Горбатый Эльф

– Это что здесь было? – вскинулся рыцарь.

– Мозирцы во время боя лагерь подпалили.

– А мой-то шатер где?!

– В ущелье, наверное, переставили.

И впрямь, в гуще палаток позади крепости он быстро усмотрел свой флажок над роскошным малиновым шатром.

– О тряпках позаботились, крысы, а про господина и думать забыли? Перережу предателей на хрен, других наберу, – лютовал рыцарь, и было понятно, что ничего этого он не сделает, – а давайте, парни, я вас к себе в оруженосцы возьму. Вы у кого служите?

У капитана Кребса, милорд, – глаза Мариса так заблестели, что Тайра поспешила вмешаться:

– Мы не покинем капитана Кребса. Он наш командир, и мы верны ему.

– Да бросьте, скажете, что граф Хавермонц вас забирает, он и не пикнет. Или не хотите? Я своим вдвое больше плачу.

– Благодарим за честь, милорд, но нам бы не хотелось менять командира, – твердо заявила Тайра, передавая поводья в руки набежавшей челяди.

– Ладно, хотите служить у безносого – служите. Я уважаю верность. А передумаете – приходите, возьму.

– Каждый раз, когда к нам подъезжает удача, ты ставишь ей палки в колеса! – накинулся на Тайру Марис, как только они отошли на десять шагов, – неужели не ясно, что у графа нам было бы лучше? И платит больше, и быть оруженосцем – совсем не то, что простым солдатом.

– Хуже, в сто раз хуже! В нашем отряде ни один человек не погиб, и всего двое раненых. А твой граф – тупица, думаешь, почему его люди в бою бросили? В одиночку надумал с войском биться! Ему и на себя, и на других наплевать, лишь бы поубивать побольше. Ну зачем, скажи, нам в оруженосцы идти? Мы что, за Ракайю решили воевать? Нам бежать надо как можно скорей.

– Без коней? А от него-то как раз и сбежали бы. Сама же говоришь – тупица.

Тайра промолчала. Конечно, Марис прав – у графа никто бы за ними не следил, бардак у него. Не хотелось даже самой себе признаваться, что ей было бы стыдно предать эту свинью, поверившую в них с Марисом. Предать человека, только что потерявшего сына. Каким бы он ни был.

Чтобы окончательно не разругаться, она отправилась за Шмелем, оставленном при табуне. За это время в лагере что-то неуловимо изменилось. И дело было не в переставленных на другое место палатках. Там как раз все выглядело как обычно – горели костры, из котлов пахло вкусным. Полсотни слуг рубили деревья по склонам, сооружая засеку перед крепостью, набивали на раскуроченные ворота железные полосы, но воинов среди них не было. Солдаты бестолково слонялись вокруг да около, мрачные и злые. Было много пьяных, двоих уже разнимали. У кого-то, наверное, друг погиб, у кого-то вещи сгорели. Но не горе висело в воздухе, а тревога и злость.

– Эй ты, солдат – как там тебя, Джан? – дружка своего позови, дело есть. Кребс сидел на краю телеги, настолько пьяный, что было непонятно, почему до сих пор не свалился.

Тайра нашла Мариса у костра, он тоже добыл где-то бурдюк вина и королевским жестом протянул его девушке.

Тайра жадно отхлебнула несколько глотков.

– Пошли, нас там Вепрь дожидается.

– Чего ему еще понадобилось? Да ну его на фиг, можно людям отдохнуть наконец!

– Ладно, правда, ну его.

Но какое-то смутное беспокойство подняло Тайру на ноги.

– Давай все-таки подойдем, вдруг он палатку новую выдаст?

Кребс сосредоточился и разглядел бурдюк в руке Мариса.

– Давай сюда! Ты чего, начальника угостить не хочешь?

После пары добрых глотков он вроде даже протрезвел, в налитых кровью глазах проявилось выражение привычной лютости.

– В общем, так. Завтра утром мы все тут поляжем. Армия феруатская на нас прет, разъезды еще днем их видели. Нас тут сколько? Тыщи не осталось. Может, отсидимся в раздолбанной крепости, может – нет.

– А как же император с войском?

– А не будет завтра императора. Он в Рокингеме заночевать изволил, к вечеру пожалует – нас хоронить. Ты мне вот чего скажи – на хрена ты эту… Джанетту свою на войну притащил? Чего глаза вылупили? Я что, по-вашему, слепой – сразу девку не распознал? В дороге-то мне наплевать было, мне сказали – двадцать человек командиру доставить, я и доставил. Уж кто они там, хоть бабы, хоть дети малые – не мое дело. А в бою она мне даром не нужна. Какой из нее солдат, я сегодня вдоволь насмотрелся. С лошади свалилась, сидит посреди поля, слезы кулаком размазывает. Ты-то что скалишься? Сам не лучше – вдвоем еле-еле одного мозирца одолели. В общем, так. Сейчас в город подводы с ранеными пойдут, я вас в охрану поставлю, до места доедете – и проваливайте в свой Кадар. Еще раз в лагере увижу, своими руками придушу.

Дотемна они успели совсем недалеко отъехать от лагеря, развели маленький костерок под защитой нависавшей над ущельем скалы. Здесь можно было не опасаться нападения горцев – их вроде бы выбили в ближайших окрестностях крепости. Тайра так и не уснула, помогала лекарю ухаживать за ранеными, в крепости их успели только наскоро забинтовать, да и то не всех. Двое возчиков держали несчастного, а старый жилистый лекарь, больше похожий на кузнеца, выковыривал из них наконечник стрел, зашивал и прижигал раны. К счастью, в обмен на серую кобылку она успела выменять у графа Хавермонца бочонок крепкого вина и фляжку со сбором успокаивающих трав, но все равно они ужасно орали. К утру один, с раной на шее, умер.

На рассвете горное эхо принесло невнятный шум боя – то ли крики, то ли звон стали., и они сразу же тронулись в путь. Каждую из трех повозок тащила пара крепких мохноногих битюгов, на равнине они моги бы и день прошагать без устали, но горная дорога с крутыми подъемами быстро вымотала их. Пришлось устроить привал, что было плохо – на жаре несколько человек потеряли сознание, и стало понятно, что до Рокингема дотянут не все. К полудню тропа пошла под уклон, лошади пошли поживее. Тайра торопила возчиков, солнце и мухи изводили даже здоровых, а больные стонали и бредили под густой жужжащей сеткой насекомых.

Дорога становилась уже, впереди была та самая скала, где на войско напали драконы. Из ущелья слышался оглушительный птичий гвалт – на туше ящера пировало воронье. Шмель лаял, забегал далеко вперед, Тайра думала, что его пугает трупный запах.

Когда они обогнули выступ скалы, стало понятно, что беспокоило пса – дорога, на сколько хватало глаз, была занята идущим навстречу войском. Пронзительные птичьи крики заглушили людской и конский топот. Авангард – это был отряд пехоты и несколько конников во главе – уже свернул на вырубленный в камне уступ.

Марис с Тайрой заорали и замахали руками, чтобы остановить их. Войско, не сбавляя шаг, перло вперед. Тайра пришпорила Маяка и поскакала к ним, из строя выехал один из рыцарей.

– Прочь с дороги! – рявкнул рыцарь, оскалив для острастки черные пеньки зубов. Был он пожилым безземельным бароном, попеременно промышлявшим разбоем и служением отечеству. Ему выпала невероятная честь – возглавлять императорское войско, и он гордился ею, хотя и понимал, что пехоту поставили вперед в расчете на возможное нападение горцев.

– Мы везем раненых, капитан, пропустите подводы, – крикнула Тайра, стараясь перекрыть вороний грай.

– Поворачивайте назад, живо! За нами следует император,

– Здесь невозможно развернуться, вы же видите. Пропустите нас, мы проедем по краю.

– Ты что, ослеп? Там уже обоз по скале едет.

– Да разминемся мы, в том конце дорога шире.

– Это что, император вас дожидаться должен, пока вы тут тащитесь?! Эй, вы – он ткнул хлыстом ближайшего солдата, – выпрягите лошадей и разверните повозки.

– Их здесь не развернуть, – попыталась возразить Тайра, но несколько солдат уже подбежали к упряжкам и рьяно принялись развязывать постромки. Раненые – те, что полегче – в ужасе полезли с повозок. Всем было понятно, что подводы намного длиннее, чем ширина дороги. Тайра глянула вниз и в ужасе осадила коня. Останки ящера были скрыты под черной клубящейся тучей– полчища крыс сражались за добычу с несметной стаей ворон.

Солдаты навалились. Сначала оглобли, а потом и переднее колесо повисли над обрывом. Двое раненых, оставшихся на телеге, не заметили этого – один спал, другой таращился в небо и беззвучно шевелил губами.

– Да скиньте их в пропасть! – рыцарь зверел на глазах, оказанная ему честь грозила обернуться суровой карой за задержку войска.

– А людей-то куда?

– Кто может идти – пусть проваливают, а дохляков – в речку. Все равно до Рокингема не доживут.

Солдаты не шелохнулись, делая вид, что не слышат страшный приказ. Каждый из них знал, что завтра может оказаться на такой же телеге – изрубленный в бою, беспомощный, надеясь только на сострадание братьев по оружию.

Лекарь спрыгнул с подводы и встал перед рыцарем.

– Я не позволю убивать императорских солдат!

– Ты щас первый в пропасть отправишься!

По бокам лекаря уже стояли Маяк с Вороном, и оба возчика, сзади подбегали раненые, еще способные держать оружие. Тот, без правой руки, тоже вышел на защиту товарищей – не зря Тайра его спасала.

– Это солдаты графа Хавермонца, вы ответите перед графом за гибель его людей! – крикнула Тайра.

Барон прищурился. Хавермонца он знал, не приведи Единый с ним связываться. И видел, что без серьезной драки проблема не разрешится.

– Ты-то кто, щенок? – из-за шести полумертвых безродных калек – ровно столько оставалось на телегах – рисковать навлечь на себя гнев императора?! Это было выше его разумения. Значит, мальчишки по-настоящему боятся Хавермонца.

– Мы – оруженосцы его сиятельства, – надменно ответил Марис.

Лицо барона пошло красными пятнами, если парень не врет – одежонка-то на них нищенская, а наглость на трех маркизов тянет – то он влип в серьезную беду.

– Сюда едет граф Виндом, – осторожно подсказал барону кто-то из его людей.

– Вот пусть он с вами и разбирается, – ухмыльнулся барон. Щас он разберется…

Они уже видели этого рыцаря –того самого владельца вороного боевого коня, которым восхищался Марис по пути к Рокингему. Он был огромен и устрашающе красив, как бывает прекрасен могучий хищник – медведь или тигр. Монументальные черты будто вытесаны из мрамора, смоляная буйная грива кольцами рассыпалась по широченным сверкающим наплечникам, глаза какого-то небывалого бирюзового цвета смотрели пристально, как у зверя перед прыжком.

– Что тут у вас?

Тайра выехала навстречу.

– Раненые из крепости, мы везем их в Рокингем по приказу графа Хавермонца. Прикажите пропустить подводы, милорд.

– Что, бой был? – голос Виндома был под стать его внешности: низкий рокочущий бас.

– Да, милорд. Вчера на нас напали ополченцы из Мозира. Сегодня утром подошли войска герцога Н, крепость захвачена.

– Кто ты?

– Джан Карис, оруженосец графа Хавермонца.

– Я доложу императору. Эй, ты – он повел взглядом на почтительно застывшего барона, – убрать падаль с дороги!

– С-сволочь! – прошипела Тайра в отчаянии.

Прежде, чем кто-то успел двинуться с места, она крикнула:

– Я плачу по два серебряных лата каждому, кто поможет откатить подводы с ранеными!

– А они у тебя есть? – спросили сразу несколько человек.

Тайра подняла кошель над головой и выразительно позвенела.

Не слушая окриков, передние ряды солдат облепили телеги.

– Все, достаточно! По пятнадцать человек на подводу! – Марис развернул Ворона поперек дороги: не то все войско набежит, лишь бы места хватило хоть палец на оглоблю поставить.

Солдаты резвой трусцой покатили повозки, пришлось силой останавливать их, чтобы загрузить раненых. Растерянные от неожиданной удачи Тайра с Марисом поехали следом, ведя выпряженных коней в поводу.

– Тебе хоть хватит денег расплатиться с ними?

– Должно хватить. У меня еще в чепраке кое-что зашито.

– Ты ненормальная. Отдавать последнее, чтобы спасти врагов? Я бы скорее крысу пожалел, чем ракайского солдата.

– Какие они теперь враги? Все равно что больные дети или дряхлые старики – только лежат и стонут.

– А когда поправятся?

– Не мое дело. Нельзя добивать раненых – ни своих, ни чужих.

Подходящее место нашлось почти сразу за скалой – узкая лужайка между дорогой и крутым склоном горы. Они перевернули телеги на бок, чтобы создать хоть полоску тени для раненых. Императорское войско тянулось мимо них несколько часов, самого императора никто не видел – видимо, он внял предупреждению Виндома и решил не рисковать своей царственной особой. Тайра была в ярости – некоторым из ее подопечных за это время стало совсем худо. Только из-за того, что какой-то старый баран не захотел уступить дорогу. Она смачивала уксусом потные лбы, осторожно вливала воду в потрескавшиеся губы, а когда уставала – облокачивалась на край телеги и подробно отвечала на расспросы идущих мимо нее солдат: «Да, поражение, да, очень много убитых, да, феруатцы взяли крепость». Ее рассказы неизменно вызывали нужный эффект – часть солдат начинала внимательно оглядывать окрестные склоны, высматривая удобный путь к дезертирству. А Марис лежал на солнцепеке, закинув руки за голову, и тупо разглядывал вершину горы. Злой, измученный. И совершенно чужой.

Глава 12. Шайка Волка

Выжившие солдаты – они все-таки потеряли по дороге еще двоих – остались в рокингемском монастыре. Оказалась, что подорожную, на которую Марис с Тайрой даже не посмотрели в суматохе сборов, Кребс выписал до самой Кашты. В пути они почти не разговаривали, только о самом насущном: что поесть, где переночевать. Как-то раз, после очередной проверки документов, Тайра с веселой благодарностью помянула Вепря, и Марис скривился: «И охота тебе вспоминать всю эту дрянь». Так уже было в самом начале их путешествия, и Тайра надеялась, что со временем стена молчания рассыпется сама собой.

Под вечер они выехали к реке. Гремящим потоком она вырывалась из узкого горного ущелья, а дальше притихала, разделялась на рукава, петлявшие по каменистому ложу среди бескрайней пустоши. Дорога, тянувшаяся по краю предгорий, здесь круто забирала влево, на пологий холм. Там, довольно высоко над водой, на мощных каменных опорах лежали свежеструганные сосновые стволы – неожиданно новый и надежный мост для такой глуши.

– Кажется, тут рядом чей-то замок, – задумчиво сказал Марис безо всякой радости.

– Лучше объедем. Постой, Марис, но это же… Это ведь Шенна, вторая большая река после Рокингема.

– Шенна была шире.

– Ну да, но мы переправлялись через нее гораздо ниже. Смотри, тут есть дорога вдоль берега – это ведь к Каште!

– Не уверен, – буркнул Марис и повернул коня к мосту.

– Подожди, Марис, ты же хотел объехать замок? Нам направо.

– Нам нельзя в Кашту.

– Мы не будем переправляться к Каште, просто поедем по правому берегу, потом свернем к Гилатиану.

– В Гилатиан нам тем более не надо.

– Марис, я туда еду.

– Ты туда едешь одна, – в прищуренных глазах Мариса поблескивала злость.

– Ну, значит, все? Мы здесь расстаемся?

– Тайра, поехали домой, в Кадар.

– У меня нет дома в Кадаре.

– У меня тоже… Но зато там не эта проклятая Ракайя.

– Марис, мне надо.

– Ну, что ж. Надо – так поезжай, а мне там делать нечего. Давай тогда вещи разберем, а то у нас все вперемешку.

Они распотрошили поклажу на пригорке возле моста. Молча подсовывали друг другу всякие тряпочки и сверточки, разбирая кладь на две неравные кучки – у Тайры побольше, у Мариса – поменьше. Сталкивались руками и взглядами, ждали, что кто-то сдастся первым. Но заговорили только тогда, когда дело дошло до денег. Марис отодвинул свою половину к Тайре

– Это не мое.

– Марис, но как же… Мы же вместе…

– Теперь уже не вместе. Это твои деньги.

Взбешенная его холодным упрямством Тайра брякнула недолжное:

– Ты, помнится, ко мне в охранники нанимался? Бери, это заработанное.

– Хорошо, – Марис говорил очень медленно, на застывшем лице под черным, недавно пробившимся пушком криво дергалась губа – как будто какой-то странный зверек в агонии. Он положил на ладонь одну золотую монету и пять серебряных.

– Тогда считай: охранникам обычно платят четверть рина в неделю, я работал на тебя шесть недель. Вот это мой заработок.

Брезгливо ссыпал монеты в карман, затолкал как попало свои вещи в подсумки, вскочил на коня. Потом застыл.

– Ворон твой, я пешком пойду.

– Ты совсем свихнулся? Что я буду делать с двумя конями? Отведи его дяде Джакобу, он позаботится о Вороне, – хоть на это у нее ума хватило, в то ведь так и пошел бы, с подсумками через плечо – до первых лихих людей.

– Что я должен сказать твоему дяде?

– Что я сбежала, ты не смог уговорить меня вернуться домой и поехал со мной, чтобы защищать от разбойников. А в Каште я познакомилась с состоятельным семейством, следующим в Гилатиан, и напросилась к ним в компанию. Тебя взять с собой отказалась. Кстати, именно это я и собираюсь сделать – найду кого-нибудь в попутчики.

– Понятно. Ну, я поехал.

Тайра затягивала подпругу, даже не оглянулась. Топот копыт по бревнам моста… Шмель тявкнул раз-другой, укоризненно глянул на хозяйку и помчался вслед за Марисом.

– Шмель, назад!

Обернулся, гавкнул с вызовом – и дальше бежит. Вот предатель! Марис попробовал отослать Шмеля, но он путался под ногами у Ворона и возмущенно лаял.

И что с миротворцем блохастым поделаешь? Когда Тайра догнала их, они сидели в обнимку на дальнем конце моста.

– Видишь, он не хочет, чтобы мы расставались.

– И я не хочу. Марис, поехали вместе в Гилатиан, не бросай нас.

Он только покачал головой. Привязал к ошейнику обрывок веревки, сунул его Тайре в руку и вскочил в седло.

– Оставь Ворона себе, он тебя любит.

Марис неуверенно кивнул.

– Счастья тебе, Марис!

– Удачи тебе.

Тайра поехала шагом вдоль реки, таща на веревке упирающегося Шмеля. Скоро он все понял и перестал сопротивляться, понуро трусил рядом с Маяком. Горы остались за спиной. Плоская скучная местность даже в теплом вечернем свете наводила тоску. Серая река среди серых камней, островки тростника да кое-где низкий кустарник среди болотистого луга. Впереди – темная полоска леса. Сколько ехать до Кашты? Тайра слезла, отвязала пса и впервые посмотрела назад. На пыльной, красной в закатном свете дороге – черный силуэт коня и всадника. Уже далеко. Скоро они совсем пропадут в синей мгле, надвигающейся с востока.

Зачем они расстались, ведь ближе Мариса у Тайры никого нет, и у него – тоже… Ну да, они все время ссорились – но ведь это потому, что Тайра не могла довериться ему, вот и он не доверял ей, злился. Надо вернуть его, пока не поздно. А их уже не видно, скрылись за деревьями у дальней горы. Длинноногий Ворон быстрее Маяка, но на галопе она его догонит – Марис не спешит, может быть, ждет ее. А как же мама? Тайра вытащила давно позабытый шарик. Он был мутным, в глубине проплывали темные полосы.

– Мне ехать в Кашту?

Шарик резко потемнел.

– Догнать Мариса?

Стал чуть светлее, но темные линии сгустились.

– Ну и что мне делать? Стоять на месте?

Никакого знака, звездочка не загоралась, тусклый, холодный камень. Шмель вдруг насторожился и побежал назад, зовя хозяйку тревожным лаем.

– – Опять ты за свое?

Но и Маяк, к чему-то прислушавшись, заржал и метнулся в сторону. Хорошо, что Тайра не отпускала повод – успела остановить и вскочить в седло. Конь рвался прочь от реки, она еле удерживала его на дороге. Что такое с рекой? Ничего там нет, только вода шумела чуть громче и неслась чуть быстрее. Со стороны ущелья доносился гул, как будто где-то далеко сходила лавина. Птицы с криком вылетали из прибрежных кустов. И тогда Тайра поняла, и погнала коня обратно, под защиту гор. Она выросла у речки, Тана была совсем маленькой, но какой же страшной она становилась во время наводнения…

Маяк все пытался завернуть в поле, он хотел умчаться подальше от беды, но Тайра гнала его напрямую к горам, понимая, что вся равнина сейчас превратится в непролазную топь. Они успели доскакать до развилки и повернули назад, прочь от страшного ущелья, когда бурый вал – грязь вперемешку с выдранными деревьями – с ревом пронесся за их спинами. Маяк мчался как последний раз в жизни, вытянулся в струну, почти летел над землей огромными прыжками. Тайра кое-как остановила его, чтобы подхватить на седло полузадохшегося Шмеля.

Вроде бы дорога оставалась сухой, хотя за обочиной среди травы поблескивали ручейки, ближе к реке они уже слились в тускло-розовое вечернее озеро. Над затопленными гнездами с криком кружили осиротевшие птицы. Может быть, мост все-таки не снесло? Он ведь был довольно высоко над водой. Пинками и руганью она попыталась развернуть храпящего Маяка, но тут же сама увидела, что сзади через невысокий бугор перекатываются бурлящие струйки и бегут по дороге, заполняя колеи, превращая светлую пыль в темную жижу. Нужно забраться на гору, кто знает, как высоко поднимется вода? Тайра на скаку вглядывалась в заросли, стараясь отыскать хоть какой-то просвет в колючках, где можно провести коня, и вдруг увидела широкую накатанную тропу. Она круто поднималась по склону и вела назад, в сторону ущелья. Хорошо бы, пока совсем не стемнело, сверху глянуть на мост. Вдруг все-таки вал прокатился под ним, и он уцелел?

Если его разбило в щепки, придется переждать в лесу, пока спадет вода. Потом она вернется в ту деревушку, возле которой они ночевали в последний раз, узнает короткий путь на Гилатиан и постарается забыть про Мариса. Где он сейчас? Тот берег тоже наверняка затопило, значит Марис, как и она, поднимется в горы. Разведет огонь, будет смотреть на пламя и ждать саламандру. Может, новую дудочку смастерит. Куда он потом подастся? Она подарила ему Ворона, значит, не заедет он к Джакобу. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.

Дорога уходила все выше, на ней даже в полутьме виднелись колеи от колес, где-то здесь должна быть деревня. А возле нее – висячий мост через реку. Тайра прямо увидела его: прочный, на шести канатах, как в Ашере, доски крепко сбиты. Она сможет перебраться через ущелье, спуститься к равнине и ехать над бескрайним озером, пока в темноте не мелькнет костерок Мариса.

Но никакого жилья не попадалось, тропа тянулась сквозь оплетенный ежевикой лес, петляла между скалами над ревущей где-то внизу Шенной. Вскоре конь начал оступаться в густой темноте. Дальше ехать было нельзя. На первой же прогалинке Тайра расседлала Маяка и повалилась на землю. Вот уже второй раз взбунтовавшаяся река встает между ней и тем, кого она любит. Тогда, перед маминой могилой…Впрочем, какой могилой? Мама ведь жива. Все было обманом: и насыпь – простая куча камней, и круг – старый обод от колеса. Только отцовская рука на плече была правдой.

Так может, и на этот раз вода отводит ее от ошибки? На всякий случай она решила посмотреть на шарик. В руке засияло крошечное солнышко. Неожиданно успокоившись, Тайра почти на ощупь нарвала кучу папоротника для подстилки, попутно наткнувшись на сухие ломкие ветки поваленного дерева. Вскоре на полянке уже потрескивал уютный костер, а Тайра грызла кусок солонины, заедая еще совсем свежим хлебом. Она дождется, когда дорога подсохнет, и поедет в Гилатиан, это ее путь. А Мариса она найдет потом – он самый родной, он ее брат, они не могут потерять друг друга.

От солонины пересохло горло, хорошо, что в запасе была вода. Она вытащила пробку из бурдюка, сделала хороший глоток и зашлась в кашле.

– Зараза Марис!

Жидкость оказалась настолько крепкой и терпкой, что без привычки и не выпьешь. Перепутать бурдюки было нетрудно, оба из одной лавки – значит, купил себе красавец на получку какой-то дряни. Догадывался, наверное, что у Шенны они расстанутся, позаботился об утешении на первый одинокий вечер. Вот пускай теперь чистой водицей утешается. Смешно, конечно, но ей-то что делать? Глупо страдать от жажды во время наводнения.

Шенна шумела где-то рядом, Тайра вытащила горящую ветку из костра и посветила с кручи. Высоко, но спуститься нетрудно – снизу поднимались кривые стволы и торчали петли корней. Вылила ядовитую гадость на землю, зажала ремень от бурдюка в зубах и осторожно, проверяя на прочность каждую ветку, на которой собиралась повиснуть, полезла вниз. Шмель сунулся за ней, пить-то и ему хотелось, но оценил такой спуск как самоубийство и с визгом носился по краю. Наверное, пытался отговорить от опасной затеи.

Путь был легче и короче, чем казался сверху, земля осыпалась, но густая растительность отлично выдерживала ее вес. Только вот набрать воды из стремительного потока оказалось не просто. Тайра повисла на мощном корне, белые хлопья пены пролетали под самыми ногами, брызги окатывали до пояса – и раз за разом закидывала бурдюк в реку. Течение проносило его поверху и рвало ремень из рук. Наконец она догадалась, наковыряла мелких камешков и запихнула в горловину. Теперь бурдюк не летел, как чайка над волнами, разочек нырнул. Наверное, набралось на пару глотков. Она отхлебнула – и выплюнула добытую с таким трудом влагу: пахло землей и спиртом, на зубах заскрипел песок. Наверху Шмель зашелся совсем уже безумным лаем, не зверь ли из лесу вышел?