Лигеметон. Ложный Апокриф

      Одним из мест, закрепленных за прошедшими кровь и железо веталами были доки. И хозяйствовал в них как раз-таки Сонни. Поэтому в появлении почти что родного пикапа даже посреди глубокой ночи охрана не нашла ничего подозрительного, а потому живо подняла шлагбаум.

Веталы проехали вдоль продолговатых складских помещений с вздутыми крышами по левую сторону (все они походили на громадных тараканов) и двухуровневым лабиринтом контейнеров по правую.

Они подъехали как можно ближе к самому дальнему из складов, подняли нажатием кнопки складные ворота и вошли.

– Зацени, – сказал Сонни, щелкнул рубильником и включил свет.

Вдоль стен по обе стороны тянулись ряды громоздких деревянных ящиков накрытых брезентом разных цветов.

– Перетащи ящик, а я пока за наличкой смотаюсь.

– А какой именно?

– С брезентом как твоя куртка, – хмыкнул Сонни.

Не успел Лео вставить и слова как начальник порта развернулся к нему спиной и ушел.

Со вздохом изнеможения Лео в первую очередь огляделся, затем подошел к нужному ящику, сдернул зеленый брезент, заглянул под крышку короба. Внутри, прижимаясь друг к другу, лежали завернутые в замасленную бумагу складные, укороченные автоматы Калашникова. Один из верхних был уже почищен от смазки и, видать, опробован. Что находилось внизу, Лео было совершенно по барабану. Он прикинул вес ящика и помотал головой.

– Засранец издевается.

Он двинулся в самый конец помещения – именно там посапывал желто-черный вилочный погрузчик. Ключи были в замке зажигания.

– Засранец реально издевается.

Он прыгнул за руль и вопреки собственным ожиданиям легко наловчился с управлением; подкатил к ящику, дернул за рычажок, поднял его вилами (в какой-то момент ему даже начало это нравится) и увлеченно перенес его на грузовую площадку машины. Подвеска пикапа слегка просела, но не страшно. Лео вернул помощника на место и выбрался из него.

– Отличная работа. – Он по-дружески стукнул носком по толстой резине.

Сонни явно не торопился, так что Лео ничего не оставалось кроме как засунуть руки в куртку, прислониться спиной к машине и дышать речной прохладой.

Вдруг раздался приглушенный гул. Лео напряг слух. Вот снова. Он двинулся в сторону источника шума – на противоположную сторону к контейнерам. Бродить по лабиринту ему было сейчас не в радость, он встал между двух первых контейнеров, прислушался. Звук повторился.

Он доносится изнутри одного из них, понял Лео.

Звук походил на удар рукой по металлу. Скорее даже на эхо удара. Лео сделал еще несколько шагов вперед. Потом еще. Он остановился у первого поворота. Удар или эхо больше не повторялось, но теперь стал слышен новый звук, который Лео знал хорошо, как и собственную кровь. То были стенания. Прерывистые и слабые. Он хотел шагнуть, но вместо этого дернулся – по ушам резанул столь противный голос:

– Хрена ты там шастаешь?! – окликнул его Сонни.

Лео напрягся и мигом расслабился, потом с невозмутимой миной вернулся к веталу.

– Не суй носопырку в чужие дела.

– Не доверяешь, партнер?

– Ха! – Сонни плюнул в сторону. – Что, пока меня не было, треснулся башкой и забыл в каком городе живешь? Это Нью-Гранж, партнер, – желчно процедил Сонни. – Я бы и собственной тени не доверил свой сон охранять.

– Можем ехать?

– Да. Или тебе устроить экскурсию?

– Может в другой раз, – парировал Лео.

Веталы сели в тачку и покинули доки…

– Что в тех контейнерах? – нарушил идиллию в салоне Лео.

– Тебя колышет?

– Просто ответь.

– Наркота.

– Она на заводах.

– Ты что Дик, мать его, Трэйси? Борец с преступностью?

– Там ведь то, что я думаю, да?

– Почем мне знать какая хрень в твоей башке?

Лео надоел бесплодный разговор, он погрузился в свою «хрень» и больше не проронил ни слова.

Когда Сонни привез его опять к бару и вручил драную сумку с деньгами, Лео пролепетал:

– С тобой было так весело, надеюсь, обязательно повторим.

– Пошел ты! – выплюнул Сонни и укатил прочь.

Как правило, к трем ночи кроме самого бармена в «Железной башне» торчал всего один клиент. Лео осилил тяжелую дверь и не поверил ушам. Музыка. В баре звучала песня.

– МакСорли, мне кровь в голову стукнула или на стойке и вправду радиоприемник?

– Все так, Лео, – подтвердил бармен, взял бутылку «Алой Королевы», с хлопком открыл крышку и протянул веталу.

– Твое здоровье.

– Лучше выпей за его здоровье, – бармен кивнул на играющего в дартс сефирота. – Шарманка-то его. Когда все сваливают, он и включает волну классического рока.

– Вот как? Тогда пойду и поблагодарю его за «Кридэнс»55. Они мне сейчас как бальзам на сердце.

Лео подошел к сефироту, подождал, пока он прицелится и бросит дротик. Тот вонзился четко в «глаз быка».

– А ты меткий. Ник, да?

– Да. Ты. Лео?

– Верно. Позволь угостить тебя пивом? Никогда не думал, что услышу здесь хоть одну песню и тем более такой крутой группы.

Ник выдернул из мишени все три дротика и протянул их веталу.

– Сыграем.

Лео бросил сумку на пылящийся бильярдный стол, выставил правую ногу вперед, взял на мушку красный кружок, качнул кистью вперед-назад и отправил дротик с черным пластмассовым оперением в цель.

– Неплохо, – признал Ник.

Дротик попал в зеленую часть яблочка.

– Это сколько очков?

– Двадцать пять.

Нол выждал, когда Лео запустит второй дротик и спросил:

– Что в сумке?

Лео задолбался врать, и может быть виноват звучащий в данный момент сингл  «Bad Moon Rising», но как бы то ни было, он решил приоткрыть незнакомцу сердце. Совсем немножко.

– Деньги.

– И сколько?

– Четверть миллиона.

– Живешь на широкую ногу.

– Да не, просто развел одного ветала.

Лео вытащил дротики из мишени покрытой бесчисленным количеством морщин и протянул нолу.

– Потратишь. На что?

– Не думал как-то пока. Если честно, я провернул все не ради самих денег. И куда их девать, пока не придумал.

Ник плавно метнул каждый дротик, набрал 150 очков, но даже не улыбнулся.

– Я бы спалил их, – рассуждал вслух Лео, – но боюсь, если сделаю так второй раз за день, это войдет в привычку. Дурную привычку.

– Сыграем на деньги.

– Да мне как-то не охота соревноваться. Я тебе и так их могу отдать.

– Не. Выиграешь ты. И я заберу их. Выиграю я. Оставишь себе.

– Забавно придумал. – Лео обдумал предложение и сказал: – А знаешь, чем еще заняться двум сефиротам страдающим бессонницей? Согласен.

– Играем в «01». Начнем от 250.

– Кто первый уменьшит счет до нуля, тот победил, верно?

– В яблочко.

И началась игра. Нол и не подумывал поддаваться. Играл беспощадно. Метя в самое сердце мишени. Попадал он туда не каждый раз, конечно, но поначалу в счете опережал ветала, а спустя две бутылки текилы (в отличие от пива МакСорли, для обоих оно было сродни лимонаду) разрыв в очках между ними неприлично увеличился. И тогда Лео пошел на хитрость, а если быть точным на жульничество. И поскольку столы, стены, половицы, сам бармен и даже дротики отдавали такой кислой, многолетней затхлостью, что тонкий запах серы и ржавчины не ухватил бы и нос кригера, то вероятность, что маленький трюк раскроется, была столько же процентов, как и название самой игры.

Не подавая виду, ветал как обычно прицелился одним дротиком и незаметно по очереди уколол двумя другими палец. На иглах остались едва заметные частицы крови.

– Не везет. Тебе.

Ник поменялся с веталом местами – теперь он бросал дротики, а Лео наслаждался текилой. Первый «чистый» дротик угодил во внутреннее кольцо в секторе 18, что принесло нолу 54 очка, а вот следующие мини-копья попали в самое нижнее черное поле сектора 3 (соответственно в сумме 6 очков). На лице нола впервые появилась тень эмоции – слегка подпрыгнули брови.

– Чего застыл?

Почесав затылок, Ник уступил очередь Лео и тот со скрипом набрал сорок одно очко.

Ветал не мог задать точную траекторию дротикам, даже если бы полностью искупал их в крови. Но ему удалось на малую толику изменить центр тяжести.

В итоге, нол стал сдавать позиции – непослушные дротики летели то чуточку низко, то малость высоко, чем того хотелось.

– Сожри меня тени. Ты победил.

– А значит приз твой, – Лео одарил Ника безоблачной улыбкой. – Знаешь, было по-настоящему весело. Спасибо тебе.

– Не за что.

– На что спустишь деньги?

– На черный день.

Лео пожал Нику руку и, прикинув время, направился в подвал. Там он провернул задуманное и, поднимаясь по ступенькам, наткнулся на Васко.

– «Посылка»?

– Еще не пришла. Каждые полчаса проверяю.

Васко кивнул.

– Пошли, выпьем.

– Давай.

Они уселись за стол. Лео бросил косой взгляд в сторону Ника, но к счастью, сумки с деньгами нигде не было видно.

Должно быть, сожрали тени, промелькнула мысль в его голове.

– Нервничаешь?

– Есть такое.

Сердце Лео и вправду гулко билось.

– Я тоже.

Нол уже помог Лео сбросить стресс, так что с внезапно нарисовавшимся Васко пусторюмить не было охоты.

Они прождали ровно полчаса, целуя каждый свою «Алую Королеву», а затем снова спустились в подвал.

На столе-бобине лежал черный целлофановый кулек, а внутри – шесть пакетов с кровью, на которых было приклеено по бирке с именем.

– Насколько же надо быть чокнутым параноиком, чтобы держать у себя кровь каждого ветала? – задал риторический вопрос Васко.

– Все Архонты двинутые на Силе и контроле ублюдки.

– Слышал, что стало с главой дэймосов? Его прикончил тот смазливый…

– Версетти.

– Да. Он за одну ночь стал сильнее, чем Псарь. Но как по мне примечательно тут другое, а именно то, что Псарь моментально просек об этом.

– Наверняка, заранее покопался в мозгах каждого дэймоса.

– Видишь. Они все держат нас на поводке. И вот настал момент порвать дебильные удавки.

Васко взял кулек и поманил Лео за собой.

Веталы вышли из «Железной башни», подошли к придорожной канаве – прямоугольному окошку под бордюром, – поочередно достали каждый из пакетов, продырявили и выбросили их все.

– Вот он. Первый настоящий шаг к долгожданной свободе.

Лео промолчал, но был стопроцентно согласен.

Эмиль проснулся ранним утром, освободил запястье от веревочки, привязанной к кровати, оделся, заглянул в гостиную. Там, вместо привычно сидящей у телевизора в кресле-каталке матушки его ждал Лео.

– Что, так и не помыл посуду? – без всякого приветствия сказал он.

– Где мама?

– На пути с Рамоном в свой новый дом.

– Ясно. Выглядишь каким-то маринованным, – потягиваясь, проговорил племянник; открыл холодильник, достал хлеб, холодный чай и заранее сваренное яйцо.

– Главное, что ты выспался. Вещички собрал?

– Еще вчера.

– Таблетки не забыл?

– Не забыл.

– И лучше не говори о них никому. Не показывай слабость.

– Я не слабый.

Лео сел за стол рядом с силой заталкивающим в себя еду Эмилем и сказал:

– Выслушай меня внимательно. Это очень важно.

Эмиль закатил глаза, предвкушая мудрые наставления, но когда тио начал говорить навострил уши.

– Во время муштры, ты будешь полностью изолирован от внешнего мира. Никаких посетителей, никаких телефонов, писем и даже новостных газет. Но я все же навещу тебя. Тайно.

– Тайно?

– Да. Я приду к тебе.

– А когда?

– Скоро. И никому не говори об этом.

– Ладно, дядя. Еще будут советы?

– Скорее напоминание. Хоть ты и стал сефиротом, в твоих жилах течет кровь Пэрера. Оставайся верным себе и своей семье, чтобы ни случилось. Не забывай, кровные узы важнее всякой Силы и тауматургии.

– Не забуду. Даю слово, тио.

На КПП у Эмиля все сжалось внутри. Коренастый ветал молча схватил его руку, уколол палец и заставил поставить кровавый отпечаток на именном листе и только потом отвел его в обветшалую казарму. А там, стараясь выглядеть крутым, не обращая внимания на остальных кантонистов, он присел на одну из двадцати пяти скрипучих коек и принялся набивать тумбочку всем, что запихнул в сумку.

Было без пяти минут двенадцать. Эмиль, как и все остальные, думал, что им дадут время приспособиться к обстановке, разложить вещички, может даже накормят, а особо наивные так и вовсе рассчитывали на экскурсию.

– Обожаю запах крови по утрам! – рыкнул нечеловеческий голос. – Стройся!

Эмиль вскочил с кровати.

Спустя тридцать секунд хаотичных движений веталы стояли по струнке каждый рядом со своим спальным местом. Что до обладателя командирского голоса, тот был ни на волос не сержант Хартман.

Он вышагивал вдоль веталов в красном камуфляжном жилете, таких же штанах и черных ботинках лоснящихся, словно чешуя пустынной кобры. Казалось, руки его были вымазаны в засохшем соусе, но в действительности то была экзема. Вот только все поголовно таращились не на его руки или столь броский прикид, а на лицо. Рот был похож на вспоротый незаживающий струп. Грубый разрез плоти, выполненный хирургом садистом поленившимся залатать рану, делал ветала брутальнее облепленного наколками Сантино.

– Я Баргас. С этого момента вы подчиняетесь мне и только мне. Даже если сам Второй Капоне нагрянет и потребует ваше сердце, печень или рулон туалетной бумаги, вы не дернетесь с места без моего приказа. Усекли?! – Голос был похожим на низкий лай, он грассировал «р», казалось, ему было больно говорить.

– Так точно! – выкрикнули всего двое бритоголовых веталов.

– Солдатская хрень не прокатит. Здесь вам не армия. Носите что хотите, жрите что хотите. Единственное, что мне важно – кровь! Я не научу вас заклинаниям и не стану вытирать сопли. Выживут самые сильные и точка.

Баргас резко смолк. Он долгим взглядом обшарил каждого по отдельности. Эмилю стало не по себе, когда их взгляды – всего на пару секунд – встретились.

– Итак, что тут у нас. Два десятка задохликов, два мордоворота и жирдяй.

Бритоголовый мордоворот позволил себе хмыкнуть, за что мигом и поплатился. Слегка вытянутые ногти Баргаса налились красным. Он схватил ими хмыкуна за нижнюю губу и дернул.

– Что я сказал? – На лбу запульсировала жилистая багровая вена. – Без моей команды вы даже не подтираетесь! А, и вот еще что, сейчас мы устроим барбекю в честь вашего призыва. Разойтись! – Баргас по-военному развернулся и направился к выходу из казармы, заодно прихватив подошвой кусочек губы.

Первая проверка на вшивость (так называемое барбекю) началась в 12:07. И она и в самом деле не имела ничего общего с армией или штрафбатом. Ни тебе изнурительных физических упражнений или стрельбы по мишеням. Была только кровь. Тауматургия.

Баргас собрал всех прямо во дворе – а-ля плацдарм – напротив казармы.

– Кто-нибудь из вас задротышей освоил хоть одно заклинание?.. Чего молчите? В штаны наложили?

– Я знаю одно. – На всеобщее удивление голос подал жирдяй.

– Покажи, – ощерился Баргас.

Жирдяй подогнул колени и скорчил мину, будто вот-вот выпустит газы. Складывалось впечатление, что он прекратил дышать: лицо покраснело, а за ним и шея, руки и вся кожа. Баргас подошел к нему, схватил за руку – сразу же взметнулся пар как из чайника. Невозмутимый Баргас глянул на свою обожженную ладонь и дернул уголком обезображенной губы.

– Кто еще так может?

Все затихли.

– Никто?

Заклинание на самом деле было простым как езда на велосипеде, не владел им только ленивый, и сначала попросту все (кроме жирдяя) побоялись себя проявить, но теперь, когда мандраж спал, от веталов начало разить серой и ржавчиной, а их натуженные физиономии налились кровью.

– О, выходит вы не совсем потерянные. Значит так, сейчас мы сыграем в веселую игру. Живо сняли верхнюю одежду и разбились на пары.

Все тут же стянули куртки, свитера, ветровки и нашли себе партнера, кроме нерасторопного, одиноко стоящего жирдяя, тот с запотевшим лицом в растерянности уставился на Баргаса.

– Иди сюда, – поманил он его. – Так вот, коснитесь друг друга и ошпарьте. Кто первый отдернется, тот и продул. Всего семь попыток. Самые стойкие побеждают и топают в кровать, а слабаки – в бочки с кипящим маслом.

Были ли его слова жестокой шуткой или правдой веталы так и не разобрали, но проверять на собственной шкуре ни у кого не возникло охоты.

Эмиль незаметно бросил уничтожающий взгляд на Баргаса, мысленно пожелав ему захлебнуться собственной кровью. Потом началась жара.

Кто-то кусал губы, кто-то мычал, а кто-то откровенно визжал. Что до Эмиля, ему достался тот самый одногубый. Они схватили друг друга за руки практически одновременно. Эмиль послал знойную боль на все четыре стороны и стоически терпел, огрызался в ответ. И победил. Первый раунд был за ним.

Пока одногубый переводил дух и баюкал предплечье, Эмиль скользнул взглядом по другим собратьям по несчастью. Картина была у всех примерно такая же. Разве что кроме пресловутого жирдяя. Баргас с ним не церемонился. Жирдяй запищал и отступил на шаг, но Баргас и не подумал отпустить его руку. К запаху тауматургии примешался запах горелой плоти. Она шипела и трещала. А когда у ожирелого ветала подкосились ноги, а крик перешел на уровень ультразвука, Баргас зажал его рот второй рукой и начал прижигать. Жирдяй отключился – распластался на земле как подпаленная волосатая свинья.

По примеру Баргаса одногубый так же решил играть грязно и вцепился обеими руками Эмилю в горло, а тот рефлекторно впился ногтями в краснючие предплечья. Разумеется, кожа на шее была чувствительней и он проиграл. Один-один.

После этого Эмиль больше не позволил себе облажаться и спустя четыре часа почти зажарил живьем одногубого. Правда и сам он солидно подварился, но боль не пугала ветала. Она была источником Силы. Силы, которая сейчас вся вышла из него. Покрытый красными пятнами, где с припухлостями, а где и с желтыми пузырями, он кинул болезненный взгляд на остальных – у некоторых, валяющихся без сознания дочерна обуглилась кожа.

– Нет! – выкрикнул жирдяй. – Я больше не могу терпеть! Умоляю! – Он встал перед Баргасом на колени, а безумный экзекутор как-то странно изменился в лице, будто надетая на нем монструозная маска раскололась, сделав его еще гораздо ужаснее.

– Ты, – указал он на Эмиля. – Уложи жирдяя в кровать и подоткни ему одеялко.

Эмиль был уже в полубреду от боли и потому без вопросов придерживая толстого ветала за локоть (что, кстати, причиняло обоим страдание) поплелся в казарму.

Жирдяй рухнул на кровать, а затем и Эмиль завалился на свою не снимая одежды. Он скривился от тягучей боли и старался больше не шевелиться, даже поменьше дышать – любое маломальское движение отзывалось эхом недавних мучений. Единственной более-менее утешающей мыслью было то, что боль не грозилась превратиться в хроническую.

Пусть сон будет долгим, просил он, сам не зная кого, после чего вырубился, забыв принять таблетки.

Веталы спали точно убитые. Их бы не разбудил и вой сирены. И понятное дело звуку мерных шагов, а затем и столь привычному запаху серы не вышло нарушить ничей сон.

Баргас взял жирдяя (и под «взял» имеется ввиду, залепил уши, глаза, рот твердыми сгустками крови) и потащил куда-то. Буквально пару минут спустя встал сам Эмиль и с застывшим ничего не выражающим взглядом, хвостом последовал за ними.

Весь персонал: повара (зек беглец), врача (латентный наркоман) и двух уборщиков-алкоголиков давно выпроводили за ворота так официально называемой базы отдыха. Остался только пост охраны на КПП (за периметром не следили ни патрульные, ни тем более камеры).

Баргас с подопечным пересекли освещенный небесным белым блюдцем плац, потом зашли в медблок. Эмиль двинулся следом.

Приоткрыв обычную дверь, он скользнул внутрь, где пахло медикаментами и антисептиком. Его вели не глаза, а некое шестое чувство, заточенное на определенный запах. Одновременно он спал и вышагивал по темному коридору, где с каждой стороны по четыре двери и только одна – самая дальняя справа – была открыта. Он спустился по лестнице, скользя рукой по деревянным перилам – на первой же ступеньке большой палец хорошенько напоролся на корявую занозу и пунктирная, тонкая, красная линия протянулась практически по всему перильцу. В глубине узкого подвального коридора Эмиль столкнулся с железной старой дверью. Суженые зрачки таращились на нее в упор, а затем, как будто получив обухом по темени, он проснулся.

Первым себе же заданным вопросом, понятное дело, было: Где я?

Вслед за тем, он скривился сначала от мелкой ранки в пальце, а потом и от витающего в воздухе запаха – пахло, как в кабинете у стоматолога. Далее, Эмиль вытер с уголков глаз засохшую слизь и заметил внизу живота пятнышко света. В двери была приличных размеров замочная скважина и, недолго думая, он почти что просунул в нее глаз.

Жирдяй лежал со слегка открытым ртом на железном столе, лодыжки и запястья затянуты кожаными ремнями, в пузо и грудь чуть пониже ключиц тоже впивались ремни. Был он в сознании или нет, Эмиль не разобрал. Ему оставалось только с замиранием сердца и стучащей в голове кровью наблюдать, как в ручищах Баргаса появился кроваво-красный, остроконечный, хирургический инструмент, которым он проделал отверстие где-то на уровне чуть выше носа жирдяя. Холодный пот кольнул и без того раздраженную кожу на пояснице Эмиля, и гадкие ожоги мигом напомнили о себе. Он отскочил от двери как упырь от распятия и поспешил убраться отсюда.

Переступая через одну ступеньку, поднялся наверх, вылетел из здания, по диагонали сломя голову пересек плац, забежал в казарму.

Прильнув к кровати, он сначала собрался было резво стянуть одежду, но вовремя опомнился, что изначально уснул в ней (как и остальные) и лучше, чтобы Баргас не заподозрил, что он просыпался среди ночи.

Проглотив одну из таблеток «Клонопина» (минимизирующих приступы лунатизма), он замер в удобном положении и закрыл глаза.

Спустя час (через не могу) у него получилось уснуть.

А спустя еще час Баргас привел обратно жирдяя. И когда тот со скрипом и шорохом, наконец, улегся, Эмиль снова покинул кровать. И в этот раз не из-за болезни, не по своей воле…

Час «Икс» наступил ровно в четырнадцать ноль-ноль. Кофейного цвета седан подъехал к зданию со стеклянными фронтальными стенами и припарковался прямо над массивными зелеными буквами «BANK OF MELLON». Двое мужчин в черных свитерах с капюшонами высыпали из машины, через плечо у них были спортивные черные сумки и каждый погрузил одну руку в свою. Улица выглядела практически безлюдной – в это время все внимание граждан и полиции приковал к себе парад в честь Дня ветеранов, который из-за аномальной погоды продвигался по Грол-стрит как можно дальше от центра города.

Налетчики вошли в просторный опер-зал спокойно и без суеты, словно проворачивали подобное бессчетное количество раз (так оно и было, рекогносцировка – неотъемлемая часть плана).

Одиноко стоящий охранник в белой рубашке с наручниками и газовым пистолетом за поясом рассматривал пейзажные картины на стенах. Выглядел он уставшим от жизни и, судя по возрасту, ему уже давно пора было на покой. Кроме него здесь находилось несколько клиентов: двое мужчин и две женщины: симпатичная блондинка за столом с табличкой «Отдел кредитов» и один старший теллер56 за открытой стойкой (не менее симпатичная шатенка).

Один налетчик подошел к охраннику, а второй к кассе – нахально вклинился в очередь перед мужчинами, дождался пока девушке обналичат чек, потом заговорил с кассиром.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – проворковал приветливый и милозвучный голосок.

В ответ нахрапистый и жесткий, как наждачная бумага голос пролаял:

– Молли (так ее звали – имя было написано на бейджике), положи ладони на стол. – Он подкрепил фразу нацелив ей в лицо дуло пистолет-пулемета и едва слышно щелкнул предохранителем.

Для Молли то было первым в жизни грабежом и, не смотря на все пройденные инструктажи о правилах поведения при ограблении, она растерялась. Брови автоматически приподнялись, рот открылся, а дыхание застопорилось. Она глянула на лежащего вниз головой охранника с собственными же застегнутыми за спиной наручниками и напряглась, словно проглотила шпагу.

– Взгляни на меня, Молли.

Она посмотрела.

– Похоже, что я шучу? Похоже?!

– Нет, – пикнула она и сделала, что было сказано.

Грабитель вспрыгнул на стойку, лихо перекинул одну ногу, затем другую и оказался лицом к лицу с Молли.

Тем временем второй грабитель, по очереди тыкая оружием в свежеиспеченных оцепеневших от страха троих заложников, завел их к Молли, припер каждого лицом к стене, связал им руки белыми пластмассовыми стяжками и приказал опустить задницы на пол, что те, дрожа, моментально и выполнили. Теперь с улицы сквозь стеклянные стены их не увидел бы и снайпер. Вслед за тем один из грабителей бойко устремился в кабинет начальника отделения.