Пересечение параллельных прямых. (Длинный) роман об отношениях, деньгах, работе и сексе. Книга 2. Сферическая геометрия

– Всё, всё, ухожу, – сказала Ёма, вставая с кресла Мишеля. – Просто ты подумай, о чём я тебе говорила…

– Хорошо, моя добрая мама, обязательно подумаю… – сказала ГлаГея, изображая голосом интонации младенца.

– Ни ёрничай, – усмехнулась Ёма.

– Ёма сказала: «Не ёрничай!» – хохотнула ГлаГея. – Получился почти каламбур!

– Ладно, юмористка! Удачи тебе в Питере, и смотри, чтобы не вышло… собирались веселились, а как вернулись… ну, дальше по тексту…

– Замётано! Улыбка больше не исказит своим искусственным светом моё серьёзное лицо, – сказала ГлаГея, усмехнувшись ещё раз.

– Ну, ладно, адью! Пока! Или как там у вас по-французски?…

– У нас там по-французски говорят: «О ревуар, о прекрасная, о Афродита, о Каллипигос!»19… типа «увидимся снова».

Ёма на мгновение застыла в растерянности.

– Ну, ты, бля, своей пытливой мыслью проникла просто в самую толщу, в самые глубокие анналы, так сказать древнегреческого естества… – начала говорить Ёма.

– Анналы – это от латинского слова «annus – год», а не от кого-то другого слова, – сказала ГлаГея серьёзно.

– Да что ты! – воскликнула Ёма. – А я-то, дура невежественная, думала, что римляне нахапали себе в Греции не только богов, имена которых извратили, но ещё и заимствовали идею прекраснозадости…

– Нет, не заимствовали, – сказала ГлаГея серьёзно. – Они, как немцы, всё записывали. Каждый год, самое важное. Вот и получились… годовые… анналы.

– Ну, что ж, весталка ты наша непорочная, – глубоко вздохнула Ёма. – Скажу тебе так: «За комплимент спасибо!» Да, потому что воспринимаю это именно, как комплимент, и тебе тоже подарю в поездку стишок… от Игоря Губермана…

– Что ещё за стишок? – напряглась ГлаГея.

– Очень простой стишок… Как раз подходит римской идее стойкости в её женском варианте… Ну, типа, непорочная весталка, хранящая огонь и всё такое… Я правильно помню, что если кто весталку соблазнит, или весталка не усмотрит за огнём, и он потухнет, то как говорил герой одной известной кинокомедии: «Так он лукавый презлым заплатил за предобрейшее?!..Повинен в смерти!»20

– Правильно, правильно помнишь… Давай уже, не томи. Что там у тебя за вирши21?

Ёма медленно, с распевом продекламировала:

– Любым любовным совмещениям / Даны и дух, и содержание, / и сексуальным извращениям / я отношу лишь воздержание.

ГлаГея сидела молча, наморщив лоб.

– Что молчишь-то? – спросила Ёма.

– Да вот не знаю – в ладоши хлопать или матом ругаться, – сказала ГлаГея серьёзно.

– Ну, ты тогда давай, матернись по-своему, по-латински…

– А тебе не жирно будет? – спросила ГлаГея спокойно, посмотрев на Ёму пристальным взглядом.

– Это же из любви к искусству… Это почти акт научного поиска…

– Ну, если акт, тем более научный, то слушай, – сказала ГлаГея и произнесла, чётко выговаривая каждое слово. – Eia cape, mentula tomatae…

Выдержав паузу, ГлаГея добавила, подняв палец вверх:

– Nullus est enim!

– И теперь перевод для тех, кто в школе на стажировку не в МИД ходил, а картошку в полях убирал… – сказала Ёма.

– А это и есть примерно про картошку, – усмехнулась ГлаГея. – Вот вам нате, х@й в томате… Ибо нех@й!

– Ну что ж, ощущается серьёзная профессиональная подготовка и солидная научная база, – сказала Ёма, покачав головой. – Изучение наследия Древнего Рима в надежных руках… На этой положительной ноте разрешите откланяться…

– Viento en popa! – сказала ГлаГея. – Переводится с испанского, как – попутного ветра в корму, и никак по-другому. Popa – это корма корабля. В прекраснозадую Афродиту испанское слово popa вставлять нельзя…

– Я так сразу и догадалась, что нельзя, – улыбнулась Ёма. – А что можно?

– Что что можно? – переспросила ГлаГея.

– Вставлять-то, что можно?

– Nalgas, ягодицы. По-испански будет Afrodita de Bellas Nalgas, Афродита с прекрасными ягодицами.

Ёма смотрела на ГлаГею озадачено.

– Не, ты, правда, не гонишь? Ты чё, специально вопрос изучала? Откуда знаешь?

– Это нам в МИДе рассказывали, пока ты картошку копала… – усмехнулась ГлаГея.

Ёма на мгновение задумалась, и потом сказала примирительным тоном:

– Ну, ладно, давай, счастливого пути… В Питере тебе удачи… И желаю тебе зажечь там, по древнему обычаю непорочных весталок… огонь… ростральных колон… А то стоят в центре города два фаллических символа, и не горят… Не порядок… If you don’t use it, you lose it…22

– Замётано, отожжём! – кивнула головой ГлаГея.

– Адью!

– И тебе не кашлять…

Когда Ёма ушла, ГлаГея подумала, что надо будет сказать Мишелю, чтобы он больше не таскал цветы на работу. В том, что он будет пытаться это делать, у ГлаГеи не было практически никаких сомнений.

ОТКРЫТИЕ

Две недели перед открытием прошли для ГГ в суматохе, неразберихе и беготне. Было много нервов, «long hours – долгих часов» на работе, которые не оставляли ему никакой возможностей заняться собой и своими делами.

Интересно отметить, что ГГ не считал открытие фабрики «своим» делом в полной мере. Это была работа, за которую он получал деньги. Стал ли бы он заниматься этим, если бы ему не платили? Из любви к искусству?

Ответ для него был очевиден: «Нет, конечно, нет!»

Даже если бы у него, вдруг, оказалась сумма, достаточная для открытия собственной фабрики, он вряд ли бы стал это делать. Скорее всего, он занялся бы недвижимостью, управление которой, как ему (ошибочно) казалось, требует меньших временных затрат.

Время пролетело в бесконечных совещаниях, посвящённых подготовке к открытию. На стене в офисе обновлялись графики заказов, поставок и установки оборудования. ГГ переживал всё больше и больше – сможет ли он и его команда полностью управиться со всеми делами к намеченному сроку.

ГлаГея ещё раз заехала к нему домой в его отсутствие, привезла еду: несколько плошек с курицей и тушёным мясом. ГГ воспринял это как двойственный сигнал: С одной стороны она как бы говорила: «Я забочусь о тебе», но с другой, читалось и другое: «Не жду тебя обратно. Оставайся здесь».

***

Перед самым открытием пришлось съездить в налоговую инспекцию. ГГ поехал туда прямо из офиса, прихватив с собой главного бухгалтера.

В тот день выпал первый снег. Машины медленно продвигались по улицам, которые стали, вдруг, уже.

– Наверное, зря едем, – сказал он главному бухгалтеру. – К тому времени, как приедем, налоговики уже с работы уйдут.

– Перед выездом звонила в налоговую, – сказала глав бух. – Они нас обязательно дождутся.

Накануне он думал, что устроит себе короткий день и прямо из налоговой поедет домой. Однако в течение дня дел прибавилось, и когда выезжали в налоговую, стало понятно, что придётся возвращаться в офис.

В налоговой их встретил вежливый инспектор: молодой мужчина, который, как бы извиняясь, сказал:

– Мне вернули дело о возврате вашего НДС и поручили провести опрос генерального директора.

Немного замявшись, он добавил:

– Сам-то я понимаю, что фирма «живая», но бумаги с опросом свидетеля всё равно придётся заполнить. Думаю, это не займет много времени.

Для ГГ это был уже не первый раз, когда он выступал в роли «свидетеля». Именно это слово, от которого отдавало полицией и следствием, значилось на первой странице опросного листа. Прошлой весной, когда фабрика только начинала строиться, он уже ездил вместе с главным бухгалтером в налоговую, где на него заполнили лист «опроса свидетеля». Ему задавали много вопросов. Женщина-инспектор был не очень приветлива. В её действиях и в том, что она говорила, ГГ уловил нотку осуждения и подозрения, которые он списал на издержки профессии.

«Они тут всех подозревают в финансовой нечистоплотности», – сказала себе ГГ. – «Наверное, не зря. Никто не любит платить налоги».

Женщина-инспектор расспрашивала его о служебном авто, который Компания приобрела для него. На расходы на автомобиль полагался возврат налога на добавленную стоимость. Инспектор не говорила прямо, но судя по её вопросам, было понятно, что она осуждает приобретение дорогих машин для руководства за счёт средств компании.

Инспектор-мужчина тоже живо интересовался его автомобилем. В его интересе сквозило чисто мужское любопытство относительно тактико-технических характеристик «железного коня».

– Где собирали машину? – спросил он ГГ уважительно. – В Германии?

Вопрос не застал ГГ врасплох. Ему было всё равно, где собирали его автомобиль, но его периодически спрашивали об этом, поэтому совсем недавно он задал такой же вопрос на сервисной станции, когда сдавал машину на ТО.

Ему объяснили, что по каким-то цифрам индивидуального номера машины (VIN) можно узнать, где она сделана.

– В Вашем случае это Германия, – сказали ему на станции.

– В Германии, – сказал ГГ инспектору.

Инспектор уважительно цокнул языком, и сказал, что такие же машины собирают где-то в России. Он даже назвал город, но ГГ ничего не мог сказать по этому поводу, и даже пожалел об этом. Ему показалось, что это как-то принижает его мужественность, потому что делает очевидным его почти полное безразличие к маркам транспортных средств.

«Хорошо, что про футбол не заговорил», – подумал ГГ. Футболом он тоже не интересовался и не разбирался в нём. Он иногда попадал впросак, когда кто-нибудь с энтузиазмом спрашивал его: «Видел, как наши вчера сыграли?», а он был даже не в курсе, что вчера или в какой-либо другой день была игра.

– Спортивные передачи теряют популярность, потому что людям становится не интересно, смотреть, как миллионеры на поле пинают мячик, – говорил он иногда. – Реклама потребительских товаров всё больше использует образы «обычных людей». Наверное, и спортивному бизнесу тоже придётся когда-нибудь к этому приспособиться.

***

После налоговой глав бух поехала домой, а ГГ отправился обратно в офис. По дороге ему позвонила Гамма, директор по маркетингу.

– Ты уже уехал из офиса? – спросила она с удивлением.

– Из налоговой возвращаюсь, – ответил ГГ, подумав при этом, что кому какое дело, где он: «Как же у нас народ любит совать свой нос в чужие дела. Особенно, когда речь идёт о начальстве». Ведь он был начальством.

У него в голове мелькнула мысль, что это потому, что он позволяет в отношении себя на работе то, что ГлаГея называла «панибратством». Следуя привычке приобретённой ещё в прежних западных компаниях, ГГ обращался к большинству сотрудников на «ты» и поощрял такое же обращение к себе. Только директор по кадрам и руководитель безопасности называли его на «Вы». Для российского контекста это было довольно необычно.

– Смотри, как-нибудь зажмут тебя в углу, и пикнуть не успеешь, – говорила ему иногда ГлаГея.

– Кто меня зажмёт? – удивлялся ГГ.

– Кто надо, тот и зажмёт, – отвечала ГлаГея.

– Ты совершенно необоснованно подозреваешь меня в не нормативных отношениях с коллегами – женщинами, – говорил ГГ.

– Ну, ну, – многозначительно качала головой ГлаГея.

Вернувшись в офис, ГГ просидел там допоздна. Он разбирал накопившиеся дела и вернулся домой очень поздно. За несколько дней до открытия фабрики дел, действительно, было очень, очень много.

Поздно вечером, когда ГГ ложился спать, позвонила ГлаГея.

– Теперь ты будешь обязан принимать участие в делах семьи, – сказала она.

– А раньше разве не принимал?

– Нет, раньше я всё тянула на себе, – сказала она. – Но этого больше не будет.

Она сказала, что завтра, в субботу ГГ должен приехать к ней в полдесятого, чтобы поменять на её машине летнюю резину на зимнюю, и потом полдня сидеть дома с Сыном, пока она будет ездить по своим делам.

– Я же должен был отвести его в бассейн, разве нет? – спросил ГГ.

– Бассейн отменяется. Делай, что тебе говорят, – сказала ГлаГея решительно и повесила трубку.

Видимо, поддаваясь инерции внутреннего протеста, ГГ забыл поставить будильник на своем АйФоне и проснулся немного позже, чем планировал.

– Молока и сметаны купи, – увидел он СМС в своем телефоне.

Однако времени на «молоко и сметану» уже не оставалось. Он опаздывал. Когда позвонила ГлаГея и просила: «Где ты?», ГГ ответил, что уже миновал центр города, хотя на самом только-только выехал из дома.

– Ты опять меня подставляешь, – сказала ГлаГея. – Как можно быть таким безответственным. На тебя ни в чём нельзя положиться.

ГлаГея бросила трубку, а ГГ подумал: «Зачем меня звать, если я такой безответственный?»

***

Добравшись до Западного Дегунино, ГГ поднялся на 13 этаж и позвонил в дверь. Он понимал, что ещё есть шанс наладить отношения. Или, по крайней мере, немного их сгладить. Для этого было достаточно купить букет цветов, что, возможно, не помешало бы ГлаГее критиковать его, но, наверное, менее интенсивно.

Однако ГГ не хотелось действовать «под давлением» и подавать ГлаГее сигнал, что он может «исправиться» под воздействием её упрёков. Ему казалось, что следует вести себя так, как рекомендуют поступать с маленькими детьми: когда дети кричат, пытаясь привлечь внимание родителей, то лучше не реагировать. Иначе у детей выработается привычка устраивать сцену каждый раз, когда им захочется, чтобы родители были рядом.

– Ты опоздал, – сказала ГлаГея. – И, наверняка, не купил сметаны и молока.

– Не купил, – признался ГГ.

– Разве можно после этого на тебя положиться? – вздохнула ГлаГея. – Про какой-нибудь вшивенький букетик я даже не говорю. Мы этого не достойны!

Задумавшись на мгновение, она сказала решительно:

– Давай-ка, друг любезный, дуй в магазин.

– За сметаной? – спросил ГГ.

– Сметану я уже купила. Знала, что ты забудешь. Иди за букетом. Желательно побыстрее. У меня мало времени.

ГГ немного опешил, и сказал, что у него плохо получается что-то делать под давлением.

– Не надо на меня давить, – сказал он. – Я же не твой подчинённый.

– Значит, не пойдешь за букетом? – спросила ГлаГея угрожающе.

– Если ты будешь давить на меня, то нет, – пытаясь сохранять спокойствие, ответил ГГ.

Совершенно неожиданно для ГГ – ГлаГея разревелась.

– Тогда забирай себе Сына, и живите, как хотите, – заголосила она. – Мне это всё надоело. И особенно ты со своими вечными претензиями и постоянным недовольством.

Вдруг, она замолчала и, спустя мгновение, совершенно спокойно сказала:

– А я займусь устройством своей личной жизни!

– Если будешь разговаривать со мной в подобном тоне, то я развернусь и уйду! – сказал ГГ. У него внутри клокотал гнев. Он пытался сохранять спокойствие из последних сил.

– Только попробуй! – угрожающе зашипела ГлаГея. – Я тебе устрою счастливую жизнь. Привезу тебе Cына на работу, и дальше крутись, как хочешь! Посмотрим, какой ты крутой!

ГГ развернулся в прихожей и вышел из квартиры. ГлаГея выскочила вслед за ним, и схватив за рукав, стала дергать обратно в квартиру:

– Halt! Стоять! – сказала она, вдруг, неожиданно по-немецки. – Ты совсем охренел! А, ну, быстро вернулся!

ГлаГея была в сильном волнении. Вырвавшись, ГГ пошёл к лифту. ГлаГея поспешила вслед за ним, быстро говоря на ходу:

– Если уедешь, то я тебе на работу напишу, и приведу туда Cына. Ты меня лучше не зли. Пожалеешь!

– Кто тебе дал право так со мной разговаривать? – сказал ГГ. – Со мной так никто не разговаривал, и не будет. Меня это всё тоже достало! Нужно ставить точку. Подтолкни этот процесс. На работу можешь идти хоть сегодня.

ГГ вышел из лифтового холла и пошёл к пожарной лестнице. ГлаГея пошла вслед за ним, говоря на ходу:

– Давай, пойдем вместе. Я тебе сейчас машину расфигачу!

– Машина не моя, а компании, – усмехнулся ГГ. – Этим ты мне хуже не сделаешь, а тебя в тюрьму посадят за порчу имущества.

Они препирались ещё некоторое время, и потом ГлаГея отстала.

Он спустился вниз по чёрной лестнице, сел в машину и поехал к себе в Люблино. В голове пульсировала ясная мысль: нужно заменить замок входной двери, иначе ГлаГея может войти в квартиру, когда его там не будет, и перепортить его вещи или учинить какой-нибудь другой урон.

Он отъехал от дома не очень далеко, когда позвонила ГлаГея.

– Если сейчас же не вернёшься, завтра привезу Сына тебе на работу, – сказала она. ГГ не дослушал до конца и повесил трубку, оборвав её монолог на полуслове. Перед этим поспешной скороговоркой выпалил:

– Тысячу раз говорил, что со мной бесполезно разговаривать языком ультиматумов и угроз.

ГлаГея позвонила ещё раз, и опять начала угрожать. Он опять бросил трубку. Потом он сам набрал номер ГлаГеи, и стал что-то говорить о том, что нужно договариваться, но теперь уже она бросила трубку.

«Наверное, действительно, нужно заканчивать весь этот „балаган“», – подумал ГГ. Он больше не звонил ГлаГее.

Добравшись до Люблино, он быстро вывернул личинку замка и пошёл в торговый центр у метро. Он купил пару замков на подмену, которые, на удивление, стоили недорого. Несколько личинок для замков были нужны на тот случай, если ГлаГея решит вскрыть дверь в его отсутствие, и замок снова придётся менять.

Он тут же представил себе, как он приходит домой и видит, что всё перевернуто вверх дном.

«Придётся вызывать милицию», – мелькнуло у него в голове.

Вовлечение милиции означало бы, что об этом узнают на работе, что совершенно его не пугало. Он внутренне уже смирился с тем, что ситуация зашла в тупик и вышла из под контроля.

«ВСЁ ДЬЯВОЛЬСКИ – НАОБОРОТ!»23

На дисплее телефона замигало слово «Подруга».

– Ей-то что надо? – с досадой подумала ГлаГея. До поездки в Санкт-Петербург оставалось совсем немного времени. В субботу вечером она ещё не собрала свои вещи. Мишель сказал, что заедет за ней завтра, в воскресенье утром.

Вздохнув, ГлаГея провела пальцем по изображению зелёной телефонной трубки. В её сознании мелькнула мысль, что зелёный цвет ассоциируется у индусов с сердечной чакрой анахатой, отвечающей за чувство любви и сострадания, а за способность складно излагать свои мысли ответственна ещё более высокая чакра вишудха, которую обычно красят синим цветом.

«Почему изображение телефонной трубки не сделали синим?» – подумала ГлаГея. – «Так более логично: вишудха развита у писателей и прочих мастеров слова… Впрочем, по телефону – один только трёп… Зелёный тоже сканает».

Эти мысли пролетели в голове ГлаГеи в одно мгновение, пока она легким движением чиркнула по дисплею телефона.

– Как жизнь молодая? – раздался в трубке радостный голос Подруги. – Всё путём?

– Всё путём! – сказала ГлаГея, не вдаваясь в подробности.

– А я что звоню-то… – начала Подруга.

– Рассказать, что солнце встало? – перебила её ГлаГея, которой почему-то захотелось сказать Подруге что-то обидное.

– Солнце? Встало? – спросила Подруга озадачено.

ГлаГея представила, как от умственного напряжения на лбу подруги в гармошку собрались сразу несколько складок.

– Я пришел к тебе с приветом, / Рассказать, что солнце встало, / Что оно горячим светом / По листам затрепетало… Афанасий Фет, – продекламировала ГлаГея довольно сухо.

– Да, да, помню, точно – было, не тупые… Впрочем, от тебя это звучит почти как: «Садись, два!»

– А ты где-то стоишь, чтобы сесть можно было?

– Ага, стою в пробке, а так – сижу за рулём, – сказала Подруга. – Кстати, не могу не отметить, что тебя что-то заклинило на глаголе, обозначающем стоячее положение… То у тебя солнце встало, то я вот тут стою… Это всё подозрительно, и наводит на определённые мысли, – хихикнула Подруга.

– Не неси жеребятину! – сказала ГлаГея.

– Жеребятину? Интересное слово…

– Ты фильм «Комиссар», кажется, не смотрела, – констатировала ГлаГея.

– А стоило? – спросила Подруга.

– Стоило, стоило, посмотри как-нибудь. Там женщина-комиссар конной армии во время Гражданской войны беременеет, и её сослуживец спрашивает, кто её, как он выразился, «уделал». Ну, комиссар, то есть комиссарша и говорит, чтобы тот не нёс жеребятины.

– А, вот оно что! – воскликнула Подруга. – Слушай, я вся в сомнении, даже не знаю как спросить… Эта женщина-комиссар, и что с ней произошло… Это ты почему вспомнила? Неужели?…

Подруга, не договорив, оборвала свой вопрос.

– Расслабься, не тот случай, – сказала ГлаГея. – Как дела? Пока не родила! Как рожу, так сразу скажу.

– Да ты не подумай. Я же тебе говорила, что после 6—9 лет совместной жизни большинство пар расстаются. Современная тенденция в том, что всё чаще это происходит по инициативе женщины. Многие женщины в возрасте от 30 до 40 лет как бы просыпаются и отказываются от своих мужиков, потому что больше не находят их полезными. Причём смешно, что когда запахнет жареным, мужики начинают суетиться, как бы перезапустить отношения, не понимая, что просто выработали свой потенциал, и, как говорят индусы, упавшую лошадь обратно на ноги не поставишь.

– От тридцати до сорока, говоришь? Мне кажется, что если не нашёл свою любовь до сорока, то следует искать причину в себе, – сказала ГлаГея задумчиво.

– Ну, ну, вот и я то же говорю: если на тебе начали ездить, то ноги в руки и – вперёд к новой счастливой жизни. Вот у нас на работе, одна тётка из бухгалтерии развелась: одному сыну три, другому пять, да ещё, не поверишь, ждала третьего… то есть третью. У нас весь офис в шоке был! Её спрашивают, как ты решилась? Никто не хотел верить, что она по собственной инициативе.

– И как она решилась? – спросила ГлаГея явно заинтересованно.

– Да, говорит, достало уже всем объяснять и повторять, как заезженная пластинка: «Давно бы развелась, но куда я одна с двумя детьми», поэтому решение пришло, когда детей стало… почти… трое!

– Невероятная история! Правда, как-то слабо верится…

– Нет, всё так и было, – уверенно сказала Подруга. – Материально она от мужа не зависит, получает у нас вполне нормально, – зам глав буха. Так что ей не надо было терпеть то, что её не устраивало. Когда её спрашивают, не жалеет ли, она говорит, что из перегруженной и замученной ломовой лошади стала превращаться в живого человека, и вновь почувствовала себя женщиной.

– С тремя детьми? – недоверчиво спросила ГлаГея.

– Когда бабе под сорокет, у неё серьезно меняются взгляды на жизнь. Она начинает думать по-другому. Иногда женщина понимает, что брак её больше не устраивает. Ты разве это по себе не замечаешь?

– Мне не под сорокет, – хмыкнула ГлаГея. – Ещё есть время подумать.

– И ещё: уйти от тирана – это лучшее, что женщина может сделать для себя самой и безопасности детей.

– А он что, её бил? Она тихая, безмолвная, безропотная овечка из бухгалтерии? Как же она тогда решилась на развод? – удивилась ГлаГея.

– Тихие овечки не становятся зам глав буха, тем более, в такой организации, как наша, да ещё и в условиях высоко-конкурентного бабского окружения, – сказала Подруга. – И что значит – бил? Обязательно надо дожидаться мордобоя? Считаю, что разводиться надо при первых же признаках психологического насилия. Не стОит дожидаться рукоприкладства.

– То есть, он её не бил? – уточнила ГлаГея.

– Бил, не бил, какая разница. Нужно слушать и слышать звоночки! Это сразу видно, как и что будет. Она говорила, что её сразу напрягало, что отец мужа относился к матери, как к прислуге. При этом многое себе позволял…

– Пил, курил и морально разлагался? – спросила ГлаГея.

– Постоянно не было дома, и никто не смел спросить, куда его унесло. Чуть что – сразу скандал. Жил как бы сам по себе, а жена с детьми – сами по себе. Она и детей воспитывала, и на работу ходила, и по дому шуршала. Вечно денег не хватало. Точнее, он всё зажимал, денег почти не давал. Вот она и крутилась, как белка в колесе, чтобы содержать детей и дом, а он вроде как гость приходил.

– Любовь прошла, завяли помидоры?

– Нашу бухгалтершу ещё и на работе повысили, потому что она работала, как зверь. Знала, что отступать некуда, а у муженька её наоборот всё наперекосяк пошло. То там поработает, то сям, нигде долго не задерживался, отовсюду его турнули. Таких нигде не любят, которые только всё себе, да ещё норовят бабе на шею сесть. Ну, и короче, она помыкалась, помыкалась: материальной поддержки от мужа – ноль, моральной – даже говорить не приходится. Она устала всё тянуть одна, вот и решила развестись. Развелась.

– Веселая история, – сказала ГлаГея задумчиво. – И какова мораль сей басни?

– Мораль такая, что прежде, чем замуж отправляться, надо мозги включать и держать глаза широко открытыми. Нужно обращать внимание, как общаются между собой родители будущего мужа. Если что-то не устраивает, то лучше спросить себя: стОит ли продолжать. Если ребёнок вырос в нездоровых отношениях, то он и свою семью невольно будет создавать по той же модели, потому что ничего другого в жизни не видел. Если игнорируешь звоночки, то жди беды. Звоночки превратятся в колокола. По ком звонит колокол? По тебе, дорогая, по тебе, не обольщайся! Если тебе кажется, что что-то не так, значит, тебе не кажется. Остановись, оглянись, задумайся! Измени свою жизнь и не трать молодость на отношения, которые изначально обречены.