И ни на одно мгновение дольше

– Анастасия Владимировна, – начал он приятным низким голосом, внушающим доверие. – Я знаю, что произошло и поэтому без лишних бумаг.

Герман Борисович рукой отстранил Сережу, пытающегося выложить на стол образцы договоров, и продолжил:

– Я очень коротко. И конечно не жду, что вы ответите сразу. Знаю, наша компания уже неоднократно делала это предложение, вы хорошо с ним знакомы и поэтому обозначу только два его новых момента…

Герман Борисович сделал паузу и посмотрел назад через плечо на начальника полиции. Тот сообразил, что от него требуется, и быстро вышел из своего кабинета.

– Первое – это материальная часть. Я знаю, что вас сильно беспокоило то, что деньги, которые получат ваши сотрудники, они могут… как бы это сказать… – бывший московский опер несколько раз щелкнул пальцами, – очень быстро и не всегда правильно потратить. Чтобы этого не произошло, мы предлагаем следующее: каждый ваш работник получит не наличные, а акции нового предприятия. Он сможет воспользоваться ими разными способами. Можно всю жизнь получать проценты, оставшись на своем месте, здесь, никуда не уезжая. Можно поменять акции на жилье в Москве. Акции и сейчас стоят очень прилично. Даже минимального пакета будет достаточно для приобретения в нашей же московской строительной компании однокомнатной квартиры на территории столицы. А если работников двое, то, естественно, можно выбрать жилье гораздо комфортнее. И еще. Мы гарантируем всем желающим оплату обучения их детей в любых вузах Москвы.

Герман Борисович встал, демонстрируя, что он выполнил обещание закончить разговор быстро, и, протянув руку для прощания, добавил:

– Это если коротко. Детали оставим для бездельников‑юристов, – он с усмешкой посмотрел на Сергея. – Все это, естественно, распространяется и на вас, если вы захотите переехать в столицу. Хорошая квартира, оплата обучения вашей дочери. И еще, Анастасия Владимировна, – мужчина задержал руку председателя в своей, – я тоже отец, у меня две дочери. Поэтому понимаю, как трудно их воспитывать, – он глубоко вздохнул и изобразил на лице приятную мягкую улыбку. – Мы с вами из другого времени. Из хорошего прошлого времени. Но сейчас все изменилось. Мир ускорился. У молодых абсолютно другие интересы и нам их понять невозможно. Им здесь, в этом медвежьем углу, неинтересно. Потому что нет перспективы. Вот они и бесятся. Это естественно. Думаю, после переезда в Москву ваша дочь успокоится и найдет себя. Да и нам к старости надо держаться поближе к хорошей медицине, – он отпустил ее руку и вежливо поклонился. – Не смею больше вас задерживать.

Анастасия Владимировна, ничего не ответив, вышла из кабинета. В коридоре перекинулась парой слов с Василием и, так ничего не узнав здесь про дочь, поехала обратно в деревню.

*****

Начальник полиции вернулся в кабинет.

– Василий Вениаминович, – обратился к нему Герман, – очень бы ты нам удружил, если бы разыскал эту девицу – ее дочь. Мы бы в долгу не остались. Баба эта уже почти созрела на продажу колхоза. Да и тебе в этой дыре сидеть, наверное, уже надоело. Поможешь нам – предложим что-нибудь поинтереснее.

Еще год назад Вася бы пинками вышиб наглых москвичей из своего кабинета за такую фамильярность. Но недавно в его жизни кое-что изменилось: он влюбился. Молоденькая девушка так быстро вскружила ему голову, что он не заметил, как полностью потерял контроль над происходящим. В небольшом городке Василий, почти не скрываясь, встречался с ней в купленной для этих целей квартире. Дарил дорогие подарки. То есть потерял всю свою врожденную осторожность.

 И все бы нечего, но своей удачной карьерой он был обязан жене, папа которой когда-то возглавлял местный горком КПСС, а теперь являлся теневым хозяином всего края.

 Конечно, если бы об этом романе стало известно супруге Василия Вениаминовича, то был бы жуткий скандал. Разгневанный папа за нанесенную дочери обиду отомстил бы очень серьезно. В лучшем случае разрешил бы уйти на пенсию, передав жене все до копейки. Но это в лучшем случае. Грехов за начальником райотдела было столько, что отправить его за решетку на казенные хлеба до конца жизни было проще простого.

К тому же его молодая избранница частенько говорила, что пора бы перебираться из этого захолустья  в столицу. Поэтому предложение москвичей было очень своевременным.

Василий Вениаминович прошел к своему креслу. Тяжело опустился на специально подложенную на сидение подушечку от беспокоящего геморроя и, пристально посмотрев на гостей, сказал:

– Я знаю, где сейчас ее дочь. И могу сделать так, что Анастасия Владимировна примет ваше предложение. Но мне от вас нужны не просто слова, а гарантии хорошего трудоустройства в Москве, – он представил разъяренное лицо своего тестя, – и еще кое-что…

Возвращаясь домой, Анастасия Владимировна тоже задумалась о переезде. Москву она не любила и даже боялась. Поэтому, когда много лет назад сразу после рождения дочери муж сказал, что надо перебираться в столицу, ответ у нее был готов. «Тебе хочется – езжай, а мне с дочкой и здесь хорошо», – резко выпалила она, в глубине души надеясь, что он передумает. Но муж не передумал и поэтому был вычеркнут из ее жизни и жизни дочери.

Много раз после этого она спрашивала себя – правильно ли она поступила. Ведь если разобраться, то тогда она принимала решение думая лишь о собственных интересах. И уж точно не о будующем Дины.

Теперь Анастасия уже не обманывала саму себя: в Москву она не поехала потому, что боялась раствориться в миллионах людей. Здесь, в родном колхозе, она чувствовала свою необходимость и востребованность. Годами не брала отпуск, потому что была убеждена, что без нее все развалится буквально на следующий день.

«Кори себя, не кори, а обратно ничего вернуть невозможно, – думала она по дороге из райцентра. – Теперь, когда тебе за пятьдесят, обратно в тот коридор, где много дверей, не вернешься. Ты сделала так, как хотелось тебе. Но может и правда дать людям возможность самим выбирать? А тебе пришло время уйти на покой. Может, пришло время отдохнуть за все эти годы? И дочка сможет получить там хорошее образование. Выйдет замуж. Появятся внуки… – она улыбнулась в зеркало сама себе. – Да какая ты бабка? Одно название… Да и чтобы стать бабушкой, надо сначала найти дочку».

*****

Подъезжая к деревне, Анастасия Владимировна уже точно понимала, что никуда Дина не уезжала и тем более не загуляла с каким-то Рафиком. Она помнила этого продавца. Маленького роста, щупленький, с короткими кривыми ножками. При такой несуразной внешности он наверное из-за своих комплексов был к тому же очень обидчивым. Постоянно приставал к девушкам, хамил всем остальным.

С этими мыслями она подъехала к мастерской Романа. Тот с приятелем стоял у открытых ворот на улице. Анастасия Владимировна посмотрела на высокого парня, чуть не ставшего ее зятем. «Моя дочь не могла убежать от этого красавца, чтобы позариться на мелкого закомплексованного и вечно озабоченного недомерка», – окончательно решила она и вышла из машины.

Для нее Рома был как родной. Поэтому она, ничего не скрывая, рассказала ему и про разговор с начальником полиции и, конечно, про очередные предложения гостей из Москвы.

– Значит надо еще раз поговорить с этим Сашей, – хмуро сказал он, выслушав ее внимательно. – Слишком уж очень серьезные вещи наболтал наш пустозвон, чтобы теперь все это объявить какой-то дурацкой шуткой. Даже для него это перебор.

Он посмотрел на умчавшийся пикап Влада и закрыл ворота мастерской.

– Едем его искать прямо сейчас, – не спрашивая согласия Анастасии Владимировны, он сел на пассажирское сиденье ее автомобиля. – Сначала к нему домой, потом по магазинам. Он где-нибудь здесь шастает.

– Подожди секунду, – она положила руку на его колено. – Ты не обязан ничего для нее делать. Я все пойму.

– Да ладно вам, – очень тихо сказал Рома. Он хотел добавить, что до сих пор любит ее дочь, но, вспомнив разговор с приятелем, удержался. – Надо во всем разобраться. Поехали, Анастасия Владимировна.

Санек был дома. Сильно пьяный, он сидел на крыльце и плакал. Увидев заходящих в калитку председателя и Романа, он театрально протянул к ним руки и через секунду обессилено бросил их на колени. Саня печально мотал головой, даже не пытаясь стереть слез, и что-то бормотал.

В другой ситуации можно было бы сразу разворачиваться и уходить, так как все признаки начавшегося очередного запоя с традиционными элементами самобичевания были на лицо. В таком состоянии настроение человека меняется от любви до ненависти за секунду. От слезного, слюнявого обожания до лютой ненависти – одно мгновение. Добиться чего-то толкового от алкоголика в запое невозможно. Но других вариантов не было.

Рома, оценив ситуацию, молча поднял его с крыльца, подвел к бочке с водой на углу дома, куда с крыши стекала дождевая вода, и, чуть надавив ему на затылок, опустил голову единственного свидетеля под воду. Проделав эту операцию три раза, он спросил:

– Готов рассказать или еще будем купаться?

Санек зафыркал, замахал руками и, глотая воздух, затараторил обиженным голосом:

– Они пообещали на меня тех туристов повесить… Которые на озере пропали… И били сильно… Но я ничего не сказал, хотя знаю, куда они делись…

– Ты про что? – встряхнул его Рома за плечи. – Говори по порядку!

– Полицаи, что из райцентра приехали… Они и про Дину спрашивали, и про тех, кого я на озеро водил… Обещали меня посадить. А я ничего им не сказал, потому что, хотя все меня за дурочка и клоуна держат, знаю, что им ничего говорить нельзя. Поэтому и про Дину ничего не сказал, и про тех туристов с озера.

– Так что с Диной случилось? – отпустил его Роман.

– Как я до этого говорил, так и случилось, – Санек был готов опять заплакать. – Избил ее этот гад, запихнул бесчувственную в машину и увез.

Роман поверил Саньку без всяких сомнений. Глаза его мгновенно налились кровью как у разгневанного быка. Он выскочил из калитки и, ничего не сказав Анастасии Владимировне, побежал в сторону того магазина, где работал Рафик.

*****

То, что он сделал что-то очень ужасное и непоправимое, Рафкат понял сразу, как отъехал от магазина. Но вместо раскаяния ощущал лишь злость и досаду.

«Сучка крашенная… стерва… проститутка…» – повторял он, выезжая из деревни на трассу, не зная, куда ехать дальше.

Дина была без сознания и лежала на боку на заднем сиденье автомобиля.

– Зачем пришла в магазин? Зачем? Кто тебя звал? – кричал он, зная, что девушка не может ответить.

Ему пришла в голову мысль, что можно отъехать чуть дальше и выбросить ее из машины где-нибудь в лесу. Но в этот момент у него в кармане задребезжал телефон. Звонил дядя, к которому отец два месяца назад послал Рафката в Россию на заработки из маленького высокогорного села. Конечно, ехать из одной деревни, где работы не было совсем, в другую, Рафику не хотелось. Он просил отца поговорить с другим своим братом, который занимался торговлей в Ярославле. Большой город манил молодого парня гораздо больше, но отец решил сначала посмотреть, как сын будет справляться здесь. И был прав.

 Вырвавшийся из-под строгой домашней опеки Рафкат пустился во все тяжкие. На стареньком автомобиле, который дядя выдал ему для работы, он по ночам гонял по всей области, выискивая новые развлечения. Естественно с работой он не справлялся, и дядя часто грозился отправить его обратно к отцу в родную деревню.

– Мне Зоя все рассказала, – услышал Рафик в телефоне разгневанный голос дяди.

Рафкат только сейчас сообразил, что кто-то мог видеть все что он натворил. И конечно все, что он сделал, видела продавщица их магазина. Она и рассказала дяде о случившемся.

– Ты понимаешь что наделал, идиот? – кричал дядя. – Быстро приезжай ко мне!

Дядя Вазген встретил Рафката на улице перед своим домом в райцентре. Открыл ворота, чтобы племянник мог заехать во двор и помог перенести Дину, которая еще не пришла в себя, в одну из комнат.

– Я позвонил своему брату, твоему отцу, и вот что мы  решили: прямо сейчас ты сам звонишь в полицию и все им рассказываешь. Да, может быть, тебя посадят. Но мы тебе там будем помогать. Будешь хорошо сидеть, выйдешь через год…

– Ты что, дядя! – закричал в ужасе Рафкат. – Я не хочу в тюрьму, я не могу в тюрьму…

– Раньше надо было думать, а не по кабакам шляться. Если ты не сядешь, то полиция нам здесь такое устроит… Бизнес надо будет закрывать и уезжать. Не нравится здесь жить – надо было дома сидеть, а не девчонок бить. Ни менты, ни местные жители нам работать не дадут.

– Она сама пришла… Она меня обозвала, – чуть не плакал Рафик. – У нас дома она бы и пикнуть не смогла.

Дядя рассвирепел и с размаху залепил племяннику звонкую пощечину.

– Ну и пас бы овец в деревне, что ты сюда приперся? Мой отец, твой дед, в этой стране уважаемым человеком был. У него орденов и медалей полная грудь. А он не как ты, в теплом магазине колбаской торговал. Он на крайнем севере нефть добывал… – дядя хотел сказать что-то еще, но в сердцах махнул рукой и сунул племяннику телефон. – Звони в полицию немедленно! – приказал он и пошел в комнату, где была Дина.

*****

Когда Рома влетел в магазин, продавщица, увидев его лицо, сразу поняла, что сейчас скрывать что-то опасно. И поэтому подтвердила рассказ Сани, что Дину действительно избил и увез их работник. Написала на бумажке номер телефона и адрес дяди, к которому тот мог поехать.

– Но дядя Вазген почему-то давно не отвечает на звонки, – робко добавила она, осторожно протягивая бумажку. – Ни Рафик, ни он. Никто не отвечает.

Рома выскочил на улицу. В этот же момент к магазину подъехала Анастасия Владимировна. Он опять запрыгнул на пассажирское сиденье и сказал, что Дина может быть в городе.

Когда они подъехали к дому, адрес которого написала продавщица, то увидели за открытыми воротами те самые красные «жигули». Рома поднялся на крыльцо. Дверь была открыта нараспашку. Он крикнул:

– Есть кто дома?

Зайдя в дверь, услышал голос Дины. Пробежав пару комнат, он нашел ее связанную на кровати. Рядом на полу в громадной луже крови лежали мертвые тела дяди и племянника.

Глава 10

Атака варогов на Город началась на рассвете без всякой подготовки. Никто не мог понять, откуда они появились. Первая линия обороны, проходящая по невысокой каменной стене за городским посадом, была порвана мгновенно. Сразу же загорелись чьи-то дома. Началась паника. Со всех сторон слышались злобные крики нападавших, стоны раненых, женский плач.

Вторая стена, опоясывающая холм, где жили князь, дружинники, где много лет назад и зародился город, была сделана из заостренных бревен с наклоном в сторону нападавших. Здесь напор нападавших был остановлен. Уже успевшие подготовиться к приступу городские лучники почти беспрепятственно расстреливали с нее варожских солдат, которые пытались поджечь эти деревянные укрепления.

Выскочивший из дома Алдан, еще ощущая на губах поцелуй Далии, не раздумывая приказал готовиться к вылазке. Через пару минут ворота крепости открылись, и князь с дружиной на боевых лошадях вылетели на улицы нижнего города.

То ли вароги не ожидали такой дерзости, то ли потому, что часть их воинов сразу занялась грабежами, но какого-то серьезного сопротивления дружинники не встретили. За княжескими всадниками из ворот вышли пешие воины. Они добивали тех солдат противника, которые не успели скрыться и поэтому были вынуждены защищаться. Скоро битва была закончена и Город очищен от нападавших. Князь преследовал убегающих варогов до леса, а затем его конница вернулась в Город.

  В тот момент победа казалась полной и сокрушительной. Все вокруг праздновали. Алдана распирало от гордости. Он будто доказал Сирту, Далии и всему городу, что может справиться с любыми врагами и без своего брата.

Если бы Алдану не вскружил голову этот неожиданный успех, и он бы поговорил с теми разведчиками, которых Сирт посылал в лагерь противника, то понял бы, что на Город этой ночью напал лишь передовой отряд, собранный из самых жадных солдат, которые захотели первыми ворваться в город, чтобы получить возможность грабить еще никем не тронутые дома местных жителей. Именно их атаку и отбила городская дружина.

Но в любом случае радость от победы была недолгой. Очень скоро дозорные доложили князю, что на реке появились варожские корабли и их количество огромно.

Длинные черные ладьи с красными парусами причаливали чуть ниже города и на берег выходили бесчисленные отряды  воинов. Глядя на то, как они не спеша и обстоятельно устанавливают на поле большие шатры для своего лагеря, жители Города почувствовали неизбежность своего поражения, от которого казалось их отделяет только время.

Видимо, чтобы усилить страх и панику среди жителей, несколько высадившихся воинов привели под стены Города пленных мужчин и женщин. Держа их за руки и за ноги, они проткнули обнаженные тела толстыми, хорошо заостренными жердями. Затем вкопали эти шесты вместе с еще живыми, умирающими в страшных муках людьми для устрашения у всех на виду.

Ликование прошло. Алдан ходил в комнате из угла в угол в полной растерянности. Дверь тихо приоткрылась и из-за нее появилась лысая голова советника.

– Можно к тебе, князь? – спросил Захария и, не дождавшись ответа, вошел в комнату, почтительно согнувшись и угодливо улыбаясь. – Я только что с улиц города, – как всегда тихим вкрадчивым голосом, будто сообщал по секрету большую тайну, начал советник. – Послушал на рынке, что люди говорят, – добавил он и замолчал, ожидая, что нетерпеливый князь сам попросит его продолжить.

– Ну и что они говорят? – раздраженно воскликнул Алдан. – Рассказывай, чего тянешь?

– В городе страх и паника, князь, – вздохнув, произнес Захария и пожал щуплыми плечами. – Все ругают тебя. Сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. Так и люди, – изобразив на лице печаль, покачал головой старик. – Сколько не делай для них добра, им всегда будет казаться, что мало, – он тяжело вздохнул. – Кнут и палку они лучше понимают и, поверь мне, старику, больше уважают.

– Ты о деле говори, – резко прервал его Алдан. – Что хотел мне рассказать? А как Городом управлять, я и без тебя знаю.

Захария на мгновение поднял глаза и взглянул на князя из-под густых седых бровей. «А ведь ты, кажется, перепугался не на шутку, – подумал он с усмешкой. – А еще недавно ходил, выпятив грудь и распушив хвост, словно молодой петух по своему курятнику».

– Людей в Городе много. Прибежали со всей округи. Надолго запасов еды не хватит. Поэтому жители недовольны и испуганы, – продолжил Захария. – Болтают, что без воеводы Сирта нам варогов не победить. Да и воевать никто не хочет. Говорят, что не их это дело под мечи и стрелы на верную смерть лезть. Все, как я и говорил, князь, как я и говорил, – повторил старик и развел руки в стороны, показывая этим, что он сделал все что мог и остальное не в его власти.

– Ты о чем? – выкрикнул князь. – Ведь это ты мне нашептал, что надо повысить подати, а мужчин забрать в солдаты! И где эти подати? Где эти солдаты? Все, что ты предложил, было уже поздно и поэтому бесполезно. Объявив об этом, никакой пользы мы не получили, а только очень сильно разозлили людей, – Алдан в негодовании сжал кулаки и ударил ими по столу так, что кувшин с медовухой, подпрыгнув, упал на пол и разбился. – Зря я тебя послушал, – быстро поникнув головой, печально сказал он, глядя на осколки на полу. – И брат ушел… Как же мне его сейчас не хватает, – он растеряно посмотрел на советника. – Где же твои обещанные союзники? – с надеждой вспомнил он.

– Они уже рядом, совсем близко, – замахал руками Захария, испугавшись, что князь решит его обвинить во всех бедах. – Скоро помощь придет.

– Как скоро? И откуда тебе это знать? – гневно воскликнул Алдан.

– Утром, князь, пока ты бился, не жалея своих сил, в город тайно прибыл гонец от хатарского войска, которое скоро будет здесь, – советник говорил быстро, часто кивая головой, пытаясь этим убедить князя, что он, как всегда, делает всё возможное для Города. – Я не стал тебе говорить, видя, как ты занят важными делами.

– Это хорошо. Но что же нам делать? Вароги могут напасть в любой момент.

– Воевать, князь, больше нам ничего не остается, – воинственно ответил Захария, будто сам собрался с мечом отбивать вражеские атаки.

– Сколько дней нам надо выдержать осаду?

– Не больше трех дней, князь. Всего три дня. Может меньше. Может чуть больше.

– Даже если у нас получится, то за это время погибнет очень много наших воинов и простых жителей.

– Это не самая страшная потеря. Главное, что у тебя появится хороший союзник, – изображая сочувствие, произнес Захария и еще раз из-под бровей посмотрел на князя, пытаясь понять его настроение и не наговорить чего-нибудь лишнего. – А люди вечно всем недовольны. Плохо будет, если к внешней угрозе добавится бунт здесь в городе. Поэтому надо усилить надзор за тем, что болтают горожане. Я всегда говорил, что тебе необходима тайная служба…

– Наши люди не так глупы, чтобы в такое трудное время учинить здесь беспорядки.

– А я вот в этом не уверен. Когда человеку нечем кормить детей, он всегда будет обвинять в этом не себя, а князя, – Захария, уже не пряча глаза, внимательно смотрел на Алдана.

– Может они в этом и правы, – задумчиво произнес Алдан, – но сейчас ничего уже не исправить.

– И опять я не соглашусь с тобой, князь. Наши жрецы утверждают, что с этим можно легко справиться.

– Они знают, как накормить всех людей?

– Нет, князь, это сделать невозможно, но можно сделать так, что твои подданные будут меньше думать о свалившихся на них несчастьях.

– Ты опять о тех своих сказках?

– Люди во всех странах похожи друг на друга. У них одинаковые желания и одинаковые страхи. Поэтому очень легко дать им всем общую надежду, общую веру.

– Да-да. Я помню, ты рассказывал что-то неразумное о том, как люди, послушав твоих жрецов, поверят в жизнь после смерти. Но даже если поверят, нам-то что от этого?

– Контролируя веру, мы будем контролировать мечты людей. А если мы контролируем мечту, значит, мы контролируем поступки. Чем больше они будут мечтать о другой жизни, той, которая после смерти, тем меньше они будут переживать из-за этой. А значит, перестанут искать причины своих сегодняшних несчастий и обвинять в них земную власть.

– Но тогда управлять будут не князья, а жрецы. Не этого ли ты хочешь? – грозно посмотрев на советника, спросил князь.

– Что ты, что ты, – испуганно замахал руками Захария, – и в мыслях такого нет.

Князя насторожили слова советника. Он подошел к старику и посмотрел на его морщинистое лицо. Алдан заметил, как бегают тусклые глаза в узких прорезях век, как мелко дрожит свисающая нижняя губа. Было понятно, что Захария что-то недоговаривает.

Но очень быстро другие заботы вытеснили промелькнувшие в голове князя плохие предчувствия. Не в его характере было долго размышлять о вещах, которые были ему неприятны и тем более о тех, которые его пугали.

Через мгновение Алдан уже думал о Далии. На лице у него появилась счастливая улыбка. Вспоминая ее нежные руки, влажные алые губы, тепло ее гибкого тела, темные глаза, обещающие волшебное наслаждение, он подумал, что ему сейчас больше ничего и не надо. Даже враг за стеной, готовый напасть на Город, Алдана уже не интересовал.

Князь, больше ничего не сказав, быстро вышел из комнаты и направился в спальную, где надеялся найти свою любимую.

Далия с утра еще не выходила из дома, но, конечно, знала и о первой победе, и о прибытии варожских кораблей с огромным войском.

Когда князь вошел в светелку, она задумчиво сидела у окна и медленно расчесывала свои шелковистые черные волосы, волнами спускающиеся на грудь. Короткое белое платье почти не скрывало чудесных ног, глядя на которые Алдан почувствовал, как страсть наполняет все его тело. Он тихо подошел к ней сзади и нагнувшись поцеловал ее шею. Девушка вздрогнула и стремительно встала, выронив гребень.

Далия с детства, как это принято на ее родине, привыкла относиться к мужчине, как к господину, от которого зависит ее жизнь и жизнь ее будущих детей. Перечить ему по каким-то бытовым мелочам ей бы и в голову не пришло. Но только до того момента, пока она чувствовала его силу.

Проведя с Алданом всего несколько дней, она заметила его неуверенность в себе. С виду гордый и решительный, он этой показной бравадой пытался скрыть то, что каждое решение для него – это борьба со своими внутренними тревогами, страхами и сомнениями. Все это Далия безошибочно почувствовала, лаская его короткими летними ночами.

Наверное, пока рядом был Сирт, Алдану удавалось это прятать, но теперь, когда вся ответственность лежала только на нем, он растерялся. Глядя в его глаза, заполненные страстью, девушка понимала, что никто кроме неё сейчас не сможет помочь обрести ему уверенность в себе, а без этого Город обречен.