Путешествие начинается

Мой хороший приятель, один из продавцов отдела развлечений, Дориан, постоянно вертелся рядом, но я ничего не говорил ему. Ближе к закату ему все же удалось разговорить меня, и я сказал, как есть, потому что у меня не оставалось сил для того, чтобы убедительно соврать.

– Шон? Ты меня слышишь?

– Да. Я здесь.

Дориан достал сигарету и прикурил, пристально глядя на меня.

– На тебе весь день лица нет. Что-то случилось?

Я глубоко вздохнул и ощутил, что совершенно ничего не соображаю. В голову протиснулась мысль о Кэндис. Где она сейчас? С кем? С тем парнем из «Форда»? А мне ведь еще предстояло возвращаться домой. Смотреть в ее бессовестные глаза. Слушать бред о том, как сильно она устала на работе. Она постоянно рассказывала мне эти басни, неужели она обманывала меня каждый день?..

– Я видел свою жену с другим, – брякнул я, совершенно не осознавая, какие последствия может иметь эта фраза. Конечно же, все это разлетится по отделу через полчаса, и на вечернем разводе на меня будут смотреть как на идиота.

– Что, прости? – переспросил Дориан, закашлявшись от дыма.

– Кэндис мне изменяет, – выдавил я. – Сегодня днем я застукал ее с каким-то парнем.

– Что за бред, – он недоверчиво покосился на меня. – Она ведь очень хорошая. Вспомни, в нашей школьной компании она была самой пристойной. Вообще удивляюсь, как тебе удалось ее закадрить.

– Это была она. Я уверен на сто процентов. Ошибки быть не может, – мои собственные слова прозвучали как удар плетью. В этот момент я еще раз осознал, насколько же все плохо. Кто бы мог подумать – застать свою собственную жену с каким-то парнем, посреди рабочего дня. И если бы у Дэрила не сломалась машина, я бы ничего не узнал…

Дориан ничего не ответил и молча докуривал. Я стоял, тупо смотрел себе под ноги и даже не заметил, как он ушел.

На вечерний развод я явился, ничего не видя перед собой.

– Итак, ребята, сегодня мы поработали неплохо. Общий объем продаж составил… – я забегал глазами по листочку. Цифры плыли у меня перед глазами, и я не сразу смог выговорить необходимое число. – Двенадцать тысяч девятьсот три доллара. Мэри, ты сегодня была в ударе. Назначу тебе премию. Рональд, если ты будешь так часто бегать покурить, то пропустишь всех покупателей…

– Но это не я, мистер Шелли, – Рональд удивленно посмотрел на меня. – Это парень из соседнего зала. Кажется, его зовут Марк. Мы похожи, у него тоже светлые волосы.

– Я проверю по камерам, – пробурчал я. – Все равно, работать надо лучше, Рональд. У тебя плохие показатели.

– Да не бери в голову. Ему жена рога наставила, – прошептал кто-то, и по залу прокатилось злорадное хихиканье.

Я поднял глаза. Они стояли и смотрели на меня. Кое у кого проскакивали насмешливые улыбочки.

Остаток развода я не помню. Я что-то говорил им, называл количество проданных товаров, словом, делал то же, что и обычно, но так, будто мной кто-то управлял. Потому что мое состояние было таково, что сил не оставалось совсем ни на что. Даже на то, чтобы дойти до парковки и сесть в автомобиль.

Дориан даже не попрощался. Тот самый Дориан, с которым мы столько лет вместе гуляли, ходили на бейсбол, пили пиво, тот самый Дориан, который был у меня на свадьбе, который вместе со мной начинал здесь продавцом… Тот самый Дориан, которого я считал другом. Он тащил с собой какую-то девицу из соседнего отдела, и они хихикали, садясь в его автомобиль.

Я еще раз представил, как захожу домой и вижу Кэндис, которая сегодня, должно быть, полдня кувыркалась с этим уродом из «Форда». Я представил, как беру ее вещи и вышвыриваю их. Представил, как иду к адвокату, чтобы расторгнуть брак. Стало муторно настолько, что пришлось бежать в туалет и проблеваться.

Домой поехать я так и не смог. Закат медленно надвигался со стороны дачных поселков Риверсайда, а я сидел возле парковки и наблюдал за потоком машин, блестящей змеей проползающему по шоссе. Хотелось напиться, прямо здесь и сейчас, но на такси у меня не хватило бы денег. Я развязал галстук, стащил его с шеи и комкал в руках. Как же теперь жить дальше? Я совершенно себе этого не представлял. Жизнь в одночасье закончилась. Вот так внезапно и резко. Весь смысл был потерян. Та женщина, ради которой я жил последние несколько лет, предала меня, и я только случайно узнал об этом.

Совсем рядом что-то заскрипело, и, обернувшись, я увидел старика Сэмми. Он пристально глядел на меня своими поблескивающими глазами.

– Что-то не так, парень? – я впервые за столько лет услышал его голос. Он оказался не скрипящим и хриплым, а мягким и вполне приятным. Старик Сэмми заговорил со мной! Я никогда не видел, чтобы он произнес хотя бы слово.

– Я… Я сегодня узнал, что мне изменяет жена, – еле слышно сказал я. – Не понимаю, как теперь с этим жить.

Я не знаю, зачем я решил сказать это бродяге. Мне просто нужно было еще раз это кому-нибудь сказать.

Он снова пристально оглядел меня.

– Сможешь дать сигарету?

– Да, конечно. Забирайте всю пачку, – я сунул ему курево и снова уставился в асфальт. Сэмми пожевал фильтр сигареты и чиркнул спичкой.

– Знаешь, когда-то давно я был влюблен в девушку. Бегал за ней, покупал разные подарки. Я тогда работал в юридической конторе.

Я изумленно посмотрел на него.

– Знатная была девица, – он усмехнулся. Его морщинистое лицо было зловещим. – Я целый год за ней ухлестывал. Делал то одно, то второе. А она, знаешь, была из категории женщин, которые живут только для себя. Эгоистка. Ей было совершенно плевать, что кто-то рвет задницу, чтобы сделать ее счастливой. В ее понимании это было так – крутится рядом какой-то паренек – что ж, это здорово, приятно.

Я продолжал пялиться на него, затаив дыхание. Сэмми докурил сигарету и заерзал на своем старом кресле.

– Но ей было чихать на меня. На мои чувства. К сожалению, я понял это после. Однажды я пообещал ей, что сделаю для нее все что угодно. Она посмеялась и сказала – что, даже заберешься ко мне на пятый этаж по балконам и подаришь букет роз? Я говорю – ясное дело, заберусь. Она мне не поверила, ну и, само собой, в тот же вечер я полез к ней по балконам, сжимая в зубах букетик цветов. О, парень, ты не представляешь, как я любил тогда корчить из себя героя.

– И что? Вы залезли? – осторожно спросил я.

– Да нет, конечно. На четвертом этаже я сорвался и сломал себе спину. И теперь вот, как видишь, катаюсь на коляске. А она даже в больницу не пришла. И скорую тогда тоже не она вызывала, – он глубоко вздохнул. – Не бери в голову, сынок. Ты, главное, не повторяй моих ошибок. Ну ведь ясно было, что ей на меня абсолютно плевать, а я все продолжал волочиться за ней, рассчитывая на чудо. Не бывает чудес, понимаешь? Не бывает. Что мне мешало найти другую девушку? Их же полно.

– Н-ничего… – проблеял я, глядя ему прямо в глаза.

– Вот и тебе не мешает. Плюнь. Да, развод. Я понимаю, это плохо. Но все же лучше, чем у меня. Так что все в твоих руках, приятель. Держи нос по ветру, – он улыбнулся.

Меня всего трясло. Дрожащими руками я полез в карман и достал бумажник.

– Сэр… Может… Может, возьмете денег?

Он засмеялся и ловко развернулся на своем кресле.

– Нет, брось. Тебе они сейчас нужнее.

Птичка в клетке

Без Делайлы в доме было слишком темно и пусто. Уолту показалось, что он попал в какой-то склеп, а не в квартиру своей девушки. Вернее, уже бывшей девушки, если быть точным. Делайла умерла несколько дней назад от внезапной остановки сердца.

После этого события Уолт Флеминг чувствовал себя очень странно. Словно его реальность внезапно подменили, и он оказался внутри какой-то копии, с виду неотличимой от того, что было, но все же насквозь фальшивой. Все было знакомым и в то же время казалось абсолютно чужим. Эта квартира, в которой он жил в последние несколько месяцев, ощущалась враждебной и даже в какой-то мере пугающей. Она была непривычно пуста и мертва, будто кто-то в одно мгновение обесцветил ее ауру и превратил в посеревшую от времени фотографию.

Они с Делайлой собирались в скором времени помолвиться. За последние два года их связь настолько укрепилась, что они считали себя полноценной семьей без всяких штампов в паспорте и официальных церемоний. Единственное, что мешало их союзу – работа Уолта, связанная с постоянными разъездами. Ему удавалось побыть с Дел всего пару недель, а потом его направляли в другой штат или вовсе на другой конец страны еще на половину месяца, и они общались только по телефону или через Интернет. Если бы не перспективы, которые маячили перед Флемингом буквально на расстоянии вытянутой руки, он бы уже давно уволился, но возможность выбиться в люди настойчиво заставляла его раз за разом стискивать зубы и терпеть. Нужно было подождать еще буквально год – Уолт почти наверняка получил бы пост главного менеджера, и ему больше не пришлось бы никуда ездить. Место было отличным, прекрасно оплачивалось и давало возможность спокойно жить, не думая о том, как свести концы с концами. Эту должность ему пообещал нынешний менеджер, мистер Шеннон, который собирался уходить на пенсию и специально готовил Флеминга себе на замену.

Теперь Уолт будет достигать всего этого один. Да и надо ли оно было ему сейчас, в этой ситуации? Он уже ничего не хотел и был опустошен, словно кто-то высосал из его мозга все позитивные мысли. В голову лезли мучительные воспоминания того, как он уезжал в свою последнюю командировку и прощался с Делайлой, как оказалось, насовсем. Это было совершенно обычное прощание, точно такое же, как предыдущее. Все было очень буднично, но именно эта обыденность и въелась в голову Уолту. Он подумал, что в этом и заключается самое страшное – в череде повторяющихся дней человек не ценит то, что ему дорого. Мы всегда уверены в том, что все будет хорошо и даже не пытаемся сказать друг другу что-то теплое и приятное перед тем, как в очередной раз расстаться.

Сейчас он жалел о том, что не сделал ей хотя бы один комплимент в тот последний раз. В этот день она была особенно хороша – собиралась на фотосессию и примеряла свое любимое черное платье, подчеркивающее ее стройную фигуру. Ее светлые волосы, блестящие серые глаза, легкая улыбка, кажущаяся такой родной и милой… Флеминг стоял на пороге квартиры и тупо глядел в стену, прокручивая все это в голове. Теперь ничего этого нет, осталась только пустая квартира и вещи, все еще носившие ее запах. Уолт чувствовал себя так, будто ему ампутировали какую-то важную, жизненно необходимую часть тела, и теперь он словно бы смотрел на обрубок и не мог осмыслить случившееся.

Делайла умерла настолько внезапно, что это попросту не укладывалось в голове. Уолт никак не мог понять, что послужило причиной остановки сердца у двадцатишестилетней девушки, которая никогда не жаловалась на здоровье и прекрасно себя чувствовала. Ему довелось увидеть ее лишь в морге. Она была белая, холодная, как кусок льда и какая-то чужая, напоминающая восковую куклу, сделанную по фотографии. Словно бы это была не она, а какая-то оболочка, сброшенная, точно шкура змеи и теперь абсолютно не похожая на то, чем была раньше.

Дел умерла, когда он уже был на пути домой. Она не дождалась его совсем немного, буквально пару дней. Последний раз они созванивались перед тем, как он отправился назад – в поезде телефон не ловил связь, поэтому на несколько дней он был отрезан от всего мира. До следующей командировки было не меньше двух недель, и Уолт не знал, как будет жить в этой опустевшей квартире.

После Дел осталось еще кое-что. Их маленький питомец Чики – волнистый попугайчик, которого Делайла пыталась учить разговаривать. У нее здорово получалось – он знал не только свое имя, но и множество фраз, произносимых ее голосом и интонацией. Именно это и было самым ужасным. Слышать голос Дел было особенно невыносимо. Голос человека, которого уже нет, но механически повторяющийся, словно на пленке.

Ему предстояло решить, как выбираться из этого кошмара. Он не представлял, что сделает с ее одеждой и обувью – множеством платьев, костюмов, туфель, которые он чисто физически не мог вынести на помойку. С целой кучей ее вещей, которые тоже невозможно было выбросить, но от которых было настолько тошно, что временами Флемингу хотелось лезть на стену. Самой худшей была первая ночь дома – он лежал на холодной кровати, абсолютно один в опустевшей квартире и слушающий этого чертового попугая, раз за разом повторяющего голосом Делайлы:

– Чики милая птичка! Чики самый лучший мальчик! Чики мииилая птичка… Птичка… Лучший… Лучший мальчик…

Уолт с легкостью узнал голос Дел и ласковые нотки, с которыми она втолковывала попугаю новые фразы. Он вспоминал, как она иногда сидела около птицы целыми вечерами, вдалбливая одни и те же слова, а затем радующуюся, словно ребенок, когда пернатому другу удавалось хоть что-нибудь повторить. Флеминг надеялся, что попугай уснет, и даже закрыл клетку покрывалом. Но, как назло, он продолжал пищать и разговаривать.

«Я не вынесу эту птицу,» – подумал он. – «Прости, Дел, но я выпущу его в окно. Я долго так не выдержу». Уолт надеялся, что она не обидится на него. Ведь слушать этот голос и осознавать, что ее больше никогда не будет рядом, было настоящим испытанием.

Спустя несколько дней он решился заглянуть в ее шкаф для одежды. Это можно было оттягивать до бесконечности, но облегчения бы не принесло. Скрепя сердце, Уолт снял несколько платьев, разложил на кровати и уселся напротив, разглядывая их и вспоминая, как выглядела в них Дел.

– Чики красавчик! Чики сладкий попугайчик!

Снова механические, но такие узнаваемые интонации.

– Мой хороший… Мой любимый птенчик… – затрещал попугай голосом Делайлы, вцепившись лапками в прутья клетки и внимательно глядя на Флеминга. У Уолта даже на секунду сложилось впечатление, что коварная птица делает это нарочно, чтобы сделать ему больнее.

Нет, он не сможет избавиться от этого пернатого болтуна. Хоть ему и было тяжело слушать голос Дел, он не мог лишить себя хотя бы этого, единственного, что от нее осталось. Пусть глупая птица тараторит сколько угодно, он сможет услышать голос своей девушки хотя бы так. Уолт приблизился к клетке и протянул попугаю палец.

– Хорошая птичка. Хорошая говорливая птичка, – проговорил Флеминг, глядя в черные глаза-бусинки пернатого питомца. Попугай отпрянул вглубь клетки и недоверчиво посмотрел на Уолта. Да, с ним нянчилась только Дел, Флеминг вообще никогда к нему не подходил. Да что там, он и дома-то не бывал по совокупности почти полгода. Поэтому неудивительно, что Чики не стремился к какому-то контакту. Для него Уолт, наверное, все еще был незнакомцем, который то появляется, то исчезает.

В тот день Флеминг нашел в себе силы и разместил в одном из онлайн-магазинов объявление о продаже женских платьев. Он все-таки не сумел их выкинуть, и решил для себя, что будет лучше, если их сможет носить кто-нибудь другой. Что делать с кучей безделушек Дел, с ее феном, косметичкой и «Айпадом» он так и не придумал. Может, тоже продать? Нет, пожалуй, он все же оставит это на память. Хотя, конечно, от таких вещей нужно избавляться. Ничто не должно его мучать и тянуть назад. Все эти предметы, превратившиеся в маленькие тотемы поклонения прошлому, доставляли только боль и совсем не приносили утешения. Может быть, чуть позже он решится их выбросить, но пока что у него не поднималась рука.

– Уолтер… Уолтер… Где Уолтер…

Эти слова протискивались в его уши сквозь сон, и Флеминг видел перед собой Делайлу, заколоченную в длинный темный ящик и яростно стучащую кулаками по крышке изнутри.

– Уолтер… Где ты, Уолтер? Уолт? – звала она, но он почему-то не видел ее глаз, они были затемнены, словно источник света был где-то в стороне и не освещал целиком лицо девушки.

– Я тут! – крикнул он, но она не слышала его и снова и снова повторяла:

– Уолтер? Где ты? Уолтер?

Он проснулся и в ужасе уставился на клетку с попугаем, висящим на жердочке и поблескивающим в утреннем свете своими маленькими смоляными глазенками.

– Уолтер? Где ты, Уолтер? – сказал Чики и взмахнул крыльями.

– Что? – пробормотал Флеминг и сел в постели. В его груди защемило, точно кто-то ухватился за сердце клещами. Дел настолько скучала по нему, что научила попугая говорить эту фразу? Неужели она сидела и болтала сама с собой, иначе как Чики смог это запомнить? Это было очень странно.

Нет, даже больше. Это было пугающе странно.

Флеминг и встал с кровати, подошел к клетке с попугаем и внимательно поглядел на него. Птица была красивой, желтовато-зеленой и совсем крошечной, размером не больше среднего пальца руки. Каким образом этот малыш запоминает слова и умудряется воспроизводить их так точно?

– Эй, Чики… Хочешь корма? Или свежей водички?

Птица, не мигая, смотрела на него и была неподвижна, словно крошечное пёстрое чучело.

– Откуда ты знаешь эту фразу? – с тревогой спросил Уолт.

Он вспомнил, как подарил этого попугая Дел около полугода назад перед тем, как уезжал в очередную командировку. Сначала он хотел купить ей щенка, но потом решил, что с собакой будет слишком много хлопот. С попугаем все выглядело гораздо проще – он был маленький, не требовал особого ухода, его не нужно было постоянно кормить и выгуливать. А еще – самое главное – он умел говорить…

Флеминг понятия не имел, каким образом попугай запомнил эту последнюю фразу, звучащую жутко и неестественно. «Где ты, Уолт?» Сколько раз ее нужно было произнести, чтобы это отложилось в птичьем мозгу? Уолтер с трудом представлял себе, что пока он был в отъезде, Дел ходила по дому и раз за разом звала его, повторяя это как мантру. Она, конечно, сильно скучала по нему, но до такого дойти не могла. Подобная мысль казалась настоящим бредом.

– Уолтер? Где ты, Уолтер? – вновь прощебетал попугай, и Флеминг нахмурился. Все-таки нужно посмотреть, как быстро волнистые попугаи запоминают слова. Может, все-таки достаточно пары упоминаний, чтобы попугай ухватился за услышанное и зациклил до бесконечности? Да, нужно сейчас же открыть браузер и проверить, иначе он сойдет с ума.

– Уолтер? Уолтер…

Чем больше Чики произносил эту фразу, тем неприятней становилось Флемингу. Он никогда раньше не слышал от него подобных слов. Когда приезжал домой, птица говорила одни и те же предложения наподобие «Чики хорошая птичка» или «Кто здесь милашка?». Если бы Делайла выучила его новой фразе, он непременно бы ее услышал, и не раз. Ну и в конце концов, не могла же она постоянно говорить «Где ты, Уолт?». Это было совершенно дико.

– Кто здесь? Кто здесь, кто здесь… Что это?

Флеминг с ужасом поглядел на попугая. Тот все так же восседал на жердочке и крутил маленькой желтой головой.

– Кто здесь? Кто это? Эй! – этот механический голос Дел заставил Уолта вздрогнуть. Его нутро похолодело, и он застыл, наблюдая за попугаем.

– Кто это? Кто это? К…кто это? – продолжал верещать Чики мертвым, но таким узнаваемым голосом Делайлы, и Флеминг почувствовал, как в груди растет ледяная глыба ужаса. И тут ему в голову проскользнула мерзкая мысль – а ведь попугай видел, как умерла Дел…

– Ух-ходи! Ух-ходи!

– Что за бред… – пробормотал Уолт, склонившись над клеткой.

– Помогите… Помогите! ПОМОГИТЕ! ПОМ-М-М-МОГИТЕ! – верещал попугай голосом Дел, и Уолт оторопело глядел на него, не понимая, как такое возможно. Неужели она на самом деле когда-то произносила эти слова? Судя по интонации Чики, не просто произносила, а почти кричала, явно чем-то напуганная. Что случилось в этой квартире, пока его не было? Как на самом деле умерла Делайла?

– Что это? Помогите! Помогите! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! – продолжала воспроизводить птица, глядя на Флеминга своими черными, словно пуговицы, глазками.

Лоботомия

Бетси Глайнд глянула в зеркальце над рукомойником и поймала беспокойное отражение собственных серовато-зеленых глаз. Несмотря на свой профессионализм, она, как всегда, нервничала перед операцией. Где-то в глубине души то, что она делала, казалось ей варварским занятием, похожим на какую-нибудь дикую гравюру про пытки из книг о Средневековье. Тем не менее, она искренне считала, что помогает людям и поэтому старалась отметать все сомнения и опасения.

Бет помыла руки, тщательно вытерла их мягким полотенцем и направилась к хирургическому столу. Главное – твердость в пальцах и соразмерение силы. Она проделывала эту операцию десятки раз, но все-таки мандраж заставлял сердце ускорять ритм, будто она впервые берет в руки орбитокласт. Бетси осторожно натянула хирургические перчатки и повернулась к кейсу с инструментами – жутковатыми штуками, при виде которых у большинства людей пульс подскакивал до предельной отметки. Она раскрыла ящичек для инструментов и поглядела на металлические штуковины, поблескивающие в свете ярких ламп операционной. Два длинных заостренных стилета с расширяющимся верхним концом, похожие на огромные гвозди, и небольшой молоточек, с виду хрупкий и непрочный. Но для той операции, которая должна была начаться с минуты на минуту, и не требовалось иметь кувалду.

Бетси открыла папку с личным делом пациента и еще раз пробежалась глазами по его карточке, пытаясь окончательно настроиться. Филип Девилль из города Оберн, бывший бухгалтер. Диагноз – острое психическое расстройство, депрессивное состояние, обсессивно-компульсивный синдром. У бедолаги была твердая уверенность, что сочетание чисел 572 – именно в таком порядке – приносит неудачу и гибель. Якобы произошло нечто такое, связанное с этими цифрами, после чего его разум треснул, как яичная скорлупа. Сам Девилль отказывался рассказывать про обстоятельства, послужившие катализатором для его безумия, и психиатры были уверены в том, что никакого «ужасного происшествия» не существует, а корень всех бед находится в подсознании больного. Лоботомия была назначена Девиллю после того, как он напал на медсестру, у которой на бейдже в личном номере присутствовали цифры «572» и едва не убил ее. Он бил ее головой об пол и кричал: «Ты меня не обманешь! Я знаю, зачем ты пришла! Вы меня не получите! Никогда!»

Бет горько выдохнула и закрыла папку. Она надеялась, что хоть как-то поможет этому несчастному, превратившему свою жизнь и жизнь окружающих в настоящий кошмар. Ничего пугающего в своем пациенте она не видела – ей приходилось оперировать ребят и похуже. Несколько месяцев назад она делала лоботомию девушке, которая перед самой операцией сказала ей:

– Если меня выпустят отсюда, я обязательно приду к тебе домой и засуну эти спицы прямо в твои паршивые глазенки.

Бетси верила, что безумие – это всего лишь болезнь. Ее можно вылечить, но мозг – слишком сложная штука, и приходится искать самые невообразимые пути, чтобы достичь результата. На данном этапе единственное возможное решение – проникать заостренным стилетом в мозг пациента и отсекать лобную долю. Да, это кажется ужасным, но все же помогает.

Филип Девилль выглядел неважно – растрепанный, изможденный, с худым, похожим на череп, лицом. Его глаза были абсолютно пустыми – в них словно темнели матовые стекла, бездумно отражающие окружающее пространство. Его вели несколько санитаров и молодая медсестра, очевидно, впервые участвующая в подобной процедуре и выглядящая напуганной.

– Все готово? – спросил один из санитаров, крепкий мужчина с тяжелой нижней челюстью и огромными ручищами, похожими на экскаваторные ковши.

– Да, – Бетси подкатила к хирургическому столу тележку с инструментами. – Можем начинать.

– Не надо! – вдруг закричал Девиль и задергался в руках санитаров.

– Угомонись! – рявкнул на него здоровяк с руками-ковшами.

Они поволокли его к столу, а медсестра замерла у входа, испуганно прикрыв рот ладошкой.

– Пожалуйста, подождите снаружи, мисс, – сказала ей Бетси. – Это займет всего десять минут.

Девушка торопливо выскочила за дверь, и Бет сосредоточила свое внимание на пациенте, по-прежнему извивающемся в руках санитаров, словно сквозь его тело проходили электрические разряды.

–Нет! Пожалуйста… Это ведь больно? – бормотал он, лягаясь и изворачиваясь.

Санитары подтащили его к операционному столу и вопросительно поглядели на Бет, уже извлекшую из ящичка орбитокласт и молоточек. Она кивнула, и они закинули Девилля на стол, словно мешок. Он вскрикнул и вновь попытался вырваться, но крепкие руки стиснули его, словно клещи и торопливо пристегнули ремнями к столу.

Бет подошла поближе и заглянула ему в глаза. Несколько секунд она не могла поймать его взгляд, но потом пустые зрачки Девилля переползли на нее, и она посмотрела в них, поразившись открывшейся ей болезненной черноте. Они были словно два больших колодца, уходящие куда-то глубоко-глубоко в толщу ледяной земли и теряющиеся во тьме, не имеющие дна и превращающиеся в абсолютное ничто. Он некоторое время смотрел прямо ей в глаза, а затем вдруг сказал:

– Вы, наверное, родились пятого июля, да?

Бет терпеливо поджала губы.