Королева с опытом работы

– Итак? – кроме холодных стен, и квадратного деревянного постамента в комнате ничего не было.

– Видите ли, дорогая супруга. Я подумал, что, вероятно, я мало уделяю вам внимания, коль вы до сих пор не беременны. Везет же некоторым людям, у них получается с одного раза! – вздохнул Адемар.

– Все в руках богов, – лицемерно вздохнула я. – Сочувствую вам.

– Ах, прекрати, боги тут не причем! Ты не бесплодна, я же сам видел твое брюхо и дохлого ублюдка. Я не знаю, что ты делаешь до моего визита и после. Мне сказали, что существуют средства, препятствующие зачатию.

– Правда? Поведайте мне о них! – я переигрывала, и сильно.

– Я запру тебя здесь на два-три дня. Чтоб ты не имела возможности принять ванну с вашими хитрыми средствами. И уделю очень много своего внимания, – хищно прищурился мой муж.

– Здесь!? Адемар, завтра совещание Совета, аудиенция, обед с посланником Иллирии, визит в университет…

Адемар шагнул ко мне, стиснул талию, схватил за волосы на затылке и оттянул голову назад.

– Если б ты знала, как я тебя ненавижу!

– Взаимно, – прошипела я. – Но я не вижу причин морозить меня здесь, в таком неуютном помещении. Простуда весьма вредит женскому здоровью. Достаточно провести со мной пару суток в спальне, если уж так скучаете по моему обществу.

– Ты же орать будешь, – усмехнулся Адемар. Отпустил меня и отступив на шаг, с щелчком расстегнул пряжку ремня.

– Что!? Что за глупые шутки? – возмутилась я.

– А я не шучу, – Адемар щелкнул в воздухе упругой кожаной лентой.

– Только посмейте меня ударить! Я стану вас презирать, – стараясь говорить твердо, я попятилась. – Ваше поведение недостойно мужчины.

– Плевать, – Адемар сделал шаг ко мне, хватая за руку. Первая реакция – дернуться назад, вырвать руку. Ее надо подавить. Разко шагнуть вперед, круговым движением освободить кисть, подвернуться под живот, прижаться попой и бедром, присесть и подбить вверх нападающего. При должной сноровке противник летит недалеко, но падает больно. Сноровка у меня была, любимый бросок все-таки. Ножа не было, чтоб приставить его к горлу мужа. Поэтому, не долго думая, я бросилась наверх. Откуда мне знать, с чего это герцог разлегся на холодных камнях? Устал человек! За мной, с шипением и проклятиями, похромал Адемар.

Взлетев по лестнице, я кинулась к музыкальному залу, сегодня давали спектакль «Честь Лауры». Дожилась, бегать от собственного мужа! В людном коридоре я сбавила шаг, приветливо кивая знакомым лицам. В залу вошла, чуть-чуть запыхавшись, и устроилась на своем кресле, на возвышении у стены. Только через пять минут вошел Адемар.

– Мы всего лишь отложим наш разговор, – приятно улыбнулся мне муж, опускаясь на сидение рядом. – До конца спектакля.

– Конечно, мой дорогой супруг, – с готовностью согласилась я. – Только понимаете, стража присягала на верность мне, и стоит мне поднять пальчик, меня защитят.

– В спальню они не зайдут, я запру дверь, – пообещал Адемар.

– Зачем вам это? Мы так хорошо живем, не мешая друг другу.

– А будем жить еще лучше, когда вы станете выполнять беспрекословно любые мои пожелания, – прошептал Адемар.

– Неужели Аделина дель Монтеро, Вивьен деи Косата и Сюзанна Крейд вас не слушались? Чего-то не смогли исполнить? Не купить ли вам в Шардане искусную наложницу? Или парочку рабынь?

Адемар тихо зарычал. Впрочем, представление отвлекало внимание придворных, и странные звуки, издаваемые моим мужем, остались незамеченными. После спектакля мы, как образцовые супруги, под руку прошли в свои покои, обмениваясь мнениями о пьесе.

На мой взгляд, Лаура была идиотка, закономерно брошеная высокородным лэрдом. Вообразила, что она ему ровня, ведь у нее любовь приключилась! А раз у нее любовь, то выньте и дайте ей вельможу! Разницу в статусе, воспитании, образовании и богатстве не учитываем, это же мелочь по сравнению с любовью! Понятно, что чистенький, нарядный, и вкусно пахнущий лэрд выгодно отличался от замурзанных потных односельчан. Долгие уговоры не потребовались, сама на шею кинулась. А вот в то, что лэрд в припадке раскаяния решил жениться на обесчещенной селянке, я поверить никак не могла. С чего бы ему раскаиваться? Романтика, ага. Сплошное умилительное вранье.

– Чего вы добиваетесь? Хотите меня запугать? Подчинить? – я повернулась к Адемару и подбоченилась. – Не выйдет, это я вам нужна, а вы мне – нет!

Адемар смерил меня ненавидящим взглядом и ушел на свою половину, хлопнув дверью.

Это просто ужасно – не принадлежать себе, постоянно быть на людях, постоянно делать то, что не хочется. Передать Адемару корону и уехать в тихое отдаленное поместье? Вышивать и разводить кошек? Но я ведь не смогу спокойно смотреть, как люди попадут в рабство магам, как их будут грабить аристократы и унижать чиновники. Сколько у нас в стране действительно сильных магов? Ну, виконт Штернблум. Если учесть, как он с легкостью разогнал Совет магов, сильнее его не нашлось. И в Цитадели, получается, сидели теоретики, которых один практик легко согнул в бараний рог. Придворный маг – наверное, маг не из последних, если судить по сумме его жалованья. Еще тот неизвестный, что заставил Адемара побежать в храм, но он явно не служит виконту. Сильный менталист.

Знаю только одного менталиста – наставник Жерома и Мишеля маг Велегим. Он мне и объяснил тогда, что соблазнив от скуки его учеников, я оказала им большую услугу, раскачав их резерв чуть ли не втрое. Я тогда и не подозревала, что такое возможно. Жив ли он, неизвестно. Стефан, судя по тому, что я видела, очень силен, но непонятно, на чьей стороне он сейчас, вполне может стоять за магов. Итого пять-шесть сильных магов в стране. В кабинете министров маги-слабосилки, их всего семеро.

Право же, еще немного, и я докачусь до идеи личного террора – убрать какой-то десяток зарвавшихся магов и никто больше не будет ехидно критиковать мои предложения и мешать вводить прогрессивные экономические и социальные реформы. Наследование имущества по женской линии и возможность распоряжаться им с момента совершеннолетия до сих пор заставляет почтенных советников вздрагивать во сне.

Привыкли считать жен и дочерей своей собственностью, товаром для продажи. Хорошо, что с их женами и взрослыми дочерьми я поговорила заранее, объяснив всю прелесть нововведения. Язык тогда стерла! И нашлись ведь смелые женщины! Я сформировала неплохую команду, новый, реально работающий Благотворительный комитет, мы занимались не только благотворительностью. И о необходимости обучения одаренных девочек говорили тоже. Но до эмансипации пока не дошли, это было чересчур для отсталой Элизии. Глядишь, в моду войдет не хвастовство кулинарными рецептами, а участие в общественной жизни и активная позиция. А там и мужчины вынуждены будут подтянуться, если дома встречает не забитое покорное существо, а сильная и независимая личность. Вот они у меня взвоют!

Я посмотрела в зеркало. Кукольная мордашка с голубыми глазами, вздернутый носик, пухлые губки. С такой мордочкой никто всерьез не воспринимает, но я их заставила с собой считаться. Реформаторша – Барби. За год с лишним я нисколько не утратила внешней привлекательности, ни единой растяжечки на теле после родов, и грудь такая же красивая и упругая, как девичья. А сколько же случилось событий за этот год!

Деликатно постучав, Адемар вошел в спальню, застав меня у зеркала.

– Ты еще не легла?

– Уже, – я немедленно заняла привычную позу на спине, задрав сорочку до пояса и безучастно глядя вверх.

Адемар тяжело вздохнул и лег рядом, его рука опустила край сорочки вниз.

– Прости. Я не хотел пугать тебя. Меня бесит создавшаяся ситуация. И твоя холодность… она просто убивает меня!

– Ваша высочество выглядит вполне живым, – заметила я.

– Я так скучаю по тебе… по другой тебе, – прошептал Адемар, поднимая руку и прикасаясь к моим волосам. Мне пришлось приложить усилие, чтоб не зажмуриться и не отшатнуться. – Такая живая, чистая, искренняя… Мне кажется, вместе с Анни я потерял часть себя.

Как трогательно! А я потеряла верных людей, отца, любовника и подругу. Почему за чужую жажду власти расплатились мои близкие?

– Вы могли без выкрутасов, сразу жениться на мне при первом отборе, и получили бы корону, с благословением от моего отца, не устраивая никаких переворотов.

– Отец говорит то же самое, – грустно сказал Адемар. – «Не связывайся с магами! Не лезь в политику!». Я оказался слишком глупым, чтоб заниматься интригами. Даже не понимаю, как получилось, что всем заправляет виконт? Род захудалый, титул низкий, разве что дар силен. Когда он пришел и предложил помочь с возвратом титула, я считал, что оказал ему честь, а теперь он командует мной, как лакеем. Я слишком долго был вдали от дворцовой жизни. Она тяготит меня.

– Не заметила, что тяготит, – ехидно улыбнулась я. – Есть же выход. Откажитесь от коронации и поезжайте в свое поместье. Живите в свое удовольствие. Удите рыбу, ловите бабочек или стреляйте оленей. Любая селянка вас приласкает, а вы улучшите породу ваших вилланов.

– Селянки ничем не отличаются от здешних аристократок. Ведь ни одной из них я не был интересен, пока был в опале, – вздохнул Адемар.

– Знаете, у вас с Деровером очень много общего, – язвительно заметила я. – Он тоже любил давить на жалость и прикидываться несчастным, одиноким и никому не нужным, и я верила. А сам содержал пяток любовниц на пару с братом.

– Вот так? – голос Адемара стал холоден. – Ну что ж, дорогая супруга, я видимо, напрасно завел этот разговор. В спальне следует заниматься совсем другими вещами, а не разговорами. Попрошу вас поднять руки.

Я послушно завела руки вверх, и Адемар тут же связал их поясом от своего шелкового халата и привязал к спинке кровати. Затем в два приема разорвал на мне сорочку. Я лежала совершенно спокойно. Желает подоминировать – пусть забавляется. Сорочек у меня много. Лишь бы действительно боль не причинил.

Адемар наклонился ко мне и прошептал мне в ухо:

– Я придумал, как тебя расшевелить без ремня. Ты права, следы от него ужасно бы смотрелись на твоей атласной коже. Вот это тебя взбодрит!

С этими словами Адемар взял свечу и, подняв над моим животом, слегка наклонил, давая горячему воску капнуть на кожу. Я ахнула и выгнулась.

– Вы извращенец, Адемар! – возмутилась я. – Прекратите!

– С вами станешь, – грустно сказал Адемар. – Скучно ездить на безучастной вялой лошади. Доехать-то – доедешь, но долго, и упоения скачкой и радости нет.

– Прекратите! Больно! – я забилась, дергая руками и ногами.

– Приятно видеть перед собой подвижную, активную женщину! Глаза сверкают, грудь так волнующе вздымается! Безумно рад видеть тебя такой! – с этими словами Адемар приподнялся, демонстрируя мне свою готовность вблизи.

К моему облегчению, подсвечник Адемар убрал, но зато сам тут же встал на колени на уровне моей груди. Слегка наклонившись, Адемар стал водить подрагивающим органом по моей щеке.

– Ну же, оближи моего дружка, – приказал Адемар. – Ты ведь это прекрасно умеешь! Не отворачивайся! Я слышал столько похвал твоему резвому язычку и умелому ротику!

– От этого детей не будет, не лучше ли заняться классикой? – уклоняясь, попыхтела я. Не люблю я этот вид сексуального искусства. Могу, но хочется это делать далеко не каждому встречному. Навязанному нелюбимому мужу – точно нет.

– Не волнуйся, я спущу семя там, где нужно, – прошептал Адемар, оттягивая большим пальцем мой подбородок.

Не знаю, что нашло на супруга, но мою спальню он не покидал до самого рассвета. Он трудился, не покладая… инструмента, на моем теле, самозабвенно, с полной самоотдачей. Капли пота падали с мокрой челки мне на шею и грудь. Влажная простыня неприятно скомкалась. После четвертого раза я взмолилась:

– Я больше не могу! У меня руки затекли!

Адемар как раз отдыхал, упав рядом. Молча, тяжело дыша, он развязал мне руки. Я с наслаждением потерла покрасневшие запястья и отползла подальше.

– Вы удовлетворены, дорогой супруг, вашей местью? Могу я теперь остаться одна?

– Нет, – сказал Адемар зло, переворачивая меня на живот, приподнимая бедра и снова входя. Надо узнать, что употребил мой муж и запретить лекарю выдавать это снадобье! Запретить его к продаже в столице! Нет, во всей стране! Смертная казнь за распространение! Я вжалась лбом в подушку и слушала звонкие шлепки плоти о плоть. Адемар никогда не нуждался в повышении потенции, а выдерживать подобный марафон – очень утомительно. Нет, если бы это был любимый, желанный или просто приятный мужчина – я бы только порадовалась подобной неутомимости, но к Адемару не питала никаких чувств. И об удовольствии речь не шла. Я просто неимоверно устала и в полной мере могла оценить, насколько трудно достается хлеб сотрудницам интимной службы.

Адемар замер, вздрогнул всем телом, и хрипло застонал, придавливая меня в пароксизме наслаждения. Еще и за плечо укусил! Я торопливо выползла из-под него и поморщилась. В деликатных местах ощутимо саднило, кожу щипало от чужого и моего пота. Ванна! Негорячая ванна с лавандой и мятой! И смыть с себя посторонний мужской запах, въевшийся, кажется, в каждую клеточку тела.

Глава 9

Адемар, по счастью, ушел, пока я отмокала. Едва дождавшись, пока горничные сменят постельное белье, я рухнула спать. Открыла глаза после обеда. О, нет! В кресле сидел Адемар и довольно улыбался. Я не стала здороваться с супругом, виделись уже сегодня, насмотрелась до оскомины.

– Вы проспали все ваши наиважнейшие дела, моя дорогая супруга, – язвительно сказал Адемар.

О, в самом деле! Дернулась и застонала. Болело абсолютно все.

– Не волнуйся. Хоть ты считаешь меня бездельником и тупицей, я честно отсидел твое совещание. Подписал указы и принял записавшихся на аудиенцию.

– Но люди хотели видеть меня! – возмутилась я. – Ждали месяц аудиенции!

– Да им все равно, у кого клянчить! – Адемар потянулся, развалился в кресле и закинул ноги на пуф. – Одна курица просила о приеме племянника в гвардию. Вторая о стипендии воспитаннику-студенту, третья о переводе сына из приграничного гарнизона в столицу. Один баронишка благодарил за справедливость и очень огорчался, что ты так некстати заболела. Денег просили на больницу в каком-то захудалом городишке. На произвол чиновников жаловались четверо. Скучища. Я всем обещал разобраться и благодарил за ценные сведения, – скривился Адемар.

– А фамилия у него была? У барона?

– Вот еще, такие мелочи запоминать, – фыркнул Адемар. – У секретаря посмотришь сегодняшний список, если тебе надо. Ты мне должна будешь за эту услугу.

– А давай без услуг и без таких излишеств обойдемся? – предложила я.

– Надеюсь, эта ночь принесет свой плод и больше мне не будет нужно уделять тебе столько внимания, – надменно заявил Адемар. – Это пошло – спать с женой в одной постели, как какие-то простолюдины. Мне не понравилось.

Я промолчала, пока горничная ставила мне на кровать столик с завтраком. Отпив сока, я воздала должное горячим круассанам с шоколадом. Не по-королевски облизав пальцы, я состроила скорбную физиономию.

– Боюсь вас разочаровать, дорогой супруг, но излишне бурный секс не способствует зачатию, наоборот, препятствует укреплению семени в женском лоне. К тому же воспаление от жестких проникновений может сделать женщину бесплодной.

– Разве? Мне сказали иное, – смутился Адемар.

– Если вы слушаете советы вашего невежественного и грубого миньона делла Ронда, типа «вставь ей по самые гланды», то я вынуждена буду отказать вам от спальни – мне здоровье еще дорого.

– Неужели я настолько вам навредил? – скептически прищурился Адемар.

Вместо ответа я приказала пригласить лекаря и повелительным жестом выпроводила мужа из спальни. Воображаю, как вытянулось лицо муженька, когда лекарь запретил ему меня беспокоить в течение пяти дней и очень тактично и вежливо, но твердо указал на «несдержанность порывов». Этот раунд я выиграла, наша семейная жизнь снова вошла в привычную и безопасную для меня колею. Умница у нас новый лекарь.

Близился день коронации Адемара. Планировался бал, трехдневная охота, театрализованное шествие, фейерверк, помимо дневных развлечений – всяких салонных игр, конкурсов, музыкальных и вокальных выступлений. Приглашения получили избранные аристократические семейства и лучшие артисты столицы. Пожилой герцог Денвер, мой свекор, с важным видом расхаживал по дворцу и свысока распоряжался. Бледная блондинка герцогиня, напротив, почти не покидала своих покоев, где проводила время в обществе своей компаньонки.

Со мной родственники не стремились общаться, чему я не удивлялась – делить посты будущих министров будущего Совета было для свекра намного более увлекательным занятием. Наверняка считали меня недостойной партией для своего драгоценного сыночка. Он женился не на скромной девственнице, вот ужас-то! И ладно бы на вдове, хотя и это уже скандал. «Как жаль, что вместе с короной эту девку придется терпеть», – прочитала я в холодных глазах свекрови, когда увидела ее первый раз, и больше не докучала ей своим обществом, ограничиваясь дежурными приветствиями при случайных встречах.

Свекровь в первый же день приезда устроила изматывающий допрос дворцовому лекарю, дотошно выясняя состояние моего здоровья. Бедняга не мог не ответить герцогине и в то же время не мог и ответить в силу врачебной тайны – ведь герцогиню интересовали самые мельчайшие подробности интимной жизни. Утирая платочком лоб, лекарь передал мне содержание разговора. Герцогиня требовала внука и, кажется, была даже намерена посетить мою спальню с приватным разговором. Я бы не удивилась, если бы она захотела и поприсутствовать при процессе. Вдруг мы все неправильно делаем?

Она ведь исполнила свой долг, родила сына через год после свадьбы, а я смею уклоняться! За три месяца не справилась с такой простой задачей! В ее словах так и сквозило пренебрежение. Думаю, и Адемару доставалось за недостаточное старание. Меня в столице милые родственнички оставлять не собирались, свежий воздух предгорий полезен беременным, но, увы, я не была беременна! Отослать меня с глаз долой не представлялось возможным.

Охоту на кабанов решили провести в угодьях ближайшего королевского поместья Фратескор, куда заблаговременно выдвинулись квартирьеры, обозы припасов и десятки слуг, чтоб подготовить небольшой замок к визиту столь высоких гостей. Мне тоже придется ехать, хоть я до сих пор неуверенно держусь в седле, и не нахожу никакой прелести в скачке сломя голову по пересеченной местности. Мне сшили три великолепных охотничьих наряда – фиолетовый с белой меховой опушкой, серый с серебряными шнурами и коричневый с фестонами. Хотя бы из уважения к трудам портнихи придется показаться несколько раз среди охотников.

Фрейлины, разумеется, сопровождали пышное общество. Помимо них, за мной ехали два гвардейца личной охраны – виконт счел излишним более многолюдное сопровождение, когда я ему объяснила свое отношение к охоте. Неспешная прогулка шагом на лошади, в стороне от прочих охотников. Надеюсь, мне удастся оторваться от стражников. Ну, или лошадь испугается и понесет. Или я банально заблужусь в лесу, имею право, как блондинка! Я тщательно изучила подробную карту, и был уверена, что заблудиться в нужном направлении мне удастся.

В первый день сбежать не получилось – слишком много людей крутилось возле замка и расставленных шатров. А вот на второй день мне улыбнулась удача. Выехав вместе со всеми, я быстро отстала и свернула на боковую тропинку. Надеюсь, хватятся меня не сразу. Огромные разлапистые ели с легким шорохом смыкали свои лапы позади меня. Меня охватил восторг от чувства свободы. Хоть ненадолго, но вырваться от удушающей опеки! Я ненавязчиво направляла смирную гнедую лошадку, но ей и самой, кажется, нравилось не спеша бежать по лесной дорожке, усыпанной опавшей хвоей.

– Ваше величество! – наперерез мне вылетел всадник охраны. – Вы не туда едете!

– Мне лучше знать, куда ехать, – я продолжила путь.

– Но так вы удаляетесь от места охоты! Уже рогов и лая собак почти не слышно! – наглец попытался схватить повод моей лошади.

– Что вы себе позволяете? – стеком я хлестнула его по руке.

Наглец зашипел и отпрянул. И тут я его узнала.

– Ты охранял меня ночью в Северной башне! Тогда я приказала еще повесить твоего напарника!

Гвардеец засмущался. Такое внимание со стороны королевы – кто хочешь засмущается. Парень даже слегка покраснел.

– Простите великодушно, Ваше величество, но вы едете в неправильном направлении, – тихо сказал он. – Позвольте помочь вам найти дорогу.

– Как вас зовут?

– Р-ринальдо. Шевалье Ринальдо дель Грава.

– Ринальдо, мы едем туда, куда мне захочется ехать. Без споров и возражений.

Ну что ж, так даже лучше, без охраны в страшном-страшном лесу, полном вооруженных людей, я не осталась. Пусть едет за мной, раз увязался. Сделать вид, что еду, куда глаза глядят, мне не трудно, я же блондинка!

Я пересекла мелкую речушку Вентику, взобралась на пологий холм, откуда сквозь реденькую рощицу виднелись поля с живыми изгородями. Охота осталась где-то далеко позади, и тут царила тишина. На лице моего стражника было написано снедающее его любопытство, но он больше не смел возражать.

– Едем, мне интересно посмотреть, где мы оказались, – я тронула лошадь.

Мы выехали точнехонько, куда я и хотела. Уединенный хутор в стороне от деревни Верхние Лужки радовал глаз добротными постройками, ухоженными полями и атмосферой основательности и неторопливости. Невысокий худощавый мужчина в домотканой одежде бросал свиньям рубленые вареные кукурузные початки. Свиньи, радостно хрюкая, принимали подношение.

Я спешилась и направилась к мужчине, который, открыв рот, воззрился на меня.

– Добрый день, лэр Грудис! Вы меня узнаете?

– Ах ты, Пресветлая! – ведро выпало из его рук. – Да как же… Ваше великолепие… Марта! Марта! – громко завопил хуторянин. Тут, спохватившись, лэр Грудис поклонился мне и на всякий случай – стражнику.

На крик крестьянина из дома вышла его жена, с маленьким ребенком на руках. Крошечный человечек зажал в кулачке материнскую рубашку и серьезно смотрел на нас. Я сглотнула, ощутив ком в горле.

– Ой! – громко сказала женщина и замерла.

– Такие гости, прошу, милости просим, проходите, – засуетился хозяин. – Молочко есть свежее, сливки, сметанка с погреба, острый сыр, овощи, ветчина.

Через пять минут мы сидели за выскобленным столом, перед нами красовался каравай хлеба, порезанное ломтями сало, домашние соленья и копченья. Ринальдо смотрел на сало влюбленными глазами, но за один стол со мной сесть не осмеливался. Пришлось цыкнуть и глазами указать на лавку.

– Желаете с дорожки чуть-чуть? – хозяин достал из резного буфета кувшин. – Вишневое, домашнее! Жена делала!

– Желаем, – кивнула я и предложила хозяину сесть с нами. Разговор предстоял муторный, тягостный, выпить не помешало бы.

Мы поговорили о погоде, хозяйстве и видах на урожай. Наконец я перешла к цели моей поездки.

– Мне так неловко, – горло перехватило, на глаза навернулись слезы. – Я виновата перед вами, лэр Грудис. Простите меня за Гертруду. Если бы я не взяла ее во дворец, такого бы никогда не случилось. Мне так жаль.

Хозяин переглянулся с женой. Откашлялся в кулак.

– Да что уж, с девками это бывает, не она первая, не она последняя, – сказал бодро лэр Грудис.

Я поразилась его самообладанию. Или… он еще не знает о смерти дочери?

– Таки вы не переживайте, мы Труде так и сказали, что вы ее не забудете! Обязательно приедете, уж как она вас ждала! – улыбнулась Марта.

– Что? Что!? Ждала? – я подскочила. – Она… здесь?

– Не выгонять же родную кровь из-за незаконного приплода, пусть там жрец, что хочет говорит! Труда – хорошая девочка! – громко и возмущенно заявила Марта. – А дети не виноваты! Не женись на мне Бруно, и я бы маялась одна с дитем, так что мы рты сплетникам живо заткнули.

Я без сил опустилась на лавку и махом опрокинула в себя забористую и весьма крепкую вишневку. Закусила, не глядя, хрустнувшим малосольным огурцом.

По узкой лесенке хозяйка проводила наверх, до выкрашенной веселой зеленой краской двери. В комнату я вошла на цыпочках. Гертруда спала на широкой лежанке, укрытая разноцветным лоскутным одеялом. По подушке разметались светлые косы. Живая.

Ноги вдруг ослабли, я сползла по косяку вниз, опустившись прямо на пол, прикусив палец, чтоб не разразиться рыданиями. Но слезы все равно хлынули горячими потоками.

На лежанке завозились, захныкали. Гертруда тотчас подняла голову, привстала. Я громко всхлипнула. Может, кто-то и умеет плакать красиво и беззвучно, с сухим носом, я – нет.

– Марта, ты что? – повернулась Гертруда. И я едва сдержала вскрик. Одна половина лица была чистая, сохранившая спокойную красоту. А вторая – иссеченная багровыми шрамами, бугристая, неровная.

– Вероника, – выдохнула Гертруда.