Дети Зари. Книга третья. Песнь жар-птицы

Правда, Надин на полчаса опоздала, поскольку ей пришлось переодеться. Зато потом сходу завладела всеобщим вниманием, просто перечислив фамилии знаменитостей, которые уже согласились стать героями ее программы. Испробовав себя на эстраде, в кино и журналистике, Надин решила объединить все свои таланты и теперь вела ток-шоу на тему культуры. Используя связи родителей, она завлекала к себе в студию самых известных личностей, а затем искусно выводила собеседников на такие откровенные признания, что ее передача скоро стала безумно популярной. Так что Ева отнюдь не шутила и не иронизировала, называя кузину звездой – это был неоспоримый факт.

– Мы вот все удивлялись, как тебе удалось заманить того ворчуна? – спросила Аглая, имея в виду эксцентричного сценариста, известного как нестандартными сюжетами, так и нежеланием общаться с журналистами.

– Ну-у, у каждого есть свои слабые места, – загадочно протянула Надин. – Надо просто знать, на какие точки давить!

Тут Клим болезненно поморщился, но это заметил только Вик.

– Разве это не манипуляция? – неожиданно подал голос Тоб, удивив этим всех присутствующих: он вряд ли видел хоть один выпуск программы Надин.

– А разве любой вид искусства не есть манипуляция людскими эмоциями, восприятием, воображением, наконец? – мгновенно парировала звезда. Что-что, а спорить она умела. Только предпочитала называть это интеллигентным словом «дискуссия».

Однако Тобиас уже высказал свое мнение, а никто другой не захотел ни спорить, ни дискутировать.

– Тебе видней, – миролюбиво согласилась Аглая, лишь бы только закрыть тему. – Мир шоу-бизнеса довольно тесен, и ты с детства знаешь его изнутри.

– О, я много чего знаю! – Надин изогнула красиво очерченную бровь. – Например, кем на самом деле является мой дорогой дядюшка, живущий затворником в неприступных горах…

Лица слушателей вдруг окаменели, а Вик выронил из рук лопатку, которой снимал с решетки готовые овощи. Надин ничего не заметила и продолжала тем же интригующим тоном:

– Ах, если бы дядя Теренс согласился прийти на мою программу… Это была бы не просто бомба – взрыв вселенских масштабов!

– Я ей сейчас устрою взрыв, мало не покажется! – подхватив с травы лопатку, Вик двинулся было к кузине.

Но его опередил Рауль.

– Надеюсь, ты сейчас просто неудачно пошутила, – изрек маэстро с такой ледяной вежливостью, что наверняка остыл даже чай в термосе.

– Неудачно? – Надин обвела взглядом застывшие физиономии окружающих и наконец поняла, что переборщила: – Ну что вы, я только позволила себе немножечко помечтать!

Виктор, которого Клим крепко держал за плечо, шумно выдохнул. Аглая и Ева натянуто улыбнулись, а Тобиас, переглянувшись с отцом, тихо сказал:

– Дорогая кузина, не хочу тебя пугать, но мечтать о бомбах небезопасно…

На этом инцидент был исчерпан. Они еще немного посидели, поговорили, обменялись новостями. Тобиас сообщил, что реставрационные работы в костеле близ Оломоуца благополучно подходят к концу. Кауницы усердно продвигали этот проект, причем не только финансами: Рауль подключил свои связи, чтобы без проволочек получить разрешение и содействие, а Тобиас кропотливо воссоздал первоначальный образ старого храма и сам реставрировал фрески.

Разошлись ближе к полуночи. Мишель и Мари, тепло укутанные, давно спали в колясках внутри ротонды – родители по очереди ходили их проверять. А маленький Александр сначала вертелся около Клима, потом улегся рядышком в обнимку с Бонифацием. Клайд пристроился у мальчика в ногах, и в таком положении они втроём спали до тех пор, пока Рауль не забрал сына и не отнес его в детскую. Женщины укатили малышей, продолжая возбужденно переговариваться, а Тобиас, Вик и Клим остались, чтобы прибраться.

Вот только вернув подносы и корзины с посудой на кухню, они пошли не в свои комнаты, а в библиотеку, откуда спустились в подземелье под башней. Здесь по-прежнему находился архив Магистериума.

– Ну наконец-то! – Вик тотчас устроился в резном кресле с высокой спинкой – еще восемь таких стояло вокруг круглого стола в просторном помещении с книжными шкафами вдоль стен.

– Камин разжечь? – спросил Тоб. – Тут всегда прохладно.

– Обойдемся, – махнул рукой Вик. – Мне не терпится услышать, откуда Клим взял, что Мастер Илларион все еще жив.

– Аналогично, – кивнул Тоб.

Только Клим молчал. Со стороны казалось, будто он колеблется.

– Ну давай, Клим! – не выдержал Вик. – Сказал А, говори и Б…

– Вот только не надо меня понукать! – огрызнулся Клим. – Я расскажу, но это не так-то просто… Есть свеча? – неожиданно спросил он Тоба.

Тот молча взял с полки тяжеленный бронзовый канделябр и водрузил на стол. Достав из кармана зажигалку, Виктор ловко зажег все пять свечей. Сладко запахло натуральным пчелиным воском, уютно затрещали язычки пламени.

– Так-то лучше, – кивнул Клим. – Мне легче сосредоточиться, когда смотрю на огонь. Собственно, с этого все и началось… – и снова умолк.

Прошла минута, вторая, третья. Вик нетерпеливо ерзал в кресле, едва сдерживаясь, чтобы не тряхнуть товарища. А тот словно впал в оцепенение – сидел и молча глазел на огоньки свечей.

– Что именно началось? – осторожно уточнил Тобиас, когда молчание слишком уж затянулось.

– Видения, – тихо сказал Клим. – Что-то вроде снов, только наяву.

Друзья озадаченно уставились на него. А он набрал в легкие побольше воздуха и начал неспешный рассказ:

– Сначала это были просто картинки. Первый раз – когда мы с приятелями из института устроили пикник на берегу моря. Сидим мы у костра, смотрим в огонь – и вдруг я вижу, как моя мама, еще совсем девчонка, спорит с бабушкой по поводу того, как меня назвать. Я понимаю, что не могу этого помнить, мне ведь было всего три дня от роду – но вижу кино со всеми подробностями!

После этого всякий раз, когда я подолгу смотрел на пламя, перед глазами возникали какие-то эпизоды из прошлого, связанные со мной или моими близкими. Мне стало интересно, я уже специально разжигал огонь и смотрел. И однажды увидел картинку из будущего: оценку в своей зачетке на экзамене, который должен был сдавать через три дня…

Клим снова умолк, собираясь с мыслями, но приятели его больше не торопили: видели, насколько нелегко дается ему признание. Спустя пару минут рассказчик решительно продолжил:

– Но самое интересное произошло неделю назад, когда ты, Вик, позвонил мне и предложил поехать с тобой в Шотландию…

– Ты сказал, что не можешь, поскольку улетаешь в Центральную Африку, – подтвердил Вик.

– Да, но с того момента я постоянно возвращался в мыслях к твоему предложению, вспоминал о Дхаме, о Вратах – ну и, конечно, о своем таинственном прапрадеде, Мастере Лемме. И вот буквально позавчера, накануне вылета, по привычке зажег свечу и подумал: жаль, что я не знаю, каким именно мастерством владел мой прапрадед. Хорошо Вику и Тобу – они-то знают, в чем состояла сила их предков! И тут… – Клим с трудом сглотнул: – Это была уже не картинка, не эпизод, а целый фильм, причем многосерийный! И во всех сериях – Мастер Илларион. Вот он чернобородый, в черной рясе пишет икону; вот он, весь в саже, выносит из объятого огнем помещения тяжеленные рукописные книги, но тут падает горящая балка – и он попросту исчезает; а вот Илларион снова за мольбертом, на этот раз без бороды, волосы короткие – я его с трудом узнал! – и пишет автопортрет, поглядывая на себя в зеркало, затем пририсовывает изображению монашескую шапку и длинную бороду, и получается в точности тот портрет! – Клим махнул рукой в сторону потайного отсека, где над девятью нишами висели загадочные лики девяти Великих Мастеров.

– И чем закончился фильм? – не вытерпел Вик.

Тобиас не менее жадно смотрел на рассказчика, всем телом подавшись вперед.

– В последней серии я увидел Иллариона сидящим перед экраном ноутбука…

Слушатели недоверчиво переглянулись, и Клим, заметив это, скептически хмыкнул:

– Согласен, неожиданное сочетание. Но я запомнил все до мельчайших подробностей. Старец был одет в толстый шерстяной свитер, борода короткая, совсем белая, волосы тоже седые, в руках большая металлическая кружка – причем в точности такая, как у тебя, Вик, с эмблемой турфирмы… В общем, Илларион смотрит на экран, а там текст статьи в интернет-новостях: «Землетрясение в Горной Шории: сейсмологи в потрясении!» – и фото аккуратной кучи щебенки на фоне горного хребта…

Клим умолк и тяжело опустил голову на руки. Несколько минут все сидели, глубоко задумавшись.

– А дата… была? – первым подал голос Вик.

– Дату не видел, – пробормотал Клим, не поднимая головы. – Пробовал искать эту статью в сети, но так и не нашел.

– Значит, неизвестно, было ли это в прошлом или еще только случится в будущем, – подвел итог Тобиас. – И что будем делать?

– Я звоню отцу, – Виктор ужу доставал из кармана мобильный.

Возражений не последовало.

Теренс Эрхарт ответил после первого же гудка:

– Да, Вик.

– Ты уже дома, пап?

– Только что вернулся. А тебе что не спится, сын?

– Уснешь тут! Такие новости…

– Выкладывай.

И Вик выложил – коротко и по порядку.

– Включи громкую связь, – немного подумав, попросил Эрхарт-старший.

– Уже.

– Клим, такой вопрос: когда ты начал видеть эти картинки?

– Месяца два назад, – ответил Клим.

– Вспомни, ты тогда занимался чем-нибудь таким, чего до этого никогда не делал? Быть может, что-то интересное читал или слушал, побывал в каком-то необычном месте?

Клим наморщил лоб.

– Ну, я увлекся кое-какими теориями…

– А конкретнее?

– Да вот Вик как-то рассказывал мне об одной гипотезе: что объективно времени якобы не существует, мы его воспринимаем чисто субъективно. Ну я и стал читать все подряд, что находил в сети на эту тему…

– Понятно… Теперь многое проясняется.

– Что многое? – встрял Вик. – Пап, объясни!

– Признаюсь, мне давно не дают покоя некоторые загадки вашего, скажем так, наследия. В частности, почему у кого-то из потомков Великих Мастеров экстрасенсорные способности проявляются сразу, чуть ли не с пеленок, как у Тобиаса, а в других дремлют до старости. И вот Клим только что подсказал мне ответ! Ваши особенные родовые качества – можете называть их «магической силой», если вам так больше нравится – проявляются тогда, когда вы начинаете заниматься именно тем, для чего предназначены. Попросту говоря, когда встаете на свой путь.

– То есть я стал видеть прошлое и будущее, потому что заинтересовался теорией времени, так? – уточнил Клим.

– Именно.

– А я? – как-то совсем по-детски спросил Вик.

– А ты стал находить, как только начал искать, – усмехнулся Теренс. – Вспомни: решил отправиться на поиски детей Рауля – и сразу вычислил место нахождения Врат, верно? Ты единственный из нас упорно продолжал осматривать разрушенные Врата в поиске зацепок – и зацепка нашлась. А сегодня, то есть уже вчера…

– Что вчера?

– Вчера ты спросил, кто из Мастеров мог быть Смотрящим Сквозь Время и остались ли у него потомки. И вот получил ответ!

– Клим… – выдохнули одновременно Виктор и Тобиас.

Сам Галицкий молчал, потрясенный.

– Все сходится: Мастер Лемм, или Леммарх, был из рода Смотрящих Сквозь Время, а Клим – его наследник… Клим, ты меня слышишь?

– Да, – отозвался тот, стряхивая оцепенение.

– Ты пока не можешь управлять своими видениями, но постепенно научишься. А на данный момент главное – вспомнить что-то из твоего последнего видения, что указало бы на время выхода статьи о землетрясении…Ты не пробовал еще раз вызвать ту сцену с Мастером Илларионом?

– Нет.

– Почему? Тебя что-то сдерживает?

– Если честно, мне просто страшно!

– Это нормально, – участливо заметил Эрхарт-старший. – Страх – это естественная реакция на неведомое, основанная на инстинкте самосохранения. Вполне вероятно, ты ощущаешь некий барьер, который сдерживает тебя от дальнейших необдуманных шагов. Признаюсь, мне это нравится куда больше, чем бес…бесстрашие некоторых. Да, Вик?

Виктор ухмыльнулся: обычно отец в отношении него использовал более хлесткое слово – «бесшабашность». Или даже «безбашенность».

– Тем не менее, я понимаю, что должен вспомнить дату… Или увидеть заново, – досадливо проговорил Клим.

– Возможно, я смогу тебе в этом помочь. Но дистанционно, боюсь, не получится…

– Пап, мы с Климом завтра же выезжаем домой! – выпалил Вик.

– Я с вами, – твердо сказал Тобиас.

– Договорились, – подытожил Теренс. – Только не забудьте сначала все рассказать Раулю и Аглае. А то знаю я вас – слиняете потихоньку, как в прошлый раз… Рыцари без страха и упрека!

Когда Теренс отключился, Тоб задумчиво сказал:

– Рыцари – это идея. Наши предки когда-то даже свой орден основали – Магистериум…

– Очень смешно! – отозвался Клим, нервно почесывая отросшую щетину, и вдруг припомнил мамины слова, сказанные в парке при встрече – про рыльце в пуху. – Представляете меня, двухметрового, верхом на Сашкином пони? «Глядите, люди добрые: вот он я, рыцарь в пуху!»

– А что, отличное название для нового ордена – Рыцари в Пуху! – хохотнул Вик.

– Тогда лучше по-другому: орден Пуха и Праха, – с умным видом поправил Тобиас – и не поймешь, всерьез или шутя. – Пух пусть символизирует нашу молодость и энергию, а Прах – опыт и знания предков.

– Я за! – ухмыльнулся Клим.

– Я тоже! – Виктор встал, с шумом отодвинув тяжелое кресло. – Ну что, братцы рыцари, как будем отмечать вступление в Пух и Прах?

– Лежа! – отрезал Тобиас. – Спать пора – завтра через пол-Европы катить…

– А нам, в сущности, не привыкать, – заметил Клим. – Мы ведь не из тех вояк, что трусливо сидят в своей крепости?

– Не-а, мы странствующие рыцари Пуха и Праха! – завершил Вик, и все рассмеялись.

В таком приподнятом настроении трое новоявленных рыцарей разбрелись по своим комнатам.

***

Малыш проснулся как обычно, в начале шестого. Ева любила вставать рано, ей это было не в тягость. Подкрепившись, Мишель вскоре снова засыпал еще на пару часов, так что они с Тобом могли утро провести вместе, спокойно позавтракать, поговорить о делах. Но, видимо, не сегодня: муж вернулся далеко за полночь и ещё сладко спал. Поэтому покормив и переодев ребенка, Ева взяла его на руки и тихонечко вышла из детской.

– Пусть папа поспит, а мы с тобой пока погуляем в зимнем саду! – бодро сказала она сыну, поправляя скособочившуюся шапочку: в коридорах особняка вечно гуляли сквозняки. – Ты ведь любишь смотреть на попугайчиков, да, Мишель?

Однако, едва спустившись на первый этаж, она столкнулась с Надин. Кузина, любившая поспать до полудня, как ни странно, была уже при полном параде: элегантный брючной костюм, волосы уложены, на лице легкий макияж. Рядом стоял чемодан.

– Доброе утро! Куда это ты собралась в такую рань? – поинтересовалась Ева.

– Доброе. Представляешь, вчера, уже после нашей вечеринки, обнаружила в телефоне сообщение, что запись программы перенесена на сегодня, так что к обеду я должна быть дома, – скороговоркой объяснила Надин. – Хорошо хоть увиделись – я уже думала, что придется уехать не попрощавшись!

– Все еще спят. Тоб и мальчики легли лишь пару часов назад…

– Ты передай всем от меня привет, ладно? Всем-всем! – Надин многозначительно скосила глаза вверх и налево, где находилась комната ребят.

– Передам… Только Климу вряд ли нужен твой привет, – не удержалась Ева.

Вот уже полтора года все тактично молчали об их отношениях, вернее, об отсутствии каких-либо отношений, опасаясь ранить скорее Клима, чем Надин. Но кто еще скажет правду, если не самая близкая подруга?

Надин поправила ремешок стильной сумочки, откинула со лба блестящую черную прядь и лишь тогда ответила:

– Хочешь сказать, он вчера не обрадовался, увидев меня?

Ева молча покачала головой.

– Но ведь уже больше года прошло, сколько можно страдать? – в голосе Надин звучало искреннее недоумение. – Ну не подходим мы друг другу, неужели он этого не понимает?

– Понимает… – Ева успокаивающе качала ребенка: тот уже кривил губки, готовый расплакаться. – Понимает и давно уже не страдает, уверяю тебя.

– Так почему же он ведет себя так, будто мы едва знакомы?

– Возможно, так оно и есть: Клим знал тебя другую… Ты прости, но мне кажется, что он в тебе разочаровался…

Надин не успела ответить – в дверях появился Кларк.

– Машина подана, мадмуазель Девон! – доложил он взялся за чемодан.

Надин порывисто обняла двоюродную сестру вместе с племянником.

– Ладно, мне пора…

– Надин, – Ева задержала на миг ее руку в своей, – ты ведь никому не расскажешь про папу?

– Нет, конечно! – фыркнула кузина. – За кого ты меня принимаешь?

– Не обижайся, – Ева легонько поцеловала ее в щеку. – Я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю. – Надин грациозно направилась к двери, но на пороге обернулась. – И всех вас!

Ева задумчиво провожала машину взглядом, поглаживая спинку малыша, когда к ней подошел Кларк.

– Позвольте, я покатаю Мишеля. А вы пока можете заняться своими делами.

– Спасибо, Кларк! – Ева передала дворецкому сонного сынишку. – Я говорила вам, что вы чудо?

– Буквально вчера… – и Кларк с гордым видом понес самого младшего Кауница в коляску.

Улыбнувшись им вслед, Ева прошла на кухню и сварила две чашки кофе – так, как его веками варили в этом доме: со специями, жженым сахаром и крупицей соли. Сама она больше любила чай, причём травяной, но запах кофе был неотделим от утра в имении Кауницев, и она не стала отказываться от маленького интимного ритуала ради собственных привычек.

Тоб открыл глаза, едва она вошла в спальню.

– Доброе утро, любимая! – он резко сел. – А где Мишель?

– С ним Кларк нянчится, – Ева подала мужу чашку и сама устроилась рядом с ним на постели. – Ты хоть успел выспаться?

– Вполне. – Тоб не спеша отпил несколько маленьких глотков. – У меня есть новости…

И он подробно пересказал жене вчерашнюю беседу с Климом, а затем с ее отцом.

– Когда выезжаете? – Тобиас ничего не сказал о своём решении, но Ева даже не сомневалась, что он поедет с друзьями. Все-таки Илларион был его предком, и если он еще жив…

– Сразу после завтрака. Вик наверняка уже копытом бьет!

– Да, мой брат не умеет ждать… А я постараюсь, – Ева прильнула к мужу.

Отставив в сторону чашку, Тоб обнял жену и ловко убрал заколку. Гладкие русые волосы, собранные в тяжелый узел, рассыпались по плечам.

– Я говорил, что ты у меня лучшая на свете? – промурлыкал он ей на ушко.

– Буквально вчера, – ответила она, пряча лукавую улыбку. – Но можешь повторять хоть дважды в день – я не против…

На некоторое время они забыли обо всем на свете.

Совсем иная сцена разворачивалась этажом ниже. Едва Рауль и Аглая спустились к завтраку, оставив малышей досматривать сны, Клим выложил им все без утайки: и про свои видения, и про решение втроем отправиться на поиски Мастера Иллариона.

Виктор и вовсе не ложился: до утра рылся в интернете. Он узнал о Горной Шории все, что только можно было узнать, однако сообщения о землетрясении так и не нашел. Теперь он сонно моргал, уставившись в чашку, пока взволнованный возглас Аглаи не привел его в чувства:

– И зачем вы туда лезете? Вам что, прошлого раза было мало?

– Мам, пока никто никуда не лезет! – Клим попытался успокоить мать. – Мы просто хотим найти Иллариона…

«Говори за себя», – мысленно возразил другу Вик.

Увы, Аглая словно услышала его мысли.

– Виктор, думаешь, я не понимаю, что это ты ребят подначиваешь? Сам уже четыре года носишься по горам, а они за тобой, как два хвостика! Я знаю, ты мечтаешь найти сестру, но… Может, уже пора принять реальность? Элинор сама ушла. Это было ее желание!

– Эль выполняла свой долг, а насчет желания я сильно сомневаюсь! – возразил Вик.

– Мам, никто меня не подначивает! – в свою очередь добавил Клим. – Это мои видения, мой дар, если хочешь, и я должен сам во всем разобраться…

Однако переубедить Аглаю было не так-то просто.

– Ради всего святого, объясните мне, на кой вам сдался этот старец! Даже если он действительно жив, в чем я сильно сомневаюсь. С другой стороны, если он так хорошо и так долго прячется, значит, не хочет, чтобы его нашли. Тогда зачем его искать?

– Очень уж любопытно взглянуть на тысячелетнего предка, которому я обязан неким талантом, с которым просто не знаю, что делать! – выпалил Тобиас. Они с женой только что вошли в столовую, но Ева, увидев, в каком состоянии Аглая, тут же сбежала к малышу.

Услышав столь витиеватую тираду от немногословного Тоба, ребята невольно заулыбались. Даже Рауль, до того момента хранивший молчание, одобрительно кивнул – что с его стороны было большой ошибкой.

– Что ты киваешь, милый? – Аглая тотчас переключилась на мужа. – Ладно, мальчишки куражатся, а Эрхарт, сам вечный бродяга, им потакает! Но у тебя же своя голова на плечах! Лучше бы вразумил этих оболтусов!

Парни, затаив дыхание, ждали, каков будет вердикт Кауница-старшего. А тот невозмутимо улыбнулся жене:

– Я вот думаю, а не поехать ли мне вместе с ними? По дороге прихватим Теренса и дружной мужской компанией двинем в Сибирь! – он повернулся к изумленному Климу: – Эта твоя Шория ведь где-то там находится, у черта на куличках? Вот и славно. Эх, давненько я по тайге не бродил да по сопкам не лазил – пора, пора старые кости размять!

Парни прыснули. Виктор даже подумал, что Рауль зря вцепился в дирижерскую палочку – из него получился бы великий комик. Только Аглая юмора не оценила. Она расплакалась. Хотя Рауль, надо полагать, подобной реакции и добивался. Он тут же привлек жену к себе одной рукой, что-то ласково шепча ей на ухо, а второй рукой красноречиво махнул ребятам: мол, идите уже, герои, не нервируйте женщину!

«Нет, все-таки в профессии дирижера есть определенные плюсы! – заключил Виктор, на цыпочках выбираясь из столовой вслед за приятелями. – Всего один жест – а сколько им сказано!»

Интермедия 1. Стратим-птица

…Которая птица всем птицам мати?

А Стратим-птица всем птицам мати.

А живет она на Океане-море,

А вьет гнездо на белом камене;

Как набегут гости-корабельщики

А на то гнездо Стратим-птицы

И на ее на детушек на маленьких,

Стратим-птица вострепенется,

Океан-море восколыблется,

Как бы быстрые реки разливалися,

Топит он корабли гостинные,

Топит многие червленые корабли

С товарами драгоценными!

(Из «Голубиной Книги»)

В давние времена шла морем ладья на Соловки из Архангельска. И вдруг средь ясного дня налетела буря великая. Потемнело все кругом, ветер ревет, волны ладью заливают. И тут явилась над волнами Стратим-птица, та, что моря колеблет, и воскричала:

– Выбирайте мне по жребию одного корабельщика в жертву!

А в ладье той несколько воинов плыли в Кемский острог. Один отчаянный был храбрец, настоящий сорвиголова. Крикнул он в ответ Стратим-птице:

– Пусть все погибнем, но тебе не поддадимся. Сгинь, нечисть поганая! – и уж лук боевой натянул, чтобы птицу лютую стрелять.

Но тут поднялась из моря смертная волна выше лесу стоячего, какой даже кормщик бывалый в жизни своей не видывал, а только слыхал про нее от стариков. Сразу смекнул: спасенья от смертной волны никому не будет. Осталось только молитвы читать, да еще неведомо, помогут ли те молитвы! И в этот миг сын кормщика, отрок Ждан, немой от рождения, вдруг прыгнул за борт в ледяную воду, а она в Белом море всегда ледяная… Тотчас утихла буря, улеглись волны. Но сколько ни вглядывались люди, ни Ждана в воде, ни Стратим-птицы в небесах так и не заметили.

Прошли годы. И вот нежданно-негаданно объявился в родной Кеми безвестно сгинувший Ждан, но уже не отрок немотствующий, а парень на загляденье: статный, кудрявый, звонкоголосый. Мать его сразу признала по родинке на щеке и по шраму на левой руке. Стали спрашивать родственники и знакомые, из каких краев явился, где запропастился на столько лет. На все вопросы только улыбался Ждан загадочно да в небеса перстом указывал. Порешили люди, что он малость умом тронулся, и в конце концов отстали с расспросами. Стал Ждан в праздники да свадьбы по деревням хаживать, на гуслях звонкоголосых наигрывать, сказки да былины сказывать. И про Алатырь-камень, и про Ирий-сад, и про водяных-домовых, и про птицедев прекрасных, кои зовутся Алконост, Гамаюн да Сирин. Только про Стратим-птицу ничего не сказал и не спел, сколько его ни упрашивали!

С тех пор и повелись на Беломорье сказители, былинщики и песнопевцы под гусельные звоны. Но всякий такой краснослов ходил на выучку к Ждану, потому что был он лучшим из лучших. И вот что еще чудно было: так и не подыскал себе Ждан невесту. Многие девицы по нему вздыхали, кое-кто из вдовушек нарожали от него детишек, таких же кудрявых да синеглазых, но до скончания дней так и остался он холостяком.