Горбатый Эльф

– Рисковать жизнью – профессия солдата. Каждый из них убивал, каждый знает, что может быть убит. Но в данном случае я могу вам обещать, что во время осады не прольется ни одной капли крови. Эту крепость не так просто взять, потребуется несколько дней для подготовки штурма. Вы просто дождетесь корабля, уплывете, и я мирно открою ворота.

– А что будет с вами?

– Ничего. Я поеду в Гилатиан и представлю доказательства, что способствовал вашему бегству во избежание покушения на вашу жизнь. Они у меня есть.

– Вы уверены, что это поможет? Вы же знаете – Янгис мстителен и непредсказуем.

– Абсолютно уверен. А сейчас простите меня – мне нужно кое-что приготовить на случай осады. Чтобы она действительно была бескровной.

Когда они снова остались вдвоем, Тайра долго молчала, прежде чем спросить:

– Ты чуть было не согласилась на пытки, чтобы не пострадали ракайцы, готовые во славу империи усеять костями весь мир. Неужели эти звери того стоят?

– Не все они звери, обычно нужда заставляет людей идти в солдаты. Да нет, дело не в том, какие они. Просто я однажды дала себе слово, что больше ни один человек не погибнет по моей вине.

– Из-за отца?

– Нет, гораздо раньше. Ты ведь, наверное, считаешь, что меня насильно выдали за Янгиса, но я сделала это по своей воле. Когда меня привезли в Карент, мать, прежде чем выслушать мое решение, отправила меня по селениям с отрядом сборщиков податей. Выдала мешок с серебряными монетами, сказала, что могу тратить, как хочу. В деревнях вокруг столицы никто особо не голодал, только мужчин было мало – в основном старики да подростки, ну и инвалиды. Там еще удавалось кое-что собрать, хотя в некоторых домах была такая нищета, что я оставляла хозяевам пригоршню монет. А чуть дальше… Скота ни у кого нет, только куры. Поля не вспаханы, у большинства крестьянок хватало сил только на огороды. Иногда матери на коленях молили, чтобы я забрала их детей, им нечем было кормить их. Скоро на повозках не осталось места – но там не оброк лежал, а больные и дети. Деньги кончились, и те, что мать дала, и те, что собрали. Сборщики помалкивали, видимо, мать приказала выполнять все мои прихоти. Но я же понимала – другие отряды деньги не раздают, а отбирают. Последние деньги, последнее зерно. И по-другому нельзя – маме надо чем-то кормить слуг и солдат, во дворце было продано все, что можно. Знаешь, я одну женщину до сих пор помню, беременную. У нее муж лежал в горячке, вернулся с войны без ноги, и рана воспалилась. Она оставила его на верную смерть и поехала с нами, чтобы спасти хотя бы ребенка. Роды начались еще в дороге. Она была слишком истощена, не выжила ни она, ни ребенок. Погибли тысячи кадарцев – были убиты на войне, умерли от голода и болезней. И все из-за того, что две девчонки сбежали из дома, чтобы устроить свое счастье.

Тайра не нашла, что ответить матери. Она могла представить, что можно чувствовать вину за зло, сотворенное не тобой. Но добровольно покоряться злу, чтобы не было худшей беды?

Замок опустел, после полудня закрылись ворота. Половину своего войска Брейд поставил в резерве у ближайшей речки, чтобы напрасно не расходовать ограниченные запасы воды. На всех трех дорогах, ведущих к Белой Чайке, выставили караулы. Брейд руководил подготовкой к осаде, трижды поднимал и опускал мост, усиливал противовесы на подъемных механизмах, распределял людей по стенам, натаскивал солдат на слаженное и четкое выполнение абсолютно идиотских, по их мнению, приказов. Так воевать они не привыкли. Дело сильно осложнялось тем, что время от времени на стене появлялась Лаэрта и задавала каверзные вопросы, причем не Брейду, а любому попавшемуся под руку солдату:

– А эти бочки зачем?

– Огонь тушить, ваше величество. Если вдруг нас поджечь попытаются

– А эти вот трубы в бойницах?

– Для освещения, ваше величество, чтобы втихаря на стену не полезли.

Брейду временами хотелось попросту запереть ее в подвале, желательно – в пыточной. Чтобы подробно изучила хранящиеся там орудия и осознала наконец, от какой участи он пытается ее избавить. Но ведь Литания ему не простит. Да он и сам уже сомневался в необходимости всей этой суеты. Море постепенно успокаивалось, корабль мог появиться с минуты на минуту. Даже если он задержится, у Виндома уйдет не меньше суток на подготовку штурма. Брейд не позволял себе думать о том, что корабль может вообще не прийти. К примеру, его разбило штормом. А в крепости семьдесят воинов с лошадьми, и воды на три дня.

Ближе к вечеру часовые сообщили о приближении войска Виндома: по дороге двигалось около двухсот воинов, сопровождаемых обозом. Ехали они не спеша, до крепости доберутся уже к ночи.

Граф Виндом был усталым, голодным и очень злым. В этой военной кампании он не получил ни царапины, зато проигрался до нитки. Он очень рассчитывал поправить свое финансовое положение в Белой Чайке после того, как арестует императрицу: В замке было много ценностей, Лаэрте они все равно уже не понадобится.

Те фальшивые оруженосцы наврали – горную крепость никто и не думал захватывать. Он обнаружил в ней графа Хавермонца с чудовищно распухшей ногой, помешавшей ему участвовать в битве, и еще человек пятьдесят защитников. Все, остававшиеся снаружи, были мертвы или тяжело ранены, а герцог Дилейн отступил с поля боя. Как оказалось, недалеко – в первую же ночь, когда вновь прибывшие войска еще не успели толком разместиться, его солдаты ворвались в лагерь, перебили едва ли не четверть ракайцев и снова исчезли. Потом был месяц земляных и строительных работ – укрепляли крепость и готовили осаду Мозира: двигаться дальше, оставив за спиной непокорный город, было нельзя. Вот тогда граф Виндом и проиграл в кости почти все свои средства – в Феруате у благородных рыцарей было слишком мало развлечений.

За день до намеченного штурма пришла страшная весть – в Рокингеме началась чума, и император покинул город, приказав взять Мозир во что бы то ни стало. Это означало одно: их ожидал голод. Никто не рискнет везти провиант через чумной город, а ближайшие деревни давно уже были разграблены. Выполнять распоряжение императора остались воины помоложе, не участвовавшие в осаде Тилуана, когда застрявшее в весеннем лесу войско поело всех коней, а под конец и трупы убитых врагов пошли в ход. В городе, сдавшемся два месяца спустя, не щадили никого. Те, кто помнил Тилуан, бросили прислугу и обозы самостоятельно выбираться из ловушки и галопом пронеслись через опустевший Рокингем. Ну а Виндом вывез все, что у него было, предупредив, что каждый, кто прикоснется в зараженном городе к чему бы то ни было – хоть к камню в стене – будет убит на месте.

Императора он нагнал на полпути в Гилатиан. Янгис, разумеется, был разгневан дезертирством Виндома, но не слишком – он уже успел пообщаться с маршалом Рейвисом, который объяснил ему, что сокращение численности осаждавших отчасти решает вопрос с их снабжением. За ужином император поведал графу, что черную смерть в Рокингем занесли чумные доктора мерзавца Дилейна, а вовсе не крысы, якобы привлеченные неубранными трупами и дикой грязью, разведенною вокруг города императорскими войсками – как полагают некоторые предатели и враги короны. Белая Чайка находится всего в трех днях пути от Рокингема, а посему графу Виндому надлежит немедленно перевезти императрицу Лаэрту вместе с их высочествами в Гилатиан, пока чумные доктора не наведались в крепость

.

С севера наползали плотные свинцовые облака, в тусклом холодном свете свежевыбеленные стены Белой Чайка казались мрачными и заброшенными. Разводной мост был поднят, хотя до настоящей темноты оставалось несколько часов.

Юный оруженосец, избранный глашатаем за громкий, разлетающийся по всей округе голос, крикнул:

– Открыть ворота графу Виндому!

Тишина.

–ОТКРЫТЬ ВОРОТА!!

– Кто там? – донесся ленивый, тягучий ответ из надвратной башни – видно, часовой только что проснулся.

– Граф Виндом со свитой! Опускай мост, живо.

– А сам-то он где?

Виндом, вне себя от злости, сорвал шлем и выехал вперед.

– Видишь меня, дубина? Открывай!

– Не могу, ваше сиятельство. Не велено до утра никого не пускать. Завтра приезжайте.

– У меня срочный указ императора, скотина! Опускай мост!

– У вас указ, а у меня приказ – ночью въезд в крепость запрещен. Я своего командира слушаюсь.

– Завтра же получишь плетей за неуважение к императору. Зови сюда капитана Дребба!

– Сейчас, сейчас, милорд. Я бегом за ним схожу.

Часового все не было, всадники спешились и ослабили подпруги, чтобы усталые кони могли пощипать травку, слуги и пехота бродили по берегу, собирая плавник для костров. Граф Виндом был недвижим, как конная статуя Гилата, лицо его становилось все мрачнее. Наконец в одной из бойниц вроде бы показалось что-то блестящее.

– Ваше сиятельство! Докладываю – капитан Дребб вместе с гарнизоном вчера покинул крепость, теперь она находится под защитой герцога Атерли, – голос был уже другой, моложе и энергичнее.

– Передай герцогу, пусть немедленно явится сюда, иначе он будет отдан под суд за неповиновение императору.

– Я попробую передать, милорд, но герцог уже отдыхать изволит… Может быть, до завтра подождете? Мы ворота рано открываем.

– Живо, мерзавец! Плетей захотел?

– Сейчас доложу, ваше сиятельство.

Вдоль берега горели костры, солдаты уже поняли, что сегодня они будут ночевать в чистом поле.

– Что они, вымерли там все? – люди из личного копья Виндома до сих пор не спешились из солидарности с господином и теряли остатки терпения.

– Сейчас они проснутся. Собрать лучников!

После небольшой суматохи лучники выстроились вдоль берега.

– Стреляй!!!

Рой огненных птиц взвился над стенами. Потом еще один. Красноватое пламя ненадолго озарило верхушку стены, помелькало в бойницах и как-то очень быстро погасло.

– У них там все каменное, милорд, – один из рыцарей уже бывал в Белой Чайке.

– Что встали, готовьте штурм!

– Сегодня?! Эту крепость не взять без осады! – младшие командиры были уверены, что ее вообще не взять. Остров, окруженный толстыми стенами, у подножия которых плещутся волны… Если только с моря, и целой армией, а не кучкой в двести человек.

– Заткнитесь и исполняйте. Там нет защитников, только эти два идиота, которые боятся разбудить Атерли. Быстро!

Приказ командира надо выполнять, даже если он идиотский – все, кто воевал под началом Виндома, знали это на зубок. Вдоль рва понемногу вытягивался ряд перевернутых телег, их обильно поливали водой, чтобы предохранить от огня. Поблизости нашлась молодая сосновая роща, и застучали топоры. Была уже глубокая ночь, когда атакующие обзавелись десятком лестниц, даже катапульту начали сколачивать, хотя и понимали, что до утра не закончат. Со стороны крепости не доносилось ни звука, похоже, ее действительно некому было защищать. Поначалу солдаты старались прятаться за телегами, потом осмелели, ходили по самому краю рва.

Лезть на стены по канатам охотников нашлось мало – десятка два пехотинцев, да пара совсем молоденьких рыцарей, так что надеялись больше на лестницы. Их установили на телегах, и солдаты с большим сомнением косились на них – слишком длинные и пологие, могут проломиться.

– На штурм! – проревел Виндом. Ему начала нравиться эта затея – он освобождает крепость от захватившего ее герцога Атерли. Нажрался Брейд, что ли? Хоть бы не проснулся, прежде чем люди Виндома откроют ворота.

Двадцать крючьев взвились в воздух, три зацепились за зубцы с первого раза. Лестницы медленно приближались к стенам, одна из них уже нависла над воротами.

И крепость ожила: с галереи в ров полетели открытые бочонки с черной жидкостью.

– Лучники, к бою! Заорал Виндом, но целиться было уже не в кого.

– Зачем они смолу в воду-то льют, совсем сдурели? – удивился кто-то из рыцарей.

Второй, с более тонким обонянием, истошно завопил:

– Все назад! – и сам рванул прочь от берега.

С надвратных башен в ров пролились два огненных потока, и вода загорелась.

Брейд прошелся по галерее. Все выглядело прекрасно – языки ревущего пламени вздымались до середины стены, клубы черного дыма заслоняли вражеское войско, но он и так знал: убрались подальше от огня. Не зря он с такими предосторожностями вез из Синтейна бочки с земляным маслом и горшки с ликейским огнем. Теперь можно передохнуть. Он с снял шлем и растянулся под защитой зубца – становилось жарковато. Стены заново белить придется… Брейд усмехнулся, его позабавила собственная рачительность. Придется, но это уже не его забота.

Агния наконец-то уснула в объятиях Ситы. В кресле у изголовья кровати мирно посапывал Тобиас, сам себя убаюкав бесконечной повестью о странствиях и подвигах отважного кота. Его неожиданное решение сопровождать императорское семейство показалось Лаэрте прекрасным: «В Гилатиане меня давно никто не хочет слушать, а вашим детям еще не надоели мои сказки». Раймонд был назначен в караул, охранявший здание дворца – это был единственный способ удержать принца от беготни по крепостным стенам.

В соседней комнате Лаэрта и Тайра в третий раз перекладывали дорожные сундуки. Брейд попросил их взять как можно меньше вещей: только деньги, драгоценности и самую простую одежду, какую носят небогатые горожанки. Селия успела накупить целый ворох тряпья у разъезжающихся служанок, надо было отобрать подходящее и по размеру, и по скромности – женская прислуга замка имела привычку щеголять в шелковых и бархатных платьях, всего пару раз надеванных добрыми хозяйками.

– Мама, а ты не хочешь взять с собой меч? Мы едем в чужую страну, мало ли что может случиться.

– Меч – неподходящее оружие для женщины. Тяжелый, неудобный, любой мужчина управляется с ним гораздо лучше – у них и сил больше, и практики. Вот, смотри, – Лаэрта вытащила из корсажа длинное тонкое лезвие.

– О! Тебе приходилось им пользоваться?

– Один раз. После пира я шла по коридору, чья-то лапа зажала мне рот и потащила в темную комнату. Я воткнула в нее стилет, и лапа тут же исчезла. На другой день рука графа Виндома была перевязана шелковым платком, – Лаэрта довольно злорадно улыбнулась, – но тренировалась я часто.

– А как же… Ты ведь говорила, что дала слово, что ни один человек из-за тебя не погибнет?

– Это совсем другое дело. Каждый имеет право защищать себя и тех, кто ему дорог. Это справедливо, а вот гнать людей на убой ради чужих интересов – нет.

Тайра задумалась, потом осторожно спросила:

– Послушай… А тебе никогда не приходило в голову избавить мир от Янгиса?

– Поначалу я только и жила этой надеждой. Но перед входом в его опочивальню меня заставляли принимать ванну, снимали все драгоценности, даже кольца, и одевали в другое платье. Мой супруг не слишком мне доверял. Ну а днем, при всех – смелости не хватало. Его охрана зарубила бы меня прежде, чем я прикоснусь к нему. Позже я поняла, какая бойня разгорится после его смерти. Меня казнят, Раймонд еще слишком мал – война за престол оказалась бы страшнее, чем все, что творит сам Янгис.

В комнату ворвался не к добру помянутый принц.

– Райми? Что ты здесь делаешь?

– Там сражение идет, такой пожар за стенами! Пожалуйста, скажи нашему главному, чтоб сменил меня кем-нибудь. Я должен участвовать в бою!

Лаэрта схватила сына за руку и потащила вниз по лестнице. Крикнула на бегу старшему по караулу:

– Если принц Раймонд еще раз покинет свой пост, арестуйте его и посадите под замок! – и вихрем полетела к воротам.

Эта было прекрасное и героическое зрелище, достойное быть воспетым в стихах и балладах, украсить собой поля летописей и дворцовые гобелены. Жаль, что ему оказалось не суждено оставить незабываемый след в хрониках Ракайи. Разве что какой-нибудь ветеран, участвовавший в осаде Белой Чайки, спьяну рассказывал собутыльнику:

– Вот представь – ров пылает, стрелы летят, а императрица стоит на самом верху башни, вся в белом, золотые волосы развеваются по ветру, и кричит не своим голосом: – «графа Виндома ко мне»!

– Да брось заливать-то, – отвечал ему приятель, – не было этого. И осады никакой не было. Про такую историю все бы знали, а не один ты, брехун старый.

– Граф Виндом! – что есть сил крикнула Лаэрта, пытаясь перекрыть рев пламени и шум голосов. Она стояла между двух зубцов над крепостными воротами, сотни глаз смотрели на нее с той стороны рва.

– Виндом! Прекратите осаду, сейчас я…

Брейд все еще сидел на стене. «Идиотка, надо было ее в пыточной запереть» – в три прыжка он пролетел галерею, отшвырнул часового, промчался по винтовой лестнице на верхнюю площадку и успел повалить Лаэрту на пол прежде, чем стрелы просвистели над его закованной в латы спиной.

– Отпустите сейчас же!

Лаэрта вырывалась, и Брейд заткнул ей рот поцелуем, чтобы она не успела сказать что-нибудь непоправимое.

Сидевший за соседним зубцом солдат был в полной растерянности. Он уже год служил в крепости, и Лаэрта ему нравилась. И вообще, покушение на императрицу – государственное преступление, надо бы прийти на помощь. Но ведь герцог Атерли – его господин, он ему первому в верности присягал. Может, аккуратно дать ему щитом по башке? Шлема-то на нем нет. Тут он заметил, что пальцы ее величества нежно перебирают волосы Брейда, и облегченно отвернулся. Не его собачье дело, он солдат, а не нянька.

Брейд, наконец, отпустил Лаэрту и помог ей перебраться под укрытие зубца. Еще пара стрел упала на площадку.

– Тебя хотели убить, – он кивнул на дрожащее древко косо вонзившейся в бочонок стрелы.

– Может быть, это случайность?

– Пять выстрелов прямо в тебя? Ты не нужна Виндому живой. Иди в замок и больше не появляйся здесь.

– Нет. Вы нарушили обещание, Атерли. Идет сражение.

– Где вы его видите, госпожа?! У меня двое раненых, обоим стрела в руку попала. У Виндома – ни одного, если не считать свалившихся в ров солдата. Вымок, бедняга.

– Сгорел…

– Тогда ров еще не горел. Я поджег его позже – чтобы больше не совались.

От подножия башни, со стороны моста, донесся громовой голос:

– Ваше величество, я хочу поговорить с вами!

Лаэрта попыталась встать на ноги, и Брейд прижал ее к стене.

– Не откликайся. Хоть раз послушайся.

Ветер подхватил край ее накидки. Она затрепетала между зубцов, как белое знамя, и упала, пробитая стрелой.

– Прости меня, – Лаэрта украдкой погладила его по стальному плечу, и он почувствовал прикосновение сквозь металл – я попробую научиться доверять тебе.

Над люком показалась голова Ланса.

– Брейд, там корабль, и к замку плывет лодка.

– Отлично. Проводи ее величество в замок и помоги погрузить вещи. Поедешь с ними – им нужна надежная охрана. Тобиас хороший друг, но он не воин.

– Но, дядя… – простонал Ланс. Перспектива охранять взбалмошную императрицу с тремя детишками привела его в ужас. И еще эта девочка с собакой, которая смотрит на него как на пустое место, ни на миг не забывая о его участии в гибели отца. Правда, один раз в дороге она сама к нему подъехала, спросила, можно ли верить князю Ашве – обещал ухаживать за ее конем, как за своим собственным, вдруг обманет? Ланс объяснил ей, что никто не понимает в лошадях лучше князя Ашвы. Девица носик сморщила: «Ну ладно, а то мне выдали не пойми что, как на мешке с картошкой еду» – а сама сидит не лучшем иноходце Брейда с на редкость мягким и ровным аллюром. Он поинтересовался, зачем же она своего такого великолепного коня отдала в чужие руки, а та в ответ: «Волк из крепости морем поплывет, лошадей брать не будет. Пришлось Маяка оставить на время этому Ашве. Лишь бы не загубил». Ланс был вынужден упрашивать строптивую девицу не называть прилюдно герцога Атерли Волком. Она плечиком передернула: «Пусть будет герцог, мне все равно. Как волка не зови…» – и ускакала. Нет, лучше он с Виндомом сразится…

– Ты хотел служить у меня? Это приказ.

Брейд помог императрице подняться на ноги, внимательно следя, чтобы она все время находилась под защитой зубца.

– Ваше величество, поторопитесь, как только вы подниметесь на борт, я смогу открыть ворота, – и вполголоса добавил, – я постараюсь приехать за вами как можно скорее.

– Я до сих пор не знаю, куда вы меня отправляете, герцог.

– Вам скажут об этом на корабле. Капитан абсолютно надежный человек, я обязан ему жизнью, но все-таки не называйте своего имени даже ему. Счастливого пути, госпожа, – голос Брейда дрогнул, но поклонился он так церемонно, что часовые на башне поняли: предыдущая сцена им привиделась в дыму и пляске огня.

Волны разбивали пламя на островки и уносили их в открытое море. Крепость молчала, вскоре на стену опять полетели крючья. И тогда с башни раздался крик:

– Граф Виндом, герцог Атерли хочет поговорить с вами. Выходите к мосту!

Виндом опустил забрало и выехал вперед. «Арбалетчики, приготовиться!» – тихо скомандовал он. Конь сделал пару шагов в сторону рва и попятился. Виндом кожей почувствовал, что из бойниц на него направлены десятки стрел.

Между зубцов, там, где прежде стояла Лаэрта, показался рыцарь с закрытым забралом.

– Кто ты? Я не вижу твоего лица.

– Ты знаешь мой голос, Виндом. Императрица Лаэрта покинула замок. Если хочешь, зайди и проверь.

– Покинула? Улетела на крыльях?

– Уплыла на корабле. Ты можешь взять десять воинов, въехать в крепость и обыскать ее.

– Хорошо. Опускай мост.

Виндом вполголоса роздал приказы, и за его спиной стал выстраиваться узкий клин рыцарей. Заскрипели цепи, мост медленно опрокинулся на каменные сваи. Никто не трогался с места, пока не распахнулись створки ворот и не поднялась стальная решетка.

И тогда лавина всадников с мечами наизготовку ринулась в крепость. В тот же миг четверо солдат захватили крючьями цепи, еще двое рубили их топорами.

Мост начал подниматься. Скакавших по нему рыцарей, как с горки, смело в ворота. Еще двое всадников с разлета перемахнули внезапно возникший провал. А сзади лошади вставали на дыбы, пытались развернуться, били копытами встречных коней. «На-заад!» Кто-то из латников слетел под ноги обезумевших животных, кому-то повезло свалиться уже на валу. Солдаты с крючьями повисли в воздухе. Трое успели спрыгнуть на неподвижную часть моста, четвертый сорвался в огонь. С грохотом упала решетка.

Ворвавшиеся на крепостной двор рыцари – их было менее двадцати – остановили лихой разбег. Они оказались в середине широкого круга конников со взведенными арбалетами. Их подмывало вступить в отчаянную схватку, прорвать оцепление и добраться до подъемных механизмов, но на таком расстоянии арбалетный болт калечит лошадей и сминает броню.

– Ты вор и предатель, Атерли. Ты ответишь за все перед Янгисом. Он уничтожит тебя и весь твой Синтейн, – заорал Виндом, обращаясь непонятно к кому.

Арбалетчики расступились, освобождая проход Брейду. Он был пешим и безоружным.

– Мы оба ответим, Виндом. Я – за то, что спас императрицу Лаэрту, а ты – за то, что пытался убить ее. В нее стреляли твои лучники.

– Вранье! Я не знаю, кто стрелял, я сам казню его. Ты захватил крепость, ослушался приказа императора и подверг опасности жизнь ее величества!

Рыцари, видя, что в ближайшие минуты истребление им не грозит, выстроились в красивое каре за спиной своего предводителя.

– Ты предал императора, Арс. Я поймал твоего шпиона. У меня есть твои письма, где ты требуешь, чтобы он оклеветал ее величество.

– Я не писал никаких писем, лжец!

– А почерк-то твой. Вот послушай, если забыл, – Брейд вытащил из-под нагрудника бумажную трубочку и неторопливо развернул, чтобы заинтересовавшиеся всадники успели подъехать поближе.

– Мне плевать на твои бумажки! Сразись со мной, если считаешь себя мужчиной! – Виндом направил коня к нешелохнувшемуся Брейду.

Десяток коротких стрел лязгнули по брусчатке перед самыми копытами, конь шарахнулся.

– Следующий выстрел будет в тебя. Господа! – Брейд перешел на крик, – выслушайте письмо, и я открою ворота. Если будете мешать, останетесь в крепости.

– Да пусть читает, ваше сиятельство, нам-то что, – ответили сразу несколько голосов. – Пусть прочтет, если ему надо, нас всех тут перебьют! – Читай!

Виндом, не видя поддержки, проворчал:

– Ладно, читай, трус. Пусть все услышат твое грязное вранье.

Виндом вошел в круг и развернул послание:

Сайлас, опять переписываешь пустые сплетни?

Я тебе за это плачу? Мне плевать, что Лаэрта назвала Янгиса жестоким, мне плевать, что она поворачивает портрет императора лицом к стене, когда работает в кабинете. Всем и так известно, что эта шлюха ненавидит своего мужа. Найди что-нибудь, за что Янгис сможет отправить ее на эшафот. Если продолжишь увиливать, в следующем месяце вдвое урежу плату.

Внутри каре послышался негромкий гул голосов. Лаэрту – на эшафот? Ладно бы Янгис, он в своем праве, но Виндом-то куда лезет? Для сестрицы место на троне готовит?