Королева с опытом работы

Гертруда не была плохой матерью, но, на мой взгляд, была излишне строга. Накормить, обуть, одеть – на это её хватало. Крестьяне детей не баловали, с детства приставляли к работе. Поиграть с детьми, поговорить, побегать – это она считала никчемным баловством. А я так долго была лишена этого, что с радостью отдавала им все свободное время. В общем, в нашей семье Гертруда стала отцом, а я мамой. Больших трудов стоило объяснить Лорин, что Труда – тоже мама. И она не виновата, что сама с трех лет пасла гусей, а с пяти – коз. А в восемь лет уже умела прясть, ткать и вышивать. У Гертруды и детства-то не было, если рассудить. Поэтому я неоднократно пыталась и ее вовлекать в наши игры, но Гертруда, снисходительно усмехаясь, находила себе «полезное» занятие вместо бесполезной беготни.

Глава 13

– А что это за прелестная девица выходит из особняка лиры Карвент? – спросил известный бездельник и прожигатель жизни, лэрд Дорини, своего камердинера и ткнул в окно пальцем. – Я не первый раз ее вижу. Кого-то она мне напоминает…

Камердинер глянул мельком на фигурку, поспешно пересекающую площадь, и вернулся к завязыванию затейливого банта на шее хозяина.

– Это приходящая служанка лиры Карвент, – спокойно доложил он. – Не девица, а вдова, у нее и ребенок имеется, года четыре мальчику. Из Элизии приехала, как и вы, милорд.

– Такая молоденькая и уже вдова? – слегка удивился лэрд. – На вид ей не дашь и двадцати. Впрочем, это же упрощает дело! С девицами хлопот не оберешься, не успеешь удовольствие разок получить, как уже у алтаря окажешься. Зазови-ка ее к нам. Пусть экономка ей работу придумает легкую, но муторную, чтоб подольше в доме задержать. Я буду очень щедрым.

– Не пойдет, – меланхолично ответил слуга. – Ей в домах молодых холостых мужчин несподручно появляться, она только у дам работает.

– А, так у нее есть любовник? – догадался лэрд. – Так это же отлично! Где один, там и второй, я не щепетилен, ты же знаешь. Странно, что он не дает ей достаточно денег, и она вынуждена работать. Нищий какой-то голодранец с гладкой мордашкой, у которого полно ласковых слов, но нет средств! И что она в таком нашла?

Барон презрительно фыркнул. У него-то средства имелись!

– Чем вам Талисса не угодила с Авелией, неужто приелись уже? – Камердинер служил еще отцу барона, поэтому безнаказанно мог себе позволить укорить хозяина.

– Опостылели! – жестко сказал хозяин. – Желаю прикоснуться к такому вот, с виду невинному, неприступному цветочку. Надеюсь, она хоть чуть-чуть поломается, прежде чем задрать юбку. Так надоели потаскушки, готовые на все с первой минуты.

– Она не с любовником живет, а с подругой, – возразил слуга. – Там такая мегера, прости Всеблагая богиня, что лишний раз в дом не зайдешь – всех выпроваживает. Даже, которые с честными намерениями хотели свести знакомство. Да! А что? Девушка проворная, работящая, красивая и не бесплодная, отчего бы на такой не жениться? Приданого только вот одна злющая подруга, тоже, кстати, с дитем.

– А, так она из этих, – немного разочарованно протянул лэрд, но быстро воспрянул. – Эка невидаль, две девушки всегда лучше, чем одна, и подругу не обижу! И веселей, и приятнее!

– Ох, больно та девка строптивая, да на руку скорая, а ругается как! Сильная, как кобылица! Она ж убить может ненароком, не связывались бы вы, хозяин!

– Ты еще больше разжег мой интерес! – восхищенно воскликнул хозяин. – Думал, сдохну в этом захолустье со скуки, а тут такой приятный сюрприз! Да еще и препятствия на пути к цели! Право же, ты меня порадовал!

Хозяин достал золотой кругляш из кармана и кинул слуге. Тот ловко поймал монету и низко поклонился.

***

Нам повезло с соседями – это были простые и порядочные люди, в основном, средних лет и пожилые, которые от души радовались приезду внуков и не возражали, когда шайка малолетних разбойников в пылу игры пробегала насквозь несколько дворов. А уж пирожками, ватрушками и вареньем угощали всех без разбору и в любом доме нашего переулка, благо вишня, абрикосы, груши и сливы в изобилии росли возле каждого дома.

Сегодня я была очень занята – я была волком, догоняющим Красных Шапочек в глухом лесу. Лесом был наш сад, пещерой для складирования хихикающих пойманных жертв – беседка, а в засаде за кустами смородины прятались отважные «охотники», под предводительством Марека. Меня тронули за плечо как раз, когда я водрузила очередную, изнемогающую от хохота жертву на стол, чтоб «разделать».

– Да? – я утерла вспотевший лоб, рассматривая незнакомого мужчину. Добротный кафтан, гербовая перевязь, приличные сапоги и простое свежее лицо выдавали в нем слугу из богатого дома.

– Барон Дорини предлагает вам работу у него, – заявил мужчина и смерил меня высокомерным взглядом. – Оплата более, чем достойная.

– Я занята! – рявкнула я.

– Ты что, не поняла, девка? Барон ждет! – теперь на меня смотрели, как на слабоумную. Видимо, я должна была сразу развернуться и помчаться к барону, на бегу теряя туфли? Дорини… Нет, не помню такого барона! И черт с ним.

– Я занята! Вы что, не видите? – ребятишки вылезли из-под смородины и, насупившись, смотрели на помеху игре. Мне еще «посолить» и «поперчить» жертвы надо перед варкой! Охотники их прямо «из котла» вытащат, а потом будут «загонять волка», то есть меня.

– Сумасшедшая, – процедил слуга.

– Не смей оскорблять мою маму! – Марек наставил самодельный лук на обидчика. Какой отважный! Тетива тренькнула, заостренная палочка ударила незваного гостя в шею. Слуга подпрыгнул и разразился ругательствами.

– Ну-ну, детям не стоит слушать такие слова, – появившаяся Гертруда взяла гостя за локоть и быстро вывела за калитку. – Я ж ему уже сказала, чтоб не околачивался тут!

– Да? – вяло удивилась я. Задор игры рассеялся. Где появится мужик – там веселью конец!

– Оставлял тут писульки тебе всю неделю, да я все пожгла! – сердилась Гертруда. – Бабник его хозяин, развратник и негодяй! Хоть и барон.

– Кто такой развлатник? – спросила Лорин, сгорая от любопытства.

– Нехороший человек, который обманывает девочек, – машинально ответила я.

– О, значит, Рен развлатник! Он обещал меня покатать на самокате и обманул!

Гертруда выдала детям блюдо свежей редиски и отправила играть без меня. А вечером постучался местный надзиратель, почтенный лэр Гаварн. Сообщил, что барон Дорини подал жалобу, что его слугу в нашем доме избили, причинили вред здоровью, и теперь нас вызывают завтра утром в суд. Послушать – так слуга барона при смерти лежит.

– Пойду я! – заявила Гертруда. – Я этому лгуну все выскажу!

– Труда, нам с бароном не тягаться, – поморщилась я. – И так ясно, что жалоба высосана из пальца, но барон желает нам досадить за мой отказ. В худшем случае, отделаемся штрафом. Насколько честный тут судья, нам неизвестно. Лучше пойти мне, у меня более безобидный вид.

Гертруда нахмурилась, заглянув в глиняный горшок на полке, куда мы складывали деньги на хозяйство. Горстка монет была вполне приличной, но штраф мог исчисляться и десятком золотых.

Рассмотрение дела заняло ровно пять минут. Разумеется, в суд барон не явился, его жалобу прочел докладчик, и сонный недовольный судья сходу присудил мне штраф.

– Пять золотых!? За что?! Это же наглое вранье! Никто слугу не избивал! Как женщина с маленькими детьми могла это сделать с сильным крупным мужчиной? – возмутилась я.

– Хотите сказать, что его милость барон лжет? – судья даже соизволил открыть глаза и посмотреть на меня.

– Лжет, ваша честь, – кивнула я. – Никто его слугу не трогал!

– За наговор на благородного лэрда штраф пять золотых, – довольно осклабился судья, чувствуя свою полную безнаказанность.

– Да как вы… – задохнулась я и тут же прикусила язык. Лишнее слово обойдется мне в полновесный золотой. Судья, без сомнения, получил на лапу, но если я сейчас об этом заявлю, штраф вырастет уже в три раза. Если не в пять. Того гляди, договорюсь до публичной порки у столба.

– Но у меня нет таких денег! Пощадите бедную вдову! Я готова принести извинения! – быстро сказала я, понимая, что никаких извинений не будет достаточно. Так и вышло.

– При недостатке средств у обвиняемой барон согласен на отработку штрафа в его доме. Обычное жалованье служанки золотой в месяц, значит, вы поступаете в распоряжение барона на срок десять месяцев с завтрашнего дня!

– Я не хочу у него служить, – буркнула я. У меня дети! Чтоб Гертруда могла спокойно работать, у нее не должна болеть душа за детей.

– Ваше право, – согласился судья. – Тогда внесите штраф в течение трех суток в канцелярию суда.

После чего меня без лишней грубости, но решительно вытолкали из кабинета судьи. Я зябко поежилась на крыльце городского магистрата. Вот же сволочь этот барон! Надо идти к нему. Просить, унижаться, тьфу! Держит меня тут за провинциалку, которую надо повоспитывать, внушить опасения перед титулом. Какой-то жалкий барон! Пойти, представиться ему королевой Элизии? Я хихикнула, представив, как меня тут же выведут под белые рученьки и отправят в больницу для помешанных. Ладно, рефлексии неуместны. Забежать еще к лире Карвент, предупредить, что сегодня не смогу у нее прибраться. Однако к лире меня на порог не пустили.

– Нам тут преступницы не нужны, – важно заявил мне лакей. – Пускать не велено.

Уже весь город знает, что меня в суд вызывали, и по какому поводу! А завтра мне припишут безнравственное поведение, воровство, парочку убийств и покушение на императора Иллирии. Языки сплетницам не завяжешь! Злость на барона помогла не чувствовать осеннего холода. Поднявшись на высокое крыльцо белокаменного особняка, я с силой дернула за шнурок колокольчика. Дверь открыла служанка в сером платье и черном переднике.

– Барон не принимает, – она презрительно сморщила нос. – Милостыню не подаем!

– Тогда скажи этой твари, что пусть мне работу на дом приносит! – рявкнула я. И развернулась. Но тут меня крепко ухватили за руку и втащили в дом. Знакомый слуга с глумливой ухмылкой довел меня до библиотеки и открыл дверь, сопроводив меня шлепком по… пусть будет спине. Я злобно зашипела, но дверь уже закрылась за мной.

– Та самая служанка, которая отказывается от моих денег? – протянул ленивый голос. – Думаю, детка, ты уже поняла, что мои приказы следует исполнять, причем быстро и точно. Иначе познакомишься с местной тюрьмой.

Тварь сидела в глубоком кресле у камина и, разумеется, не подумала встать. Я подошла ближе и уставилась в знакомое лицо. Серые наглые глаза, тонкие светлые усишки. Миньон моего покойного мужа собственной персоной! Я всплеснула руками от неожиданности.

– С какой стати вы вдруг барон Дорини, милейший Олли? – осведомилась я, усаживаясь в кресло. – Насколько помню, вы у нас были всего лишь шевалье делла Ронд. Новый покровитель позволил вам жить в его доме и называться его титулом? Насколько мне известно, однополые браки в Иллирии не приветствуются. Вас усыновили?

Миньон подскочил, вспомнил отчего-то мою мать, сел, снова подскочил, изменившись в лице. Согнулся в поклоне. По его лицу поползли красные пятна.

– Полагаю, наше маленькое недоразумение улажено? Пишите расписку, что штраф вам уплачен. – Я указала в сторону письменного стола.

–Да-да, конечно, Ваше ве…

– Без титулов! – оборвала я его. – Вы понимаете, что если вы не проявите скромность, то и я молчать не стану? О пропаже драгоценных брелоков из кабинета моего покойного супруга? О вашем, вызывающем всеобщее изумление, везении в карты? И о вашем настоящем титуле и фамилии? О борделе, откуда вас выудил маркиз Агассис? И кем вы были до того, как попали во дворец?

– Я нем, как рыба! – лже-барон прижал руки к груди. – Я просто удивлен, что вы… поражен, восхищен…

– И вы забудете навсегда о незаметной честной вдове?

– Навсегда!!! Клянусь! Сегодня же уеду из Аварны!

Барон лично проводил меня, к изумлению домашних слуг. Попытался поцеловать ручку, но я процедила, что это будет лишним.

Гаденыш с извинениями сунул мне еще и тугой кошелек, и я не стала отказываться. Конечно, с королевской честью это несовместимо, но… брать деньги у подданных вообще мое необъемлемое право! Негодование – негодованием, но деньги нам очень нужны. А вот в то, что бывший любимчик моего мужа станет молчать, очень сильно сомневаюсь. Беглая королева на территории чужой страны – это же просто плевок в лицо местной службе безопасности. Королева Элизии воспитывает незаконного ребенка, растит лук и салат в Иллирии, какой скандал! Нет, кажется, нашей мирной жизни пришел конец. Черт бы побрал этого похотливого козла! Мы так славно прожили эти два года!

Гертруда долго хмурилась, пока я рассказывала все, что призошло в суде и в доме барона. Взвесила в руке кошелек, покачала головой.

– Значит, вернемся в Элизию, делов-то. Коли вас рассекретили, то лучше быть в своей стране, чем в чужой. Тут вы никто, а в Элизии королева, – решительно сказала она. И улыбнулась. – Дед внучку не узнает. Да и вы, поди, соскучились по Фратескору?

Собрались быстро, буквально за пару часов, раздали живность по соседям, закрыли дом, схватили детей, и вечером уже нас в Аварне не было. Прибывшей утром страже, с предписанием на арест, задержать никого не удалось.

Два портала, три дня в повозке, и мы покинули обоз у околицы Верхних Лужков. Обоз направился к постоялому двору, а мы пошли напрямик через поле к хутору.

– Марек, ты дедушку Бруно помнишь?

Мальчик кивнул, но неуверенно. Вряд ли, конечно, он помнил эти места, был слишком мал, когда мы уехали. О Лорин и говорить нечего, она еще грудная была.

На забор взлетел красивый петух с золотисто-зеленым хвостом, смерил нас презрительным взглядом. Гертруда привычно толкнула створку ворот. Дом показался мне более приземистым, а хрюшки, нежащиеся в луже, более жирными, чем раньше. На крыльцо вышла женщина, вытирая руки о фартук.

– Марта, привет, мы вернулись, – просто сказала Гертруда.

Марта охнула и схватилась за сердце. Позвала лэра Бруно. А дальше они хлопали блудную дочь по спине и плечам, плакали и смеялись, тискали Марка и Лорин. Мне тоже досталась порция объятий и поцелуев. Подошел Маттео, настороженно глядя на Марка.

– Ты, что ли, мой брат? – спросил он хмуро. – С нами будешь жить?

Марек вопросительно посмотрел на меня. Да, маленькими они были более похожими, сейчас выдать их за братьев сложнее – Маттео совсем светлый, сероглазый, и волосы прямые, а Марк кудрявый и темно-рыжий. И глаза зеленые в крапинку. Одеты и держатся по-разному – Маттео одет в холщовую рубашку и штаны, грязным пальцем сопли подбирает, а Марк по-городскому выглядит, в красивом камзольчике, и платком давно приучен пользоваться! И уже пять букв знает!

– Ой, да конечно, брат, – затараторила Марта, – Не совсем родной, то есть родной, но не совсем… Но мы тебя любим! Мы так беспокоились!

– Ерунда, день вместе побегают, одинаково измажутся, не отличить будет, – философски сказал лэр Грудис, усаживая нас за стол.

Вкуснейшая домашняя колбаса, пироги с ягодой, сыр, жареные свиные ребрышки ненадолго примирили меня с жестокой действительностью. Мне ведь снова придется расставаться с сыном. При одной мысли об этом кусок застревал в горле. Не могу же я просидеть на хуторе у Грудисов, пока сын не вырастет. И во дворец его взять не могу. Боль резанула по сердцу, но я сжала зубы и стала внимательно слушать новости, которых накопилось множество.

Виконт Штернблум стал графом – его престарелый папаша, наконец-то, покинул этот мир. Доставшиеся в наследство огромные угодья и семейное богатство, в сочетании с незурядной магической силой, сделали его самым важным из аристократов Элизии. Никто в Совете ему больше не смеет возражать. Ему удалось укоротить и притязания герцога Варрона и бастарда Деровера. Правда, сидит новоявленный граф не на троне, а демонстративно на стуле, чуть ниже трона, но факт остается фактом, правит страной именно он. Королева, по слухам, тяжело больна, до сих пор в трауре, никак не может оправиться после трагической смерти своего горячо любимого супруга. На этом месте лэр Грудис многозначительно посмотрел на меня, а я хмыкнула. Вялые стычки магов до сих пор ведутся, но магов слишком мало, крупных конфликтов больше не случалось, а люди не больно-то хотят за магов воевать. Особо горячие головы, потеряв кто магию, кто друзей и здоровье, быстро угомонились.

Лидер мятежников, лэрд Венделин завладел Минцем, Хортоном и Вермонтом, народ его поддерживает. У них независимая область объявлена, и действуют там старые законы короля Дориана, туда даже из столицы люди бегут.

Говорят, король Эрберт делла Тарн женится. На этом месте я фыркнула. И как не надоест человеку жениться? Впрочем, у каждого свое хобби. Я вот почти замужем три раза уже побывала. Ну да, три. И еще мне очень нравится управлять страной – такое своеобразное увлечение. За время моего длительного отпуска я обдумала несколько необходимых реформ на благо сограждан. Мне очень понравилась система налогообложения сельского хозяйства в Иллирии, система выбора и контроля муниципальных чиновников, ну и так, по мелочи, вроде ящика для доносов возле здания ратуши или подробной карты провинции возле почтовых станций.

И разумеется, идея обуздать магов была очень проста – каждого поступающего в школу и академию обязать давать магическую клятву о службе на благо страны. Не хочет клясться – пусть учится сам, за одиночными магами магический департамент и без того следит весьма пристально. Надеялась, что за два года, что мы безмятежно жили в Иллирии, проблемы рассосутся сами. Либо Штернблум убьет Венделина, либо наоборот. Но не случилось, ничего эти мужики сами сделать не могут! Придется действовать самой.

Глава 14

Солнце едва поднялось над рощами Фратескора, но припекало уже весьма ощутимо. Я полюбовалась на бледно-розовые цветы шиповника, источающие сладкий аромат. Шиповником заросли все подступы к замку, в свое время я велела его не трогать.

Стена Фратескора приближалась, и меня охватило радостное чувство возвращения домой. Я решила придти пешком, не привлекая внимания, – так мне сразу будет видно, что творится в замке. Тропинка заросла подорожником и репейником, и репьи цеплялись за плащ. Такого у нас раньше не было! Садовник так обленился, что не посылает рабочих косить луг перед замком? Калитка висела на одной петле, и у меня сразу возникли вопросы к управляющему. Двор оказался неподметен, в углу громоздилась непонятная куча камней. Фонтан нечищен, вода в нем покрылась ряской, а между плит вымахала сорная трава едва не по колено. Конная статуя Адемара загажена голубями, а на постаменте нацарапана непристойная надпись. Я нахмурилась: неужели слуги в мое отсутствие так распустились? Где гарнизон? На стенах и башне я не увидела ни одного солдата. Почему нет дыма из кухонной печи? Где деловая суета хорошего хозяйства, где каждый знает свое место и выполняет свою работу? Толстый стражник в расстегнутом мундире вразвалку сидел на крыльце и бессовестно храпел, крепко прижимая бутылку к груди. Странно, вроде бы праздника никакого не было, ни государственного, ни церковного.

Я не успела войти в холл, как услышала шаги – твердые и уверенные. Меня охватило желание немедленно спрятаться за портьеру, но я подавила его. Это мой дом, и я должна понять, что тут происходит! Поэтому я осталась на месте. Из коридора вышел стражник в расстегнутом мундире. Ни сабли, ни алебарды. На мундире не хватало нескольких пуговиц, мужчина был бледен, небрит и, судя по красным глазам, ночь не спал. А его сапоги отчаянно взывали к чистке.

– Офицер, что случилось? Почему вы в таком виде?

– Виноват, Ваше величество, – машинально ответил стражник. Но тут же встрепенулся и бросился ко мне, остановился в трех шагах и жадно уставился мне в лицо. И я узнала его, это был Ринальдо дель Грава, сопровождавший меня к Грудисам в самый первый раз. Я уже открыла рот, чтоб упрекнуть его за неподобающий внешний вид, как Ринальдо бесцеремонно схватил меня за локоть и потащил во двор. Я начала вырываться, но стражник держал меня крепко. Запихнув меня за дровяной сарай, стражник отпустил меня и встал на одно колено, склонив голову.

– Что это значит? Как вы смеете? – зашипела я.

– Простите, Ваше величество. Вы должны немедленно покинуть замок! Тут опасно!

Что? Меня охватило возмущение. С какой стати я должна покидать свой собственный замок? Что за глупости? Мне следует остаться и выяснить, почему обленилась прислуга!

– Умоляю, никуда не ходите! Никто не должен вас увидеть! Через пять минут я вернусь, – стражник поднялся и вышел.

Я не собиралась следовать его указаниям, поэтому тоже шагнула за порог. И замерла, услышав женский визг, переходящий в ультразвук. В моем доме отчаянно кричит женщина?! Нож с пояса сам прыгнул мне в руку. Холл, лестница, коридор промелькнули за минуту. Парадная гостиная с распахнутыми настежь дверями, с ободраными шелковыми обоями. А на ковре обнаженная женщина, на которую навалился плотный мужчина, вбивающийся в ее тело. Руки женщины были придавлены к ковру, она громко стонала. Я захлопала глазами – первым побуждением было воткнуть нож в спину мужчины, но вдруг у них игры такие и я только помешаю людям получать удовольствие? Неловко может получиться. Тихонечко сделала шаг назад, уже обращая внимание, что мебель частично поломана, шторы в пятнах, а ковер засыпан пеплом и остатками еды. Кажется, на него еще неоднократно кого-то стошнило. Запах стоял убийственный, затхлый и кислый. Я поморщилась.

– Я же просил, – прошептали мне на ухо с упреком.

Офицер дель Грава успел привести себя в порядок: сменил мундир, застегнулся, вооружился, и держал объемистую сумку в руке. Второй рукой он очень настойчиво и непочтительно потащил меня прочь. Нет, я, конечно, отвыкла от этикета и всеобщего поклонения, но это уж чересчур! Королева ему не трактирная девка, чтоб так хватать ее!

Раздался гомон пьяных мужских голосов. Ринальдо тут же толкнул меня в нишу и прижал своим телом к стене, я только протестующее пискнуть успела. Одну мою ногу он рывком поднял и решительно прижал к своему бедру, я чувствовала, что юбка задралась чуть не до пояса. Я пискнула и попыталась оттолкнуть, мне даже не видно ничего из-за него! Из чего они шьют эти мундиры, царапается же ткань!

– Молчите и не шевелитесь! – наглец несколько раз толкнул меня, прижимаясь пахом. У меня даже уши вспыхнули от понимания, что пытается изобразить офицер. Я слабо затрепыхалась. Раздались скабрезные шуточки, хохот и предложения присоединиться.

– Рин, брось эту тощую пигалицу, пойдем к фрейлинам!

– Я догоню, – напряженно ответил стражник. – Чуть позже!

Едва группа прошла, он отпустил меня. У меня было красным лицо, у него – уши.

–– Простите, это было необходимо, – он снова схватил меня за руку и потащил вниз. Мы пробежали двор, в конюшне Ринальдо споро оседлал двух лошадей и предложил мне садиться верхом.

– Я ни шагу не сделаю, пока вы мне не объясните…

– Все, что угодно, только не здесь! – Ринальдо буквально подбросил меня на лошадь и стегнул ее по крупу.

Через двадцать минут скачки по бывшим охотничьим угодьям мы остановились.

– Надеюсь, вы простите меня, – начал офицер. – Но я верен присяге и обязан был спасти вас.

– Вот как? Отчего же? – Я просто кипела от бешенства.

– Вас бы не пощадили. Граф Штернблум ищет вас по всей стране. Не знаю, что заставило вас покинуть столицу, но здесь, во Фратескоре, вас не ждет ничего хорошего. Гарнизону приказано вас задержать, при сопротивлении применять силу. Дословный приказ: «Делайте, что хотите, лишь бы жива осталась».

– Применять силу к королеве? Вы с ума сошли? – изумилась я.

– Все ваши фрейлины – отнюдь не почетные гостьи, а пленницы замка. Граф наказал их, что не уследили за вами. Стражу уволили, слуг выпороли и выгнали. Фрейлинам граф запретил носить одежду, сжег все их платья. Приказал ублажать новый гарнизон. Не все выжили. Остальные влачат жалкое существование: голые, битые, голодные, кое-кто из особо строптивых даже на цепи. Надеюсь, вас не заметили.

Я судорожно сглотнула. Убегая, как-то не подумала, что это как-то особенно скажется на других. Между тем Ринальдо продолжил:

– Сейчас Фратескор – бордель для придворных и военных. Сюда граф ссылает неугодных или провинившихся дам. Или наоборот, особо ему приглянувшихся. Заправляет тут графиня Амелия Денвер, тетка Вашего покойного супруга. Школит пленниц, придумывает изощренные и жестокие забавы. Фратескором пугают непослушных девочек. Одну девушку всегда назначают «королевой» и разыгрывают коронацию.

– И что? – не уверена, что хочу это знать.

– Ее насилуют все присутствующие. Пока не одна не продержалась дольше трех месяцев, – сухо объяснил гвардеец. – Королева считается больной, а от ее имени правит граф Штернблум.

– И что вы предлагаете?

– Я ваш преданный слуга, Ваше величество, я просто обрисовал вам ситуацию. Приказывайте. Думаю, о вашем появлении граф должен узнать как можно позже.