Горбатый Эльф

Пожилой солдат с висячими белыми усами вскочил на повозку, осмотрелся и добродушно улыбнулся Тайре:

– Красиво, да? Это Мозир, завтра его брать будем.

– А долго осада будет длиться?

– Какая там осада, завтра же и возьмем.

– Такие высоченные стены?

– Стены хорошие, были б там воины – до осени бы продержались. Так-то воины, а то горожане, баранье стадо, запасы подъедят и сдадутся, как миленькие. А этот Мозир и обороняться не станет, как войско подойдет, сразу с поклонами ключи вынесут. Это же вольный город, зачем им за феруатского герцога кровь проливать? Еще и на поставках заработают. Так что, сынок, на грабежи и девок особо не надейся, это все потом будет.

– Там что, пожар? – спросила Тайра, не желавшая продолжать разговор о девках. Блекнущие краски заката перечеркнул столб черного дыма над дальней деревушкой.

– А, это мародеры наши шалят. Не могут по-людски – провиант спокойно собрали и в лагерь привезли, обязательно все пожечь надо. Ты из пехоты или всадник?

– Всадник.

Тогда запомни, если осада все-таки начнется – вперед не суйся, от конницы во время осады проку нет, зато мишень хорошая. Сзади держись.

– Спасибо, запомню.

Тайра с облегчением избавилась от добросердечного дядьки, еще чуть-чуть, и он стал бы давать ей уроки грабежа. План бегства был готов. Назад через ущелье, по которому тянутся имперские войска, конечно, нельзя. Но Мозир стоит почти на границе с королевством Ликейей, а ее столица – портовый город. Завтра во время осады они с Марисом незаметно отобьются от своего отряда и уйдут в горы. Гряда тянется как раз до берега, там выступающий в море вулкан отрезает путь для сухопутного сообщения с Ракайей. Но кто мешает им нанять лодку?

– Вста-аать! По коням! – пинок сапога чуть не обрушил палатку. Шмель, обычно относившийся к военному начальству с трусоватым уважением, спросонья вызверился и с лаем кинулся в бой.

– Пса к палатке привяжи, в битве затопчут, – посоветовал ночевавший вместе с ними ракайский наемник и сунул Марису в руку две красные полоски ткани.

– Велели на руку повязать, чтоб своих с чужими не путали.

– А чего нас в такую рань подняли, темно же еще? – недовольно поинтересовался заспанный Марис.

– Напали на нас, часовые сказали – конница от Мозира к нам идет. Живей давайте, наши все выехали, – сам солдат был уже в доспехах, не рыцарских, конечно, но и кольчуга и шлем у него были, так что натягивавшая жалкую шапку с железной крестовиной Тайра завистливо вздохнула. Солдат понял ее и подбодрил:

– Ничего, с убитых потом доспехи снимете.

Тайру передернуло. Утешало, что на ее обноски никто не позарится, так похоронят.

Под ругань командиров и ржание наспех седлаемых коней всадники выстраивались на опушке. Небо побелело, и с пригорка хорошо было видно вражескую конницу. Они шли рысью, широким клином, издали казалось, что их не так уж много. Сколько всего было ракайцев, Тайра не видела – они с Марисом оказались почти на самом краю правого фланга, знамена командиров развевались где-то сбоку от них.

– Старайся держаться сзади, в кучу не лезь, – тихо сказал Марис, перегнувшись к Тайре. Она кивнула и заранее выставила щит, прикидывая, как бы им защититься со всех сторон. Впереди зазвучал горн, ему откликнулись рога капитанов, а кони уже скакали. Тайра ослабила повод, Маяк сам выбирал путь в несущемся галопом табуне.

– Ракайя! Единый Бог – единая империя! – орали вокруг нее. Тайра вцепилась в пику, чувствуя себя частью несокрушимой лавины. Сердце тяжелыми ударами гнало кровь в голову, затуманивая рассудок. Впереди тоже запел горн. Маяк понемногу обгонял соседних коней, несущих крупных мужчин. Тайра, опьяненная бешеным галопом, слегка пришпорила лошадь – и вырвалась на открытое поле. Навстречу летела ощеренная пиками конница врага.

Обе лавины столкнулись и разбились друг о друга. Кто-то продолжал скачку сквозь войско противника, где-то завязались поединки, несколько человек уже были сбиты на землю, под копыта лошадям.

Неприятельская конница скакала вразброд, Маяк выбирал просветы и мчался вперед, не сбавляя скорости. Навстречу вылетел какой-то парень с пикой наперевес, он был не старше Тайры. Она мотнула головой в сторону и пронеслась мимо, парень округлил глаза, но пропустил ее. Следующий воин не дал Тайре уклониться от боя и направил коня прямо на нее. Привстал на стременах, замахнулся копьем. Тайра отбила удар снизу, древко ушло куда-то вбок и пика вырвалось из рук. Маяк, весь в пене, вынес ее на открытое поле и остановился. Крики и лязг оружия остались позади. Ракайские всадники, прорвавшиеся сквозь битву, разворачивали лошадей, чтобы ударить врага с тыла. А со стороны оврага быстрым шагом поднималась шеренга пехоты. Это было городское ополчение – кто с копьем, кто с луком, кто с топором.

Оказавшись в одиночестве между двух войск, Тайра утратила боевой задор. Поискала глазами Мариса – но в гуще сражения ничего, кроме конских крупов и грив да блеска лат, нельзя было разобрать. Темная вопящая масса мельтешила, кишела движением, разбрызгивала алые фонтаны то ли крови, то ли маковых лепестков, но оставалась на одном месте. Тайра решила обогнуть битву и переждать где-нибудь сбоку. Из месива боя на поле вырвался всадник, кажется, он не был ракайцем: и красной перевязи не видно, и шлем плоской тарелкой. Тайра попыталась объехать его, но он скакал наперехват с занесенным для удара мечом. Тайра тоже на всякий случай достала оружие и лягнула Маяка, он нехотя поднялся в галоп. Воин пришпорил свою серую кобылу, она заржала и понеслась так, что чуть не врезалась в Маяка. Тайра чудом отбила удар тяжеленного меча и завизжала:

– Нет! Не надо! – надеясь, что воин поймет, что она – девушка и поищет себе более достойного противника.

Но воин тоже что-то орал и не слышал ее. Следующий удар прошел мимо – Маяк уводил хозяйку из-под меча, кружась вокруг кобылы. Воин, оскалившись, вопил: – «Мозир! Мозир!» и упорно преследовал Тайру. Он был хорошим бойцом, Тайра пару раз увернулась, заслонившись щитом, но достать его не могла. Рука сама собой потянулась к шарику. – «Нет». Она не знала, откуда пришел абсолютно непререкаемый ответ, но поняла, что на этот раз ей придется справляться самой. Воин рубанул с такой силой, что Тайра чуть не вылетела из седла. К счастью, в момент удара Маяк рванулся вперед, лезвие скользнуло по лезвию, но руку свело болью. Еще пара атак – и все… Надо бежать.

Она стукнула коня пятками, тот захрапел, свечой вскинулся на дыбы. Тайра потеряла поводья и кубарем полетела на землю, тут же провалившись в синюю тьму.

Когда дыханье восстановилось, и она смогла привстать, обе лошади неслись по кругу. Хозяин серой нещадно всаживал шпоры в ее бока и бессмысленно дергал закушенную узду. Шеренга пехотинцев приближалась размеренным бегом, уже можно было различить их лица.

– Ма-яяк!! – закричала Тайра из последних сил. Конь наконец остановил кобылу, сшиб всадника передними копытами и с торжествующим ржанием взгромоздился на ее круп. Тайра попробовала подняться на ноги, не смогла, уткнулась лицом в колени и в голос разревелась.

Это было первое сражение Мозира с империей, и его защитники еще не научились считать каждого ракайца бешеной собакой, которую надо немедленно убить. Увидав лошадиную случку на поле боя, а рядом – громко рыдающего молоденького солдатика, ополченцы заржали не хуже коней и побежали дальше, отпуская похабные шуточки по поводу возможной причины горьких слез.

Один из них хлопнул Тайру по плечу и сказал на ломаном ракайском:

– Не плачь, парень, она тебе тоже потом даст.

Смерть с жизнерадостным хохотом промчалась мимо.

Маяк натешился, подошел к хозяйке и виновато склонил голову. Чуть поодаль скромно стояла серая кобыла. Тайра ухватилась за роскошную белую гриву и кое-как поднялась. Руки-ноги вроде были целы, только сломанное ребро мешало дышать. Серая подошла поближе. Она была на редкость хороша – легкая, тонконогая. спина в белую крапинку, хвост и грива вороные. Ну не бросать же такую красавицу! Девушка погладила ее по носу, осторожно подобрала поводья и, кусая от боли губы, забралась в седло. Маяк-то уж точно от хозяйки не удерет. Конь, кажется, удивился такому повороту судьбы, впрочем, возражать не стал и весело побежал в поводу.

– Эээ!

Тайра обернулась на крик. Ее недавнему противнику досталось сильнее – Маяк задел его копытом по лицу, из разбитого рта текла кровь. Стоял он скрючившись, но махал обеими руками, показывая, что лошадь ему надо вернуть. Тайра ответила неприличным жестом.

Сражение перемещалось в сторону лагеря, оставляя за собой корчащиеся тела и бьющихся на земле лошадей. Из-за леса, где стояли палатки, валили клубы дыма. Тайра усвоила опыт – к битве близко лучше не соваться – и поехала вдоль нее, осторожно огибая тела. Когда же кончится этот ужас? Она нисколько не сочувствовала ракайцам, неизвестно зачем напавшим на Феруат – но жаль было напрасно загубленных жизней. И было страшно за Мариса. Внезапно Тайра увидела его. Непонятно, как она различила друга среди одинаковых коричневых фигурок, да и черных лошадей было немало – но сразу же поняла, что ему нужна помощь. Он бился с двумя всадниками одновременно. Тайра выхватила меч и вскачь погнала лошадей. Один из противников Мариса свалился с коня, другой – но он, кажется, не был противником – хлопнул его по спине и ринулся в гущу битвы.

– Не ранен?

– Вроде нет, плащ только порвал. Зашьешь потом?

– Давай выбираться отсюда, а то опять в драку попадем, – пока они стояли, совсем рядом здоровенный мозирец оглушил щитом ракайца, и, отбиваясь от его рассвирепевшего коня, уже поглядывал на Тайру с Марисом – не сшибиться ли с ними.

И тут затрубил горн. Мозирская конница развернулась и понеслась вниз по склону поля. Ракайцы не стали их преследовать, поскакали к лагерю.

Там все было в дыму и огне. Палатки на поляне уже дотлевали, их пытались тушить, чтобы пламя не перекинулось на соседние, но примерно треть – те, что ближе к лесу – превратилась в черные вонючие лохмотья. Маяк шарахнулся, чуть не наступив на убитого, чуть подальше лежали еще двое. Значит, цепочка пехоты, что бежала краем поля и пощадила Тайру, недаром не ввязывалась в бой – у них была другая задача, уничтожить лагерь.

В лесу было хуже – огонь перекинулся на деревья. Их палатка стояла где-то с краю. Тайра с Марисом погнали храпящих коней на истошный собачий визг, в самую дымину. Только визжи, не замолкай, иначе мы тебя не найдем, – беззвучно просила Тайра. Из серой едкой мглы под ноги лошадям метнулся Шмель, забыв про привязь, чуть не удушил себя от радости. Марис соскочил с коня и перерубил веревку, пес тут же взлетел на Маяка и полез целоваться к кашляющей и плачущей Тайре. Палатку спасать смысла не было – ее никто не поджигал, но огонь добежал до нее по траве, и одна сторона уже занялась. Зато сумки оказались целыми, Марис сгреб их в охапку и кое-как залез на Ворона. Конь с места сорвался в галоп, и Марису пришлось выбирать – то ли без вещей остаться, то ли шею сломать. К счастью, когда сумки посыпались на землю, они уже вырвались из горящего леса. Вернулись, подобрали свое имущество.

– Слушай, им ведь сейчас не до нас, давай попробуем сбежать? – предложила Тайра, когда они чуть отдышались, смыли с лиц копоть и напились восхитительно прохладной воды из ручья. Вокруг них действительно был полный хаос – все кричали, бегали, что-то таскали. Судя по направлению общего движения, лагерь переносили ближе к крепости.

– Назад через ущелье?

– Там нас сразу же остановят. Нет, нам надо на поле, где бой был, а потом вдоль гор, в Ликейю. А из Ликейи морем в Гилатиан.

– А как же лошади?

– А что, на корабле лошадей не возят? Заплатим – и коней довезут.

– Мы через лес сейчас не проедем.

– Ерунда, вот же прогалина, через которую войско сейчас ехало, там и не горит ничего.

– Ладно, давай попробуем.

Марису хотелось лежать и не шевелиться, но он понимал, что из этого ада надо выбираться, пока живы. Оставив серую от усталости и боли Тайру сидеть на камушке, он прилаживал сумки на спину коням – не подвели бы, бедняги, им-то больше всех досталось – как вдруг по его плечу ударила тяжеленная кожаная рукавица.

– Вот они где, бездельники. Пошли, хватит прохлаждаться. Коней – в загон, вещи – ко мне в палатку, а сами – на поле за ранеными.

– Дайте хоть передохнуть, мы же только из боя! – возмутился Марис, видя, как рушатся их надежды.

– Пока вы тут отдыхаете, паразиты, ваши товарищи кровью истекают! Ну, живо, а то на всю ночь часовыми поставлю, – рявкнул капитан.

Сквозь дымящийся лесок уже тянулась вереница повозок, на каждой – по несколько человек, тоже еле живых от усталости. Но ведь все равно ехали – и будут таскать на себе изувеченных в битве людей.

Обе телеги поставили рядом, одну для раненых, другую для убитых. Поодаль стояла такая же пара телег, дальше еще, и еще… Солдаты деловито таскали тела. Их участок вроде уже был кем-то прочесан, поблизости валялась только одна дохлая лошадь, которую расклевывала воронья стайка. В небе кружил вихрь черных птиц, одни рассеивались по полю, другие со всех четырех сторон стягивались на погребальную трапезу. Марис с Тайрой пошли, куда глаза глядят, очень надеясь, что человеческие трупы им не попадутся. И тут же наткнулись на солдата, скорчившегося в заросшей высокой травой ложбинке. Он по-собачьи поскуливал и что-то пытался сделать со своей рукой. Тайра присела на корточки. Кисти у него не было, из культи толчками вытекала кровь. Вот для чего им тряпки раздали… Марис отрезал рукав, Тайра затянула жгут под локтем.

– Убейте меня, ради Единого, – лицо у него было совершенно безумным.

– Ты же цел совсем, только рука вот…

– – Убейте, будьте людьми. Не хочу жить калекой.

Тайра вызверилась:

– У моего отца руки по локоть не было, а он и мечом бился, и из арбалета стрелял. Ты воин, или баба?

– Сам ты баба, – оскалился раненый.

Тайра расхохоталась, никак не могла остановиться, даже повизгивала.

Солдат вытаращился на нее с недоумением

– Ты что… и правда девка, что ли?

– Ну да, только не говори никому, – Тайра всхлипнула в последний раз и подхватила его за плечи.

– Ну охренеть, девка – и в солдаты пошла. Точно, отец у тебя настоящим воином был. – солдат даже попытался встать на ноги, но тут же начал терять сознание и свалился на руки Марису.

– Чего мы с ним делать будем? Носилок-то нет.

– Сам дойду. И правда – дошел, временами обмякая и повисая на шеях у ребят.

– Кто меня без руки здесь держать будет? Лучше б прирезали, чем с голоду дохнуть да попрошайничать.

– Вылечись сначала, потом стражником… – тут Тайру озарило – нет, потом иди в Кадар, в город Гарсин, найдешь на Суконной улице купца Джакоба и скажешь, что Тайра прислала, пусть работу тебе найдет. Только не говори, что на поле боя меня видел, скажешь – в Ракайе, на дороге, от худых людей меня спас. Запомнил?

Как только они отошли от телег, Марис накинулся на Тайру:

– Ты что, все войско к Джакобу отправлять собираешься? После каждого сражения таких калек – десятками. Скольких он сам убил, сирота горемычная…

– Ладно, сама знаю – глупость сделала. Я отца вспомнила и подумала – вот его нет, так пусть кто-то другой живет.

– Сравнила Джана с ракайским наемником…

Второго раненого Тайра запомнила на всю жизнь.

Он сначала был без сознания, непонятно – живой ли, непонятно – чей, красной тряпки на рукаве не было, так ведь и потеряться могла. Пока Тайра щупала жилку на горле, как ее Зелла когда-то учила, он очнулся, и по страху в глазах стало ясно: мозирец. Марис расшнуровал кожаный панцирь, под ним все в крови было.

Раненый пытался что-то сказать, невнятно, с напором. Феруатский хоть и похож на ракайский, но слово, которое он все повторял, они не знали, поэтому под ласковое бормотание Тайры его перевернули на бок и подняли рубашку. Кожа на ребрах была рассечена, виднелась кость, вроде бы целая. От этих манипуляций солдат замычал и сказал уже по-другому:

– Резай зараз, резай…

– Да что они, сговорились – теперь уже Марис разозлился. Никто тебя резать не будет! Лечить будут. Вот рану завяжем и лечить понесем, понял? Понимаешь меня?

Мозирец подумал немного, потом неуверенно кивнул. Внимательно посмотрел на Мариса и отчетливо выговорил по-ракайски – Спасибо тебя. Они кое-как замотали его тряпками, на них сразу же проступило красное пятно. Попытались поставить на ноги. Он взвыл и упал.

– Кажется, у него и с ногой чего-то… Что делать будем?

– Давай к телеге дотащим, пусть лекарь потом разбирается.

Марис старался взять основную тяжесть на себя, но у Тайры все равно темнело в глазах от боли в боку. Когда они доволокли его до телеги, она даже разогнуться не сразу смогла – стояла скрючившись, зажимая сломанное ребро.

Молодой конопатый солдат брезгливо пнул раненого.

– Вы зачем эту падаль сюда приволокли? Трупы – на ту телегу.

– Он живой, – с трудом выговорила Тайра.

– Ну так прирежь его. Пленных сказали не брать.

– Безоружного? Не буду.

– Так ты у нас рыцарь, оказывается? Благородный владетель плешивой козы? Видать, сдохла твоя коза – с голодухи в наемники подался.

От вида этой мерзко скалящейся рожи у Тайры потемнело в глазах, она разогнулась и до боли сжала рукоятку меча. Солдат, не переставая улыбаться, потащил свой меч из ножен, Марис растерянно встал между ними. А раненый тем временем очнулся и с отчаянной надеждой смотрел на Тайру. Кажется, он понял, что свара завелась из-за него.

– Ну, хватит тут, – вчерашний седоусый воин лениво отпихнул Тайру в сторону и коротким точным движением воткнул кинжал в горло раненому. Тот захрипел, пару раз дернулся и затих, мертвеющие глаза так и не оторвали взгляда от лица Тайры. Они были голубыми.

– На ту телегу кладите. И больше дурью не майтесь, носите только наших. С этими воронье разберется.

Марис схватил Тайру за руку и почти бегом потащил в сторону.

– Сволочи… какие сволочи, – она заходилась от рыданий и все пыталась вырваться и вернуться назад.

– Этот, старый, тебе жизнь, между прочим, спас.

– Зачем раненого-то убивать?

– Приказ такой кто-то дал. Зря мы его подобрали, может, свои бы спасли.

На поле и правда оставались мозирцы, некоторые сами пытались ползти к оврагу, кого-то волокли легко раненые. На них не обращали внимания. Вдали по склону холма крошечные фигурки ковыляли к городу, навстречу уже спускались подводы из Мозира.

Третьим был рыцарь Его бы ни за что не нашли, он лежал в самом овраге, но Марис старался увести Тайру как можно дальше от телег. У оврага стояла лошадь, можно поймать и в лагерь привести, даже похвалят, и Тайре развлечение. Кобыла как-то странно стояла, как неживая, опустив голову в траву. Пыталась отогреть дыханием своего хозяина, а может, просто прощалась. Ее всадник был совсем маленький, ниже Тайры. В рыцарском шлеме, слишком большом для худенького тела и кожаной куртке вроде тех, что носили наемники, только зеленой и с тиснением. И он был разрублен от плеча наискось, тронешь – развалится. Марис откинул забрало. Ну да, ребенок, мальчишка лет тринадцати, еще и ростом не вышел. Кто его в бой послал? И как его тащить – по кускам, что ли?

И тут они увидели в кустах черемухи белый конский бок. Там лежал громадный рыцарский конь, из тех, которыми так восхищался Марис. Его роскошная броня просто кричала о знатности хозяина: алая попона с блестящими бляхами, нагрудник с умбонами, позолоченный налобник в виде драконьей морды. Он был еще живым – сучил ногами, когда ворон тащил кишки из распоротого брюха. Не такой уж большой разрез, человека хороший лекарь бы спас. Увидев людей, конь приподнял голову в нелепой маске и заскреб копытами по траве, пытаясь встать. Не вышло.

– Марис… Перережь ему горло, я не смогу.

Он растерянно поглядел на Тайру, на умирающего коня и рубанул под запрокинутой в небо мордой со всей силы, чтоб уж наверняка.

– Прости нас, – прошептала Тайра и отвернулась. Марис стоял, как истукан, и смотрел на последние судороги великолепного зверя, за которого обещал отдать год жизни. Конь захрапел, и откинул полуотрезанную голову на груду железа.

– Тут еще мертвец есть.

Под изломанными цветущими ветками лежал латник, лошадиная морда покоилась у него на пояснице.

– Что, нам и его нести?

– Мы их не дотащим, давай я за помощью сбегаю, ты тут подожди.

– Телега с убитыми уже отъезжает, не успеешь.

– Так они оба знатные, им специальную подводу пригонят.

Груда железа содрогнулась, пальцы в похожей на рачью клешню перчатке беспомощно заскребли землю.

Когда они вытащили его из-под коня и с великим трудом перевернули, сквозь решетку забрала на них глядели два выпученных налитых кровью глаза. Бессмысленных, постепенно стекленеющих.

– Стащи с него шлем. Он помирает.

Лицо у рыцаря было цвета свеклы. Тайра побрызгала на него из фляжки и положила мокрую тряпку на лоб, сильно сомневаясь в полезности своих действий.

– Кровь бы ему отворить…

– Где мой меч? – прохрипел рыцарь.

Марис вложил ему в руку очень грязный меч – они использовали его как рычаг, чтобы перевернуть бронированную тушу – и отошел подальше, а то мало ли…

– Коня, ублюдки!

– Сдох твой конь, – мстительно сказала Тайра.

– Знаю, кретин – он на моей спине помирал. Другого коня!

– Этого, что ли – Марис кивнул на застывшую над телом мальчишки кобылу.

Рыцарь приподнялся на локте и пригляделся. Его рожа, постепенно приобретавшая естественный красный цвет, начала резко белеть.

– Конфетка? Что она тут, к свиньям, делает? Я ж ему велел в лагере сидеть… Помогите встать!

– Лежите, ваша милость, я сюда коня приведу, – у Тайры возникло очень скверное предчувствие.

– Встать помоги, урод!

Они подхватили его подмышки и поставили на ноги, уверенные, что сейчас эта гора грохнется и кого-нибудь придавит, но он выпрямился и почти бегом заковылял к лошади. Что-то у него было не так с ногой. Дойдя до мальчишки, рыцарь взвыл и упал на колени. Он стонал и раскачивался, как крестьянка на похоронах. Странно было видеть здоровенного хама, так горько оплакивающего своего оруженосца.

Рыцарь попытался поднять тело на руки, оно распалось надвое. Повернул к Тайре с Марисом залитое слезами лицо.

– Мозирские псы… На ребенка руку подняли…Что я матери его скажу?

– Что он погиб, как герой. Защищая своего господина. И это правда.

– Как дурак он погиб, а не как герой. Я ж его доспехи в сундук запер, так он мой шлем нацепил и в бой поперся. Принесите попону с моего коня.

Марис не стал возиться с пряжками, срезал подпругу концом меча и поставил высокое, обитое узорной кожей седло в кусты. Вдвоем с Тайрой они долго пытались вытащить попону из-под тяжелого тела, но сил не хватило, и Марис просто обрезал ее застрявший край.

– Он маленький, этого хватит завернуть.

– Приподними ему морду.

Тайра отцепила тисненный золотом повод и погладила длинные белые косы коня.

– Такой красивый…

Рыцарь не позволил им прикоснуться к мальчику, рыкнул, как волк. Сам закатал его в изгвазданный конской кровью обрывок попоны с гербами, перевязал уздечкой и только когда полез на лошадь, велел подать тело.

Руки у него были заняты свертком, кобылу повел Марис.

– Что с вашей ногой, сломана? – спросила Тайра, чтобы он, наконец, перестал раскачиваться и стонать.

– Да черт с ней, с ногой, лекарь вправит, завтра в бой пойду. Слушай, парень, как же так – я ж хотел ему лен пожаловать, в рыцари посвятить – а он… Я ведь латы его спрятал, чтоб он жив остался…

– И в доспехах погибают, это судьба, – Тайра была уверена, что дело не в судьбе, а в непроходимой дури этого барона или кто он там, потащившего мальчишку на войну.

– Какая, к лешему, судьба – мозирская сволочь Кевина зарубила, я их, гадов, всю жизнь убивать буду.

– А как вы в овраге оказались, бой же наверху был? – попыталась Тайра переменить тему.

– Я мозирцев гнал, один, мои люди разбежались, как крысы, сшиб одного гада, а он с земли моего коня мечом саданул. Ну, мы и свалились, дух из меня вышибло, пришел в себя – шевельнуться не могу, конь на мне помирает.

– Не один ты был, твой Кевин скакал тебя, дурака, спасать, – но этого Тайра, конечно, не сказала, только вздохнула.

– Куда теперь? – они подошли к опушке леса, и было видно, что неподалеку копают ров для погибших в бою.

– В лагерь. Я отправлю Кевина в замок и прикажу похоронить его в фамильном склепе. Я господин, где захочу – там и похороню своего оруженосца.

– Родственник?

Рыцарь помотал головой, потом посмотрел на сверток на коленях, и сказал твердо:

– Он мой сын. Плевать, что бастард.

Тихим шагом они миновали догорающий лесок и стали подниматься к крепости. На склоне уже почти не осталось палаток, только обугленные лохмотья да одинокий шатер, должно быть, его хозяин погиб в бою со всем своим копьем.