Лигеметон. Ложный Апокриф

– Надо было вызывать подмогу. Почему не дал?!

– Думал и одни справимся.

– Думал он. А что теперь делать? А, сержант?

– Вызывать подмогу.

***

МакСорли утер передником лицо от пота. После того как удалились Приближенные первым делом он решил запихнуть безносого кадавера в жужжащую морозилку, а из-за прямых извилин оного это оказалось не так-то и просто.

Открыв дверцу морозильной камеры похожей на тесный, стоячий гроб, он приказал безмозглому мертвяку залезть туда, но тот продолжал стоять чуть ли не пуская слюни. Тогда МакСорли, почувствовав себя лепреконом прячущим упертого золотого осла, принялся заталкивать бездыханное тело. Выпуская клубы пара, и кряхтя, он убил почти полчаса на неудачные попытки, после чего окончательно психанул…

– Да гребись оно все!

Он ушел, потом вернулся с топором, который ранее всадил Мику в спину и отделил им ноги нескладного мертвяка от тела. Пинком втолкнул покачивающегося взад-вперед кадавера в ледяной гроб, наклонился за культями, сунул их тому в руки, закрыл дверцу и покинул подсобку.

Далее бармен убрал покерные фишки и колоду в небольшой кейс; поставил кегу амонтильядо на ручную тележку и спрятал под стойкой; выдохнул и облокотился на барную стойку. Осталось всего ничего: сделать то, что он в жизни не делал (подмести пол), потом налить рюмку, втянуть запах дешевого пойла, отложить рюмку, снять передник, заползти на второй этаж до рассвета и наконец-то заснуть мертвецким сном.

Однако случилось то, чего он никак не ожидал. В тот момент, когда рябой, мясистый нос почти окунулся в рюмку, тяжелая дверь заныла и в «Железную башню» забрел посетитель.

– Мы закрыты, – не оборачиваясь, бросил ветал и, не услышав повторного нытья двери (а значит, клиент до сих пор стоял здесь), собрался было кинуть рюмку в неизвестного.

Вот только не получилось даже повернуться, да что там – кончик носа так и застрял в рюмке. Неизвестная сила сцементировала его крепче цепей и веревок. Рот словно залепили глиной, а глаза затянули повязкой из белесого тумана. Он будто пребывал вне времени. Ни мыслей. Ни осязания. Полная глухота и слепота. Если бы он мог думать, решил бы что неизвестное заклинание дело рук одного из Архонтов.

Тишину нарушал лишь звук шагов, и едва слышное жужжание морозильника в подсобке. Пройдя мимо жирных стальных столов, неизвестный забрел в коридор, остановился у трех дверей, буквально взглядом открыл ту, что слева. Там он пробежался взглядом по столу с зеленым, как газон покрытием, а затем по скабрезному полу.

Одна, две, три, четыре, гильза…

Неизвестный положил деревянные пули в карман и направился к выходу. В воздухе явственно повисло не произнесенное «спасибо за гостеприимство», а также запах дегтя и воска.

***

Сперва Блейк Найтшед думал, что удирает вместе с друзьями прочь, подальше от кладбища и восставшего мертвеца, но когда он попросил Келли и Джейсона притормозить (курение подпортило дыхалку), те только прибавили газу и вот тогда-то Блейк понял, что они так же бегут и от него. Ни один друг не простит попытку убийства. Теперь Блейк остался один. Без друзей, без ножа, без…

Книга!

Жадно глотая воздух, подросток вдруг вспомнил про самое ценное, что у него есть. Что он потерял. Она все еще там, лежит на земле, понимал он, набирая воздух и в то же время силы для возвращения. Но что если тот зомби и его сосед мистер Гюлрей все еще там? Что если они его съедят? Или превратят в такого же зомби? Тут Блейк задумался. А что собственно плохого в том, чтобы стать таким вот зомби? Разлагающийся скелет превратился в бодрого панка с красками на лице и связной (да еще какой!) речью и при этом ему даже не пришлось проглатывать ничьи мозги.

На этом самом месте, у чахлого дуба, что на улице Хэллуэй, Блейк Найтшед загорелся желанием стать зомби.

Наверное, любой прикоснувшийся к сверхъестественному, захотел бы перейти на иную сторону. Испытав жуть планетарного масштаба, мир Блейка вывернулся наизнанку. Подросток, сжав кулаки и зубы, решил, во чтобы-то не стало превратиться в зомби.

Блейк прошмыгнул обратно в комнату тем же способом что и сбежал – через окно. Электронные часы на тумбочке показывали без четверти пять. Он отыскал в шкафу небольшой черный ранец, почти каждый день, гнущий ему спину в начальной школе (в то время Блейк прилежно учился). Как только он достал его, нахлынула волна ностальгии. Всего на минуту или две подросток вспомнил, как мама забирала его со школы домой, а отец помогал решать арифметические задачки. Тогда жизнь казалась такой простенькой.

Он затолкал в ранец черную футболку, черные джинсы и пару черных носков (Блейк предположил, что возможно после превращения все тело будет в крови или в какой-то жиже). Кажись все взял, сказал он себе, но вдруг осознал: а что если ему откажут? Или обманут и разорвут заживо на куски? Стоит ли риск новой жизни? Он заверил себя, что определенно – да. Однако стоило подстраховаться…

Блейк спускался с еще большей осторожностью и медлительностью, чем в прошлый раз. Ступеньки, словно расстроенные клавиши пианино, возмущенно, но тихохонько ныли под ногами.

Сцапав неизменно пылящийся на телевизоре ключ, он открыл им дверь, подбросил его в руке и скользнул в кабинет отца.

Здесь пахло чернилами и нотками лени. Над кожаным креслом, книжными шкафами с гнущимися от натуги полками и пустым мини-баром главенствовал письменный стол из бразильской вишни. Отец отдал за него весь первый гонорар, убеждая мать, что покупка оправдает себя и послужит ему чем-то вроде приманки для музы. Однако вот уже второй год как отец сам разуверился в чарующих свойствах стола; и если раньше каждый день он вставал в пять утра и садился за дело, то сейчас Блейк, вытягивая верхний ящик стола, не сомневался: отец спит как убитый.

Ничего кроме рукописи с заглавием «НОКТЮРНЫ ОСЕНИ» (естественно не законченной) внутри не оказалось. Блейк закрыл ящик и взялся за следующий. Заперто. Ощупав пальцами ручку ящика, он прищурился и убедился что на ней замо́к. И где же ключ? Зная, какой отец рассеянный (в детстве Блейку казалось, что проказники пикси залезают тому в карманы), подросток обвел взглядом полутемный (освещенный тусклой настольной лампой) кабинет. Может ключ в одной из книг? В самой любимой? Какой именно Блейк не имел понятия. Опустив подбородок, он вперился взглядом в черную печатную машинку с торчащим чистым листом. Приподнял ее (не легкая!) и переставил. Посередине четырех колечек из пыли лежал холодный кусочек металла.

Потянувшись к нему, Блейк замер – дверь приоткрылась. Прошла почти минута как он дышал через рот и, не моргая пялился на дверь. А потом на стол запрыгнуло черное нечто, и Блейк отскочил, приложившись затылком о стену.

– Я тебя точно швырну в камин, – прошипел он, а Плутон прошипел ему в ответ. – А ну тихо и вали отсюда.

Кот коснулся носом печатной машинки. В коридоре всхлипнула половица. Затем снова и на этот раз скрип был совсем рядом, практически за дверью. Молниеносно Блейк выключил настольную лампу и вместе с тошнотворным страхом юркнул под стол.

– Кто здесь? – шепнул сонный женский голос.

В ответ раздалось тихое «мяу». Кот потерся о печатную машинку и наступил лапой на включатель – зажегся свет.

– Плутончик, нечего тебе здесь делать.

Мать подошла к столу – Блейк, кажется, прекратил не то что дышать, а даже думать и почти заставил сердце не биться.

Снова щелкнул выключатель.

– Идем.

Кот спрыгнул со стола и скрылся за дверью, а пару секунд спустя и миссис Найтшед тоже.

С минуту Блейк изображал статую, затем встал, послал коту пару беззвучных проклятий, открыл наконец-то ящик и достал «ругер» 44-го калибра. Снова включил лампу, вынул и вставил магазин (полный). Крадучись подобрался к двери, приложил ухо, вслушался в тишину, достал из кармана ключ и открыл дверь. Попытался.

Ключ вставляется только с наружной стороны, округлив глаза, осознал Блейк. И как теперь быть?

Если он не придумает, как выбраться, застрянет тут навсегда и под «тут» подросток имел ввиду обычный угрюмый мир с дурацкими правилами. А что будет, когда родители найдут его утром в кабинете? С ранцем одежды и оружием под ней. При мысли, что придется до конца жизни торчать в четырех стенах с наглухо заколоченным окном и возможно даже перейти на домашнее обучение, у Блейка съежилось сердце. А если все будет еще хуже? Скажем лагерь для трудных подростков. Блейка захватил тремор, мысли спутались, он дышал, но воздуха все не хватало. Что делать? Что же делать?

Борясь с дрожью в руках, он снова зажег лампу. Похоже, все-таки придется устроить мозговой штурм, криво усмехнулся подросток.

Первой мыслью было: поковыряться ножом в замке, но вспомнив, что потерял его на кладбище, Блейк опять задумался.

Решение напало так же внезапно, как и паника. Не зря он пересмотрел столько детективных триллеров.

Первым делом Блейк глянул сквозь замочную скважину, убедился, что в коридоре никого нет, потом достал обувку из ранца, вытянул шнурки и завязал их – получилась длинная веревочка. Далее он (уже без всякого тремора, а скорее даже с неким увлечением) просунул пластиковый наконечник шнурка в замочную скважину и … растерялся. Чем зацепить и притянуть шнурок к себе? В кино взломщикам помогал проволочный крючок.

Он взял со стола шариковую ручку, вытащил стержень, вернулся к двери и, прижав щеку к половице, попытался поддеть шнурок.

Внезапное «мяу» заставило его отпрянуть.

– Да будь ты проклят. Точно кину в камин.

Плутон снова мяукнул и царапнул дверь.

– Что ты…

Шнурок! Он с ним играется! – Блейк потянул веревочку на себя, но кот уже зацепился когтем и тоже потянул. Шнурок задвигался туда-сюда, словно пила в деле. А затем, собираясь дернуть, Блейк почувствовал, что натяжение внезапно пропало. Заглянув под дверь, он впился взглядом в черный пистончик – кот загнал его прямо в щель.

– Есть от тебя толк, животина.

Привязав ключ, он толкнул его под дверь и потянул за веревочку. Спустя несколько минут мучений, ключ удалось вставить в замок и повернуть.

Уже собираясь выключить свет и тем же путем навсегда покинуть дом, Блейк уставился на белый лист в печатной машинке.

Оставить сообщение? Что-то вроде: «Мама и папа, лучше быть мертвяком в могиле, чем в собственном доме узником», прикинул он. А если затея не выгорит, что тогда? При мысли, что придется вернуться в серый мир, ему опять стало не по себе. Часы над дверью напомнили, что ночь не бесконечна. Он взял себя в руки и мысленно попрощался с родителями. Родные стены отпустили его без уговоров.

Чтобы сэкономить время Блейк воспользовался метро (грубая ошибка!) и уже через двадцать минут оказался в нужном районе. До кладбища было рукой подать, однако на выходе из подземки столкнулся с человеком в форме.

– Эй, парень, не поздновато ли тебе бродить в такой час? Время клянчить сладости давно прошло.

Пристальный взгляд офицера покоробил Блейка.

– Тебе двадцать один-то есть?

– Да, как и моим друзьям, – Блейк указал за спину полицейскому. Тот машинально обернулся, и парень дал стрекача.

– А ну стой! Стой, говорю! – крикнул офицер и, придерживая восьмиконечную фуражку, кинулся вдогонку.

Блейк мчался по Кастл-авеню и человек в синем преследовал его.

Проклиная сигареты, Блейк петлял между зданиями, мимо закрытых пиццерий, баров, круглосуточно работающих супермаркетов. На ногах набухла не одна мозоль, ранец брякал по спине. Не сбавляя темпа, он мельком обернулся – офицер двигался следом. Пробежав под козырьком кинотеатра «МАДЖЕСТИК» Блейк резко затормозил и рванул внутрь. Кассир – обсыпанный прыщами парень – даже не обратил на него внимания, продолжая увлеченно пожевывать жвачку.

В ночь кануна всех святых беспрерывно крутили ужастики, но в столь позднее время все кресла пустовали, и Блейк стал первым, кто оценил игру актеров. Хотя ползая по полу, влипая коленками и ладонями в маслянистый попкорн, сложновато наблюдать за происходящим на экране.

В зал пулей влетел офицер.

– Всем стоять, а то вышибем мозги! – гаркнул совсем другой офицер.

Прогремело несколько выстрелов, и толпа живых мертвецов накинулась на офицера с экрана.

Прокручивающийся в данный момент фильм Блейк смотрел раз семь, а потому не горел желанием дожидаться, когда на кладбище и прилегающие к нему двадцать кварталов с мирными жителями сбросят ядерный снаряд. И как только офицер прошел мимо него, ужом заскользил к выходу.

А выйдя на улицу, прочитал на штендере:

В КИНОТЕАТРЕ «МАДЖЕСТИК» –

НОЧЬ УЖАСА!

ОНИ ВОССТАЛИ ИЗ МОГИЛЫ И ГОТОВЫ К ВЕЧЕРИНКЕ!

ПЛЮС НЕМНОГО ОБНАЖЕНКИ!

БИЛЕТЫ ВСЕГО ЗА 99 ЦЕНТОВ!

Справа от кассы, на щите для афиш, красовался наполовину разложившийся скелет. Из черепа торчал зеленый ирокез, одна глазница пуста, а через рваную панковскую куртку выглядывали ребра.

Не такой как он, сравнил Блейк. Но похож.

– И я обязательно стану таким же.

Без десяти шесть Блейк стоял над аркой с надписью «Поттерс филд».

Нужный склеп он отыскал по могиле мистера Гюлрея. У нее же валялся череп кота Черча. Вот только книги нигде не нашлось.

Да и неважно, решил Блейк. Быть зомби – в тысячу раз круче, чем призывать зомби. Но, несмотря на предвкушение новизны, на него снова напал тремор, а в ушах зазвенело. Затем он услышал шаги и насвистывание какого-то мотивчика и вроде бы пощелкивания пальцами.

Не раздумывая, Блейк спрятался за надгробием Мистера Гюлрея. Боясь выглянуть, он только слушал. А послушать было что…

Два голоса. Оба мужские. Тот скелет (Блейк забыл его имя) и, наверное, мистер Гюлрей собственной персоной, предположил подросток. С замиранием сердца он подслушивал их беседу.

В голосе мистера Гюлрея звучали барственные нотки. Блейк навострил уши, однако удалось разобрать лишь несколько слов, значение которых он не понимал. «Танатозис». «Архонт». «Кадавер».

Разговор двух зомби вышел коротким и достаточно односторонним. Когда Блейк услышал скрип двери (во второй раз), подождал еще с минуту и выглянул за серую плиту. Мистер Гюлрей – цилиндр, черный пиджак (все что удалось различить Блейку) – уже удалился на приличное расстояние.

Подросток прислонился спиной к надгробию и уставился в одну точку. Вдруг, внутри и в душе, стало холодно, как в морге. На негнущихся ногах он подошел к затянутой сухим плющом двери.

– Sit tibi terra levis42, – прочитал он отпечатанную на двери эпитафию.

Еще с минут семь он таращился на надпись, а потом сказал самому себе:

– Я смогу. Стану зомби. А если не стану…

Блейк достал из ранца «ругер», сунул в карман куртки и, продолжая сжимать железную рукоять, занес другую руку для стука…

***

Колымага подъехала прямо к распахнутым кованым воротам. Хлопнула дверца.

– Звиняйте, чуваши, мне пора в могилу. А вы живите на полную катушку, умрите молодыми и оставьте красивые трупы.

– Погоди-погоди, а он теперь навсегда такой?

– Пованивает. И сильно.

Мик кинул взгляд на уже натуральную мумию Чатмана (кожа как пожелтевший скомканный пергамент, нож по-прежнему торчал под челюсти, а на губах блестела слюна).

– Лучше избавьтесь от него.

– Как избавиться?

Не успел Мик и задуматься, как Сайлас радостно выдал:

– Я знаю, знаю как! Поехали к…

– Да понял я! – Алекс закатил глаза.

Даже не попрощавшись, Мик потопал по «родной», безотрадной земле коряво насвистывая пятую симфонию Бетховена. (Сперва он попытался посвистеть через дырку на ладони, но из этой затеи ничего не вышло.)

Солнце вот-вот должно было взойти, и некрос уже почти зашел в склеп, но затылок вдруг кольнул чей-то пристальный взор. Кто-то страшный грядет, могущественный, опасный. Кто-то с сеткой морщин на лице, в черном сюртуке, шляпе-цилиндре, с курительной трубкой в виде морды клыкастой обезьяньей головы.

– Архонт. – Мик преклонил колено.

– Приближенный, – кивнул Артур Грэм.

– Я слежу за их работой непрерывно как вы и приказали. Пока им не удалось. Но дело уже подходит к концу.

– Вот как?

– Они сами так сказали.

– Тебя точно не замечают? Пусть ты невидим и неосязаем, запах может выдать тебя.

– Я осторожен, Архонт. Они и не догадываются о моем присутствии.

– Держи меня в курсе.

– Слушаюсь.

Артур Грэм снова кивнул, потом добавил:

– Что с рукой?

– Я сосредотачиваю в ней Силу, но она не заживает.

– Сила танатозиса не может излечить мелкую рану?

Некрос опустил голову.

– Откуда рана?

– Выстрел. Из обычного револьвера.

– Обычного говоришь.

– Это был пустой.

– И где он теперь?

– Я сделал из него кадавера.

– Что ж, твоя выходная ночь окончена. Принимайся за работу.

– Да, Архонт.

– Repose en paix!43 – промолвил Артур Грэм и перед тем как оставить Приближенного, вытряхнул из трубки остатки табака, которые посыпались ему прямо на туфли.

Когда звук шагов стих, некрос встал с колена, кивнул восходу солнца и скрылся в склепе. Закрыл дверь на ржавый, почти что сгнивший, засов. Единственным источником света служили две желтые лавовые лампы. Одна на левом продолговатом стеллаже, другая – на правом, а посередине пылилась самая обычная одноместная кровать с водяным матрасом поверх пружинной сетки.

Мик достал револьвер с перочинным ножом, нашел для них свободное место на второй полке по левую сторону рядом с другими трофеями: мастерком для кладки, выпачканной в крови ободранной деревянной ногой, заржавелой золотой статуэткой ведьмочки с надписью: «ПРИЗ ЗА САМЫЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ КОСТЮМ», Светильником Джека, а также номерным автомобильным знаком «TORPEDO».

Не снимая куртки он плюхнулся на кровать, поскреб ногтями грязную ступню, устроился поудобнее – скрестил ноги, переплел пальцы – и закрыл глаза.

Бесплотный фантом, невидимый как ветер, духмяный точно осиновое дерево и погибшие цветы воспарил над телом, над склепом, устремляясь далеко ввысь.

Так закончилась ночь Хэллоуина, ночь Самайна, единственная ночь в году, когда духи умерших могут вернуться на землю, а сверхъестественные создания свободно бродить по земле. Знаменуя конец последней октябрьской ночи, небо затянули облака, с севера подул завывающий ветер.

НАФС 5

НОН КАНОН

Одни хотят использовать тебя, Some of them want to use you

Другие хотят быть использованные тобой. Some of them want to get used by you

Одни хотят злоупотреблять, тобой, Some of them want abuse you

Другие хотят, чтобы ими злоупотребляли. Some of them want to be abused…44

Джонни Версетти

Верность – это не чувство. А выбор. Он делает тебя либо сильнее, либо слабее. В моем случае все было намного сложнее. Находясь между двух огней, я разрывался, но обо всем по порядку…

Громыхнув дверью, вошел к себе, прошел вдоль столика с корабликами в бутылке (мой маленький фетиш); остановился у монументального гардеробного шкафа; снова бахнул дверцей – так что зеркало задрожало; перво-наперво отделался от удушливого галстука (вот только легче ни капли не стало), затем поменял пиджак на черную футболку, а брюки на штаны. Меня прямо трясло от злобы.

И что теперь делать? Нет, безусловно, и я не без греха. Секреты есть у всех, но кто бы мог подумать, что все так обернется? От психического перенапряжения началась мигрень. Забери ее Батна! Во рту стало гадко и кисло.

Рисунок застывших волн на плитках ванны малость успокоил. Все что связано с водой, пожалуй, всегда умиротворяло.

Открыв зеркало-шкафчик, потянулся к пузырьку с аспирином. Ахнула крышка, я заглянул внутрь одним глазом, словно в подзорную трубу – пусто. Раздери всех акула! Что за день-то такой? Ударив по крану и уже не удивляясь, если вода вдруг не пойдет (слава Лилит – пошла), я освежился, привел себя в порядок (в такси, должно быть, сидел красный как вареный омар и потом еще доваривался в лифте).

Надо искать положительные стороны. В принципе хорошо, что правда всплыла наружу. Хотя радоваться тут не чему, но ведь лучше сейчас, чем много позже, когда все затянулось бы тугим морским узлом.

Я резко отодвинул оконную занавеску, тем самым сорвав несколько петель с карниза. Просто блеск! Надо будет вызвать горничную (и пусть окно заодно помоет).

Вечерело. Высотки, магистрали с летящими по ним машинами – везде зажигался свет. Везде, но только не в самих людях. Насколько бы гламурным не выглядел Нью-Гранж, его жители никогда не вынырнут из трясины порока.

Образ Рене неустанно то приближался, то отдалялся в мыслях. Пора что-то с этим сделать, время сорвать пластырь, выбросить его и плыть по течению дальше. Свободным и одиноким.

Книжный шкаф – узкий, продолговатый громила – стоял непоколебимо и уверенно; мне бы сейчас его твердость. С полок выглядывало не так уж и много книг. В данный момент нужна только одна. Со вздохом, я вытащил Короля ужасов во второй раз (не нужно было тогда этого делать!), раскрыл на середине – между страницами прятался целлофановый пакетик, а внутри – дешевая заколка-невидимка. Да, не стоило тебе, Пеннивайз, отдавать ее мне. Хранил бы ты ее, жуткий клоун, до самого второго Всемирного потопа и было бы всем хорошо.

Свалившись на упругую кровать, подложив под голову кипу подушек, потянувшись на холодном одеяле – вдох, выдох, – я успокоился, расслабился и более того, страсть как захотелось уподобиться моллюску и несколько дней не вылезать на свет из тесной ракушки. Да, так и сделаю, вообще не встану с кровати, и ни о чем даже думать не буду. Все. Решено. Никакие дела меня больше не волнуют. Хотя нет, вру. Осталось то самое единственное дело баламутящее рассудок.

Стиснув заколку, я уже было собирался погрузиться в сознание Рене, как перед глазами проплыли кадры сегодняшней встречи. Нашей последней встречи.

***

Я скучал по Рене. От страстного желания быть рядом с ней грудную клетку сдавливало, будто под прессом. Неделя без нее превратилась в тягучую пытку. Даже раньше будучи человеком я не испытывал такой острой влюб… влечения. Я хотел ее больше, чем капитан корабля «Пекод» того гигантского белого кашалота. И когда изводить себя уже стало невыносимо, в голову не пришло ничего лучше как устроить Рене «наваждение» – поместить крохотную мысль, одно желание и только.

И вот на следующий день штиль наконец-то закончился…

Зазвонил мобильник. Номер был незнакомый, но кто именно звонил, я ни на йоту не сомневался. Поднять трубку не удалось – на том конце сбросили. Ох и крепкая же!

Спустя три минуты звонок повторился. Выждав где-то с минуту, услышал долгожданный голосок.

– Привет, малыш.

– Здравствуй.

– Ты выиграл приз.

– Вот как?

– И знаешь что это?

– Надеюсь не билеты в кино или ужин в ресторане. А то это бы прозвучало слишком …попсово, будто бы кто-то хочет откупиться.

–…

– Что такое? Воды в рот набрала?

– Злишься, что испарилась на неделю…

– Как, неделя прошла? И только-то? Я и не заметил. Знаешь, с Луизой так быстро течет время.

– С кем?!

– С Луизой. О, она душка. Такая неприхотливая, покладистая. Чего не скажешь о ее подружке Тельме. Вот та с норовом.

– Даже так?

– Не сомневайся. И они такие всеядные. Правда, дорогие мои?

– Они сейчас с тобой?!

Не видя лица Рене, я представлял, как она в эту секунду хмурится и закусывает губу.

– Луиза с Тельмой всегда со мной. Ты даже не представляешь как клево, когда тебя кто-то ждет дома. Да, милые мои?

– Малыш, скажи, что ты меня разыгрываешь? Ведь так?

– Дать им трубку?

Рене отключилась.

      Она набрала мой номер, потому что проснулась с этой мыслью и половину дня никак не могла отмахнуться от нее. Даже удивительно, что она продержалась так долго. Маленькое, совершенно безобидное внушение сработало на ура. Главное не переусердствовать, чтобы навязчивая идея не переросла в манию или психоз.

Снова заиграла простенькая ритмичная мелодия.

– Ну что подразним ее еще немного, мои дорогие? Самую капельку, да? – Я побарабанил пальцами по стеклу и взял трубку.

– Какой же ты засранец!

– Тише, Рене. Ты пугаешь Луизу с Тельмой.

– Пугаю?!

– Да. Я их кормлю.

– Ах, ты их кормишь. Что еще ты с ними делаешь, а?

– Они такие миролюбивые. Тебе стоит брать с них пример.

– Да ну? Что еще мне стоит делать?

– Заведи и себе парочку. У меня синяя, узкоугольная и красная, юбочная. А ты содержи самцов. Главное не забывай подменивать воду.

– Малыш, ты стукнулся головой?

– Рене, ты до сих пор не поняла? Тельма и Луиза – гуппи!

–…

– Алло?

– Джонни, ты настоящий…

– Рене, не злись, я просто решил пошутить.