Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Лариса запальчиво перебила:

– Какого же вы мнения обо мне, если полагаете, что я сама, имея на руках некоторые документы, не в состоянии сделать даже элементарные выводы?

– Наше мнение о вас не имеет ровно никакого значения, – тоже подобрала губы Венецкая. – Но мы не пришли бы сюда, если бы не видели в этом смысла. Да…Так я продолжу. Итак, в определённых заинтересованных кругах созрела мысль о возможности применения к Кротову ст. 107. И круги эти вам должны быть известны. Так?

Лариса не ответила, ожидая, куда заведёт этот витиеватый спич. Несмотря на острое сочувствие к осиротелым матерям, она никак не могла побороть в себе раздражения первых минут.

– Должна заметить: как нам ни больно, мы могли бы смириться даже с перспективой переквалифицирования преступления с умышленного убийства на убийство в состоянии аффекта. Ну, струсил подонок, встретившись сразу с двумя своими должниками. Кротов ведь человечишко трусливый, кое-кто из нашего окружения это хорошо знает. И вы вот тут то же самое пишите (Венецкая положила перед собой страницу с материалом «В логове» и провела ногтем по отчёркнутой строке). Допускаем даже такую глупость, что он мог в панике самостоятельно засунуть в эти поганые бочки тела сразу двух больших мужчин. А мальчики наши были высокими, широкопле…

Не закончив фразы, Анна Сергеевна зарылась лицом в старомодный кружевной платочек. Светлана Васильевна давно беззвучно плакала, не замечая катящихся по щекам слёз. Ларисе от этой картины стало совсем не по себе. Уж скорее бы они добрались до сути вопроса! А то и она, чего доброго, носом зашвыркает.

– В общем, детей наших не вернуть, а на приговор такому матёрому хищнику повлиять непросто. Но что поганец этот лишь защищался, а парни пришли его убивать – блеф, вранье циничное! С этим согласиться мы никак не можем. Шёл на убийство именно Кротов! Он всё заранее продумал и подготовил. Они и зазвал их к себе на стройку. Уверены: был у него и сообщник. И мы делаем всё, чтобы на суде это доказать! Вы нас поняли, Лариса Петровна?

– Нельзя допустить, чтобы мальчики упокоились с клеймом душегубов! – жалобно звякнула Васенёва.

***

Да, трудно быть матерями современных бизнесменов! – думала Лариса, слушая сумбур, то и дело прорывавший чопорную манерность её гостей. – Ни за какие коврижки не пущу Сашку в гибельный омут предпринимательства! Пуст будет врачом, учителем, на крайний случай инженером, но только не бизнесменом! Лучше хлеб чёрствый жрать, да живу быть, чем в погоне за деньгой вот так, совсем молодым, оказаться в какой-нибудь грязной бочке. Бр-р! Сицилийские сюжеты за Уральскими-то горами!

Воспользовавшись очередной паузой – разговор давался гостьям тяжело – она встряла со своим:

– Светлана Васильевна, Анна Сергеевна, уж коли вы пришли в расчёте на откровенный разговор, позвольте и мне кое-что у вас спросить.

Венецкая неопределённо качнула головой.

– А вы безоговорочно уверены, что ребята не стреляли? Не могли они начать перестрелку первыми? И что на этот счёт говорят баллистики?

– Вот, Света, я не ошибалась, она кое-что знает! Нашим олухам-адвокатам баллистику не показывают, а ей известно, какие и куда ложились пули.– Венецкая общалась с матерью Вениамина, будто забыв о присутствии хозяйки. Потом снова повернулась к Ларисе:

– Известно, Лариса Петровна?

– Баллистика мне неизвестна, а то зачем бы я вас о ней спрашивала. Хотя могу попробовать узнать. Попробовать! Но это будут конфиденциальные сведения, для суда не годные. Разве что заявите ходатайство о предоставлении данной экспертизы.

– Получается, нам имеет смысл плясать от заключения по баллистике… Сколько вы хотите за эти сведения?

Лариса растерялась. Меньше всего она ожидала, что убитые горем матери будут совать деньги. И с чего они вообще взяли, что корреспондент Лебедева готова принять мзду за подобную услугу, да ещё от малознакомых людей?

– Вот что, милые дамы! – теперь сталь звенела в её голосе. – Вы сами обмолвились, что прежде, чем сюда прийти, навели сведения обо мне. А потому вам должны быть известны некоторые мои принципы. Будем считать, что последнего вопроса вы не задавали. Если же и впредь планируете вести подобного рода торг, то нам лучше распрощаться немедленно!

К удивлению, Венецкая нимало не смутилась:

– Нет, так нет. Но люди лучше делают работу, если она оплачивается. Так берётесь помочь?

– Я уже ответила: попытаюсь, не более. Но взамен – ответы на остальные мои вопросы.

– Уверены ли мы, что не ребята начали перестрелку?.. Лариса Петровна, а вы не вставите то, что мы вам расскажем, в очередной свой горячий материал?

– О Господи, дай мне терпения! Это я вас позвала, чтобы сделать на вас новую сенсацию? Нет? Тогда зачем вы ко мне явились, если ни на йоту мне не доверяете?

– Ладно-ладно, берём свои слова обратно – голосом ксилофона задинькала Светлана Васильевна, стараясь сгладить неловкость.

– Не знаю, кто там первый начал, – глухо и подавленно проговорила Венецкая.

– Хотя бы оружие-то у парней было?

– Не знаю!!! Наверное, было. Нынче деловые все при стволах ходят, сами понимаете. Но нам дети не казали свои арсеналы, это тоже понятно. Но поехали они не затем, чтобы стреляться. Это знаю почти наверняка. Накануне у моего был важный разговор. Сначала он не соглашался забыть о чём-то, а потом предложил что-то обсудить при встрече. Говорил спокойно, не нервничал. Позвонил Веньке, предупредил, что завтра они на базу не едут, их «этот гад» у себя ждёт. Адреса не называл, видимо, место было известное. К преднамеренным расправам, полагаю, готовятся иначе.

– Один пистолет на месте происшествия нашли – вспомнила прокурорские материалы Лебедева.– Газовый. Что Валера его просмотрел, поверить трудно, калач он тёртый. Скорее, специально не стал забирать, а то и сам подкинул – чтобы видели: на него дуло наставляли. Но я вас о другом оружии спрашивала, о настоящем.

– А что бы вы на их месте делали? – неожиданно взвилась Венецкая. – За несколько дней до того, как ребятам пропасть, Женя мой приплёлся домой ни жив, ни мёртв. Я его еле отходила: двадцатипятилетний парень был на грани инфаркта. Долго отмалчивался, а потом сбивчиво, будто в прострации, начал бормотать что-то про гаражи, ящики, верёвку, выстрелы. Я смогла понять только, что в него не то стреляли в каких-то гаражах, не то целились. И всё поминал какого-то крота. Уже после того, как нашли убийцу, до меня дошло, какого Крота он имел ввиду! Получается, у них уже были стычки с оружием. А Женя всё равно хотел миром дело решить, интеллигента включал. Уж лучше бы он на самом деле этого нелюдя пристрелил!

Венецкая разошлась не на шутку, Ларисе пришлось отпаивать её водой. Дальнейший диалог повела Васенёва:

– Мы, Лариса Петровна, вот ещё что хотели узнать. Публикация «В логове» не раскрывает ни единого имени или фамилии. Но нам показалось, что делалась она совместно с кем-то, очень хорошо знакомым с жизнью семьи Кротовых. Не с бывшей ли супругой Валерия?

Лариса задумалась. Она уже крепко погорела с этой Еленой Николаевной, снова выводить её на авансцену не было ни малейшего желания. С другой стороны, Елена, захоти она открыть свои козыри против Крота, облегчила бы матронам сбор доказательств невиновности своих варварски уничтоженных сыновей. Как тут быть? Как правильнее поступить хотя и бывшей, но всё же корреспонденту Лебедевой?

Она сделала по-еврейски: ответила вопросом на вопрос:

– А вы что – с Кротовой ещё не встречались?

Ожившая Венецкая зло забасила:

– Если бы эта курица соизволила с нами поговорить, мы, может, и к вам не сунулись. А она сначала даже обрадовалась, пообещала на следующий день прийти встретиться и рассказать всё, что знает об этом убийстве. А как до дела, так телефон отключила и куда-то пропала.

Значит, и матрон Крот просчитал… Дьявол ему в пути светит, что ли? – думала Лариса, вслушиваясь в громкие отрывочные слова.

– Хотя они с Валерием давно в разводе, только дети и связывают. Что она может по нашему-то делу знать!

Э-э, господа хорошие, не пренебрегайте старушками и отставными жёнами. Они-то и есть кладези бездонные самых нужных сведений! – любимая цитата Лёхи Вершкова била в самое яблочко. Сейчас я этих задавак осажу:

– А мне Елена Кротова обмолвилась, что их младшая дочь, скорее всего, видела произошедшее на стройке. Она в тот день потихоньку увязалась за отцом, и была где-то поблизости. Выходит, иногда и бывшие кое на что годятся!

– А что ещё она знает? – пропустив мимо ушей подкол, мгновенно вцепилась в Ларису Венецкая.

– Кротова говорила со слов десятилетней девочки. Будто её папаша, выходя из дома, прихватил заряженные пистолеты. Оружие в доме всегда лежит открыто, Елена Николаевна всё время боялась за детей. Говорила, отец даже Аньке разрешал брать револьвер, обещал научить её стрелять. Так что, уважаемые дамы, вам бы не со мной время терять, а добиться, чтобы следователь допросил Кротову, официально. Он-то её отыщет.

– Да разговаривали наши юристы со следователем! Тот и слышать ничего не желает. Они не в браке, значит, её сведения для следствия важности не представляют – талдычит. И никак его с места не свернуть, что ни делали.

Неспроста, видать, следствие всеми силами нейтрализует Еленушку. Никак, приказ на то имеется. Вот и Депов о том же! В этой гадкой игре уже не деньги рулят, а какие-то более важные побуждения, неведомые Ларисе. Скорее всего – интересы высоких корон, ущемить которые никто в этом городе не решится даже за приличную мзду. Видать, у вас, матушки, мало шансов сохранить имена сыновей чистыми…

– Пробить брешь не могут даже ваши профессионалы, а вы всё же надеетесь?

– Так точно, Лариса Петровна. Думаем, что сделаем это с вашей помощью.

***

За окнами погасли последние отсветы хмурого мартовского дня. Подойдя к окну, Лариса задёрнула портьеру, взглянула на часы: не пора ли гостям и честь знать? Аккуратный намёк не был принят, матроны не спешили браться за шапки. Наоборот, они опять до предела напряглись, глаза свёрлами впились в Лебедеву.

Что им ещё?

– Как видите, Лариса Петровна, у нас кругом тринадцать. И нет сегодня другого выхода, как просить Вас об одолжении. За тем, собственно, мы и пришли.

Им тоже публикация нужна? Но ведь ушлым этим тёткам стопроцентно известно, что Лебедева Л.П. уже не работает в корреспондентском отделе. Она больше не может делать публикации на общественно-политические темы, а уж тем паче – на криминальные. Вернее, делать-то может, хоть о полётах к Марсу пиши. Вопрос: кто поставит её материалы в номер? В их «Обозе» больше таких нэма.

Лариса собралась обозначить перед гостями пределы её сегодняшних газетных полномочий, но Светлана Васильевна опередила:

– Речь не о газетной статейке – Боже упаси! Лишнее упоминание в прессе о нашем горе ни к чему. Вы нужны нам не как журналист…то есть как журналист, но не действующий…

Не действующий журналист, не работающий аппарат… Совсем белиберда какая-то пошла. Надо сворачивать посиделки, не то ещё до чего-нибудь договорятся. С такого горя у кого угодно мозги помутятся!

– Света, что ты мелешь! – Венецкая по обыкновению перехватила инициативу зычно и грубо. – Коли Елена Кротова не станет – или не сможет – свидетельствовать против бывшего супруга, определённую роль на суде могут сыграть факты из публикация «В логове». Там и характер Кротова показан, и то, как он дела ведёт, и взаимоотношения в семье. В общем, всё, что сейчас надо.

– Спасибо, я старалась – обронила Лариса, так ничего и не поняв про «недействующего», и недоумевая, зачем они опять транжирят время на комплименты в её адрес. Возьмут газетку, озвучат на процессе. Глядишь, и поможет. Хотя вряд ли… – Вам нужно моё согласие на использование публикации в суде, так?

– Да не так, Лариса Петровна, не то нам надо! – похоже, Анна Сергеевна тоже заплутала в своих логических построениях.

– Тогда что же? Вы своими недомолвками меня уже в угол загнали…

Матроны опять закаменели. Наконец, Венецкая медленно, на максимуме громкости, как говорят со слабослышащим, произнесла:

– Нам нужно, чтобы вы выступили на суде в качестве свидетеля.

Теперь уже застыла Лариса. Такого поворота она, понятно, не ожидала. Надо было что-то говорить – отвечать или спрашивать, но в голове вертелось одно: совсем тётки рехнулись. Как можно звать в свидетели человека, знакомого с делом по скупым бумажкам? Да и может ли газетчик, по роду своего занятия лицо нейтральное, что-то подтверждать или опровергать? Как учит незабвенный Сокольский, журналист есть лишь зеркало, бесстрастное отражение происходящего. Что вижу, то пою. Какие такие показания вправе давать наш брат? Эх, сейчас бы перетолковать с Захарычем! Он дока в делах субординации и этики, сразу определил бы, что пристало Лоре Лебедевой, а куда соваться не моги.

В её голове туго завихрились разноплановые мысли. Видимо, уловив их отражение на лице, матроны выжидали. Прошло минуты три, прежде чем Лариса вернулась в адекватное состояние.

– А в чем, по-вашему, я должна и могу свидетельствовать? Я ведь нигде не присутствовала и лично ничего не видела – вопросы прощупывали почву. Надо выслушать все мнения. Пусть обозначатся эти странные несчастные женщины.

Матроны переглянулись. Они были готовы к тому, что Лариса не согласится. Отвергая их просьбу, возмущённо замашет руками. Или не замашет, а откажет холодно и брезгливо. Тогда наступила бы очередь горячих уговоров, и в запасе у них имелись неотразимые приёмчики, способные уломать даже самых строптивых. А она подходит к решению вовсе без пафоса, хорошо обдумывая ответ, деловито задавая вопросы. Это сбивало с толку. Что на уме у скандально прославленной журналистки?

– Мы полагаем, что уже само ваше присутствие определённым образом настроит судей – Васенёва просительно лупала заплаканными голубыми глазами.

Господи, они и вправду едут с катушек! Да судей уже так настрополили, что, сядь в зале сам премьер-министр, они с заданной точки не сдвинутся ни на йоту. Давно прошли времена, когда судебные слушания велись с оглядкой на прессу. Честь мундира, общественное мнение! Где они, былые принципы, начисто выветрившиеся из наших судов? А эти малахольные по сию пору считают, что судейские волкодавы постесняются какой-то газетной писушки?

Итак, расчёт на влияние её персоны – не повод идти в суд.

Что ещё?

Венецкая, взглядом стиравшая с лица земли свою бестолковую спутницу, опять излишне членораздельно проорала:

– Вы должны рассказать на суде, как готовилась статья «В логове». То есть что она написана про Валерия Кротова, а сведения предоставила его бывшая супруга Елена.

– Сделать так вам ваши юристы посоветовали?

Матроны неопределённо пожали плечами.

Понятно. Всё в одном флаконе: и бензин, и ваши идеи. Прежде, чем договариваться со мной, неплохо было бы обсудить предлагаемый ход с компетентными специалистами. Сдаётся мне, что одобрения он не получит. Подозреваю также, что и судья не согласится вводить в процесс свидетеля, который что-то там анонимное писал, хоть бы и в трижды уважаемом издании.

Женщины, уставясь в пол, молчали. Исчезли спесивые манеры, они уже не походили на больших всесведущих начальниц. В комнате сутулились две старухи, убитые самым большим бабьим горем. Но чем могла помочь им она, дисквалифицированная и бесправная работница пера?

– Я понимаю ваше замешательство – мягко сказала Лариса. – Но изменить положение вещей не в состоянии. Могу разве что ещё чайку предложить…

Фразы типа «Ещё чайку?» в конце разговора всегда означали недвусмысленное: выметайтесь, гости дорогие. Уходить и вправду было пора, время двигалось к полуночи.

– Вы можете ответить: придёте или нет? – почти с вызовом спросила Венецкая, поднимаясь из кресла.

– Ответить? Ответить не могу. Ваша просьба как снег на голову. Требуется поразмыслить. Да и вы ещё разок подумайте над целесообразностью моего участия в суде. А пока всего доброго. С баллистикой поработаю, не забуду.

На этом странный визит закончился. Сгорбленные матери поковыляли вниз по ступеням.

Сколько несчастья сеет и будет сеять вокруг себя подлюга Крот! – в сердцах подумала Лариса. Под ложечкой засосало. Ох, а ела-то она только в аквапарке с Сашкой, да пригубила с матронами полчашки кофе. Но аппетита не было, не приходило и успокоение. Как нужны ей сейчас Андрюхина мудрость, весёлая уверенность Аллы, знания Депова…

Одинокая ночь обещала лишь бессонницу.

Глава 16

Ольга Ивановна Гришина, новый шеф Лебедевой, лечила на больничном простуду, подхваченную в холодной весенней слякоти. И ничего не ведала о переменах последних дней, случившихся в редакции. То-то обрадуется, увидев в своём полку одно из самых острых перьев города!

Обрадуется?.. Два таких резких характера – сойдутся ли?

Ларису угнетала мысль, что придётся подстраиваться под авторитаризм, которым славилась королева рекламы.

Не сработаемся, значит, буду прощаться с «Обозом». Пойду искать другое место – неуверенно утешала она себя, а у самой кошки скребли на душе.

Но сегодня начальницы нет, заданий никто не даёт, и свежеиспечённый копирайтер предоставлена сама себе. Сидя за столом у окошка, выходящего в тёмный внутренний двор, она пытается отогнать рой застарелых мучительных вопросов. Лариса, того не желая, снова и снова думает о негодяе, ломающем спокойное существование жителей города. Из памяти нейдёт и образ массивной, нахохлившейся, как птица, женщины – Елены Кротовой. Елена говорит сумбурно и горячо, подкрепляя слова жестами рук, не знающих маникюра. Задаёт безответные вопросы, будто спорит сама с собой. Повторяется, возвращается к началу, забегает вперёд. Перед чужим человеком, согласившимся её выслушать, она не просто сбивчиво излагает факты – полощет душу, загаженную многолетней мерзостью и мутью.

…Ненужный лишний ребёнок. Неожиданно в одночасье умер ласковый к нему отец, толковый автослесарь. Мамаша, не успев отпеть спутника жизни, выскочила замуж за другого. Был новый папа не абы кто, а начальник почившего супруга. Денежный такой, деловой. На первом же кругу, втихаря притиснув к стене маленького совсем пацанчика, без обиняков объяснил тому, что чужого отпрыска кормить не собирается. Геть в интернат с его глаз! Чем уж этот дядя Толик запудрил жене мозги – или на передок была слаба, или боялась его смертельно, а только матушка, повинуясь мужниномувелению, беспрекословно спровадила сына в казённый дом для таких, как Валерик, выкинутых из семьи деток.

Можно лишь представить, какие чёрные бури клокотали в душе заброшенного, ненужного никому мальчишки! Других детей хоть забирали на выходные домой, или родственники наезжали с гостинцами. А к Кротову за всю его интернатовскую бытность мать раза два только и заявлялась. Приезжала, торопливо, как собачонке, кидала кулёк с пряниками, и ни о чем не расспросив, подавалась восвояси – нянчить братца Вовочку, народившегося от дяди Толика, что б его черти унесли! Соседи по койкам возвращались с домашних побывок в новеньких кроссовочках или джинсухах, привозили жратвы на неделю, хвастались кто родительской машиной, кто новой квартирой или дачей. А Валерке хвастать нечем, для него в родном доме как ничего не было, так и нет, да и матери с отчимом он на фиг не нужен.

Единственным более-менее светлым пятном в детстве Кротова была, как ни странно, учёба. Елена Николаевна, будто выгораживая своего непутёвого супруга, всё повторяла, что и у Валеры имелись положительные качества:

– Смотрите, как ему нравилось узнавать новое! Он с раннего возраста лучше других разбирался в школьных дисциплинах, ловчее всех щёлкал примеры и задачки, назубок помнил исторические события и даты.

Не любил Валерка только литературу, так как быстро уверился, что каждая книжка, особенно из школьной программы, превозносит совестливых или душевных. А его детская душа была глубоко искорёжена ненавистной роднёй. Можно сказать, совсем этой ничего от этой души не осталось. Значит, не про него и всякие сюсявые сказки, лучше уж глотать приключения или крутые детективы. Те, что по программе не проходят…

Так и тянулось полное горькой обиды время. Валерка люто зверился на более счастливых однокашников, ненавидел и их, и интернат, и семью свою. Воя по ночам в подушку от бессильной (пока!) злобы, он клялся, что всем отомстит за своё унижение, за разодранное детство. Все, все получите своё, дайте только срок!

А что обещания его исполнятся – в том парнишка не сомневался. Он рано стал готовиться к тому, чтобы поквитаться с обидчиками. Казённая жизнь научила его быть не по-детски хитрым, терпеть и выжидать. Единственным другом была промоченная слезами комковатая подушка, потому как с нищенкой и изгоем никому из ребят водиться не хотелось. Не нашлось и толкового педагога, что сумел бы разгадать, какие черти рыщут вокруг этой обойдённой теплом душонки.

Совершенствуясь в бесчисленных подленьких каверзах, мальчишка со временем стал прямо-таки бичом интерната. Он то и дело исподтишка подначивал воспитанников на ссоры и свары. Бывало, что подводил под монастырь даже преподавателей. Сам чужие деньги или вещи украдёт, а подстроит так, чтобы на другого кого подумали. Ребята передерутся, учителя переругаются, а ему того и надо: поделом вам, захребетники и маменькины сыночки! Как лучшему подарку радовался, когда сотоварищи начинали мутузить друг друга. Совсем как теперь, когда ссорились родные дочери!

Обстановка вокруг Кротова складывалась недобрая и нервная, как он сам. Все знали, чьих рук дело очередная подлянка. Знали, а пакостника и воришку за руку ухватить не могли – таким изворотливым он был, хитро заметая свои гаденькие следы. Поэтому интернат вздохнул, когда Кротов закончил восемь классов и подался в предавшую его семью.

Все монстры наших душ посеяны и взращены в детстве – размышляет Лариса.– Вот растёт Сашка, зайчик мой любимый. Кажется, всем открыт, весь на виду. А на самом ли деле так? Он мальчишка, прилабуниться к маме да поговорить по душам уже стесняется. Хорошо, что мудрая бабушка рядом. Она внука насквозь видит, и объяснений никаких не требуется. Но бабушки в представлениях подростков – позапрошлый век. Юность ищет кумиров среди молодых, сильных, успешных. Как ни крути, такими Сашкиных родичей не назовёшь…

А вчерашние дамы хорошо знали своих погибших сыновей? Могли бы поручиться, что они в человека не выстрелят? До того, как ЭТО случилось, они, наверное, головы давали на отсечение, что способны просчитать любой шаг своих детей. Зато теперь вот не знают ответа даже на её, Ларисы, вопросы.

Дамы, матроны, мамаши… Надо же что придумали! Газеты им мало, хотят вытащить на заседаловку самого автора скандальной корреспонденции! У нас, журналистов, так не водится. Наше дело – кукарекнуть. Пусть ищут Кротову, и она даёт показания. Как хотят договариваются, золотые горы сулят, в ногах валяются.

А что бы ты делала, попади в такой переплёт? Ради сына тоже цеплялась бы за любую соломинку?

Хотя несчастные тётки жаждут даже не крови подонка Крота. Пекутся лишь о том, что в своих представлениях полагают высшей справедливостью. О душах, требующих обеления. Не должны издевательски растерзанные парни остаться ещё и оболганными! Плевать им на Крота. Этот упырь, как снежный ком с горы, давно катится к своему краху. И если насмерть расшибётся не на их мальчиках, так на ком-нибудь другом.

Всё так. Только как матронам убедить ангажированных судей, что бизнесмены не стреляли, не могли стрелять? А он, наоборот, очень даже мог и собирался?

Надо бы прямо сейчас выцепить Вершкова и поговорить о баллистике.

Ну а сама ты, Лорка, что надумала? Чем ответишь на непростую просьбу?

Да, с себя спрашивать куда труднее, чем с других…

Телефон зампрокурора молчал. Поставив аппарат на автодозвон, Лариса опять ушла в размышления. Голова начинала пухнуть от тяжёлых дум. Одной, похоже, с ними не справиться. Вызывай интеллектуальное подкрепление!

Однако с этим оказалось как никогда туго. Сокольского Союз журналистов услал в срочную столичную командировку. Вызвонить Нилову не получилось, хотя та и мелькала в редакции. В такую рань уехала за материалом? Ах да, завтра ведь у Нагорнова юбилей, мужик седьмой десяток разменивает, так у его подруги хлопот полон рот. Может, Вернину поплакаться? Он мужик рассудительный, всё логически разложит-подытожит. Давно они с НикНиком не виделись, с той самой сумасшедшей ночи у Аллы. Есть приличный повод пересечься…

Тут Лариса поймала себя на мысли, что вспоминает о Николае с неизвестно откуда накатившим брезгливым холодком. До сих пор она никогда не думала о нём с таким отчуждением. И вдруг отчётливо поняла: отношения, к которым подталкивает Вернин, её не устраивают. Даже оскорбляют. Не о таком союзе мечталось. Замуж она не просится, не нужно этого. Но и быть раза два в месяц любовницей на выселках – тоже не вариант. Ей бы плечо понадёжнее, особенно в такие моменты, как нынешний. А Ник-Ник что? Свысока поиронизирует над её проблемами, да и был таков. Совет, помощь? Увольте. Могу предложить внеочередной коитус на вашей территории… Наверное, будь на месте Андрюха или Алла, она сейчас и вовсе бы не помыслила о нём.