Королева с опытом работы

– Прости меня, прости! – я кинулась ей на шею.

Требовательно заплакал младенец.

– Погодь, дите покормлю, – Гертруда отодвинула меня в сторонку, расстегнулась, доставая налитую грудь. – Иди сюда, маленькая, – сказала она, прикладывая ребенка. Раздалось жадное чмоканье. Усмехнулась:

– Всю кофту мне промочила. Хватит рыдать, дите тревожишь.

– Мне сказали, что ты погибла! – стараясь громко не завывать, всхлипнула я.

– Думала, умру там, – спокойно согласилась Гертруда. – Пришел капитан и велел солдатам разойтись, а меня в реку выкинуть. Они хотели меня порубить и свиньям скормить. Успели вот несколько раз рубануть по голове. И то скользом пришлось, пьяные все были. Вода ледяная, кровь остановилась. Меня охотники из реки выловили, до села довезли, подлечили. Добрые люди помогли до дома добраться. Тут и поняла, что беременна.

– Ребенок… – у меня булькнуло в горле, а в глазах снова защипало. – Как же…

– Я так считаю, что это мне от Вардиса памятка. Все-таки мы с ним успели несколько ночей вместе провести. Узнала я радость женскую, – Гертруда отвернулась к окну. – Иначе бы, наверное, и не выжила бы, если б девицей попалась солдатне.

– А у Марты?

– Так еще один братишка мой, – улыбнулась Гертруда. – Старшему-то, Крису, уже три. Папаша его усыновил сразу, как на Марте женился. Гордый ходил, принцесса-де приказала самолично ему жениться! Наследник растет. Хоть и говорят, что теперь и дочери равно сыновьям наследовать могут, да разве ж мужики такое дозволят?

Я выдохнула, сбрасывая напряжение. У меня язык прилип к небу, когда я хотела задать другой вопрос. Гертруда развернула младенца и столбиком прижала к себе.

– Кусается, зубки режутся, – поморщилась Гертруда. – Ночью плохо спит.

– Лекарь тебя смотрел? Почему шрамы остались?

– А то как же, смотрел. Батюшка из столицы приглашал, денег не пожалел. Сделать ничего уже нельзя было, время ушло, рубцы воспалились. Придется такой жить, – философски отозвалась Гертруда. – Зато глаз спасли.

– Тебе надо дворцового целителя, и лекарство с магическими компонентами!

– Вероника, вот что хочешь делай, я во дворец не вернусь! Гадюшник у вас там. Ни души, ни воли. Да и куда мне с таким лицом по вашим раззолоченным паркетам ходить! На смех поднимут, а за твое внимание возненавидят. И деткам там опасно, недосмотрят, притравят, я уж сколько историй наслушалась, пока там вертелась. Бери-ка своего, и пойдем вниз, перекусим.

Я непонимающе посмотрела на подругу. Своего? О чем она? Та, усмехнувшись, откинула край одеяла. Там потягивался и жмурился после сна еще один малыш, чуть постарше, в короткой рубашечке.

– А я все думаю, что ты про сыночка не спрашиваешь. Будто нет его, – пробилось, как сквозь вату.

***

– Знамо дело, благородная же лира, положение их такое, они нежные, постоянно в обмороки падают, – раздался надо мной уверенный мужской голос.

– Падают, потому что в корсеты утягиваются, – хмыкнула Гертруда.

Голова кружилась, затылок ломило. Я открыла глаза.

– Что ж ты делаешь-то, всех перепугала! Так с лавки и брякнулась, – заворчала Гертруда, обтирая мокрой холодной салфеткой мой лоб и виски.

– Ты по себе не равняй, ты девка деревенская, крепкая, а их великолепие вон какая тончавая из себя, вот и сомлела, – вступился за меня лэр Грудис. Вся семья столпилась возле лежанки. Надеюсь, хоть гвардеец остался внизу?

– Расскажите мне все, – потребовала я, поднимаясь.

Хозяин тут же плотно прикрыл дверь и присел ко мне на лежанку.

– Да и рассказывать нечего особливо! Марта как раз в мае только родила, а тут верховой вдруг прискакал, и прямо в горницу лезет. В грязных сапожищах, конским потом от него разит. Я его крою матом, ясное дело! Струхнул, конечно, думал, там меня и порешит, оружия на нем было понавешано – страсть! Он только зыркнул, «Грудис?» – грит. «Ну, Грудис», – отвечаю. Положил сверток на стол, бухнул рядом кошель денег, только я его и видал. Развернули – ребеночек махонький, пищит жалостно, будто котенок. Марта сказала, ему не больше двух суток. Я и делать что, не соображу, стою, как пень чумной, а моя его сразу к сиське потянула. Наш, говорит, теперь будет, один сын хорошо, а два – лучше. А через месяц Труда добралсь до нас, объяснила, что да как.

Марта, ревниво на меня поглядывая, положила мне на колени ребенка. Горло сжало спазмом, руки затряслись. Страшно прикоснуться. Глубоко вдохнув несколько раз, я начала рассматривать ребенка. Своего сына. Темно-рыжие волосики завивались на макушке. Глаза… голубые, с прозеленью. И пахло от него – молоком, хлебом, чем-то непонятным, отчего дрожал подбородок, и внутри закручивалась огненная колючая проволока.

– Как назвали?

– Марком. Гертруда сказала, что вы придумали благородное имя, что и не выговорить, да к тому времени мы уже нарекли в часовне по-простому, вместе с нашим, уж простите. Он аккурат ровесник нашему, никто не удивился в деревне. Вот Маттео, вот Марек. Двойняшки, стало быть. Марта их одинаково любит.

Ребенок хныкал, возился, вполне очевидно не желая сидеть на ручках незнакомой тети, оглядывался на Марту.

Прошло не меньше двух часов, пока я узнавала от словоохотливой Марты все подробности жизни детишек с первого дня. Выяснилось, что Марек спокойный и серьезный мальчик, себе на уме, а Маттео драчливый и неугомонный. Я подержала на руках обоих, сравнивая – похожие, очень похожие. Носики кнопочкой, белесые бровки, глазки голубенькие у обоих. Только у Маттео хохолок чуть светлее. И как проверяется магическая метка? Сейчас на коже ребенка не было никаких следов. Но я почему-то не сомневалась, рыженький – точно мой.

– Ваше величество, – прервал семейную идиллию давно заскучавший гвардеец. – Скоро смеркаться начнет, вас станут искать.

Следовало поторопиться. Гостеприимные хозяева наложили нам с собой целую котомку домашних колбас. Мой гвардеец ехал за мной рысью. Кратчайшим путем мы оказались возле шатров, где румяные и разгоряченные скачкой лиры и лэрды делились подробностями охоты. Огромная туша кабана лежала тут же. Визжали и лаяли собаки, которым кинули потроха, веселые и пьяные голоса охотников оглашали перелесок.

– А вы, моя дражайшая супруга, не радуетесь удачной охоте? – ко мне подошел краснощекий и явно нетрезвый Адемар.

– Почему же, я рада, – я искренне улыбнулась мужу. Улыбка, впрочем, не сходила с моего лица всю дорогу. – Поздравляю вас с метким выстрелом.

– Позвольте, отведу вашу кобылку, – гвардеец подошел ко мне. Смотрел он на меня с неподдельным восхищением, которое вскоре и объяснил.

– Простите мне мою дерзость, Ваше величество, но я просто поражен вашей добротой. Несмотря на то, что девица не соблюла целомудрие, и ее выслали из дворца в деревню, вы проведали вашу служанку!

Целомудрие? Да откуда во дворце целомудренные девицы? Я чуть было не открыла рот, собираясь поправить, но вовремя сообразила, что, скорее всего, именно эту версию под сало и моченые яблоки скормили моему сопровождающему на хуторе. В этом виде история была скучной до банальности – и очень правдоподобной. Ну, обрюхатил придворный лэрд смазливую служанку, ту и отправили с глаз долой, большое дело! Не выкинули же ни с чем на улицу, пристроили в зажиточную семью, позаботились. Могли бы и просто ребенка сплавить деревенской кормилице. Доброта неслыханная со стороны знатной лиры, лишившейся вышколенной служанки.

– Я очень ценю преданных слуг, – со значением сказала я.

– Счастлив служить Вашему величеству! – гаркнул гвардеец.

Промолчит – хорошо. Проболтается – тоже беды не будет, моя невиданная доброта должны иметь подпитку в низах. Не зря же народ меня так любит. Если кто-то еще видел мой визит на хутор Грудиса, придуманная версия все объясняет. Почему бы мне, доброй-предоброй хозяйке, не навестить бывшую доверенную служанку? И проявить известную щедрость, само собой.

Поэтому на следующий день я попросила Ринальдо отвезти моей «бывшей камеристке» увесистый кошелек. Удивления моя просьба не вызвала. Равно, как и через неделю – отправленная увесистая посылка с лекарствами. Всю неделю я висела над плечом придворного лекаря, заставляя готовить зелье с уникальными заживляющими свойствами, рассасывающими келоидные рубцы6. Писать Гертруде, естественно, будет нельзя, такого адресата у королевы просто быть не может, и гвардейца регулярно гонять на хутор тоже не следует. Иначе кто-то может и заинтересоваться.

Мой ребенок жив, здоров, растет в любящей семье. Это главное. А на корону плевать, пусть виконт с Адемаром правят. А у меня есть свое крохотное, потаенное счастье.

Глава 10

– Почему она не беременеет? – тоскливо спросил Адемар, нервно хрустнув пальцами. Он сидел в кресле у камина, вытянув длинные ноги к огню. Адемар отлично знал, что его привычка хрустеть пальцами выводит виконта из себя, и не мог отказать себе в мелком удовольствии. Особенно после того, как на Большом Совете он, как попугай, покорно соглашался со всеми предложениями виконта.

– Плохо стараешься, – сухо ответил виконт Штернблум, погруженный в чтение пожелтевшего свитка. Виконт на миг поднял прозрачные и холодные, как родниковая вода, глаза, и снова уткнулся в свиток. – Она не бесплодна, мы это знаем. Значит, плохо стараешься.

– Я хорошо стараюсь, – слегка покраснел Адемар. – Но лекарь запретил мне чаще раза в неделю беспокоить королеву. Говорит, конфликт дара препятствует зачатию. Но у нее же нет дара! Запретил ходить по другим бабам. Я что ему, монах? Жить на таком скудном пайке? Не стану! Не буду неучу этому подчиняться! Да я и не усну, если пару раз не спущу! Лекарь для меня или я для него?!

– Это с какой стороны посмотреть, – задумчиво сказал виконт, не отрываясь от свитка. – Лекарь объяснил подобный запрет?

– Говорит, что семя должно вызреть и слишком частые наслаждения вредят качеству моего семени. Он считает меня неспособным сделать ребенка! – Адемар еще раз громко хрустнул пальцами.

Виконт поморщился и отложил свиток. Он ненавидел вечное нытье молодого короля. «Право же, у девочки больше силы духа, чем в Денвере», – подумал виконт.

– А кто-то из твоих фавориток подарил тебе бастарда? Хоть одного?

– Знаешь, нет, – ответил Адемар, помолчав. Стало видно, что подобная мысль не приходила королю в голову. – Будь это так, счастливица визжала бы от счастья на весь дворец и требовала многочисленных преференций. Никто не стал бы скрывать такой факт. Я что, не в силах обрюхатить девку? Не верю! Эти шлюхи просто не могут зачать! Истерлись о мужские гениталии.

– Не надо было жениться на шлюхе, – скупо обронил виконт.

– Корона прилагалась только к ней, – хмыкнул Адемар. – Да при дворе все такие, пробу негде ставить.

Виконт криво улыбнулся уголком рта. Он и сам был удивлен, что молодая, красивая женщина ведет себя настолько сдержанно. А ведь он поставил ей в личную охрану самых смазливых, бравых гвардейцев, отъявленных бабников. И ни к одному из них королева до сих пор не залезла в штаны. Как это может быть, при ее-то всеядной репутации! Чудные дела происходят во дворце. Или королева опасается шпиона в своей постели? Возможно, он действует слишком прямолинейно? Но и дать увлечься королеве кем-то неподходящим он не вправе. Влюбленные бабы неуправляемы и глухи к доводам рассудка.

Молодая королева, почти девочка, рьяно занимается государственными делами, проявляя такую хватку и оригинальность суждений, что впору позавидовать. Способствует процветанию и величию Элизии, как опытный политик. А как она взяла за горло Совет! Проявила беспринципность и цинизм – организовала женское сопротивление, и атакуемые и на службе, и дома советники дрогнули, приняли пакет законов о правах женщин. Обучать магии девочек равно, как и мальчиков – куда это годится!? Добилась участия женщин в общегородских делах – и ведь дамам оказалось, что сказать по поводу благоустройства, и предложения они вносили весьма дельные.

Виконт вздохнул. Король вызывал у него брезгливую жалость. Молодой, красивый, здоровый – и такой слабый, мнительный, капризный. Колосс на глиняных ногах. Видимо, опала в юном возрасте, пример родителей, в одночасье лишившихся всех милостей, подействовал на него так разрушительно. Король оказался неспособен ни управлять страной, ни навести порядок в собственной семье, в своей спальне. Не может справиться с женой. Был бы виконт на его месте…

Впрочем, такой король лично ему был удобен. А из королевы вышла бы чудесная любовница – соблазнительная, страстная, к тому же способная восполнять его резерв. Кто б мог ожидать, что принцесса обладает таким уникальным даром. Если бы она взглянула на него благосклонно, а не равнодушно! Собственно, они сейчас вдвоем правят страной, если бы их союз продолжился и в постели, об этом можно было бы только мечтать. А там и наследник бы появился. Но королева, несмотря на ее умение казаться милой и беспомощной, ничего не простила и не забыла. Виконт это чувствовал всей кожей.

Впрочем, королева считалась с его позицией и в большую политику не лезла, за исключением законов о магии. Тут она была непреклонна и весьма ловко ухитрялась придерживать выгодные только для магов законопроекты. А супруга она откровенно презирала. Жаль, что она потеряла ребенка. Наверное, из-за этого она так повзрослела. Это был бы прекрасный рычаг давления и на королеву и на Шардан. Как плясал бы под его дудку гордый король Эрберт, зная, что в Элизии растет его одаренный наследник! Теперь, пока Вероника не забеременеет снова – она фактически неуязвима, ему просто нечем ее прижать. Свои обязательства она честно выполняет, но хотелось бы иметь гарантии ее послушания.

У всех есть слабости, в этом виконт не сомневался. Слабости принцессы Вероники ни для кого при дворе секретом не были – она всегда обожала мужчин, была бесстыдна и ненасытна, ни один мало-мальски привлекательный мужчина при дворе не избежал ее внимания. Что же случилось? Что он упустил? Неужели смерть раба, постельного пса так повлияла на королеву? Не может быть, она всегда легко меняла мужчин, и никогда к ним не привязывалась. Или все-таки беременность и смерть ребенка?

Все эти бабские заморочки, когда женщины на глазах глупеют и концентрируются исключительно на своем пузе или орущем свертке в пеленках, могли повлиять на поведение королевы. Поэтому виконт ненавидел работать с женщинами – неизвестно, когда она взбрыкнет и чего от этого ожидать. Но были такие задания, выполнить которые могла только женщина, и у него в департаменте они вполне успешно работали. Если подумать, есть вариант проверить настроения королевы, есть у него одна зацепка. Виконт ухмыльнулся.

***

Запланированная поездка в несколько городов меня не удивила. Выезжать приходилось довольно часто – то открытие первой школы для девочек, то спуск на воду новой каравеллы имени меня, то посещение религиозных мероприятий. Люди должны видеть свою королеву. Впрочем, я ездила по стране с удовольствием – мне не на что было жаловаться, путешествовать я всегда любила. Безопасно, комфортно, множество впечатлений. Я ведь до сих пор толком и не видела свою страну! А не видеть несколько дней рядом недовольного лица мужа – уже праздник!

Король остается в столице, трон не должен пустовать, это правило сразу озвучил новый главный советник, ставленник Штернблума. Бедному королю можно только перебираться из летней резиденции в столичный дворец, да ездить на охоту. Даже в соседнюю страну можно сгонять лишь раз в жизни с государственным визитом. А королеве – можно! Даже путешествовать, как частное лицо, было бы желание. А желание у меня было. Разобравшись с деталями протокола, я даже благодарна была Адемару – не будь его, сидела бы во дворце сиднем.

– Теперь куда? – спросила я виконта. Мы только что выехали из Вермонта, где принимали участие в празднике по случаю пятисотлетия основания города. Город, чистенький, ухоженный, произвел приятное впечатление, и бургомистр показался дельным мужчиной, на своем месте. Настроение у меня было вполне благодушное.

– Тут есть красивое озеро неподалеку, желаете немного отдохнуть у воды? – предложил старший сопровождения. – Только придется карету оставить, тропка узкая.

– Я останусь в карете, изучу кое-какие донесения, – рассеянно сказал виконт. – Думаю, пары часов на прогулку Ее величеству будет достаточно?

Мне подвели смирную лошадку, и я вслед за стражником углубилась под начавшие зеленеть ветви. «А я и не заметила, что снова пришла весна, надо же»! – удивилась я, срывая веточку с остро пахнущими клейкими листочками.

Тропинка привела нас к узкому каменистому пляжу. Довольно большое озеро в окружении деревьев выглядело мирным и спокойным.

– Там домик, – указал рукой стражник. – В нем живет местный артефактор, говорят, большой мастер. Вас не интересуют амулеты?

Мне показалось, или в словах прозвучал очевидный намек на посещение этого артефактора? Я рассердилась. Ехать куда-то, не зная куда, к тому же без достаточной охраны – да тут что угодно может случиться! От похищения до покушения. Артефакторов и в столице полно! Один выстрел из-за кустов – и нет королевы. Из-за банального любопытства рисковать своей головой я не собиралась. Я вам не безбашенная героиня фэнтези, которая влипает по своей глупости в разные опасные передряги, откуда ее приходится спасать всем мужским персонажам. Я взрослая осторожная женщина, и рисковать собой не стану. И фэнтези неправильное, и героиня… ну, какая уж есть.

– Простите, Ваше величество, его милость виконт сказал, вы оцените, – слегка покраснел стражник под моим прищуренным взглядом.

Ну, раз виконт сказал. Ребенка я для династии еще не родила, убивать меня прямо сейчас ему нет никакого смысла. Я нерешительно тронула повод.

Домик оказался за грудой камней. Скорее, это был сарай из почерневших досок – настолько неприглядно выглядело сильно потрепанное временем деревянное строение. Наверное, какой-то рыбак из ближайшей деревни держит тут снасти. Ненавижу сюрпризы! Я стукнула в дверь и вошла.

– Эй, хозяин! – нехотя позвала я.

Убогое убранство домика меня не удивило – грубый стол, вкривь и вкось сколоченные лавки, закопченный очаг с примитивной утварью.

– Оставь корзину у двери, – раздался замогильный голос снизу.

Крышка погреба была открыта, внизу мелькал огонек. Хозяин гремел чем-то внизу. То, что у хижины нет хозяйки, даже объяснять не требовалось – только одинокий мужик может превратить любое жилье в хлев, хоть дворец, хоть сарай. А если мужчина аккуратный и чистоплотный – то выйдет казарма, чистая, но неуютная. Сидеть тут не хотелось, общаться с хозяином – тоже. Если виконту надо, пусть сам покупает себе кустарно-магические финтифлюшки и устраивает себе общение с отдаленным электоратом. По мне, так проще было в первой же деревне заехать в корчму – и людей больше, и им приятно повидать королеву, разговоров хватит на десяток лет. Какого черта я тут торчу?

– Вот, отдашь отцу, – из погреба вылез худой высокий мужчина и протянул мне круглую костяную подвеску на кожаном шнурке. Шнурок выпал из его пальцев и подвеска упала на пол. А в следующий момент я оказалась крепко прижата к костлявой груди, обтянутой пропахшей дымом домотканой рубашкой.

– Вероника! Птичка моя!

Взвизгнув от неожиданности, я закрыла рот и перестала вырываться. Лохматый мужик, чьи черные волосы обильно перебивала седина, а лицо заросло неровной пегой бородой, показался мне знакомым. Определенно, я уже видела эти карие глаза, благородный нос с горбинкой. Мой придворный маг. Бывший маг. Обмякнув, я прислонилась головой к тощей груди обнимающего меня мужчины. Его сердце часто и гулко билось у меня под ухом

– Я думала, ты умер, – жалобно сказала я. – А ты сюда забрался?

– Забрался, птичка. Я тут почти два года живу. Амулеты делаю. Думал, дочка мельника прибежала за поделкой, – усмехнулся он, поднимая с пола подвеску. На костяном круге были вырезаны руны. Ну да, если дара не осталось, знания-то никуда не делись, руны будут работать.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила я. – В столице или крупном городе тебе запрещено жить? Ты под надзором?

– В столицу я и сам не хочу. А надзор никакой не нужен, силы у меня больше нет.

– Браслеты? – я торопливо ухватила Венделина за руки, провела по худым бледным запястьям.

– Браслеты ни к чему, дар полностью выгорел, – криво улыбнулся бывший маг.

Что же нужно было делать с сильным магом, чтоб полностью выжечь дар? Я даже знать не хотела гнусные подробности его допросов и пыток. Если узнаю – не смогу спать. А что к виконту у меня длинный счет, это я и без подробностей знаю. Когда-нибудь я отомщу.

– Тогда… Раздевайся! – приказала я, быстро расстегивая пуговицы на лифе дорожного платья.

Это гад дал мне всего два часа. Магическая сила выгорела, но мужская-то наверняка осталась? Вдруг получится? Спасла же я умирающего Стефана! Да, его хотелось при первом взгляде накормить, а не использовать, как мужчину, но я же не для себя стараюсь! Венделин, не отрывая взгляда от моей груди, слегка заторможено снял домотканую грубую рубашку.

– Ох, Всеблагая, – всхлипнул он, утыкаясь острым носом в мои прелести.

Мерзкая борода, пропахшая дегтем и табаком, не вызывала страсти, но бриться и наводить красоту уж точно было некогда! Обойдемся без поцелуев, решила я, торопливо избавляясь от сорочки и панталон. Бюстье, чулки и сапоги – как эротично! Видимо, Венделин думал так же, потому что молниеносно схватил меня в охапку и утащил на лежанку, где начал восхищенно покрывать поцелуями грудь и живот, шепча комплименты и ласковые глупости. «Сколько же у меня не было мужчины, нормального мужчины»? – вдруг задумалась я.

Не считать же мужчиной Адемара с его поспешными проникновениями и кратковременными дерганьями во мне? Чем больше количество, тем хуже качество, не зря же он все время нуждался в подтверждении своей состоятельности. Сейчас, в опытных руках Венделина, я словно заново открывала для себя мир чувственных наслаждений. Да какая разница, есть у него борода или нет?! Если под его чуткими пальцами и губами я расцветаю, парю и взлетаю? В моем теле для него нет секретов, он знает про меня абсолютно все. Могучее орудие любви бывшего мага я приняла с восторгом и нетерпением, отзываясь на каждое скольжение. Нежно поглаживая по худой спине, переждала мгновения его наслаждения.

– У тебя такое лицо, все хорошо? – забеспокоилась я, когда маг страдальчески скривился и схватился за грудь.

– Да. Просто так запекло вдруг, – Венделин сильно потер грудь под ложечкой. – А ты? Неужели так соскучилась? Во дворце не осталось привлекательных мужчин?

– Не осталось, – грустно вздохнула я, подкатываясь под бок и пристраивая голову на плечо.

Толком поговорить не удалось. После второго, не менее головокружительного и яркого раза я услышала нарочито громкий кашель под дверью хижины и поняла, что мое свидание окончено.

– Венделин, я резонатор, – прошептала я самое главное. – Если магия вернется, я буду рада.

Изумленный взгляд был мне ответом. Я улыбнулась, поцеловала любовника в заросшую щеку, оделась и вышла из хижины. Невдалеке меня дожидался стражник с двумя лошадьми в поводу и красноречиво пламенеющими ушами. Да, я как-то не подумала, насколько громким выходит мое тесное общение с бывшим придворным магом. Ну и плевать, мог бы подальше отойти, если такой стеснительный.

– Погоди… те, Ваше величество, – выскочил Венделин на крыльцо. – Возьмите, этот амулет помогает зачатию и благополучному разрешению от бремени, такие мне часто заказывают. Еще он скрывает магический фон, – тихо-тихо добавил Венделин, предавая мне подвеску.

– Спасибо, мастер, – я подошла к своей лошади, пряча подвеску глубоко в карман. Да, подвеска пригодится, чтоб никто не догадался, что в доме почтенного хуторянина лэра Грудиса растет маленький маг.

– Как погуляли, Ваше величество? – спросила камеристка. Она вдоволь нафлиртовалась со стражниками, пока я «гуляла».

– Тут, у озера, живет знающий артефактор, приобрела подвеску на продолжение рода. Надеюсь, поможет, – скорчила я постную физиономию.

– Да-да, конечно, – согласилась Селия, проскальзывая за мной в карету. – Мы денно и нощно молимся о появлении наследника.

«Хрен вам, а не наследника», – мстительно подумала я, откидываясь на подушки. Продолжать род Денверов у меня не было никакой охоты.

Виконт на ходу слегка приоткрыл шторку окна. К нему тотчас приблизился стражник, сопровождавший королеву к озеру.

– Все было, – тихо доложил стражник на вопросительный взгляд виконта.

– Все? – уточнил виконт.

– Все, – подтвердил стражник и покраснел. – Два раза. Я не видел, но слышал. Еще отшельник подвеску передал. Для зачатия и родов.

– Прекрасно, – улыбнулся виконт. – Просто прекрасно. Следите!

К вечеру мы прикатили в Олмарк и остановились в лучшей гостинице.

– Моя королева, вы покажете мне амулет, который вам дал артефактор? – с самой любезной улыбкой сказал виконт за ужином. – Я должен проверить, вдруг он содержит вредные для вас чары?