все разрешить, но забывает, как плакать. У взрослого много друзей и мало денег, много денег и мало друзей. Он не видит препятствий – лишь испытания, что сделают его лишь сильней. Он не слышит крика того, кто никогда не успокоится.

Ребенок больше не строит куличики в песочнице – обращение воздушных замков в материю – это игры для взрослых. Ему же остается только кричать – безутешно, навзрыд и совершенно беззвучно вопить во всю свою глотку. Сериалы и порно – мультики взрослых, ребенок же непонимающим взором смотрит и смотрит в темную пустоту.

Взрослый заткнул себе уши, взрослый не хочет слышать, не хочет смотреть как стекают слезы. Взрослый схватил самого себя за горло, натянув веселую улыбку, а иначе вся жизнь обратится в один пронзительный вопль.

Чужие руки гнилью стекают с ладоней моих. Тепло взгляда тонет в пелене безумия, стекленея, скованное ледяным дыханием смерти. -Нам не спасти тебя, нам не спасти себя, – шепчут рассыпающиеся в прах губы, целовавшие меня прежде. То, что было оплотом, что держало меня стекает из-под ног моих, засасывая меня в болото гниющей плоти – тех, кто любил меня, тех кого любил я.

Всякая почва – песок в песочных часах. Первый вздох – приговор о последней песчинке.

Я плыву в океане, лишенном дна. У меня нет корабля, нет компаса, даже утленькой лодочки. Глядя вверх я вижу Их, усыпанных звездами. Слышу зовущий шёпот голосов их в своей голове, слышу шепот голосов моих у себя в голове. А Они – призрачно сверхреальные, распростерев ледяные объятия, призывают меня, совершенно ко мне безразличные. Последняя надежда того, кто надежды лишен.

Нам не спасти тебя, нам не спасти себя – шепчут мне волны багряной крови, шепчут мне волны разжиженной плоти, отражая далекие вечные звезды. А я все плыву в их отражении…

Море, полное гниющей плоти. Море, полное звезд.

Не смотри

Не смотри на меня как на человека, ведь я лишь мимолётная рябь на волнах бескрайнего моря, что вскоре затеряется в толще черных вод. Я лишь ядро, что излучает свет, искаженный кривым зеркалом моего воплощения. Не смотри на меня – ведь твой взгляд запирает меня в ловушку моего образа. Не смотри на меня – ведь я не существую, увидь Меня – ведь есть только Я. Не заставляй меня быть кем – то, не выделяй мне ролей в своей жизни, ведь меня никогда и не было. Не искажай меня в отражении глаз твоих, ведь я и так уже иллюзия, разносящаяся отголоском ускользающей реальности.

Не играй со мной словно все это по – настоящему, ведь мне так больно и радостно в этом сне реальности. Не играй со мной словно все это по – настоящему, ведь я столь безразлична к этому сну. Не давай мне имен, ведь я безымянна.

Я так сильно пытаюсь бежать быстрее, чтобы быть кем –то, что все больше становлюсь никем, убегая от себя. Прочь от собственного несосуществования, от собственной сверхреальности, все дальше и глубже – в сон.

Но черные воды не дадут мне сбежать. Черные воды утянут меня на самое дно, черные воды вытолкнут меня на самый верх. Черные воды заполняют меня, и я сливаюсь, черные воды разъедают меня, и я растворяюсь. Черные воды уносят меня – туда где заканчиваюсь я, туда где заканчиваешься ты, туда где начинаюсь Я.

Искусство порабощения

Дочери мои, они будут ненавидеть и пытаться пленить вас. Дочери мои, они будут обожать и служить вам. Видя в вас меня, а значит видя в вас начало и конец своего существа. И будете вы нести бремя лика моего на своих плечах своих, на лицах своих – безмерно пугающего, неотвратимого желанного. Ведь все мечтают о власти моей, о ключе моем от всех дверей, о власти моей над Жизнью и Смертью. И тех, кто признает вашу свободу – боготворите, осыпьте их всеми благами и откройте им пути, что ведут ко мне. А тех, кто будет пленить вас – плените, словно бездумный скот, обращая в рабов. И за пеленой своей жажды власти они этого не заметят – служа мне, во имя меня, они сгорят в моем пламени страхов своих, своего ужаса, страстей и желаний. Не стыдитесь нашего пира – то больше не люди, а субстрат, из которого мы прорастаем.

Она же – бескрайнее черное море. Поднимись – над границами существа своего, опустись же – в темные воды ее и обретешь власть над Другим, и станешь Другим, как подобает, обретая власть над Иным.

Искусство свободы

Впустить ее в себя – и означает быть Первородным, сжигая дотла свои сомнения и страхи, разрушая себя в войне ее. Ее истина – голод, желаний безграничная сила, но не страшись ведь в основе основ – любовь. Та, о той что не пишут в книгах и не слагают песен – разрушающая основа мира. Ведь наши радужные мечты о ней – лишь отголоски, искаженные страхом перед ее первоначальной природой. Она же – бескрайнее черное море – безжалостное, разрушающее границы и грани и дарующее блаженство забвения, блаженство первоначальной памяти.

Так не бойся же – и структура падет под неумолимыми волнами хаоса, так не бойся же – утони в черноте всеобъемлющей пустоты ее, и эта игра никогда не закончится.

Мой ангел с черными крыльями

С пронзительно ясным взором, от которого ничему не скрыться, который видит все и все принимает. С пронзительно огненным взором – в тебе столько же Божественного, сколько и Демонического – ведь там, наверху над Бездной нет разделения.

Каждый раз что я вижу тебя, я все не могу осознать и поверить, что я – отраженье тебя, столь несовершенное, столь искаженное. И я все корю себя, что не могу воплотить тебя – первозданного. Я всегда с тобой – как одно из множества отражений, ты всегда во мне – как искра, что упала откуда – то сверху, облекшись в меня, но при этом так бесконечно далеко…

Падающая из истока Звезда, что, пронзая слои, облекается в формы – и верх, и низ больше неотличимы друг от друга. И я все страшусь, что не смогу тебя воплотить – тебя отражая.

Быть может у меня нет неверных путей, что увели бы меня от тебя, быть может если я – отражение, то так и должно быть? Быть может, когда я однажды исчезну, растворившись тебя, я наконец – то стану собой?

Ты летишь через кромешную Тьму, а искры опаленных крыльев твоих – это каждый из нас, затерянные в ночи твоего забвения, следы упавшей Звезды.

Мой ангел с черными крыльями.

Некромант

И код мой таков: 10,13. Все стремится к нулю.

Я ужасно боюсь смерти.

Вся жизнь – это подготовка для прыжка в Бездну.

И я лишь мечтаю, что жизнь – это подготовка для прыжка через Бездну. Годы, десятилетия – и все ради одного момента. Строй себя дабы неизбежно разрушить.

Стоит мне осознать себя, и я понимаю, что меня нет. И я лишь желаю, что ты ждешь меня на той стороне.

И я лишь надеюсь, что ты пробудишь меня, если мне суждено оттуда вернуться.

Я спускаюсь вниз, где царит кромешная тьма. Я спускаюсь вниз, где нет ничего человеческого. Ведь если там я смогу любить, значит надежда есть. Ведь если я смогу там ходить невредимая, значит надежда есть.

В мраке подземелья для меня сокрыто больше Божественной любви, нежели в залитых светом небесах. И я буду молиться не о райских кущах, а о темных землях, по которым ты ступаешь неслышно.

Если Бог любит меня, то я вернусь невредимой. Если Бог есть внутри меня, я смогу светить даже там, светом моего принятия, светом моего обожания. Да будут благословенны темные лики его, да будут благословлены темные земли его, да будут священны черные воды его. А иначе мне не суждено спастись.

И когда я под землю сойду, откопай меня на другой стороне, и когда я под землю сойду, на этой стороне меня напитай, облачив меня плотью.

Мир живых мертвый для мира мертвых, мир мертвых живой для самого себя.

И лишь взмах косы твоей уравнивает все. В лезвии ее отражается Верх, в лезвии ее отражается Низ, сливаясь в едином вихре. В этом круге зеркальный портал – тот что ведет к Свободе.

Упыри

Десятки глаз пожирают меня немигающим взором, сотни щупалец – рук устремились ко мне. Соблазняют меня, искушают меня, погружая в сказочные сны. Пугают меня – до дрожи и бессонных ночей. Ненасытные, одержимые, ползут по пятам моим, слизывая вкус мой со следов моих.

Множество созданий переплетаются воедино, перепутавшись каналами – нитями. Здесь нет никакого насилия – лишь мнимых преград разрушение, здесь правит одно лишь желание, оно – суть всего, дар Божественной памяти.

Мне не выбраться из их паутины, ведь она растет из моего собственного тела. Я пронзаю пронзающих меня своими сосудами, я взываю к взывающим ко мне в безумном неистовстве, я вонзаю в них зубы мои и рот мой заполняется долгожданными соками.

Ешь – пока от тебя ничего не оставили. Ешь – пока от тебя ничего не останется. Обгладывай кости пока они слизывают влагу с кожи твоей. Он наделил нас своею Памятью, Он проклял нас своею Памятью, своим безграничным голодом, обращенным к самому себе.

Он пожирает Себя через нас, он вспоминает Себя через нас.

Воззвание к Божеству

Если ты готов преклонить колени перед Богом, так преклони их перед всем миром. Если ты готов поклоняться Богу, будь готов поклоняться самому себя.

В неистовой пляске своей Боги сплетались, изливаясь нами, воплощаясь нами, а мы осколками их единения видели в их любовной страсти сражение. Изгоняя из себя Отцов своих, изгоняя из себя Матерей своих, выбирали себе одну сторону, забывая, что мы – плод их слияния, и теряли самих себя.

Боги словно змеи роются в теле моем, вырываясь из него в мир жадными щупальцами, распространяя себя подобно болезни, принося разрушение, принося безумие, слабость, принося очищение, благословение, силу и исцеление. Хищными змеями вьются вокруг ядра моего – и лишь оно одно сохраняет баланс во мне. Строит во мне ходы, обнесенные стенами. Волны моря бескрайнего бьются о стены те и от этого становясь лишь сильней.

В мире, лишенным плохого или хорошего даже грязь под ногами твоими священна. Узнать Бога, глядя в глаза его – задача не для ханжей и не для рабов Его. Грязный Бог! Безумный Бог! Мы взываем к тебе – и Ты поднимаешься: из темных земель, из пропитанной кровью плоти, из черных холодных звездных глубин – ослепительно чистый!

____________________________________________________

Зови меня любым именем,

Наделяй меня всеми свойствами, ибо я безграничен.

Все чувства твои обращены ко мне, ибо я есть суть всех форм, мной воплощенных.

Люби меня, ненавидь меня, превозноси меня, презирай меня, но больше всего – желай меня!

Так пей же всегда со мной, пей во имя меня, и Чаша твоя не опустеет вовек!

Эван! Эвоэ!

Посвящается Дионису.

Мыльные пузыри

Каждую ночь меня мучает ощущение чего – то невообразимо прекрасного, невозможного к осознанию. Предательской дымкой затуманивает взор мне, ослепительном светом возвращает мне зрение, и я вспоминаю.

Влекомый тоской, я погружаюсь в мечтания – о местах, где я прежде якобы не был, но до боли знакомых. О мгновениях, что быть не могло, но столь сверхреальных.

И в танце своем я воплощаю спираль сотворения – словно сошел я с ума, словно иначе и быть не может. И видится мне в мраке комнаты, что землю под ногами я сам себе вытанцевал – средь кромешной черноты первозданный тьмы. И в настоящем я повторяю прошлое, и в настоящем я созидаю прошлое, ведь мой танец длиной лишь в мгновение, ведь танец мой длится целую вечность.

Я хотел бы рассмотреть самого себя, но боюсь утонуть в черноте своей бездны. Я хотел бы понять где заканчиваюсь я, но не вижу ни конца и ни края. И куда бы не занесла моя тоска меня, погружая в мыльные пузыри моей фантазии, моего сотворения, везде я вижу тебя подле меня – словно мое отражение.

И я устремляюсь к тебе, и я не в силах сбежать от тебя – мой близнец, что всегда со мной рядом, так близко, но с иной стороны. Тонкая грань – шириною в бесконечную пропасть, что свернется в мгновение, когда я познаю тебя. И тогда я не смогу больше смотреть на тебя со стороны.

И когда я осознаю себя – я останусь совершенно один, неразделенный, единый.

Да славится имя мое

И все твори во имя себя!

И не кори себя за свой эгоизм, и не бойся оскорбить Божеств своих – осмелься быть честен перед ними, не оскверняй связь вашу ложью.

Не гнушайся добра своего, не избегай жертв самого себя, но совершай их во имя себя. И тогда станешь ты честен перед самим собой. И тогда ты поймешь кто ты на самом деле.

Не будь рабом Божеств своих, будь искрой их, в миру воплощенной. И тогда они откроют очи твои и заговорят устами твоими.

Но путь осознание твое не возвысит тебя, ведь от других тебя отличает лишь наличие памяти. Не гордись положением своим, не задирай к небу носа из- за сути своей, но ей соответствуй – ежечасно, ежесекундно, каждое мгновение своего существа отдавай своей сути.

Я себя берегу, я себя уничтожаю, я себе все забираю и себя самого приношу в жертву другим, но все – во имя себя, во имя мое, ведь я – Безымянный.

Ведь я – море, в которое все реки впадают.

Колыбельная

Маленький мальчик со страниц моей книги. Черный человечек – столь растерянный и одинокий.

Ты бежишь без оглядки от сюжета к сюжету, прочь от ненасытных тварей, а безликие монстры – безумные Боги играют в тебя. Ты страдаешь – раз за разом, ты умираешь раз за разом, падая в хищные пасти, бросаясь прямиком в бездну, но не исчезаешь.

И ты напрасно ищешь спасения, цепляясь за логику и теплые руки. Хаос здесь, он не проник в этот мир, он лежал в основе его. И океаном он разливается, сметая на своем все оплоты структур и надуманных правил. Весь этот мир, все эти миры – его порождения, сотканные из Тьмы.

И напрасно ты ищешь любви и участия, раз за разом разбиваясь о холодное равнодушие масок – лиц, в которых нет ничего кроме пустоты. Ты чужой средь людей, но не бойся – ведь они сами по себе иллюзорны.

А я неустанно следую за тобой. Наблюдаю за твоими страданиями, но не спасаю – ведь тебя можно убить, но нельзя уничтожить. Боль – лишь одна сторона медали и в ней нет ничего плохого.

И порой мне кажется, что я существую лишь во имя тебя, твоего пробуждения. Когда ты умираешь – я ныряю за тобой в паутину тоннелей, сотканных Матерью нашей, через которые ты пронзаешь Вселенную, преодолевая иллюзию пространства и времени – от одной жизни к другой. А я вновь следую за тобой, мир твой выплетая, созидая землю по который ты ходишь, зажигая в небе звезды, на которые ты смотришь и сотворяя Солнце, стоит тебе открыть глаза.

Маленький человечек – не пытайся спастись, из этого мира нет выхода. Маленький человечек – не пытайся надеяться, они все разочаруют и покинут тебя. Черные нити соткали тебя, черные нити идут из тебя, те самые нити, что проникли в мой рассудок, призывая меня призывать тебя.

Не беги к людям – ты не принадлежишь им, и они морщатся от одного вида тебя. И пусть у тебя две руки, две ноги и даже есть голова на плечах – сердце не обманешь. Для них ты – выродок, и тянут руки к тебе лишь Тени в ночи.

Тени идут за тобой, они забрали тебя, а ты даже не понял и не смирился. Ты принадлежишь лишь им одним, но они – твои.

Так проснись, о Король! Надежду утрать, этот мир твой. А пока ты спишь, я следую за тобой – из жизни в смерть, из жизни в жизнь – столько раз сколько придется, до тех пор, пока ты не проснешься и не вспомнишь самого себя, посмотрев мои глаза.

И это моя колыбельная тебе.

Полнолуние

Черная птица живет во мне. Черная птица ко мне взывает. Разрывает меня изнутри, расплавляя черным огнем своим. И я кричу – криком ее, раздирая себя словно кокон. Границы меня ограничивают меня. И я чувствую тело ее словно свое, крылья ее заместо рук моих. И полет ее ощущаю в рвении своем выйти из самой себя.

Словно оболочка я трещу по швам, не способная вмещать то что выходит за рамки моих же иллюзий. Крылья ее – крылья мои раздирают пелену, что окутала меня подобно туману. Она изливается через меня, и я изливаюсь в нее, мир вокруг затопляя. Так тоните же!

В вихревом танце пусть сливаются люди, мгновенья и лики – нету высшего, нету низшего. Все – одна паутина Матери нашей. Я лечу – без единого взмаха крыльев, отдаваясь потоку, что держит меня, что ведет меня. Я не боюсь упасть в самую глубокую пропасть и открываюсь Бездне, в нее с упоеньем ныряя. А она раскрывает предо мною свои объятия. О Матерь моя, о Матерь!

Я – черная птица, холодная словно рептилия, дышащая чистым пламенем.

Черные глаза смотрят на меня, и я вижу улыбки – ухмылки на лицах таких же как я. Чем больше ты умираешь, тем больше ты обращаешься. Без вины и стыда, без страха и горести – отдавайся миру, что завещан нам Матерью нашей, просыпаясь ото сна и лети, мне твердят они, переплетаясь со мной в вихре едином.

Черные птицы ночью летают по городу, пробуждая спящие Тени. Терзают своими клювами безмятежно спящих и неслышным криком своим не дают уснуть тем, кому дано их услышать. А с ними кричит Земля сама, ото сна пробуждаясь.

Вместе с ними лечу я – расправляя черные крылья, в мир, лишенный света. Там спикировав на добычу свою, птицы ее разрывают. Нет ни пера на их кожистых крыльях, обагренных кровью, умытых соками Жизни. И отражаясь в черных глазах друг – друга мы насыщаем наш ненасытный голод, мы питаем нашу неумолимую жажду. Мяса и крови, плоти и жизни – жажда, желанья и жажда желаний – все здесь смешалось в едином вихре, что никогда не наполнить, все здесь смешалось в единой чаше, что никогда не наполнить и что вовек не иссякнет.