Пересечение параллельных прямых. (Длинный) роман об отношениях, деньгах, работе и сексе. Книга 2. Сферическая геометрия

– Это как тебя угораздило? Раньше ведь по командировкам не ездила. Скажи, что не можешь, да и дело с концом. Ты ведь теперь почти как мать-одиночка.

– Мама, ну что ты такое говоришь! Какая я мать-одиночка! И на работе так уже не скажешь, что не могу. Не можешь, так иди не моги в другом месте, а тут поезжай, куда посылают.

– М-да! – ухмыльнулась мама. – Как ты там говорила: о морис, о темпорис. Или как там?

– O tempora! O mores! О времена! О нравы! Ну, так возьмешь? На четыре дня…

– А что там, в Санкт-Петербурге, римские развалины откопали? Тебе-то там что делать? Мне всегда казалось, что Рим совсем в другом направлении…

– Ну, во-первых, часть моей диссертации посвящена римскому наследию Софьи Палеолог, а она ехала в Московию из Рима как раз через Псков и Новгород, то есть нынешний Северо-запад.

– То есть ты в Новгород поедешь?

– Нет, я в Новгород не поеду. Просто в Эрмитаж привозят артефакт… самый длинный письменный источник на языке этрусков, и, в общем, удалось договориться, что его представят для исследования в ночные часы, когда музей будет закрыт.

– Этруски? Первый раз слышу, чтобы ты интересовалась этрусками. Тем более, что едешь для этого куда-то. Это вообще что происходит?

– Дело в том, что этрусками занимается мой научный руководитель, и, соответственно, я помогаю ему, а он поможем мне с моим диссером.

– То есть ты едешь с этим французским прощелыгой? От своей жены и детей из Франции убежал, решил здесь… пустить корни. Хотя, какие там корни. Так, поиграться…

– Мама, я еду со своим научным руководителем, и твои комментарии совершенно не уместны и лишены всякой почвы. Это просто работа!

– Ага! Ты там сколько уже в своей этой научной богадельне? И не помню, чтобы ты хоть раз куда-то в командировку ездила…

– Ездила, ездила… Ты просто не знаешь. В тот же Псков, в местный краеведческий музей… И ещё…

– Слушай, мне это всё не нравится, – сказала мама решительно. – У тебя есть муж, и у тебя есть Сын. У тебя есть семья, пока ещё есть, но семьей надо заниматься, а то её не будет. Ты этого хочешь?

– Мама, ну что ты всё мешаешь в одну кучу. Это – РАБОТА, на которой надо РАБОТАТЬ! И я уж как-нибудь сама разберусь, что там мне и с кем поддерживать, и что сохранять.

– Вижу, как ты сама… что ж тогда мне звонишь?

– Ну, извини, что потревожила, оторвала тебя от твоих физических упражнений… Просто не хотела с кем-то другим договариваться, но, видимо, придётся…

Обстановка накалялась, и ГлаГея, ощущая нарастающее чувство досады, хотела уже повесить трубку, даже не представляя себе, кого она ещё может попросить остаться с Сыном, пока будет в командировке… но мама сказала:

– Что ты сразу в бутылку лезешь! Что за дурацкая привычка! Я единственно тебе хочу сказать: сто раз подумай прежде, чем бросаться в омут с головой где-то на стороне. Лучше с мужем налаживай отношения, иначе потом будешь плакать, но потерянного не воротишь. Ты лучше не в командировку съезди, а с мужем куда-нибудь в путешествие. В ресторан вместе сходите, устройте, наконец, романтический ужин. Да что я тебя учу! Уж не маленькая поди. Сама знаешь!

– Мама, спасибо за совет, конечно, но знаешь, как говорят: «Для танго нужны двое». Одной как-то не танцуется.

– Тебе не гордость надо проявлять, а мудрость, и не по командировкам мотаться, а решать проблемы в отношениях совместно с мужем. У всех бывают кризисы, в каждой семье. У кого-то

в три года, у кого-то в семь, а кто-то и на старости лет начинает отношения выяснять. Разъехаться и решить пожить отдельно – это легко. Сложнее потом съезжаться. Потом вам начнет казаться, что всё кончено, что вы чужие, стали просто соседями, быт заел, между вами нет ничего общего и так далее. Но нужно идти на компромисс и попытаться спасти отношения. Годы, годы совместной жизни просто так не выкинешь из памяти. Вам надо встретиться, поговорить, всё обсудить, высказать друг другу все претензии, обиды, страхи. Все проблемы решаемы, было бы желание. И продолжайте жить, да и родите ещё. Что на одном-то останавливаться!

– Мама, я не хочу от него детей! Больше не хочу! Разве это не приговор отношениям? Я ему Сына родила, скотине этой, и что? Это что-то решило? Свалил в закат, и ни гу-гу… У него-то всё хорошо! Что, я сейчас ещё за ним бегать должна? И ты ещё говоришь «на одном не останавливайтесь». Тут с одним-то, видишь, какие проблемы. На пару дней уезжаю, и то не пристроить… – сказала ГлаГея с досадой.

– Тогда просто не принимайте пока никакого решения. Дай пройти времени. Время всё расставит на свои места, – сказала мама. – А Сына, да, привози.

Сделав паузу, мама добавила:

– Вижу, что с каждым годом становится все больше неполных семей. Мама с одним ребёнком или мама, ребёнок и бабушка. Кто-то живёт с отчимами. Просто ужас, что происходит..

– Это не ужас, а реальность, – сказала ГлаГея спокойно. – Родные отцы превращаются в безответственных мужчин… Железная и неотвратимая поступь прогресса. «Железная пята», как писал об этом Джек Лондон.

– Причём тут Лондон? – воскликнула мама. – Почему вы, молодые, всё сводите к деньгам, капиталу и прочим инвестициям, которые ни за что не заменят семейной жизни… Все материальные удобства не заменят самого главного – атмосферы чуткости, общих радостей и забот, уважения и взаимного внимания… Ни одна мать в одиночку не справится с поддержанием такой атмосферы, особенно, если в семье растёт мальчик.

– Вот ты ГГ позвони и скажи ему всё это! – сказала ГлаГея решительно. – И спроси, почему он не хочет с ребенком заниматься или просто пойти с ним погулять. Я его что, за уши должна тащить? А то он из себя большого начальника корчит, у которого всё времени никак не найдется вынести своё тело из директорского кабинета и ребёнком заняться… Но он тебе скажет, что его главная забота – деньги зарабатывать, и воспитанием ему заниматься некогда. И ещё скажет, что не справедливо, когда мужик и деньги приносит, и воспитанием занимается, и по дому помогает. «А баба тогда на что?» – спросит он тебя.

– Никто и ничто не заменит роль отца в воспитании. Мать, бабки, дедки, родственники, учителя – все это важно, что-то даёт, но отец – главный в становлении своих детей, особенно, мальчиков. Когда мы росли, у нас перед глазами было много подобных примеров, это было нормой. Младшие уважали старших и росли достойными своих отцов.

– Мама, не надо меня агитировать за советскую власть! – прервала мамин монолог ГлаГея. – Я же тебе говорю: вот ты ГГ расскажи всё это, и спроси ещё: чему научит своего сына отец, который бросил семью и не уважает свою жену? Чему? И спроси его, можно ли уважать такого человека?

– Вот, дожили! Дети, которые были у родителей единственными, выросли, стали родителями, родили по одному и… всё! Как были эгоистами, таковыми и остались.

– Мама, погоди, ты мне выговариваешь за то, что я оказалась в семье единственным ребёнком? Что-то не пойму…

– Я просто тебе хочу сказать, что семья держится на обоюдном самопожертвовании! – сказала мама.

– А у тебя не сложилось впечатление, что все эти жертвы никому нафиг не нужны… Чем на большие жертвы идешь, тем меньше шансов, что получишь что-то взамен… Почти никаких шансов! И знаешь почему?

– Почему? – удивилась мама.

– Потому, что жизнь так устроена, что ты или получаешь свою награду сразу, и приносишь свои жертвы, понимая, что ты делаешь это прежде всего для самой себя и больше ни для кого, или не получишь за это ничего и никогда, потому что все эти ожидания, что тебя оценят и будут тебе благодарны, – не более, чем форма выпрашивания у жизни каких-нибудь ништяков, а жизнь не любит попрошаек.

– А, ну ты ещё поучи меня жизни, – сказала мама недовольным голосом. – Меня мать воспитывала в уважении к отцу, хотя, как сейчас понимаю, он был далеко не идеален. Я в детстве даже мыслить не посмела сказать что-нибудь плохое о своем отце! А бабушка моя, хоть и намается за день с делами по дому, а в конце дня, когда все лягут, вставала на колени перед иконой на кухне, которую её мать после революции укрыла, и молилась за всех: за детей и за мужа. Вот как жили!

– Ну, что ж! Жили не тужили, и это хорошо! – сказала ГлаГея скороговоркой. Разговор с мамой уже начал ей надоедать. – Внука на четыре дня возьмешь, бабушка?

На мгновение в трубке воцарилось молчание.

– Когда надо-то? – спросила мама.

– В воскресенье туда, понедельник – вторник там, в среду обратно, в среду вечером заберу.

– Ладно, привози, – сказала мама. – Вещи ему не забудь собрать, чтобы мы гулять ходили.

– Не забуду, хотя, где ты там с ним в центре гулять собралась? По Тверской, газами дышать?

– Ты не переживай, мы найдем, – сказала мама. – Ты лучше подумай о том, что я тебе сказала.

– Хорошо, подумаю, – сказала ГлаГея, и на этом её разговор с мамой завершился.

МЕТЕКИ И БАНАВСОИ

В своей личной почте ГГ увидел сообщение от Даны. Текст, как всегда, был кратким.

From: Дана

To: ГГ

Sent: Пятница, 10:46 PM

Subject: от Даны

ГГ, здравствуйте!

Как у Вас дела? Пишу, пишу Вам – а ответа нет. Возможно, Вы уже не пользуетесь этой электронной почтой.

«Да, немногословна», – подумал ГГ, прочитав сообщение. – «Отвечать или нет?» Сомнение длилось недолго: «А что тут такого? Просто бывшие коллеги. Она же меня не на свидание зовёт, и я её не в постель затаскиваю». Он решил ответить.

ГГ нечасто проверял личную почту. Его ответ получился с пятидневным опозданием.

From: ГГ

To: Дана

Sent: Вторник, 9:23 AM

Subject: Re: от Даны

Дана, привет!

очень редко захожу в эту почту, поэтому отвечаю не сразу. У меня всё в порядке, как всегда много работы… Как ты? Какие последние положительные изменения :-)?

В этот же день вечером ГГ проверил почту. Ответа не было. Это его немного задело.

«Явно не ждёт от меня ответа… как соловей лета», – мелькнуло у него в голове.

Он тут же одёрнул себя: «С какой стати весточки от тебя должны ждать, как свет в оконце?»

Ответ от Даны пришёл на следующий день. Она сообщала, что прошла уже два раунда интервью в отдел качества Компании, которой руководил ГГ.

Он немного напрягся, но Дана не просила помочь посодействовать трудоустройству. Директор по качеству тоже ему ничего не говорила, хотя по резюме Даны можно было легко определить, что они долго работали вместе.

«Директор по качеству молчит, потому что не заметила этого? Или боится, что я подослал ей свою бывшую сотрудницу, чтобы подсидеть её после конфликта с центральным офисом… и она выжидает, что будет дальше?», – мелькнул вопрос в голове ГГ. Он только что с трудом разрулил историю с Региной, своей бывшей секретаршей. Если Дана появится в офисе, сотрудники обязательно начнут додумывать. ГГ это было ни к чему.

«Наверное, придётся намекнуть директору по качеству, что я не сторонник перетаскивать в компанию бывших коллег», – подумал он, когда ложился спать. С этой мыслью он и заснул.

***

В пятницу случилась размолвка с ГлаГеей.

– Забери сегодня Сына из детского сада, – сказала ГлаГея, позвонив ему днём на работу. – У меня вечером Учёный совет. Представляю тезисы своей диссертации.

– Сегодня не могу, – сказал ГГ. – Сегодня на работе до позднего вечера. Ты бы раньше предупредила.

– Ты уже два месяца не видел Сына! – сказала ГлаГея с возмущением.

– Как два месяца! Я всего три недели назад съехал. У тебя психологическое время не совпадает с фактическим?

– Психологическое время формирует фактическое. Как человек видит мир, так и происходит, – тут же парировала ГлаГея.

ГГ раздражал нравоучительный тон ГлаГеи, но он почувствовал, что она была на нервах, и промолчал.

– Не заберешь Сына, он будет сидеть в саду, пока его в милицию не сдадут, – сказала ГлаГея.

– Почему в милицию? – удивился ГГ.

– Туда сдают детей, которые не нужны родителям.

– Я сегодня, правда, никак не могу. Куча народу уже подвязано. В вашей богадельне в пять, кажется, уже всё закрывается. Неужели престарелые академики взбодрились и решили поработать подольше? Тем более в пятницу вечером? Или их жизнь складывается согласно принципам Губермана?

– Какого ещё Губермана?

ГГ процитировал один из «гариков»:

– Душой и телом охладев, я погасил мою жаровню: ещё смотрю на нежных дев, а для чего – уже не помню. Это Игорь Губерман. Академикам уже не надо?

– Перестань пошлить! У нас не престарелые академики, а молодой энергичный научный коллектив. Международный между прочим! А тебе иногда бы не помешало вспомнить, что у тебя есть Сын.

Когда ГлаГея упомянула «международной коллектив», ГГ почувствовал укол ревности. Он догадался, что под «международным коллективом» ГлаГея подразумевала, скорее всего, Мишеля – француза, своего научного руководителя. Однажды приехав в Москву на какую-то научную конференцию, он был очарован то ли Москвой, то ли москвичками, и после этого зачастил в российскую столицу. Затем Мишель выбил себе грант и переехал в Москву на несколько лет, став научным руководителем ГлаГеи, которая была от этого в восторге, а ГГ это сильно не нравилось.

– Нас объединяет общий интерес к латинской культуре, – говорила ГлаГея, когда она упоминала имя Мишеля. – Он редкий специалист по латинской семиотике.

– По семи… чему? – переспрашивал ГГ, не скрывая своего недовольства.

– По свойствам знаков и знаковых систем, – объясняла ГлаГея с вдохновением. – Более того, я разделяю его мнение, что именно Франция – наследница латинской культуры Рима.

– Разве не Италия?

– Ну что ты! Конечно, нет! Это всё равно что, если бы ты сказал, что Грузия – колыбель и хранительница русского самодержавия, потому что у нас был Сталин. Наследники латинского духа и культуры – именно французы.

– Так какого хрена он здесь ошивается? – спрашивал ГГ. – Знаю я этих экспатов. Приедут в Россию, увидят наших баб… слюни потекли, рот раскрыли. Их потом обратно к себе поганой метлой не выгнать.

– Ты не прав! Он ответственный научный работник. И у него во Франции есть жена, – сказала ГлаГея.

– Какого чёрта она с ним в Россию не поехала?

– Она в плену стереотипов, – парировала ГлаГея. – «Водка, мафия, мороз», – вот стандартный набор стереотипов среднего француза о России. Мишель видит своей задачей разрушить этот образ и навести мосты коммуникаций через культуру.

– Кому-нибудь под юбку он хочет навести мосты, – говорил ГГ, который видел Мишеля один раз, и тот ему не понравился. – Скользкий и учтивый, как липкий сироп… Типа умный. Наверняка нарасхват в преимущественно бабском коллективе научного центра.

– Он не такой, – сказала ГГ.

– Мы все не такие, пока не станем такими, какими есть, – говорил ГГ. – Или у него в одном месте отсохло?

– Не неси жеребятину, – парировала ГлаГея. Ей нравилась эта фраза про жеребятину из фильма «Комиссар», снятого по мотивам рассказа Василия Гроссмана «В городе Бердичиве». Главная героиня – женщина-комиссар, привыкшая к суровому военному быту, вдруг, узнаёт, что беременна, и приходит в ужас. Боевые товарищи оставляют её на попечение бедной многодетной еврейской семьи, и постепенно в комиссаре кавалеристов просыпается женское начало.

ГГ не нравилось, когда ГлаГея цитировала отповедь главной героини фильма, которая забеременела неизвестно от кого, а ГлаГею, похоже, это совсем не смущало.

***

– Правда, ну никак не могу сегодня, – сказал ГГ. – Вот просто от слова «совсем».

– Тогда в субботу вечером поведешь Сына в бассейн, – сказала ГлаГея решительно.

– Да, конечно, – ответил ГГ.

– Что бы в девять был у нас! – потребовала ГлаГея.

– Зачем в девять? – удивился ГГ.

– Затем, что с утра мне нужно идти на процедуры, и кто рано встаёт тому бог дает.

– Что за процедуры?

– Celà ne te regarde pas,6 – сказала ГлаГея по-французски. – Это тебя не касается.

ГГ отметил про себя, что ГлаГея стала позволять себе говорить с ним не вполне вежливо, и что французский язык придаёт изящество даже колкостям и откровенному хамству, а словосочетание «бог» и «даёт» его всегда немного коробило.

***

В субботу ГГ дочитал наконец «Счастье без причин», почерпнув оттуда три принципа. Во-первых, счастье приносит всё, что наполняет человека энергией. Во-вторых, мир устроен так, что помогает человеку обрести желаемое. В-третьих, «Закон притяжения» приумножает всё, что человек ценит.

После прочтения «Счастья без причин» ГГ реши, что перед сном будет вспоминать, что из произошедшего в течение дня вызвало у него чувство благодарности. Он уже однажды пытался это делать, но быстро забросил. В первый день он прокрутил в голове несколько благодарностей перед сном. На второй день он вспомнил об этом в машине, когда ехал на работу. А на третий день – вообще забыл.

«Заведу для этого отдельный файл», – сказал себе ГГ. – «Буду записывать благодарности по утрам, когда приду на работу».

Всего год назад он решил, что каждое утро перед началом рабочего дня будет минимум пять минут смотреть на листок с личными финансовыми результатами за последние пять лет, представляя себе, что цели на ближайшие два года тоже реализованы. Причём именно «реализованы» – в настоящем времени, а не в форме будущего времени – «будут реализованы».

«Будут – значит „никогда“», – напоминал себе ГГ. – «Будущее – иллюзия, прошлое – история. Есть только „сейчас“».

Он дисциплинированно рассматривал листок финансовых результатов и планов каждый день в течение нескольких месяцев, но потом перестал. Сама идея «цели» стала представляться ему противоречивой.

«Если время – иллюзия, и есть только „сейчас“, то причём тогда цель?» – спрашивал себя ГГ. – «Ведь цель – это не „сейчас“, а „потом“? Цель достигают в будущем, которого нет. Более того, достижение или не достижение цели является формой оценки, то есть „суждения“. Это прямо противоречит идее – „не судите, да не судимы будете“».

Визуализация, то есть представление, что цель как бы уже достигнута, постепенно стала казаться ГГ некой формой ментальной мастурбации. Хотя, он признавал, что результаты, которых он достиг, возможно, были бы хуже без «визуализации» и «письменных целей».

«С другой стороны, „другие результаты“ могли быть лучше, а не только хуже», – говорил себе ГГ.

В этом была некая доля правды, на что указала и ГлаГея во время их последней размолвки.

– И чего ты достиг? – разгневанно спрашивала она ГГ. В её голосе слышалось почти презрение. – Муж моей подруги зарабатывает больше тебя. Просто он все деньги вкладывает в бизнес. А ты – что? Как был наёмным работником, так им и остался, и выпереть тебя могут в любой момент.

– Я много зарабатываю! – огрызнулся ГГ.

– Знаешь, в Древней Греции свободными гражданами считались только те, кто не сдавал себя в аренду за деньги.

– Я не сдаю себя в аренду! – протестовал ГГ.

– Ты наёмный рабочий, тебе платят зарплату и, значит, ты сдаёшь себя в аренду. И, вообще, ты напоминаешь мне Корейко!7 – бросила она в сердцах.

– Чем же, интересно? – удивился ГГ.

– Он был такой же жмот, с чемоданом денег, при этом даже не позволял себе нормально поесть!

– Насколько я помню, Корейко не голодал, – парировал ГГ.

– Ты плохо помнишь… – ухмылялась ГлаГея. – Корейко не ел, а питался. И ты тоже, не ешь, а питаешься… ты, как Корейко, не завтракаешь, а совершаешь физиологический процесс введения в организм должного количества жиров, углеводов и витаминов…

ГГ мысленно споткнулся на словосочетании «физиологический процесс введения». Он ухмыльнулся и спросил с иронией в голосе:

– Это прямая цитата?

– Да, прямая, и это противно!

– Цитата противна?

– Нет, противно то, что ты делаешь!

– Однако ты вполне себе комфортно пользуешься результатами моего… наёмного труда!

– Перестань попрекать меня тем, что я послушала тебя и вернулась в свой Институт.

– Я тебя не попрекаю… Просто что плохого в том, что мне много платят?

– В этом плохо то, что аристократу… Да что там аристократу… Просто свободному человеку, по-настоящему свободному человеку, даже в голову не может придти идея работать за деньги! Аристократы заняты другим: наука, искусство, философия… У них другой масштаб мышления! Развлечения, в конце концов! У по-настоящему свободных людей нет необходимости работать. Их время посвящено развитию своих талантов.

– Это ты про своёго французского прощелыгу говоришь? – спросил ГГ с явным неудовольствием.

– Я имею в виду людей, которые не складывают деньги в кубышку, а потом трясутся над ней, как бальзаковский Гобсек!

– Если правильно помню, я… то есть мы не трясёмся над кубышкой. Мы же тебе квартиру купили…

– Во-первых, ещё не купили… Её предстоит куча платежей, что к этому времени у тебя будет в голове, я не знаю… И всё равно, в Древней Греции тебя бы назвали банавсоем!

– Банавсой? Это что за ругательство такое?

– Банавсоями называли греков, рождённых свободными, но… работавшими за деньги. Наёмный персонал! В глазах свободных граждан они считались людьми второго сорта, почти инвалидами! Даже женщины были по статусу выше банавсоев, хотя женщины не участвовали в жизни социума. Им даже олимпиаду запрещали смотреть. Человека в рваной доге гражданина уважали больше, чем банавсоя в расшитой золотом одежде! Банавсои могли очень неплохо зарабатывать! Однако Александр Македонский говорил с нищий Диогеном из бочки, как равный с равным, потому что оба были свободными гражданами! Если бы Диоген был ошалевшим от денег банавсоем, Македонский к нему бы даже не подошёл!

– Греция – колыбель демократии, разве нет? – удивился ГГ. – Разве там не у всех были равные права?

– Демос – это только свободные граждане. Рабы, метеки, банавсои и примкнувшие ним женщины к общественной жизни не допускались. Демократия – это не власть всех жителей, а только свободных граждан.

– Метеки? Who the f’*ck are those?8

– По-современному – гастарбайтеры…

– Вольтер сказал, что труд освобождает человека от скуки, нужды и порока. И в библии говорится, что человек будет в поте лица зарабатывать хлеб свой, – сказал ГГ.

– Вот и трудись… то есть работай… от слова «раб». Пока другие развивают свои таланты…

ГГ удивляло, насколько быстро «академический лоск» и склонность к латинскому стоическому лаконизму слетали с ГлаГеи, когда она злилась. Хотя, в том, что она говорила, была доля правды. Он и сам понимал, что «работа на дядю», как и «работа на себя» в конечном итоге отражает персональную установку и убежденность в способности или неспособности к самостоятельному плаванию в бурном океане жизни.

ГГ оправдывал себя тем, что пассивный доход, сформированный инвестициями его корпоративных доходов в недвигу и ценные бумаги, сможет удержать его семью на плаву, даже при самом неблагоприятном развитии событий. Более того, ГГ радовался тому, что пассивный доход в прошлом году превысил зарплату, которую он поучал на работе. Ему потребовалось почти десять лет, чтобы достичь этого.

Когда он говорил об этом ГлаГее, она парировала:

– Твоё сознание пропитано деньгами. В Библии, которую ты так любишь цитировать, сказано, что где сокровище ваше, там будет и сердце ваше… Поэтому твоё сердце приковано цепями к кубышке с чистоганом, и закрыто для всего остального!

– Это не так! – возражал ГГ, но кому удавалось переубедить женщину, убеждённую в своей правоте.

***

В теории каждый человек знает, что «impossible is nothing – невозможное возможно». Однако на практике люди чаще всего ведут себя так, как если бы «мир теории» совершенно не пересекался с практической стороной жизни.

Противоречие между «иллюзорностью времени» и «постановкой целей» оставалось для ГГ неразрешенным. Он продолжал почти по инерции «немного визуализировать», понимая при этом, что надо бы «отдаться потоку», контролируя действия, а не результат. То есть, действовать по принципу «делай что должен, и будь, что будет». Однако это немного пугало, потому что было совершенно непонятно, куда может вынести этот «поток».

«Мне в любом случае везёт!» – говорил себе ГГ, и это было правдой. Точно так же, как было правдой и то, что его изначальная склонность к аскетизму и экономии начинала плавно перерастать в пофигистическое отношение к тому, чем это всё может закончиться.

«В конечном итоге мы все умрём», – говорил себе ГГ, вспоминая фразу Кастанеды о том, что «смерть – это лучший советчик».9