Разговор с автором

Тут я проходил мимо съезда с улицы во двор. Пешеходный тротуар закончился, был бордюрчик вниз и проезд для машин. Ну я возле этого бордюрчика притормозил. Заметил краем глаза выезжающую из двора машину. А там, как назло, в таких съездах ни пешеходного, ни указателей каких-то. На права я не сдавал и не знаю, как надо вести себя в таких ситуациях. Зато мама в детстве всегда говорила смотреть по сторонам и машины пропускать, даже если твое законное право – не пропускать. Я это на всю жизнь запомнил. И остановился. Водитель той машины остановился тоже. Я дернулся вперед, сделав шаг, подумал, что меня пропускают. А нет… В этот самый момент машина тоже дернулась. Я остановился и через блики в лобового разглядел, как водитель судорожно машет рукой, мол, проходи, проходи. И я пошел. Почему вот не сделать тут тоже пешеходный? Хотя бы краской на асфальте просто… Чтоб было понятно, кто кого пропускать должен. А то не первый раз уже такая неловкая заминка. Да и не последний, наверно. Водители разные попадаются. Одни пропускают, другие нагло едут напролом. И пойди их разбери. А потом еще сигналят тебе, мол, что тупишь… Кошмар.

—

Как и ожидалось, пришел я домой рано. А по пути еще заглянул в кофейню и не увидел там Алисы. Собственно, поэтому дома и оказался. Если бы она там была, сидел бы сейчас в кафе, вел бы умные и не очень беседы. А так… Интересно, где она?

Прошедший остаток дня не отличался от всех моих самых обычных выходных. Если общими словами, то я ничего не делал. Но не делал не как обычно, а в каком-то беспокойстве. Без полного расслабления, короче. И так же обычно, но в беспокойстве, я сидел утром на своей уже ненавистной работе. Сидел, сидел, смотрел в монитор, как вдруг сообщение от Алисы в толстовке. Там был просто снимок с экрана. А на снимке на этом опущенная шторка уведомлений. И уведомлений там этих много-много. Еще перед тем, как я решился задать вопрос, а что это, собственно, такое, и даже перед тем, как я в эти уведомления начал более-менее вглядываться, Алиса прислала второе сообщение, на этот раз уже с текстом.

– Сообщение о конкурсе пришло. Готовы результаты.

Тут я начал сильнее вглядываться в предыдущее фото. Увидел только значок почты где-то почти в самом верху и начало сообщения: «Уважаемая Киринева Алиса, подведены итоги регионального конкур…» И на этом все. Тогда я уже очевидно не выдержал и ответил:

– Ну и? Победила?

– Я не смотрела еще. Хотела попросить тебя вечером в кофейню прийти. Сможешь?

Дальше последовал смайлик в виде какой-то обезьянки с большими-большими умоляющими глазами.

– Сегодня?

– Да.

– Смогу, – ответил я. – А зачем?

– Не хочу одна смотреть, – и снова этот обезьяний смайлик.

– Хорошо. Приду, – напечатал я, отправил и положил телефон на стол.

Какая смешная… Так волнуется… Быстро они проверили. Хотя, там и проверять-то нечего. Если участников не много, а скорее всего, так и есть, а рассказы у всех маленькие… Рассказ! И тут в моей голове м-м-молнией пронеслась мысль о том, что я же этот рассказ так и не прочитал. Так хотел и забыл. Во даю! А прочитать надо. Да и хочется, если честно. Я завис на несколько секунд, вспоминая, куда его засунул. Потом с первого раза открыл нужный ящик, вытащил оттуда стопку бумаги, переданную мне Алисой еще на той неделе, положил перед собой и начал: «Мама, я тут…» Собственно, ничего нового я не увидел. Сюжет-то и идею мы уже в кофейне сто раз обсудили. Но все равно читать было интересно. Даже не с точки зрения того, про что там было написано, а как… Это «про что» было о ребенке, потерявшемся в магазине. Еще о том, что этот ребенок был своей маме как будто не нужен. В нем я узнал себя. И Алису немного узнал. Как же все-таки много людей, детей, которые своим родителям не нужны. Это не справедливо. Потому что, есть же такие, как Света. Им ребенок очень нужен. Даже слишком нужен. И я более чем уверен, что, если или когда он у нее будет, она все свое внимание, которое у нее есть, все время, всю любовь будет ему отдавать. Или ей. Ну а вот моя мама меня не хотела, наверно. По крайней мере я того, что она меня хотела, не ощущал. И Яне она тоже была не очень-то рада. В общем, тут я с Алисой согласен был с самого начала. Тема важная. И еще когда она самый первый раз поделилась, о чем рассказ будет, мне он уже автоматически понравится. А в целом от Алисы у меня какой-то диссонанс. Меня к ней безусловно тянет, но как на женщину я на нее, почему-то, смотреть не могу. Слишком много осталось в ней еще детской непосредственности. Да и правильно. Вспомнить меня в восемнадцать… Дете детем. Так и должно быть. Даже несмотря на то, что девочки взрослеют быстрее и вот эту вот всю ерунду… Но она… Вроде еще ребенок, но такая разумная, так мыслит… В рассказе такие темы поднимает. Теперь я знаю, что она много всего пережила, и, что у нее далеко не самая легкая и веселая жизнь. Но сейчас, когда читал, было нечто другое. Такое возникало странное чувство. Чувство, что я в этот самый момент прикасаюсь к истории. Что, возможно, однажды она этот рассказ напечатает или выпустит куда-нибудь в интернет-издательство, что даже станет знаменитой. А я буду тем, кто знал, как все на самом деле было, как начиналось. И самое важное, я видел, в каком состоянии она это писала. Ну, отчасти видел. Я как будто даже сам этот рассказ писал. Очень странное чувство. Я теперь уже знал, что это ее настоящая жизнь. Что эти люди есть. Что она это чувствует. Местами даже то же самое, что и я. Внезапно весь смысл нашей встречи стал для меня ясен. И даже ясно стало, почему я так за ней таскался, не мог спать, ходил на эти литературные курсы. Она смогла все то, что у меня с детства там внутри сидело, а, наверно, сидело там примерно то же, что и у нее, она это смогла взять, из души достать и бац… на бумагу. И так красиво, мелодично написать еще, чтоб прямо на одном дыхании читалось. Как вот это так? В чем дар, в чем секрет? Почему она это видит и чувствует? А самое главное-то, как она словами все это объяснила? Взяла и объяснила. Всем сразу. Четко и понятно.

И вот уже обед. Я положил распечатку на край стола и в полу-коматозном состоянии поднялся в столовую. А там Света, надоедливая Маша, Никита этот никудышный, разговоры про начальство. Они меня своей компанией веселой быстро в чувства привели. Но осадок приятный после прочтения все равно остался.

Уже ближе к вечеру мы со Светой стояли у ее стола и обсуждали какую-то ерунду вроде погоды. В салон зашла дама в черной блузке и длинной широкой красной юбке, из-под которой виднелся высокий каблук. Похожа на Барби, только в более строгих тонах.

– Смотри, какая… – пробормотал я, ткнув Свету в бок локтем. – Точно что-нибудь да купит.

– Хочешь ее забрать?

– Хочу. У меня и так в том месяце все плохо было. Надо хоть немного поработать. К тому же, на безрыбье и рак рыба.

– Тогда иди лови свою рыбу быстрее, – ответила Света, усмехнувшись, – а то там вон Никита уже к ней намылился.

Я быстрым шагом подошел к даме, обведя взглядом Никиту, который встал из-за стола и тут же сел обратно.

– Добрый вечер. Я Андрей, Ваш менеджер.

– О! – удивилась она и повернулась ко мне. – Здравствуйте. Что-то у вас за ресепшн никого нет…

Я бросил взгляд на стойку. И правда никого. Курит, наверно. Или в туалете.

– Что-то конкретное ищите? – продолжил я.

– Да, конкретное, – с претензией в голосе ответила она. – Мы на вашем сайте оставляли заявку. Уже две недели прошло – ни ответа, ни привета. В других салонах за две недели уже машину привозят…

«Ну, это она, конечно, загнула, – подумал я. – За две недели никто ей никуда, разумеется, машину не привезет. Да-а-а… Вот это я нарвался. Сама по себе, видно, конфликтная женщина. Да еще и с претензией на самом старте».

– Давайте посмотрим, в чем дело, – сказал я очень нехотя и движением руки пригласил ее за свой стол.

Пока она рассаживалась, поправляя свою едрено-красную юбку, я заметил на краю стола Алисин рассказ и быстро запихнул его в ящик, чтоб не мешался и не резал клиентке глаз.

– Как могу к Вам обращаться?

– Марина.

– Очень приятно, Марина, – кивнул я. – Скажите, пожалуйста, на какое имя была оформлена заявка?

– На меня. – Она сделала небольшую паузу. Я покосился на нее, мол: «Ну и?.. На кого, на меня?» – Сименчук Марина Олеговна, – наконец, продолжила она.

Я вбил имя. Как и ожидалось, в системе никакой заявки нет.

– У Вас остался номер заявки? – спросил я, уже представляя, как она сейчас будет скандалить, если скажу, что ее заявки нет.

– У меня вся заявка осталась, – ответила Марина и достала телефон.

На телефоне она продемонстрировала мне скриншоты страницы оформления со всеми заполненными данными, а дальше сам номер. Я даже не удивился, что заявка не прошла. Сайт у нас последнее время работает совсем плохо. Потому что отделу техобеспечения теперь никто не выносит мозг. А выносят его, почему-то, только нам – менеджерам.

– Марина, смотрите. У нас сейчас небольшие неполадки с сайтом. Поэтому Ваша заявка еще не прошла, – говорил я медленно выдыхая.

– Как это не прошла? Какие неполадки? – нагнетала Марина. – Третью неделю у вас неполадки?!

– Мы стараемся сделать все возможное, чтоб их исправить как можно скорее…

– Это что мне, – перебила она, – сколько теперь еще ждать?

– Могу предложить Вам следующее решение. Вы можете оформить заявку здесь, раз уж пришли. И она попадет в приоритетную очередь.

– Это через сколько я получу машину?

– Ориентировочно через месяц, – скривив зубы, ответил я.

– Ох, – глубоко вздохнула Марина. – Ну давайте так. А ту заявку мне отменят?

– Да. Давайте, я запишу номер и свяжусь с техническим отделом, чтоб ее отменили, – сказал я, а сам уже знал, что ее даже не нужно отменять. Заявка, скорее всего, просто не прошла.

Потом мы начали по новой заполнять формы и тут обнаружился еще один не очень приятный сюрприз.

– Марина, еще раз прошу прощения, – начал я уже виноватым голосом. – У Вас был одобрен кредит по специальной программе…

– Да, – перебила она.

– Дело в том, что срок действия программы закончился и теперь нельзя получить льготу.

– Как это закончился? Когда закончился?

– Неделю назад.

– Так я подала заявку две с лишним недели назад. Вы что, издеваетесь?! – повысила она голос.

– Сейчас я посмотрю, что можно сделать…

Я нервно листал доступные льготные программы кредитования. Даже чувствовал, как немного вспотел. И, хвала небесам, нашел аналогичную программу, только со скидкой на десять процентов меньше прежней. Уговорил раздраженную клиентку на нее, предложил закрыть эту разницу в десять процентов скидкой на страховку. Сопровождал все это максимально неконфликтным видом. Она согласилась и, вроде как, даже успокоилась. Да мне за такое должны премию дать! Справился ли бы с ней какой-нибудь Никита? Уж очень сомневаюсь. Ушла бы без машины, еще и отзывы плохие о нас наоставляла бы сгоряча обязательно. А так вроде пронесло. Молодец я! Еще и сам заработал, так как заявку ее под своим аккаунтом оформлял, а значит, мне с нее придет комиссия и в план внесут. Ну, разве не гений? И что я тут забыл, раз такой умный?

Вечерело. Когда мы подписывали последние документы было уже без пятнадцати семь. Мысленно я уже спешил к Алисе в кафе. Самое главное – не опаздывать. Быстро отсканировав и загрузив последние файлы, я буквально выпроводил клиентку из салона, сопровождая ее извинениями за произошедшее недоразумение. Как только она вышла, я мигом бросился до вешалки, схватил пальто и быстрым и уверенным шагом направился к дверям.

– Ты куда собрался? – тихо, но резко крикнула из-за своего стола Света.

– Я сегодня все, – не оборачиваясь ответил я и продолжил идти.

Дойдя таким же быстрым и уверенным шагом до остановки, я встал и отдышался немного. Интересно, она выиграла? А что, если выиграла? Конечно! Она же такой талант, так красиво пишет. Нет, просто не может быть, чтоб такую красоту не заметили. И глубину… Я был безоговорочно уверен в ее победе. Внутри все спешило и торопилось. Было такое очень радостное волнение. Солнце, выглянувшее из-за облаков, пришлось очень кстати. Я почувствовал, будто сама природа, весь мир вокруг был рад. И я был рад. Казалось, что я тоже принял в этом участие. В ее росте и во всем написанном. Что я был частью чего-то большого и хорошего. Частью этого прекрасного рассказа. Рассказ! Черт!

Нужный автобус показался на горизонте, а я только сейчас вспомнил, что забыл распечатку на работе. Нужно вернуться. Точно вернуться, взять с собой. Не знаю, зачем, но этот ее рассказ был мне нужен. Сегодня. Сейчас. Я должен взять его с собой на встречу. Сердце опять заколотилось, и я быстро пошел обратно. Так быстро, что еще чуть-чуть и это был бы уже не шаг, а бег. Солнце продолжало радостно сиять в небе. Оно меня ослепляло так, что по пути я чуть не сшиб идущую навстречу девочку. И вспотел.

Весь мокрый, вытирая пот со лба рукавом я влетел в салон. Света, увидев меня, удивилась.

– Забыл что-то?

– Ага! – Я открыл ящик, вытащил из него Алисин рассказ и тоже полу-бегом пошел к выходу. – Теперь точно пока!

– Ну, пока… – только и успела ответить Света.

Во второй раз добравшись до остановки, я окончательно вспотел. И, не смотря на довольно прохладный ветер, все же решил снять ветровку. Простыну, конечно. А что делать? Являться на такую встречу в такой день потным, как свинья? Ну уж нет! Я перекинул ветровку через руку, в которой держал рассказ, а свободной достал из кармана брюк телефон. Опаздываю. Волнение нарастало, но оставалось таким же радостным. Эх, сейчас как влечу в кафе, как обниму ее. Я пару раз резко вдохнул. Все же успел провонять потом… На остановке тихонько скапливались люди. Теперь еще и в забитом автобусе трястись придется. Вот черт! Я положил ветровку на скамейку остановки, подвинув немного какую-то бабку, сидящую на этой же скамейке. И, расставив немного пошире руки, встал рядом, чтоб ветер освежил и высушил подмышки.

Когда приехал мой транспорт, я уже почти замерз. Но в нем все равно ехал без ветровки. Я один из первых запрыгнул в автобус. Ехать не близко. Но свободных мест все равно не было, зато я нашел себе «безопасный» уголок возле окна и с успехом затолкался в него. Стоя там, подпираемый локтями и сумками каких-то непонятных людей, я сжимал в потных ладошках Алисин рассказ и смотрел на улицу. Там в пробках в машинах и автобусах стояли такие же люди с такими же планами. Они спешили куда-то. Может, домой к своим семьям и любимым, может, на праздник или мероприятие какое. У них тоже есть своя жизнь. Но моя в эти минуты казалась ярче всех. Я ехал с высоко поднятой головой, потрясывался на кочках и регулярно проверял время на телефоне. Мне думалось или хотелось думать, что все: весь автобус и все те люди за окном – смотрят на меня, видят, как я нервничаю и бессмысленно тороплюсь. Бессмысленно, потому что автобус все равно быстрее ехать не будет. Но это торжество от того, что я тоже куда-то спешу, что меня там кто-то ждет… Это торжество воодушевляло. Я пытался заставить себя успокоиться и перестать потеть. Но безжалостная жара в набитом битком автобусе не оставляла шансов.

От остановки шел уже пешком, стараясь не торопиться. Я специально замедлял шаг. Солнце продолжал светить, а я не хотел еще сильнее вспотеть. Все равно уже опаздываю. Дошел до перекрестка, свернул за угол и увидел, наконец, так уже полюбившиеся мне витрины кафе.

Внутри взглядом отыскал Алису. Она сидела в самом-самом углу, у стены. А все остальные столики была заняты какими-то людьми. Откуда их тут столько сегодня? Алиса сидела грустная, лицом к входной двери. На столике у нее стоял этот ее яркий ноутбук и больше ничего. Как я зашел, она увидела. Увидели, кажется, все. Я же буквально влетел в эту кофейню, слишком сильно распахнув дверь, от избытка эмоций. Несколько посетителей даже обернулись. А Алиса никак не отреагировала. На ней совершенно не было лица. Я подумал, идя к ней, что она просто сильно волнуется. Но, когда повесил свою ветровку на вешалку и сел рядом со своим радостным «Привет», она повернула ко мне ноутбук и тыкнула пальцем в экран.

– Я не прошла, – сердито, грустно и тихо сказала она.

– К-к-как это? – заикаясь, переспросил я. Мои глаза сделались вдруг большими, а брови поползли куда-то вверх, за пределы головы. – Как не прошла? Не может быть!

Я рассеянным взглядом уставился в ноутбук. Там на голубом фоне вверху был нарисован логотип с подписью: «Драмафон». Чуть ниже было написано следующее:

Моя заявка.

Алиса Киринева, 18 лет.

Рассказ, художественная драма, романтизм.

«Мама, я тут»

Заявка отклонена (комментарии).

Последнее было выделено красным цветом и жирным курсивом.

Стало тихо. Она сидела и молчала, а лица на ней не было совсем.

– Да не переживай ты так! – начал я. – Они там все с ума посходили. Ты очень хорошо пишешь. Правда! Красиво и романтично. Глубоко. Вот мне понравился твой рассказ, – я кивнул в сторону принесенной мною стопки бумаги. – Подай на другой конкурс, может этот просто тебе не подходит…

– Не в этом дело, – задумчиво глядя в сторону, ответила она. – Ты комментарии прочитай.

Я кликнул курсором по красной жирной надписи «Комментарии», и всплыло новое, такое же голубое окно.

– Я не прошла по художественной специфике, – начала Алиса, как только я попытался вглядеться в написанное, – то есть по теме произведения, раскрытии в ней героев, сюжетной линии и т.д. Это не технические параметры. Подать на другой конкурс тут не поможет. Они все в этом смысле одинаковые… Я так… так разочарована!

Я мог лишь сидеть и понимающе хлопать глазами. До меня все еще не доходило, как она могла не победить и, что такое эта специфика. Наверно, мне и не нужно этого понимать сейчас.

– Я не учусь, не работаю, – продолжила Алиса после небольшой паузы. – Хочу поступить на литературный. Туда нужно портфолио. И, знаешь, я когда начинала, стала искать, что и как писать, проходить всякие курсы. Собственно, поэтому и попала к Настасье Евгеньевне. Еще кучу всяких блогеров-писателей начала смотреть. И поняла, что многие пишут на заказ. Много где писали, в том числе и на площадках самиздата, что писатель как профессия предполагает… как бы так сказать… шаблоны и изучение запросов публики. Например, можно заметить, что большинство детективов пишутся похожими схемами. Они популярны. Если посмотреть, сейчас на рынке два основных направления книг: детективы и фантастика.

– Так… – поддакивал я.

– Я сутками торчала на сайтах агентств, издательств и конкурсных представительств, пыталась понять, что им нужно, чтоб меня печатали, чтоб я проходила. И мне так становилось от всего этого тошно. А потом появилась Настасья Евгеньевна. У нее я совсем недавно, но за это время она показала, что не обязательно соответствовать каким-то запросам, чтоб писать и, чтоб тебя читали. Что нужно пытаться найти именно свою нишу. Тогда писательство не будет работой. И я пыталась найти. Пыталась этот рассказ написать от самого сердца. А они…

Алиса молча встала. Глаза у нее были уже на мокром месте.

– Я сейчас, – сказала она и направилась к туалетам.

Как же так? Я был просто уверен, что все будет хорошо. И переполнивший меня оптимизм за то время, что я добирался до сюда, не исчез. Ее нужно как-то успокоить. Развеселить. Но как?

Она вернулась. Глаза и нос у нее были слегка алого цвета. Она взяла одной рукой рукопись, а второй провела по страницам сбоку, как будто листая. И все еще стояла возле столика с пустым выражением лица.

– Да не плачь ты! Все будет хорошо, – сказал я настолько ласково, насколько вообще мог. – Первый блин комом. Попробуешь еще.

– Я неудачница. Как я это родителям скажу теперь?

– Ну, ты же не для них писала…

Алиса молча уставилась в одну точку.

– Все хорошо будет, – медленно продолжал я. – Попробуешь еще раз. Родители твои сами в молодости ошибались. Все ошибаются.

– Ну и что? Вернусь я на эти курсы… А дальше? – сказала она, шмыгая носом. – Я хочу писать не на поток и не ради потребностей публики. Мне хочется, чтоб каждое слово, написанное мной, имело смысл. Жило само по себе, понимаешь?! Без этих ваших правил. Вот Булгакова, что, учил кто-то, как строится композиция рассказа?! Ему говорили, что его герои не раскрыты, а сюжет стоит?! А ведь «Мастер и Маргарита» – то еще месиво. Да ну вас всех… – она швырнула распечатку на стол и растерянно села рядом. – Искусство не должно быть по правилам… А меня заставляют. Заставляют жить по этим дурацким правилам!

– Тогда забудь.

– А?

– Забудь о них. Об этих конкурсах, о судьях. О родителях забудь. Забудь и не слушай.

– Легко сказать. Я так… Так я устала…

Она уставилась в стол и подперла подбородок руками.

– И что, ты теперь будешь печатать шаблонные рассказы? Как сочинения в школе?

– Нет.

– А что тогда? Перестанешь писать?

– Нет. Я хочу писать!

– Ну, заведи блог. В двадцать первом веке живем. Мы же уже говорили с тобой, что сейчас все в интернете. Пиши туда, собирай аудиторию. Кому интересно, найдутся и подтянутся. Я тоже не хочу, чтоб ты менялась под это, – я тыкнул пальцем в ноутбук, – не хочу, чтоб подстраивалась под них.

– Нет, ты не понял. Ты думаешь, я не пыталась? Не выкладывала в сети, не делилась? Всем до лампочки, что я там пишу! Меня никто не читает, кроме родителей. И те только потому, что я попросила. Но среди моих, так называемых, друзей – никого! А вот если я выиграла бы хоть один конкурс, выучилась, стала бы хоть немного известной, я бы нашла тех, кто со мной на одной волне, понимаешь? Свою аудиторию нашла бы…

– Еще найдешь… – неловко нарушил я образовавшуюся тишину. – У всех бывают сложности.

– Да что ты заладил со своими сложностями? Хотя, тебе, наверно, не понять… Не понять, каково это быть непонятым… Ха, смешно получилось.

На ее глазах опять навернулись слезы.

– Ну я стараюсь понять. И стараюсь тебе помочь…

– Можно, я одна побуду, а? – почти шепотом выдавила она.

Я замолк. Она так и сидела, смотрела на пустой белый стол. Из глаз по щекам текли слезинки. Они падали на стол и разлетались мокрыми следами. Я встал возле нее.

– Иди сюда, – и обнял крепко-крепко. – Ты позвони потом, хорошо?

Она утвердительно промычала. И я пошел из кофейни. В это раз на меня уже никто не смотрел. Я тихо надел ветровку и так же тихо и медленно вышел, оглядываясь назад.

Вечер этого дня окончательно и бесповоротно меня убил. Я столько надежд возлагал на него, а тут… Было ощущение, что это лично я облажался, что я этот конкурс проиграл. Еще было обидно за Алису. Все пытался подобрать слова, придумать, как ее успокоить и, что дальше делать. Только что, там, в кофейне, я увидел отчаяние настолько сильное и разрушающее. Я увидел, как у нее опускаются руки. И мои опустились тоже.

—

Во вторник она так и не позвонила. Мне хотелось думать, что ей, наверно, просто нужно время. Или забыла… Чтоб показать свою поддержку я днем отправил пару сообщений. Мол, все ли у нее хорошо, когда снова встретимся? Но она не отвечала даже на них. В кафе без нее было как всегда. Я зашел, сел за столик, и вот ровно в этот момент почувствовал отсутствие Алисы. Да, все остальное было как всегда. Только теперь я это «как всегда» начал замечать. Оно приобрело характеристики и распалось на части. Так, например, из общего гула, который стоял в особо людные вечера, мне почему-то начали слышаться голоса отдельных людей. Я четко разбирал некоторые фразы, услышал даже несколько интересных историй. Девушка, разговаривающая по телефону возле меня, рассказывала кому-то, наверно, подруге своей, как в школе учительница несправедливо обошлась с проверкой ее работы. Клянусь, столько мата из уст такой красивой ангелоподобной девушки я никогда еще не слышал. Кроме голосов толпа вокруг начала приобретать и лица. Я заметил, что все посетители кофейни случайным или неслучайным образом выглядят подобно друг другу. Они как будто сливаются в одну массу примерно одного оттенка и цвета и, в особенности, фасона. Вот только теперь я каждого из этого фона в отдельности вижу. Как будто гляжу на картинку и замечаю, что состоит она из пикселей. И как только ты начал видеть эти самые пиксели – все! Ты их уже не развидишь! И начинается… Смотришь на то, как кто-то встает и уходит, слышишь обреченный голос бармена, которая, из последних сил натянув улыбку, кричит вслед: «До свидания! Всего вам хорошего», а ее не слышат. Начинаешь думать, как, должно быть, сложно работать в таких местах, где через тебя постоянно проходят люди, и каждый забирает с собой частичку тебя. А потом понимаешь, что сам в таком же месте работаешь, и даже представлять не надо, как себя чувствует та бармен, потому что ты и так знаешь все это прекрасно. Ты смотришь, как эта хрупкая девушка готовит кофе, засыпая зерна в кофемашину. Потом одно зернышко падает на пол и она тихонько запихивает его ногой под прилавок. А самое ужасное с тобой происходит, когда начинаешь слышать музыку, которая в этом кафе играет. Прислушиваться к такой музыке – настоящее самоубийство. Она почти всегда однотонна, скучна и стоит на повторе. Смысл этой музыки в том, чтоб быть незаметной. Когда она незаметна, она создает расслабленную атмосферу и полностью выполняет все свои функции. Но вот ты ее слышишь, а значит, полностью нарушаешь ее смысл. И почему я раньше не замечал, что в солнечные дни тут просто уйма людей? Они приходят и уходят, туда-сюда. Дверь постоянно хлопает. Теперь меня это раздражает. А в комбинации с музыкой и пикселями в картинке кафе – просто сводит с ума. Наверно, просто я глубоко в душе всегда боялся, что настанет этот день и мне снова придется ходить в кофейню одному и вот так сидеть. Все это видеть, чувствовать. И как я раньше так жил?