Путешествие начинается

– Пожалуйста, успокойтесь и лежите смирно.

Девилль засмеялся. Этот звук, тем не менее, с трудом можно было принять за смех. Больше всего он походил на шакалий лай.

– Пятое число – пять, а июль – седьмой месяц. Либо есть что-то еще, связанное с этими числами. Точно есть… – он несколько раз дернул конечностями, намертво пристегнутыми ремнями к столу и обмяк.

Ну вот, пять-семь-два, любимая комбинация Девилля. Она напряглась, осознавая, что у него сейчас начнется истерика. Бетси понимала – ему всюду чудилось сочетание этих ненавистных чисел, одна лишь мысль о которых порождала приступы паники и психоза.

– Меня не проведешь, – он опять захихикал, затем вдруг натужно заорал, с такой силой, что его жилы на шее, казалось, вот-вот лопнут. – Убери от меня свои руки, тварь! Я не дамся тебе, слышишь? НЕ ДАМСЯ! ПОМОГИТЕ! Они опять нашли меня! Эти числа! Когда они сойдутся…

Санитары подались вперед, готовые в любой момент схватить содрогающегося Девилля. Он вертелся из стороны в сторону, ремни врезались в его запястья и лодыжки, а черные глаза сверлили Бетси, словно два бура.

– Пять-семь-два… Снова пять-семь-два… Почему, ПОЧЕМУ Я?

– Ему нужно сделать укол, – нервно проговорила Бет. – Иначе я не смогу ввести орбитокласт в глазницу.

– Зови Дори, – сказал один санитар другому, и тот проворно выскочил за дверь. Через несколько секунд вновь появилась молоденькая медсестричка, все еще напуганная, но решительно сжимающая шприц с успокоительным.

– Я всего лишь врач, – сказала Бетси Девиллю. – И хочу Вам помочь. Доверьтесь мне. Вы хотите, чтобы все это кончилось?

Его глаза застыли на лице Бет. Несколько секунд она смотрела в две эти маленькие бездны, а потом его лицо разгладилось, и он тихо спросил:

– А кто я такой? Как меня зовут?

Бет вздрогнула и отвела глаза.

– Скорее делайте укол. Он совсем плох.

Медсестра торопливо вколола ему успокоительное. Девилль окончательно затих и теперь безвольно лежал на столе, опустив веки. Бет пощупала ему пульс и облегченно выдохнула.

– Кажется, можно начинать. Держите его покрепче и зафиксируйте голову.

Санитар с руками-ковшами затянул на черепе Девилля металлическую скобу, которая не давала пациенту повернуть голову даже на четверть дюйма. Все было готово, и Бет, скрепя сердце, поднесла свой заостренный инструмент к правой глазнице бедолаги.

– Поднимите ему правое веко и держите, – сказала она санитарам и осторожно приблизила орбитокласт к уголку глаза Девилля. Когда веко было поднято, она внедрила свой хирургический стилет в глазницу рядом с глазным яблоком и осторожным движением молоточка втиснула его глубже, в черепную коробку. От напряжения у нее сводило мышцы на спине. Орбитокласт медленно погружался в голову Девилля, все ближе подступая к мозгу. Еще несколько сантиметров, и она доберется до лобной доли, осталось лишь пробить тонкую кость глазницы.

Орбитокласт шел туго, и поэтому она усилила давление на инструмент. Молоточек ударял по железному стилету все настойчивее, и вдруг случилось нечто, заставившее Бет коротко вскрикнуть и в ужасе замереть, словно бы превратившись в каменную статую. Добрая треть орбитокласта отломилась и исчезла в голове Девилля, а руки Бетси теперь сжимали лишь верхнюю часть, сколотую, точно клык какого-то доисторического хищника. Кровяная борозда проползла из уголка глаза Девилля и скользнула вниз, ко рту.

– Скорее, зовите доктора Дилана! – закричала Бет и заметалась в поисках скальпеля.

Мистер Дилан поглаживал Бет по коротко стриженным светлым волосам и осторожно придерживал за талию. Она беззвучно плакала, поливая его плечо слезами, словно из лейки.

– Почти пятьдесят операций, Билл, – всхлипывала она. – И ни одного прокола. Я всегда все делала правильно. А сегодня…

– Такое бывает, – мягко сказал он, заглядывая ей в глаза. Она чертовские нравилась ему – ее аккуратные черты лица, слегка вздернутый нос, припухлые, изящные губы… Проблема была лишь в одном – Билл Дилан был женат и имел двоих детей. Он прекрасно представлял, что будет, если он хотя бы попробует завести с ней шашни.

– Он раскололся у меня в руках, как будто был не из железа, а из стекла, – Бет покачала головой, словно в очередной раз пытаясь осмыслить произошедшее. – Нужно тестировать орбитокласты перед операциями. Я вообще не могу понять, как инструмент из хирургической стали мог сломаться из-за ударов маленького молоточка, которым и грецкий орех не получится расколоть.

– Он умер без мучений, – Дилан провел пальцем по ее нежной щеке, вытирая слезы. – Кроме того, в его крови было успокоительное и он в любом случае не почувствовал боли.

Бет попыталась сдержаться, но все же не смогла утихомирить рыдания, вырвавшиеся из ее горла. Она убила человека одним неосторожным движением, отправив ему в мозг кусок железки. Как она будет с этим жить?

– Я знаю – ты слишком молода, чтобы быстро такое принять. Но, Бетси, иногда неудачи случаются, – Билл горько поглядел в ее серо-зеленые глаза, светящиеся болью. – Иногда хирург ошибается. Ты же ведь знала, на какой риск идешь.

– Конечно, знала, – шмыгнула она носом. – Но все равно… Пока это не случается, любой неудачный исход кажется рациональным и естественным. Но когда видишь, как идет кровь… Как в руке блестит эта сломанная спица…

– Да, я тебя понимаю. Но, послушай, нужно идти дальше. Я, возможно, скажу сейчас страшные вещи, но – как знать – может это для него и к лучшему. Он ведь мучился. Вспомни – он был абсолютно безнадежен. Представь, до какой крайности должен дойти человек, если ему назначают операцию по внедрению в мозг.

Бет снова шмыгнула и кивнула. Да, возможно, Филипу Девиллю сейчас гораздо лучше. В конце концов, для него все это закончилось раз и навсегда.

– Ты прав, Билл. Я постараюсь не вспоминать этот день, – она слабо улыбнулась, но Дилану ее улыбка показалась неземной.

– Ты еще такая молодая, Бетси, – он ласково похлопал ее по руке. – Все еще впереди. Будет много неприятностей. Надо быть сильной.

Бет пила кофе в ординаторской и лениво пролистывала газеты, пытаясь отвлечься. Ей предстояла получасовая дорога домой по автостраде, поэтому она пыталась выкинуть из головы дурные мысли и настроиться на хороший лад. Вчерашний номер казался абсолютно неинтересным – статьи про Вьетнам, протесты против военных действий и прочая политическая мура, от которой Бетси было тошно. Да, она, конечно же, не была в восторге от того, что молодые американцы гибнут где-то на краю света за какие-то мифические идеалы, но в целом ей были неприятны подобные темы, особенно после утреннего происшествия.

Сегодняшний же номер ошарашил ее заголовком: «Под Оберном разбился пассажирский самолет. Более ста человек погибли». Справившись с потрясением, начала читать статью, в которой узнала, что «Макдоналл-Дугласс», выполнявший рейс из Сан-Франциско в Оберн, разбился при заходе на посадку неподалеку от аэропорта. К статье прилагалось фото, сделанное корреспондентом с трибуны футбольного стадиона, на котором отчетливо видно блестящий корпус самолета, идущего на необычно маленькой для пассажирского лайнера высоте. На переднем плане снимка застыло трое футболистов, ведущих борьбу за мяч, и Бет невольно обратила внимание на номера, красующиеся на их футболках. В кадр попали два защитника – двойка и пятерка – и нападающий – семерка. Бетси ощутила острый укол в груди и представила, как ей в сердце врезается то самое обломанное острие орбитокласта, оставшееся в черепе Девилля. Бедняга Филип… Теперь она всегда будет обращать внимание на это сочетание чисел, оставшееся горьким напоминанием о ее первой неудаче на операционном столе. Бет почувствовала, как из глаз вновь побежали слезы, и торопливо отложила газету.

Бет опустила боковое стекло и высунула в окно руку. Она ехала по шоссе домой, ее нутро было пустым и словно выпотрошенным. Солнце немилосердно заливало дорогу своими огненными лучами, превращая асфальтовое покрытие в настоящую сковороду. Пот стекал по вискам Бет, но она словно бы не замечала невыносимой жары, мысленно раз за разом возвращаясь к тому ужасному моменту, когда в ее руке с легким щелчком лопнул металлический стилет, почти наполовину утопленный в голове Филипа Девилля. Сколько понадобится времени, чтобы забыть это? Как она будет проводить другие операции?

Да, Билл сказал правильно. Неужели она не понимала, куда шла, когда надела белый халат хирурга? Конечно, понимала. Но как любой молодой специалист, она старалась делать все идеально и слепо верила, что никогда не ошибется, что она может полностью контролировать себя и ход операции. Однако не зря говорят – на ошибках учатся. Она, собственно, не вполне понимала, в чем ее ошибка. Может, слишком сильно ударила по орбитокласту? Нет, это просто исключено, она могла убить пациента любым неосторожным движением. Инструменты… Она неоднократно слышала о несчастных случаях во время операций, но каждый раз почему-то думала, что все это из области фантастики. Как может развалиться в руках предмет из хирургической стали, изготовленный по специальной технологии?

Как выяснилось, может, еще как может. Солнце отсвечивало от покрытия шоссе дрожащим маревом и било по глазам. Бет поморщилась и вспомнила о том самолете из статьи, а затем и о фотографии, которая сделалась для нее теперь вдвойне ужасной. Мало того, что этот кадр запечатлел последние секунды жизни людей, находившихся внутри лайнера, так еще и эти номера на спинах футболистов… Пять-семь-два. Как бы теперь самой не сойти с ума. Теперь она каждый раз будет вздрагивать, видя комбинацию этих чисел. То, что они встречаются часто, Бет не сомневалась. Она мысленно прикидывала, чем же себя занять на вечер, чтобы хоть как-то отвлечься от своих тяжелых мыслей.

В голову ничего не приходило. У нее не было парня, которому можно поплакаться в жилетку, единственная подруга улетела в Нью-Йорк два года назад, родители жили на другой стороне города. Дома ее ждала только пустота и одиночество. Она даже на секунду задумалась о выпивке, но тут же отогнала эту мысль. Нет, с ее работой о выпивке нельзя и думать. Во-первых, это очень вредит координации, а после сегодняшнего случая она обязана следить за своей координацией вдвое тщательней, а во-вторых, выпивка негативно сказывается на здоровье и внешнем виде. Ее отец всегда любил приложиться к бутылке, и реаниматологи чудом вытащили его с того света пару лет назад. Может быть, кино? Бет пожевала губами. В кино? Одной? Нет. Пожалуй, нет. И все-таки, как же паршиво внутри…

Она настолько погрузилась в свои мысли, что поначалу даже не услышала пронзительный вопль клаксона. А когда вернулась к реальности, было уже поздно. На нее летел гигантский грузовик с огромными круглыми фарами и громадными дымовыми трубами. Он рычал, словно доисторическое чудовище и неистово сигналил. Бет не поняла, каким образом он попал на встречную полосу, да это уже было и не важно, она все равно не успевала ничего сделать. Глядя расширившимися от ужаса зрачками на приближающуюся громаду, Бетси утонула в этих растянувшихся последних секундах, и взгляд ее переполз сначала на надпись «Петербилт» над радиаторной решеткой грузовика, а затем на зловещий номерной знак с цифрами «572».

Жизнь без лета

– Папа, кто там? – спросила Кейси, встревоженно выглядывая в окно. Алан привстал со стула и глянул в сторону, куда указывала дочь. Невысокая фигура, замершая возле ограды. Кажется, незнакомец пробовал дергать калитку или ковырялся с замком – Алану не было точно видно, но по положению силуэта угадывалось, что этот некто пытается проникнуть на их участок.

– Чего ему надо? – зеленые глаза дочери мерцали от страха. Она смотрела на отца с бесконечной надеждой и благоговением. «Какая же она маленькая и беззащитная,» –подумал Алан, ощущая, как сжимается сердце.

– Сейчас узнаем, – ответил он, хватая ружье. – Бери винтовку. Пойдешь со мной.

Каждый раз, когда подобное происходило, его мучал тягучий, как смола, страх. Если бы было возможно, он ни за что бы не подвергал Кейси опасности. Но ей нужно учиться защищаться. Учиться выживать в этом кошмарном мире. Если не приучать ее с малых лет, она не сможет приспособиться.

Кейси схватила свой «Ремингтон» и проверила патрон в стволе. «Молодец, все как полагается,» – улыбнулся про себя Алан. Он торопливо накинул куртку и двинулся к выходу, продолжая следить за незваным гостем через окно. Тот прекратил ковыряться с калиткой и принялся изучать ограду, явно прикидывая, как можно через нее перебраться.

Кейси была уже за спиной у отца, сжимающая тонкими пальчиками винтовку и выглядящая крайне решительно. Она очень посерьёзнела за последние несколько месяцев, хоть и сохранила зачатки прежней ребяческой легкомысленности. Алану было трудно видеть эти метаморфозы – он очень переживал, что девочка лишается самой важной части детства, когда происходит формирование личности и психики. Но в этом никто не был виноват, и, наверное, все дети ее возраста на планете сейчас вынуждены пройти через это.

Все те, что остались в живых.

Алан толкнул дверь и очутился во дворе. Быстрым шагом отправился к калитке и на ходу взял на изготовку дробовик.

– Эй! – крикнул он незнакомцу. Кейси вынырнула у него из-за плеча и взяла визитера на прицел.

Фигура у ограды немного отступила и замерла, превратившись в неподвижное черное пятно на фоне серой, засыпанной пеплом дороги. Алан внимательно вглядывался в нее, пытаясь уловить самую мельчайшую деталь. Перед ним был высокий мужчина с неухоженной, проросшей почти до самых глаз бородой, одетый в старый потертый плащ и армейские штаны. Бродяга? Разбойник? Новый сосед? Определить было невозможно.

– Чего тебе здесь надо? – жесткая интонация Алана резанула по ушам даже Кейси, которая вздрогнула и поежилась. Незнакомец отступил еще немного. Через сетчатую калитку было видно, как поблескивают его настороженные глаза.

– Хотел спросить, нет ли у вас чего на обмен.

Алан нахмурился. Он совершенно не верил незваному гостю. Внешний вид и поведение бородатого человека совсем не располагали к доверительным отношениям.

– Давай-ка проваливай. Еще раз увижу здесь – буду сразу стрелять. Все понял?

Незнакомец озлобленно прищурился.

– Зря ты так. У меня есть еда. Боеприпасы. Сам ведь еще придешь.

– Пошел, – процедил Алан. – И больше не появляйся.

Бородач перевел взгляд на Кейси, но та прижала приклад к плечу, наклонила голову к прицелу и прикрыла один глаз, всем своим видом показывая, что следующим действием будет выстрел.

– И руки. Руки! – рявкнул Алан. – Держи их так, чтобы мы видели.

Незнакомец медленно развернулся, развел руки в стороны и зашагал прочь. Под его ногами клубились маленькие облачка пепла, похожие на густой сигаретный дым. Его темный силуэт медленно уплывал вдаль, пока не растворился в медленно накатывающих сумерках.

– Он вернется? – спросила Кейси, опуская винтовку. Ее огромные глаза, все еще светящиеся детской наивностью, умоляли ответить «нет». Алан понял, что девочка сильно испугана. Она хоть и старалась этого не показывать, но дрожащие пальцы ее выдали – она даже сжала кулаки, чтобы это было незаметно.

– Я не знаю, Кей, – отец повесил дробовик на плечо и окинул взглядом ограду, окружающую дом. Все было целым и выглядело надежно. Алан надеялся на колючую проволоку, натянутую по периметру – он не зря возился с ней почти неделю, кашляя от пепла. Зато теперь вряд ли кто-то сможет перелезть через забор. Но даже если перелезет, внизу, вдоль всей ограды стоят капканы. Так что пробраться к ним в дом будет очень сложно.

– Мы будем готовы, – с уверенностью сказала Кейси, сдувая спадающую на глаза челку. – Я думаю ночью стоит подежурить.

Алан вновь мысленно улыбнулся. Все-таки Кейси большая умница. Несмотря на возраст, осознает ответственность. Хоть и боится, но не отступает. Согласна сидеть во тьме всю ночь, готовая в любой момент открыть стрельбу…

– Хорошая мысль, – ответил он. – Будем надеяться, этот парень больше сюда не заявится.

Кейси немного помолчала, глядя куда-то вдаль, в густые темно-серые облака.

– Как ты думаешь, кто это был? – чуть погодя спросила она, вновь переводя на отца встревоженный зеленоглазый взор.

– Сложно сказать, – Алан прекрасно понимал, что загадочный некто появлялся здесь не просто так. Совершенно очевидно, присматривался. Оценивал, можно ли чем поживиться. – Может быть, бродяга. А может, кто-то из местных. Хотя я почти всех знаю. Тут мало кого осталось.

– Ага… – Кейси удрученно поправила на плече винтовку. – Пойдем в дом?

– Да, пожалуй, – Алан еще раз бегло осмотрел окрестности и глубоко вздохнул.

В этот раз ему приснилось, будто они с Кейси отправились в парк на пикник. Это было до катастрофы – никаких сизых облаков, пепла, землетрясений, а только зеленая растительность, чистый воздух, мощеные камешками дорожки и яркое солнце, блистающее в небе словно сотни драгоценных камней. Ему было так легко и приятно во сне, он чувствовал, что все проблемы и страхи, довлевшие над ним последний год, рухнули камнем в пустоту. Алан поверил, что мир снова вернулся на круги своя. Что для этого нужно так мало, что все, что было прежде, рассеялось, точно ночной кошмар. Он снова может строить планы, снова уверен в будущем, а главное – он спокоен за Кейси, которая сидит перед ним в траве и смеется, а ее медно-рыжие волосы переливаются в солнечном свете.

Когда он проснулся, первым, что вернуло его в действительность, был запах гари и серы, уже приевшийся за последние месяцы. Он снова был в реальности, там, откуда так хотел сбежать. Тело содрогалось от холода, и, хотя он хорошо растопил камин перед сном, его буквально пробирало.

Ночное дежурство было мучительным. Алан специально поставил Кейси первой – пока не так холодно и темно. Девочка не выдержала бы полуночного сумрака и сковывающего холода, не дающего думать ни о чем, кроме теплого одеяла и горячего кофе. Сейчас дочь спала возле камина, ее лицо в отсветах огня совсем не выглядело умиротворенным и спокойным. Даже во сне она была напряжена.

Мрак за окном казался всепоглощающим. Было практически невозможно что-то разглядеть. А все потому, что небо закрывала плотная завеса сажи и пепла – Луна и звезды были невидимы и словно стерты с небосклона. Только чернота и пустота. И леденящий холод.

Это случилось около года назад. На Землю упал то ли астероид, то ли метеорит, и его почему-то не сумели сбить или хотя бы расколоть. Он был не очень крупным – не больше семи километров в диаметре. Алану всегда казалось, что для мировой катастрофы должно произойти что-то более масштабное. Ну или хотя бы метеорит должен быть побольше – в его представлениях он выглядел как гигантский обломок какого-нибудь планетарного спутника диаметром несколько сотен километров.

Как оказалось, даже обломка, размером с фермерский поселок, достаточно для того, чтобы погрузить планету в хаос. Все события, последовавшие за этой чудовищной катастрофой, были похожи на какой-то ужасный болезненный бред. Было много вопросов – почему этот астероид не удалось уничтожить на подлете к Земле, какие именно разрушения были причинены, как скоро восстановится нормальная жизнь и возможна ли она в принципе… Телевидение почти не работало. Штаты вообще перестали быть Штатами, а превратились в какие-то дикие пустоши. До района, где жил Алан, весь этот ужас почти не добрался. Только ужасный толчок в момент удара и чувствительное землетрясение, случившееся чуть позже. А затем – гигантское серое облако, появившееся на горизонте и пожравшее солнце. Небо превратилось в темно-свинцовую пелену, сыплющую серыми хлопьями пепла. Стало гораздо холоднее, почти как зимой. Алан догадывался, что станет с деревьями и урожаем, а затем и со зверьем. Из остального мира приходили кошмарные новости – цунами, землетрясения, миллионы жертв, стертые с лица Земли города. Говорили, что астероид упал где-то в Африке, и что почти посередине континента – огромный кратер, похожий на чудовищных размеров оспину.

Много чего говорили. Что облако уйдет лишь через несколько лет, что правительство не может справиться с последствиями катастрофы, что теперь каждый сам за себя… Это было уже не так важно. Они жили в очень глухом, очень тихом месте, и теперь просто пытались удержаться на плаву во всем этом хаосе. Там, в Большом мире, в крупных городах, может, было и полегче, но это ничего не решало. Алан думал только об одном – ему надо спасти дочь. Ему надо, чтобы она выжила и приспособилась к этому новому полуразрушенному миру. Ему надо, чтобы с ней все было хорошо.

Он глядел на ее веснушчатое личико, белеющее в бликах чахлого огня из камина. За это время – жалкие семь-восемь месяцев – ей пришлось повзрослеть на несколько лет. Субтильной девочке, не привыкшей к насилию и жестокости, нужно было учиться стрелять и выживать в условиях дефицита еды, продовольствия и всех привычных благ. Не так давно она стреляла в разбойника, напавшего на Алана во время одной из вылазок – Кейси не убила его только по неопытности. Пройдет еще несколько месяцев, и она будет стрелять без промаха. Его маленькая Кейси, такая милая и хрупкая, совсем не приспособленная для жизни в мире, полном зла.

Пытаясь различить хоть что-нибудь сквозь ночной мрак, Алан думал о будущем. Каким оно будет? Что ждет их дальше? Точнее даже не их, а ее. Он сейчас живет лишь для того, чтобы дать Кейси почву под ногами. По большому счету ему уже ничего не нужно. Единственное, что сейчас важно – благополучие дочери.

Он всегда очень боялся за нее. Когда ее мать умерла, Кейси было всего лишь два года. Алан вскормил ее сам и пообещал себе, что сделает все, чтобы девочка была счастлива. Сумеет ли он сдержать это обещание? На этот вопрос не было ответа. Как он сможет уберечь ее в этом страшном мире, где люди начали скатываться на уровень первобытно-общинного строя? Когда они убивают друг друга за еду и ресурсы, игнорируя жалкие попытки правительства навести хоть какой-то порядок. Готовы перегрызть глотку, лишь бы урвать последний кусок. Он сам, наверное, не смог бы долго продержаться в таких условиях. Но он обязан.

Они ехали в точку выдачи продовольствия по серой, покрытой пылью и пеплом дороге. Шоссе было пустым, навстречу так и не проехало ни одной машины. Пункт выдачи находился всего в паре-тройке километров севернее, однако дорога туда была очень опасной. Несколько раз на этом участке трассы на них нападали, и каждый раз поездка за продовольствием превращалась в настоящее испытание.

Алан смотрел за дорогой, но краем глаза поглядывал на Кейси. Девочка увлеченно разглядывала пейзаж за окном. В ней все еще была детская невинность и любопытство. Ее огромные зеленые глаза изумленно округлялись каждый раз, когда попадался брошенный автомобиль или чей-то сожженый дом. Ей придется долго привыкать к тому, что жизнь изменилась. Возможно, навсегда.

– Получается, сейчас пепельная зима?

Алан хмыкнул.

– Можно и так сказать. На самом деле этот природный катаклизм называется «астероидная зима». Но вообще, конечно, без разницы.

– По-моему, она все-таки больше пепельная, – покачала головой Кейси. – Вместо снега один пепел. Куда ни глянь.

– Я слышал, что правительство работает над проектом по разгону облаков сажи, закрывающих солнце, – сказал Алан, припоминая передачу, услышанную недавно по радио. – Но вряд ли что-то получится. Я даже не представляю, как они хотят это реализовать.

– Полная фигня, – констатировала Кей. – Байки.

Алан снова ухмыльнулся. Некоторое время они ехали молча, а затем Кейси повернулась к нему и спросила:

– Как ты думаешь, сколько мы еще будем жить без лета?

Он нахмурился. Этот вопрос мучал и его самого, но ответа он не знал. Или не хотел озвучивать.

– Еще очень долго. Кто-то говорит, что пять лет. А кто-то, что больше.

Алан на несколько секунд умолк.

– А вообще, я просто надеюсь на то, что мы когда-нибудь увидим настоящее солнце. Не то мутное пятно, которое с трудом пробивается через эти клубы мусора, а настоящее, яркое солнце. Как раньше.

Они вновь замолчали. Алан глубоко вздохнул и уставился на блеклую линию горизонта, маячащую далеко впереди. Он часто задумывался о том, как все будет дальше. О том, как долго они смогут протянуть и что вообще последует за всем этим кошмаром. Иногда ему казалось, что будет счастьем, если они проживут еще месяц или два. Сейчас нужно добраться до пункта выдачи продовольствия, а что будет там – никто не знает. Может, им придется стрелять, чтобы получить еду. Есть вероятность и того, что они и вовсе не доедут назад. Но глядя в светлые глаза дочери, вспоминая, насколько она была беззащитна во время беспокойной дремы возле затухающего камина, Алан знал – что бы ни произошло, он будет хвататься за жизнь до последнего. И ради Кейси совершит невозможное.

И может быть, в один прекрасный день они наконец снова увидят солнце.