Лигеметон. Ложный Апокриф

Владелец музея Соломона Неттесгеймского безмятежно сидел на продолговатой красной тахте с ажурными, витыми ножками в самой середке непорочно-чистого зала, созерцая неприкрашенные ничем меловые стены.

Как только к нему приблизился Эдуардо, он покончил с эскапизмом.

«Присаживайся» – Эдуардо надеялся, что Архонт начнет с этого. Как бы не так – не говоря худого слова:

– Оказия с товаром улажена?

– Да. Я посчитал целесообразным…

– Избавь от подробностей. Мой аврал наконец-то подошел к концу, и было бы хорошо привести мысли в порядок.

– Для меня есть еще делегирования?

Болезнь вставлять раз-другой фолиантные словечки Эдуардо подхватил от Умника, и к несчастью для него вакцины не существовало.

– Наша интенция достигнута. Вот-вот наступит революция. И тебе, мой верный клеврет, надлежит избавиться от… остатков.

– Каким образом?

– Предоставляю тебе карт-бланш. Сделай все до завтра.

– Считайте уже выполнено.

– А что с Расстригой?

– До сих пор не найден.

– А было бы неплохо использовать его в качестве примера в назидание остальным.

Ни жалости. Никаких чувств. Меньше чем человек, больше чем сефирот, подумал Эдуардо.

– Свободен.

Видя, что Архонт снова вошел в инертное состояние и погряз в солипсизме, Эдуардо ушел по-английски и на этот раз воспользовался лифтом.

– Мадам, – кивнул он Роуз на прощание.

– Удачи.

Да, она была бы как-никак кстати, подумал хаосит, направляясь к машине.

Не успел он завести мотор, зазвонил телефон.

– Алло, – мучительно выдохнул Эдуардо… Уверены?.. Уже в пути. – Он нажал на кнопку с миниатюрной красной трубкой.

Звонок можно было расценить и как удачу и как невезение. Как именно Эдуардо не определился. Это еще предстояло выяснить.

***

Даг был из числа так называемого «подземного населения». Или выражаясь яснее – жил в метро. Он презирал солнечный свет, миллион лет не мылся, руки его согревали вязаные гловелетты, а в глазах тускло светилась тоска и усталость бесцельной жизни. Одним словом: нол.

Когда ему наскучивало блюсти чистоту в чужих карманах, он присаживался на холодную ступеньку у входа в метро, где клянчил милостыню.

Протягивал покореженную железную кружку «белым воротничкам» с фразой: Четвертак не найдется?

И если получал ни шиша, передавал герпес воздушными поцелуями. А набив и на этом оскомину, упрятывал кружку-талисман в карман стеганой фуфайки и набивал руку в веритничестве, хотя кто угодно нашел бы его тренировки скорее попытками самоубиения (все указывало на то что, что Даг был малость пришибленным). Для него видеть свет в конце туннеля было не фигурой речи.

Нол прыгал на рельсы и бежал по темному туннелю навстречу огромному железному монстру-червяку со светящимися глазами.

Надо хорошенько разогнаться, полагал он.

И как только до путешествия по уже совсем другому тоннелю оставалось совсем ничего, нол уходил в «дрифт». В нем он поднаторел настолько, что даже обгонял поезд на две – а то и три – станции вперед. Он проворачивал это, так же как и буржуа полировали зубы электрической зубной щеткой – легко и ежедневно.

Когда до него дошла новость о Расстриге, он и бровью не повел. А услышав, почему именно нолы и все остальные сефироты мечутся по городу как одурелые кошки, достал со дна кружки мелочь, насчитал 5 баксов и махнул на поверхность за сочным гамбургером и наградой за поимку. (Больше всего на свете он хотел джакузи. Желательно в собственном доме.)

Невероятно, но на эскалаторе Даг его и увидел – скандально известного дэймоса. Шпик из нола был никакой и «долгожданное джакузи» затерялось в тумане.

Скок ни рыскай, взять след не выйдет, признал Даг, поблуждав весь вечер и полночи в тумане. А значит, нужен тот, кто смогет…

Рой выходил из полицейского участка с таким видом, словно его не понизили в звании, а расстреляли.

– Эй, – свистнули ему из переулка.

Он сжал кулаки и направился в тень с явным намерением отвести душу на свистуне.

– Слыш, кригер, есть делюга одна.

– Ты еще кто такой? – грубо спросил Рой.

– Даг.

– Общение, явно не твой конек.

– Я не замуж тебя зову.

– Чего надо? – Терпение Роя иссякало как температура тела у свежего трупа.

– Хош поймать «Самого разыскиваемого»?

Рой понял не сразу, а когда до него дошло, вцепился нолу когтями в грязное горло.

– Ты знаешь, где он? Отвечай!

– Палехше, крепыш. – Глаза Дага начали выкатываться из орбит, и кригер нехотя отпустил его.

– Я видел его, без базара, – поглаживая кадык, с хрипотцой проговорил нол.

– Где?!

– Не так быстро. Бобы делим напополам, идет?

– Да, – ответил Рой не задумываясь.

Нол плюнул в чумазую ладонь и протянул ее кригеру.

Прикончу Джонни, а потом и тебя, Даг, подумал Рой, затем пожал руку, и сказал:

– Веди.

Сефироты прошли в арку с вывеской: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВИКЕД ПАРК».

– Ну, куда дальше?

– А хрен его знает. Затем-то тебя и подцепил. Бери след или че ты там делаешь.

– Почему, кстати, я? – удавливая желание оторвать нолу голову, поинтересовался Рой.

– Та прост ты первый кригер, который мне попался. Надеюсь, у тебя нюх что надо.

Химерией Рой и вправду пользовался со знанием дела. Кригер живо учуял след (ну еще бы, после того, как дэймос вытер об него ноги, он запомнил его запах как собственный).

– Пусто, – сказал Даг, скользя взглядом по темному нутру заброшенного сарая. – Облажался ты.

Рой, игнорируя присутствие нола, втянул носом воздух и заявил:

– Он был здесь. И не один. Чую полынь.

– Не разводишь?

Кригер вышел из хижины, подошел к ближайшей лавочке, обнюхал ее, отошел, поднял окурок.

– Хош докурить? – Не шутя, спросил Даг.

– Это его. Они сидели тут и смолили. Потом снова ушли в хижину. В ней след обрывается.

– Должно быть, смылись «дрифтом».

– Выходит, мы их упустили, – процедил Рой и положил бычок в карман.

– Ну, могем отправиться за ними. А че? Вдруг учуешь след в тенях. Или струхнул?

Стараясь не показывать вылезающие из-за резцов клыки, Рой прошипел:

– Веди.

Первый свой «дрифт» Рой сравнил бы с физическим надругательством. Нол напомнил ему, что есть неслабый шанс потерять конечности, но ради мести он был готов рискнуть. Для надежности кригер пристегнул к себе нола наручниками. «Погнали» – сказал Даг, перед тем как кинуться прямиком на стену. Рой до последнего верил, что они вот-вот врежутся в нее лбами, но нет – они ушли в тени. Рой словно барахтался в ванне полной вязкой смолы и сотни кубиков льда. Звука здесь не было, и направление кригер указывал дергая за сдавливающий запястье железный браслет. Запах дэймоса едва ощущался, чего не сказать о сигаретном дыме.

«Дрифт» не забрал у Роя ничего кроме чувства собственного достоинства. Сефироты появились в тесном проулке. Выскочили из одной стены и тут же впечатались в другую. Хитроватый Даг заранее выставил перед собой руки и повернул в сторону лицо (что неудивительно – давно проел зубы в своем деле), а вот кригер смачно хрустнул носом об кирпичную кладку.

– Забери тебя Батна! – Он мигом погнал Силу в увечье и с уже более протяжным хрустом нос встал на место.

– Звиняй, сам не ожидал, шо так вымахнем.

– Какого хрена все обесцветилось?

– Откат. Как после пьянки или дозы. Не бзди, пройдет.

Пока Рой свыкался с новыми ощущениями, нол купил себе перекусить.

– Слыш, – с набитым ртом заговорил нол, – а ты уверен, что мы не ошиблись с адресом? Я хоть и живу под землей, но в курсе, к какому авторитету мы нагрянули.

Кригер растерялся. Он не ожидал, что дэймос отыщется под крылом настолько серьезного покровителя. Прикончить Дага для Роя не составит труда, но тягаться с главным жнецом смерти…

– Алло…

– Какого? – Рой смотрел на телефон в руке Дага как на динамитную шашку с источившимся фитилем.

Откуда у этой рвани вообще мобила?

Он уже было решил перебить нолу шестой и седьмой позвонки в этой подворотне, после чего поквитаться с дэймосом. Но теперь, появилась еще одна загвоздка.

Припомнив, что ему обронил однажды Рагнар (Не стоит недооценивать хаосита), спрятал когти.

***

Прекрасно зная на чьей территории находится, Эдуардо припарковался вдоль дороги позади красного фургона экспресс доставки. Водрузив черные очки на переносицу, покопался в бардачке, отыскал мелочь, вышел из машины и опустил монетку в ячейку паркомата.

Когда в последний раз у меня была хоть крошка во рту? Задал он вопрос самому себе, глядя, как сефирот уплетал за обе щеки корн-дог63.

За толстый треугольный бутерброд с ветчиной я бы сейчас любой эгрегор отдал.

– Сэр, – заговорил Рой, – мы нашли его.

– И где он? – Хаосит задал вопрос главным образом для протокола, так как догадывался, куда укажет кригер.

Рой ткнул носом на единственное старомодное здание, затесавшееся между монументальными собратьями на противоположной стороне улицы подтверждая предположение.

– Как вы нашли его?

– Ну, – Даг утер от кетчупа воспаленные пузырьки на губах и продолжил, – как только я услыхал про Расстригу, решил откопать его во что бы то не стало. Для меня ж Лигеметон превыше всего, зуб даю. Я и не сразу просек, шо за него лавры дают. Но раз причитается, грех отказываться. – Нол блеснул зубами больше похожими на осколки угольков.

Эдуардо скептически отнесся к словам говоруна, затем перевел взгляд на кригера, как бы бессловесно спрашивая: Ну а твоя сказка?

– Я стерег дэймоса в Данталионе. И его запах ни с кем другим не спутаю, – сдержанно ответил Рой.

– А, еще я думаю, ему пособляет Черный Лис.

– С чего такие мысли?

В качестве аргументов Даг изрек такой бессвязный поток слов, что ни один криптолог бы не расшифровал за семь жизней. Не в силах слушать и дальше его бредни, Рой взял слово:

– Вначале след привел нас в заброшенную хижину в Викед парке и там я почуял запах полыни и лакрицы.

– Мы сиганули в «потемки» и вылезли здеся.

– Хотите сказать, Черный Лис спрятал дэймоса там? – Эдуардо кивнул на старое здание. – Вы хоть знаете, чья это собственность?

– Я бы сам не поверил, если мне кто сказал. Но мой нюх не обманешь. Там пахнет деревом и цветами, но и озоном. Едва уловимо.

– Вы не заходили внутрь?

– Не, чур меня.

– А владельца лицезрели?

– Ушел примерно час назад.

У Архонтов очередное собрание, вспомнил Эдуардо.

– Так, а премию мне, то есть нам, выпишут или как?

– Что ж, прежде чем выплатить награду, было бы славно расставить все точки над «i». Увидеть своими глазами, там ли на самом деле дэймос. И вы, мои Гензель и Гретель, пойдете со мной.

В ответ хаосит получил два кивка: один сдержанный, второй – мнительный.

Буквы вывески: «АМЕНТИ», словно составленные из золотых песков самого Египта величественно нависли над головами сефиротов.

– Вломится среди бела дня уже крышеснос, а к самой Мумии так и ваще – психоз клинический. – Даг в пятый раз, воровато оглянулся. – А сигнализация?

Не обращая внимания на слова пугливого, как заяц нола, Эдуардо сосредоточил Силу в кулаке и приложил перстень с печатью паука к замочной скважине прямо под табличкой: «ЗАКРЫТО». Кригер – и только он – схватил запах влажного мха, но не увидел, как завибрировал желтый ткач.

Каждый раз, пользуясь тем или иным эгрегором, Эдуардо непроизвольно вспоминал катализатор (так говорил Умник) для их создания.

Его звали Глен, но все его знали по прозвищу «Паук». У парня были настолько ловкие и длинные пальцы – всякий пианист позеленел бы от зависти. И конечно тому, кто родился с таким даром в Нью-Гранже на роду написано слыть вором-карманником. А Глен был лучшим из них. Будь у него шанс, он бы залез в карман к Ури Геллеру или стянул часы у самого Дэвида Копперфильда. Амбиций у парня хватало по горло. Всегда бросал вызов самому себе. Если бы его не потянуло на искусство, возможно сейчас бы попивал «Май Тай» на одном из пляжей Таити. Его погубила гордость. Старина Глен любил оставлять на месте украденной вещицы черную карточку с белым длиннолапым пауком. Благодаря визитке хаосит его и нашел. Потом убил и забрал перстень. А вместе с ним и воровской талант. «Символы – имеют огромную власть» – первое, что сказал Натаниэль Эмерсон своему Приближенному. И создав первый эгрегор, Эдуардо ни разу не упускал случая разжиться новым.

Щелкнул замок. Хаосит распахнул дверь и шагнул внутрь.

Куда ни кинь взгляд комната в холодных – белых – тонах была заставлена душистыми презелеными венками.

– Хвоя притупляет его запах, он едва уловим, но я чую, – прохаживаясь по комнате и шумно втягивая ноздрями воздух, сказал кригер. – Там! – Он галопом перемахнул через прилавок.

Эдуардо лениво приподнял деревянную стойку и подошел к ищейке, который тыкал на своеобразные – уникальные в своем роде – часы. Они едва слышно тикали на крышке припертого к стенке стоячего гроба.

– Сейчас мы все выясним эмпирическим путем. – Хаосит приложил паука на перстне к крышке гроба и заводил им по гладко-отшлифованному дереву. Одиноко двигалась секундная стрелка, а потом проснулась и тут же уснула минутная. Хаосит перешел на боковую сторону. Вдруг прозвучало звяканье пружины – со скрипом гроб отворился.

– Я это, короч, на стреме постою, – отозвался нол.

– Ты с нами, – безапелляционно заявил Эдуардо и шагнул вниз по ступенькам на цокольный этаж.

Несмотря на экстравагантную потайную дверь, по ту сторону ничего особенного не находилось. Такая же безукоризненно белая комната, разве что немного меньше по площади и загроможденная диким количеством гробов. В прямоугольном окошке беспрерывно мелькали ноги прохожих. По другую сторону комнаты стояла двойная, широкая дверь, очевидно выходящая на задний фасад здания.

– Он здесь. – Борясь с дрожью в теле, проговорил Рой.

– В каком из? – бесстрастно спросил хаосит.

Перемещаясь по дуге, кригер в итоге застыл рядом с ничем не выделяющимся среди собратьев гробом.

– Что ж. Кульминационный момент. – Эдуардо преспокойно приоткрыл крышку.

– Вот и ты, ублюдок, – с огоньками в глазах, сказал Рой.

– Значит лавэ мое? То есть наше.

– Здравствуй, Джонатан, – флегматически прошептал Эдуардо, после чего повернулся к сефиротам. – Господа, бесспорно, предатель найден. Награду вы получите незамедлительно.

Хаосит полез в нагрудный карман куртки; нол в ожидании подался на носках чуть вперед. Граненый алмазный камень размером с орех засверкал на протянутой ладони хаосита.

– Это че такое? – подивился нол.

– Из жалости я должен быть суровым, – изрек хаосит.

Шипя, словно подожженный фитиль, камень призывно замерцал и как граната сдетонировал острыми лучами света.

Заиграла богатая симфония запахов.

Последний «глаз феникса». Другого такого уже не будет, с досадой подумал хаосит.

Нол валялся на полу с кровавыми кляксами вокруг выжженных глазниц и высунутым меж двумя рядами неровных зубов языком. А вот кригер оказался намного крепче.

– Ублюдки! Всех разорву!

Он махал перед собой руками и недоумевал, почему когти никак не выпускаются. На месте глаз у него тоже зияли глубокие провалы.

Эдуардо сдунул с ладони алмазную пыль прямо ему в лицо. Кригер на секунду задержал дыхание и мощно чихнул, так что аж сложился пополам. Эгрегоров расфасованных по карманам поясной сумки у хаосита было больше чем гаджетов в желтом поясе Рыцаря Ночи. Однако – видимо для разнообразия – Эдуардо решил пустить в ход грубую силу, и огрел кригера локтем по затылку. Затем одним движением вытянул из шлевок собственных брюк ремень и набросил кригеру петлю на шею. Как только язычок попал в отверстие, ремень словно ожил. Шея крепыша жалобно затрещала.

– Погоди, не покидай нас так быстро. Поборись за жизнь еще чуток. – Хаосит перевернул кригера на спину, достал из-за пазухи белый платок и накинул ему на лицо. Ткань намертво прилипла к нему, начала чернеть, на ней все отчетливей проявлялся белый абрис физиономии кригера.

Когда он прекратил трепыхаться и затих, ремень ослабил неестественную хватку, а платок отлепился. Эдуардо вернул ремень под выпирающее брюшко, взял платок и замахал им, словно исполняя китайский танец с лентами. Платок опять сделался белым, как стены вокруг.

Последнее время все чаще и чаще имею дело с трупами. Пора менять культ и подавать резюме на должность Приближенного главы некросов, рассудил он. Потом снял очки и поинтересовался у покойников:

– И куда мне вас девать? Может, ты мне подскажешь, Джонатан?

Дэймос молчал как настоящий мертвец, только цвет кожи и размеренное дыхание выдавали в нем живого.

– Надеюсь, ты заплыл не так глубоко в своих мыслях или сновидениях, чтобы не выгрести обратно. Я ведь полагаюсь на тебя, Джонатан. – По лицу дэймоса засеменил паучок, отчего тот рефлекторно дернул щекой. Мухолов заполз в шевелюру, точно в густой лес и заблудился. – А и вот еще что, – хаосит аккуратно достал из волос паучка и добавил: – Теперь мы квиты.

Он заботливо вернул крышку гроба в прежнее положение, как будто подоткнул одеяло беззащитному чаду.

Так, от запаха хаосизма я избавился. Вот если бы можно было заставить испариться два тела таким же образом.

Хаосит мысленно прикинул: а не реквизировать ли катафалк Мумии? Осквернять «Ford» перевозя мертвецов, он явно не горел желанием. Однако процедура и без того грозилась быть не легкой: завести катафалк без ключа, погрузить тела, избавиться от них, а затем пригнать обратно. Это заняло бы в два раза больше и времени и сил. Так что Эдуардо вычеркнул катафалк из уравнения и пошел к своей «Пташке».

Смеркалось. С уходом солнца ускользала и надежда на мимолетный сон.

Машина стояла на месте, но простояла она дольше, чем полагается – дворник прижимал к стеклу штраф за просроченную парковку.

Еще одна пылинка зла, подумал Эдуардо, сжимая в кулаке штраф.

Бессильный ругаться, он сел за руль, спрятал «пылинку» в бардачок, подкатил к черному ходу похоронного бюро.

Спустился через заранее открытую дверь в подвал и без суеты поочередно перенес тела в багажник. Таиться и нервничать не имело смысла – высокие стены соседних зданий, голые, без окон и пожарных лестниц, ограждали от любопытных взглядов.

Но видит Лилит, излишняя забота, такое же проклятье сефиротов, как беззаботность – горе для пустых64, призадумался хаосит.

Закончив с погрузкой, Эдуардо убедился, что ничто не намекает на его нежданный визит, запер двери (обе) и отправился в «Арт Нотория» выполнять поручение Архонта.

Убью двух птиц одним камнем, приободрился от этой мысли он самую малость.

Само здание галереи ультрасовременного искусства уже можно было с полным основанием назвать абсолютным шедевром. Внешние стены первого этажа выглядели не иначе как каменное полотно, где смешались работы Пикассо и Боттичелли, Далии и Тициана. На второй этаж смело могли бы молиться последователи оккультизма, стены – гладкий черный пергамент на котором переплетались будто бы выжженные или нацарапанные каббалистические знаки, символы и надписи, взятые из «Книги Лжей» Кроули.

Сердцевина галереи полнилась еще большими диковинами для типичного обывателя: анималистические скульптуры из мокрых газет, немыслимые конструкции из монет, слепки гениталий из зубочисток, завораживающие бюсты мертвых диктаторов, президентов и актеров из деревянных коряг. Абстрактные и трогательные картины написанные частями собственного (а может, и нет) тела художников: языком, половым органом вместо кисти, некоторые – кровью или даже мочой (однако поистине уникальными это их не делало).

После посвящения Эдуардо потерял тягу к искусству, будь то классическому или ультрасовременному. Но все же два произведения трогали струны его души. Эклектичное чучело, спрессованное из торса гориллы, идеально пришитое к акульему хвосту с когтями эму вместо плавников и ушами слоненка, приделанными к голове свиньи. И это безрукое, вызывающее приступ тошноты нечто покачивалось взад-вперед на виселице. Если бы у Эдуардо была волшебная лампа с джинном или эльф крестный, он бы пожелал сгореть чучелу в синем пламене вместе с его создателем.

Среди всей фантасмагории затесалась небольшая (размером тридцать на тридцать), но безмерно детальная картина, выполненная из хлеба, крошек и теста. Она изображала прикованную к скале неопределенного пола особу со страусовыми крыльями на голове, одетую в наряд из скрепленных между собой монет. В каждой руке по небольшому зеркальцу. Картина – сцена аллегории гордыни – будила в Эдуардо чувство стыда.

Panemetcircenses65, сказал он мысленно.

Хаосит скучающе прошел из одного конца полутемного холла в другой (некоторые работы фосфоресцировали), ухватился за ручку двери ведущей на второй этаж – та не поддалась.

Неужели до сих пор околачивается в музее? Или решил выспаться. Впрочем, хоть кто-то же должен, признал он.

Зачастую Приближенный оставался в неведенье, где и чем занят его Архонт. Но и Умник не строил из себя ревнивую жену, требуя отчета от хаосита, где тот был и что делал каждые полчаса.

Эдуардо зашагал к двери, за которой скрывалась клетка лифта.

Подвальное помещение осовремененной галереи напоминало казематы старинного замка или блок для заключенных тюрьмы строгого режима. С каждой стороны только-только начинающегося и уже заканчивающегося тупиком коридора стояло по три двери. Камеры одновременно и пустовали и были заняты.

Эдуардо дернул ручку первой слева и зашел.

– Вечер добрый, Роксана. Пойдешь со мной на свидание? Оно останется в твоей памяти навек. Обещаю.

***

Рокси сидела на заднем сиденье автомобиля. Сидела как ученица воскресной школы сороковых годов: с прямым, как стержень позвоночником, сдавливающей грудную клетку болью, словно от туго затянутого металлическими проводами корсета, плотно сомкнутым ртом и немигающим взглядом. Она боялась, что уже разучилась моргать – так долго ей не приходилось этого делать.

Нэнси держала одну руку на руле черной «Impala» 1967 года, все ее внимание было приковано к ночному движению по Рэйп-стрит. На мгновение она бросила взор в зеркало заднего вида. Не смотря на то, что ее губы не шевельнулись, Рокси прочитала все по лицу. «Дарси была моей подругой. А ты мне никогда не нравилась, стерва. Если бы не приказ Пиковой Дамы, я бы сейчас собственными руками заливала в твою глотку жидкий цемент до тех пор, пока живот не оборвется».

       Из глаз Рокси кубарем выкатывались блестящие, соленые капельки, в которых не было ни молекулы раскаяния или тревоги. Вместо мук совести и страха ее изводил исключительно «поцелуй Кали». Симплигат не жалела ни о чем. Что вырвала душу. Что убила Дарси. Что попалась. Она была убеждена, что если бы и знала о скрытой видеокамере в VIP-комнате, все равно бы не устояла перед соблазном.

Нэнси заглушила мотор. Боковым зрением Рокси усмотрела фосфоресцирующие синие символы на стенах и сообразила, куда именно ее привезли. А точнее к кому. У нее разбушевалась воспаленная фантазия, она вообразила, что из нее сделают восковую фигуру, возможно даже приделают стелящуюся до мысков бороду или вторую голову.

      А что, быть увековеченной в Доме Современных Искусств не такая уж и поганая судьба, весьма быстро смирилась симплигат.

Дожидаясь хаосита, Нэнси повернулась к Рокси, провела рукой по ее неаккуратно собранным в хвост волосам.

Завидуешь? Сама-то лысая как колено!

Нэнси намотала выбившуюся розовую прядь на палец – тремя витками – и дернула. Проклясть бритоголовую всеми казнями египетскими глядя прямо в лицо, Рокси не успела – дверцу открыл хаосит, подхватил ее под колени, обнял за поясницу и вытащил из машины. Нэнси укатила, даже не помахав рукой на прощание.

Делай со мной все что хочешь, только руки прочь от волос – пыталась сказать Рокси, но не вышло напрячь и гортань.

Избавиться от заклинания Синтии Мун труднее, чем от рака.

Не смотря на то, что Эдуардо не умел читать мысли, Рокси щебетала безостановочно.

Куда ты меня несешь, мой принц?.. Правда я легкая?.. Прохладно тут… А познакомь-ка меня с во-о-он тем висельником, чтобы оно ни было…

(И так далее, до бесконечности.) Она чувствовала себя куклой или запертой в теле куклы.

Здесь я буду рассказывать тебе сказки, чтобы ты меня не прикончил? Давай лучше снимем номер в мотеле, а?

Эдуардо уложил Рокси на раскладушку и застегнул наручники с длинной цепью.

Как ты раскусил, что я люблю грубо? Что меня выдало?

Если бы Рокси могла двигаться, сразу бы проверила, насколько крепко железный поручень прикреплен к стене (к слову сказать – вбит намертво).

Только не порви мой любимый черный топ, он мне дорог как память.

Эй, ты куда намылился?

Хаосит щелкнул выключателем рядом с дверью и единственный источник света потух.