Лигеметон. Ложный Апокриф

Мик шел к выходу из кладбища, кивая каждой надгробной плите (и осознавая, что кивать приятно), даже махал некоторым памятникам.

Оставив арку с названием кладбища позади, он (массируя занывший затылок) решал какой путь выбрать. Длинный или короткий.

– Так, если мне не изменяет память – в отличие от той девахи – надо пройти два квартала вперед, свернуть налево, потом квартал направо, еще налево и один направо. Или наоборот?

Засунув руки в карманы штанов, босоногий Мик пустился широким шагом по тротуару разрисованным скелетами, паучками и летучими мышами над которыми целый день с цветными мелками баловались дети.

Он вышагивал так, словно позировал для облепляющих со всех сторон папарацци, вот только окружали его не они, а сонмище потусторонних созданий.

Повстречать на улицах массу людей среднего и пожилого возраста в страшных, забавных или сексуальных костюмах – возможно только в эту ночь. Ночь Самайна. Ночь Хэллоуина. Взгляд Мика цеплялся за девушек в костюмах медсестер, полицейских, подруг гангстеров, полностью игнорируя лица с «трупными» пятнами и накладными шрамами.

– Какое сексуальное зло. – Мик расплылся в улыбке и глубже засунул руки в карманы.

На первых этажах домов в основном располагались небольшие магазинчики и лавки. Он прошел под вывеской «КИНОТЕАТР ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ».

– Как поживаешь, старина? Надеюсь, скоро увидимся, – подмигнул он зданию.

Свернув налево, он преодолел еще половину квартала; на минуту задержался у витрины «МАМОЧКИНА ПЕКАРНЯ». Тут у него засосало под ложечкой.

– Ну почему же ты, «МАМОЧКА», не работаешь круглосуточно, а?

Некрос продолжил петлять по улочкам, высматривая вывески знакомых магазинчиков, когда в один момент в него врезался лысоватый мужчина в рябящем глаза красно-зеленом свитере.

– Простите-простите.

– Чуваш, одолжи мертвого президента, и я прощу тебе всё, все прегрешения.

– Чего? А, нет-нет, – ответил мужчина и ускорил шаг, набирая прежнюю скорость.

      Смотря ему вслед Мик подумал, что мог бы поднять его за ноги как какую-то мультяшку и вытряхнуть кошелек, часы, пачку сигарет (он искренне надеялся на ее наличие) и быть может вставную челюсть.

– Ладушки. Сегодня я добряк, – сказал он самому себе. – Не, заливаю. Просто тоже спешу.

Спустя двадцать семь минут Мик свернул на улицу, где не резало глаза мерцание электрических ламп. Не успев и начаться, прогулка закончилась.

– Моя прелесть. – Он ласково погладил тяжелую железную дверь.

***

Эдди слонялся туда-сюда по квартире. Если бы у него были друзья, он бы сказал им, что его тесная берлога обставлена в минималистическом стиле: ни одной рамки с фотографией или горшков с цветами, а на полках шкафов ничего кроме пыли. Правда на стене у спинки кровати приклеен постер фильма-слэшера, популярной в 1980-х годах франшизы ужасов. Только и всего.

Эдди вскинул руку и посмотрел на часы. Прошло тридцать три минуты, но духу решиться – по-прежнему не хватало. Он внезапно осознал, что тридцать три – это его возраст. Возраст, когда давно пора обзавестись семьей. Однако раздумывать о подобноим, увы, истекло время.

Неожиданное появление горечи во рту вынудило его остановиться. А когда он понял, что сердце колотится вовсе не от стресса, бросился в ванную. Пузырек ибупрофена стоял открытым на краю умывальника. Схватив его, боль подло уколола под правым ребром. Красные таблетки неудержимо заскользили по белой раковине, словно эритроциты по капиллярам.

– Проклятье!

Успев спасти только две, он положил их на серовато-белый язык, повернул скрипящий синий кран (красный отсутствовал) и набрал воды в липкие ладони.

Вытерев лицо давно не стираным полотенцем, и пригладив волосы на лысеющей макушке, бросил взгляд на отражение.

– Двести восемьдесят тысяч четыреста долларов.

Хотел бы он быть хирургом и зарабатывать такие деньги всего за одну операцию. К сожалению, уже поздно для Лиги плюща. Поздно для всего.

Он подошел к туалетному бачку, снял крышку, достал мокрый, прозрачный кулек, вернулся на кухню.

Достал содержимое из пакета. В уме тут же всплыли слова доктора.

– Рак поджелудочной железы, – озвучил Эдди.

Сколько раз с тех пор он подумывал, как именно ему это сделать? Даже искал соответствующую данной тематике литературу. С выбором он определялся неделю. А потом еще столько же собирался с духом. Лишь страх за свою бессмертную душу удерживал его руку. Но с сегодняшнего дня боль стала нетерпима.

– Рак поджелудочной железы. Три-шесть месяцев, – снова произнес Эдди.

Шесть месяцев, шесть пуль для револьвера, подумал он. Переломал раму, открывая доступ к барабану, взял клипу с бронзовыми патронами и тут, неожиданно, как и рухнувший с небоскреба на тротуар самоубийца, раздался телефонный звонок. Эдди вздрогнул, патроны хаотично раскатились по полу.

– Проклятье! Проклятье!

Мимолетный испуг сменился раздражением, а затем удивлением. Единственные кто звонил ему были начальник и операторы колл-центра. Но с прошлой недели Эдди прекратил горбатиться в заводском цеху и изготавливать полки со шкафчиками, а вторые никогда не беспокоят в столь позднее время.

– Эдди слушает.

– Я помогу тебе с нужной суммой. «Каштановый котелок». Сейчас. – Произнес скрипучий голос.

– Что? Кто это?

– Захвати револьвер.

Неизвестный повесил трубку.

Недавние эмоции прошли в обратном порядке: удивление, раздражение, испуг. Кому-то известен не только его номер телефона, но и то, что ему нужны деньги. И даже про револьвер! Неизвестный сказал именно «револьвер», а не «оружие» или «пистолет», и данный факт заставил морщинистый лоб Эдди взмокнуть. Более того, незнакомый голос назвал его любимую закусочную.

Терять нечего, решил он. Приподнял сзади полосатый свитер – точно такой, как и у персонажа его любимой кино-франшизы, – сунул револьвер за пояс и направился к двери.

Путь, обычно занимающий не более пятнадцати минут в этот раз отнял намного больше времени. Неуклюжему Эдди пришлось маневрировать мимо прохожих (зомби, вурдалаков и медсестер).

Он вошел в «Каштановый котелок» с невозмутимой миной и выпрыгивающим из груди сердцем. Пройдя между столиком с врачом в истерзанном кроваво-белом халате и уплетающим у стойки яблочный пирог стариком (с виду годами копившем по центу и доллару на эту тарелку), Эдди подсел за столик в углу у дальней стены к худощавому, высокому господину в плаще.

– Приветствую, Эдди. – Незнакомец приподнял фетровую шляпу с широкими полями.

Эдди узнал скрипучий голос из телефонной трубки и слабо обрадовался, что не промахнулся со столиком.

– Здравствуйте. Вы знаете мое имя, а как ваше?

– Зови меня мистер Навьер, – улыбнулась бледная, костлявая, совершенно не располагающая к доверию физиономия.

К слову сказать, двухнедельная щетина, а также мешки под глазами тоже не добавляли Эдди привлекательности.

Он собирался выстрелить чередой вопросов: откуда вы знаете про револьвер? Про деньги? И прочее. Но мистер Навьер выстрелил первым:

– У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Тебе ведь нужны деньги? Да, нужны. Я помогу. – Голос и взгляд выцветших глаз гипнотизировал Эдди. – Двести восемьдесят тысяч четыреста долларов. Повтори.

Эдди повторил жизненно необходимую сумму.

– Ты в отчаянном положении, Эдди. Загнан в угол. Тридцать три года ты жил по букве закона даже не переходя дорогу на красный и что в награду? Рак. Это честно, скажи мне, Эдди?

– Нет. Это не честно, – завороженно ответил он.

– Пришло время, самому взять то, что по праву твое. Никто не осудит. Нутром ты чувствуешь, что так правильно. Скажи это.

– Так правильно.

– Протяни ладонь.

Без колебаний Эдди протянул.

– Спрячь в карман.

Мистер Навьер встал, наклонился к безмятежному Эдди, шепнул что-то на ухо (последнюю команду), ушел. Пять минут Эдди смотрел в никуда, а затем тоже покинул «Каштановый котелок».

Эдди ходил туда-сюда в беспросветном проулке, между зданиями, что теснились друг к другу, как бездомные в морозные ночи. Если бы у него были друзья, они бы отговорили его, подарили бы комнатное растение или книгу «У меня рак, как быть дальше?». И возможно даже рамку для приклеенного на стене у спинки кровати постера.

Эдди вскинул руку и посмотрел на часы. Не различив в темноте стрелок, он не сомневался, что прошло уже больше тридцати трех минут, однако духу решиться – по-прежнему не хватало. Вдруг осознав, что револьвер пуст, – патроны валяются на полу кухни, – он хлопнул по карману и почувствовал, что внутри что-то лежит. Достал содержимое и продолжил раздумывать. К счастью, время еще есть.

***

– МакСорли, ты хоть когда-нибудь подметаешь?

Пустые прямоугольные столики, покрытый пылью музыкальный автомат с граммофонными пластинками, кривой бильярдный стол и собственно сам бармен даже не поприветствовали Мика.

– Опаздываешь, – протирая полотенцем и без того чистую пивную кружку, ответил бармен. – Тебя только и ждут.

– Ну, хоть кому-то я нужен, Мак. Ладно, не скучай.

– Ты прям так? – поинтересовался бармен, не отлипая от стакана.

Мик открыл рот, чтобы спросить: че не так-то? Но тут до него дошло, о чем он напрочь запамятовал.

– Ё-ё-ё-ё-ё-ё-ё. Мак, спасай!

Бармен поставил кружку в шеренгу с остальными, хлестким движением закинул тряпку на плечо и, пытаясь не закатывать глаз, глянул на Мика, сложившего руки в молитвенном жесте.

– Горе ты тленное.

Спустя три минуты Мик фланировал по грязным доскам, сквозь запахи пыли и пота в конец коридора, в котором стояли три двери (но не было никакой жабы). Средняя дверь была настолько черной, что, казалось, сделана из полированного агата. Заржавленная дверь справа походила на гигантский сейф с кодовым замком и ручкой-штурвалом. Что до оцарапанной двери слева, Мик протяжно, словно ломом вскрывают гнилой гроб, распахнул ее.

– А вот и ваш до смерти любимый Мик. Заждались меня, чуваши?

– Очень смешно.

– Садись, давай уже.

– Так, а ну стоять. Я не понял, а где твой костюм?!

– Зацените. – Мик повернулся и показал торчащий прямо из середины спины пожарный топор. – Как вам?

Нэнси опустила большой палец вниз, и скорчила брезгливую гримасу, говоря таким образом: Отстой.

– Да ну вас!

Мик развернул стул спинкой к себе, уселся на него верхом и отдельно поприветствовал каждого сидящего за круглым с зеленой обшивкой столом. Начал он с кригера ряженого в полосатую как зебра робу заключенного.

– Рагнар, – кивнул он, – все так же немногословен?… Бач, я постоянно забываю спросить у тебя: может, будешь на такси заезжать за мной? И заодно обувку, и одежду прихвати, а то моя скоро истлеет.

– Увы, Мик, я сегодня не таксист как видишь. – Вместо привычной потертой коричневой кепки на нем были французская черная беретка и черный шарф, контрастирующие с белым гримом на лице.

– Ну ладно …Нэнс, че как оно? Я все собираюсь потрусить косточками у вас в клубе, да времени нет. «Элигос» еще не прикрыли ведь?

Ледяная невеста с откинутой воздушной фатой, а также платьем девственно белым как иней прекратила крутить обручальное кольцо на цепочке на шее и соединила большой палец с указательным, как бы говоря: «Все хорошо».

– Вот и круть … – Мик бросил взгляд на Эдуардо в мешковатом костюме серого кролика с беленьким брюшком, мгновенно прижал ладони к щекам (прямо как фигура на картине Эдварда Мунка «Крик») и проговорил убитым голосом: – Капец. Элвиса съел кролик-людоед.

– Умереть не встать от твоего черного юмора, Мик, – подал голос Депинпик,

Сефироты ухмыльнулись.

– Я шучу, они и бровью не ведут, а как лепрекон буркнет что-то… тоже мне комедиант, – фыркнул Мик.

– Вообще-то я клурикон38.

Дэймос пестрел смятой в гармошку шляпой с высокой тульей и распахнутым на груди камзолом. Не считая накладную рыжую бороду, он был зеленый с головы до длинных закрученных кончиков башмаков с пряжками.

– Да ты просто задница!

      Дэймос выудил из кармана помятую сигариллу, чиркнул спичкой по столу, руками прикрыл огонек и прикурил.

– Угости сигарой. До смерти курить хочется. Ну давай же, не жмоться, будешь жадничать, не вырастешь!

Сефироты не сдержались и снова усмехнулись.

– Ну чего чуваши, играем в техасский холдем?

– Мы ж не в Техасе, – скривился Депинпик. – Давайте в пяти карточный дро-покер.

Нэнси запустила карточную ленту из ладони в ладонь.

– Лан, давайте уже играть, а то я сейчас помру от скуки.

– Старшая карта дилер, – напомнил Бач, пока Ледяная Невеста раздавала каждому по одной карте.

– О, у меня король, чуваши.

Нэнси показала крестового туза.

– Забери меня прах, партия еще не началась, а уже невезуха. Кстати, чем мы убиваемся этой ночью?

– Амонтильядо, – ответил Эдуардо.

Мик встал, подошел к блестящей, металлической кеге и наполнил стоявшую в одиночестве высокую, деревянную кружку. Вернулся на место, сделал ненасытный глоток и со стуком поставил ее на стол.

– Это амон-что-то-там про афигенное.

– Ты ж не чувствуешь вкуса.

– Так, а ну не сыпь мне прах на рану.

– Соль, – поправил Бач.

– Что совой об дуб. Ну, чуваши сефироты, да начнется игра!

Швырялись фишки, раскрывались карты, сефироты пили, курили и делали все то, что и полагается делать за игрой в покер.

Раз в году, только в последнюю ночь октября бар принадлежал им и только им. Ветал-бармен гнал прочь всех и каждого. Даже если бы заявился один из Архонтов, он бы выставил и его. То была ночь Приближенных. А о чем же именно толковали собиравшиеся раз в год Приближенные?..

– Захожу я, короче, в пентхаус, Псарь значит такой важный стоит у широченного на всю стену окна, смотрит типа на ночной город. И тут я замечаю, что дверь в спальню приоткрыта. Ну, я мельком зырнул, там этот его медведеподобный ротвейлер дрыхнет у кровати, а вот на самой кровати, не поверите – белая пижама! Да какая! С маленькими щеночками!

Сефироты затряслись в пароксизме хохота.

– Чуваш, это реально умора. Твоя очередь, здоровяк. Чем поделишься? У Фламинго спортивный костюм с розовыми птичками или типа того?

Рагнар почесал бороду и дернул щекой.

– Он…готовит… и очень вкусно.

– Так-так, оказывается глава кригеров искусный кулинар, – бросая фишку, проговорил Бач.

– Чуваш, а он тебя ну, учил готовке?

Рагнар угрюмо промолчал, вот только ответ и так все поняли и снова залились смехом.

Депинпик кинул три фишки.

– Пас, – буркнул Рагнар.

– Это слишком даже для такого крутого чуваша, как я. Пас.

Нэнси сбросила карты, покачав головой.

– Пас, – меланхолично изрек Эдуардо.

– Коллирую.

– Блефуешь, Бач. У тебя не может быть «сильной руки» четыре раза подряд!

– А что если и так?

– Тогда я съем свою фальшивую бороду!

Тот пожал плечами продолжая пожевывать спичку. Депинпик поерзал на стуле и кинул еще фишку.

– Заметь, за бороду тебя никто не тянул. – Нол уровнял.

– Стрит! – Дэймос раскрыл карты.

– Смотри не подавись, – хмыкнул Бач. – Фулл-хаус.

– Забери тебя Батна! Опять! Да у тебя пять тузов на руках и еще столько же в рукаве!

– Выдохни, чуваш. И начинай жевать. Тебя прочитали как открытую карту.

– Книгу, – сгребая к себе разноцветные фишки, поправил Бач.

– Что дубом об сову. – Некрос прикончил кружку амонтильядо и снова направился к кеге с янтарной жидкостью. Налил себе, потом посмотрел на сефиротов через плечо и налил еще кружку.

– Дай отыграться! Удваиваю! Только ты и я.

– Башмаки будешь есть?

Дэймос переломил сигариллу.

– Ну хорошо. Давай так. Нэнс кинет нам по две карты. У кого больше очков, побеждает.

– Согласен.

– Выиграешь и фишки твои. Проиграешь – грызешь сигариллу.

– Согласен.

Симплигат перетасовала колоду и две пары карт зеркально проскользили по столу.

– Двенадцать, – сказал Бач.

– Ой, какая досада. Тринадцать! – Для дэймоса то был долгожданный ответный удар битой поддых, выполненный с сардонически извиняющейся гримасой и с на четверть секунды выставленным средним пальцем.

За стол снова вернулся Мик.

– Че я пропустил?

– Да так, – решил ответить хаосит, – большой переполох за маленькой игрой.

– А, ну лан. А ты чего такой хмурый, Эдуардо? Прям до ужаса грустный. Взбодрись. – Мик поставил перед ним кружку.

– Он такой еще с семидесятых, – ответил за него дэймос, загребая фишки.

– Чуваш, я тебя понимаю. «Король рок-н-ролла» был и моим кумиром.

Хаосит натужно вздохнул, потом сказал:

– Давайте играть.

– Это мы всегда успеем. – Бач подмигнул Нэнси.

– Расскажи нам лучше что-нибудь об Умнике.

Эдуардо надолго задумался.

Нэнси тасовала колоду, сефироты пускали дым, опустошали кружки, никто уже и не надеялся, что хаосит заговорит снова, но все-таки уголки его губ немножко приподнялись.

– Однажды я ждал Архонта у него в кабинете. Долго ждал. И чтобы убить время наугад взял книгу с полки. Черный переплет. Желтые страницы.

– Чуваш, я сейчас помру от скуки, если прямо не скажешь, что там было.

Сефироты одновременно зашипели на Мика.

– Это был сонник.

– Что?

– Дневник куда записывают сновидения, – пояснил Бач.

– Умнику как-то приснился сон, где он и остальные Архонты сидят в Пандемоуниме за столом на детских стульчиках, а напротив – Лилит. Стреляет в них кусочками бумаги из ручки и хихикает. А они все хнычут и просят Инча Мондела взять их на ручки.

Сефироты расхохотались на всю комнату. Причем так громко, что даже бармен заглянул к ним.

– Порядок?

– Прости, Мак. – Мик утер слезы. – Будем соблюдать мертвую тишину.

– Да нет. Развлекайтесь. Сегодня ваша ночь. – Ветал удалился.

– А вот интересно, – выпуская очередное кольцо дыма, проговорил дэймос, – если бы у Второго Капоне был Приближенный, как думаете, что бы он нам поведал?

Мик открыл и тут же закрыл рот – едва не проговорился что однажды "шакалил" у Сантино и подглядел, как кровожадный ветал с нравом крокодила увлеченно склеивал из человеческих зубов фигурку жирафа.

– Думаете, правда то, что он заставляет провинившихся веталов отрезать их же пальцы и грызть?

– Сто процентов, чуваш. При этом предварительно макая их в острый кетчуп!

Сефироты натянуто улыбнулись.

– Делаем ставки. Большой блайнд.

В этот раз Депинпик бросил сразу три фишки.

– В игре, – сказал Рагнар, а Эдуардо с Нэнси поддержали его.

Бач вскользь глянул на дэймоса – тот дергал заусенец на указательном пальце, – затем достал изжеванную спичку изо рта, пристально осмотрел ее и выкинул через плечо.

– Пас.

– Я тоже.

У Мика был флеш, однако он решил довериться чутью нола.

– Флеш, – сказал кригер.

Симплигат показала фулл-хаус.

– Каре на восьмерках, – бесцветно сказал хаосит.

– Четыре валета, – расплылся в победной улыбке дэймос.

Нэнси скрестила руки на груди.

– Кстати, "поджигательница бюстгальтеров"39 до сих пор так ничем и не поделилась.

– А Мик прав. Нэнси? Какие скелеты в шкафу прячет Пиковая Дама?

Симплигат потерла веснушчатый носик. Достала небольшой блокнот из белоснежной сумочки и написала всего одно слово. Рагнар приподнял бровь, Эдуардо нахмурился, Бач и Депинпик озадаченно переглянулись.

– Фан-фи-ки, – щурясь, прочитал Мик. – Это что еще за тыква?

Затем Нэнси подняла вперед ладонь, развела средний и безымянный палец и вытянула большой.

Сефироты терялись в догадках, что бы это все значило.

– Э-э, ясно, – сказал скорее для протокола Мик.

– А что насчет тебя, некрос? Может, приоткроешь наконец-то завесу тайны и скажешь, что за белая пудра на ботинках у Мумии?

– Не-е, эту тайну я унесу с собой в могилу.

– Ты просто сам не знаешь, – фыркнул дэймос.

– Может – да, а может – нет. Но вот что мне известно точно. – Мик отпил амонтильядо. – Артур Грэм проводит время не только в похоронном бюро, но и в морге. И там он собственноручно выкачивает кровь из тел, а затем поливает ею домашние фикусы и диффебахии.

– Разводишь.

– Чуваш, я своими мертвыми глазами видел. Прямо из леечки!

Ни один не засмеялся, все только немного хмурились.

– Что дальше?

– Вскрываемся, – сказал Депинпик.

Сефироты переглянулись, смекнули двусмысленность сказанного и ухмыльнулись.

К концу следующей партии в игре остались только Бач с Миком. Нол скользнул взглядом по некросу.

– Знаете, возможно, мне херес в голову ударил, но я ставлю все. Иду ва-банк! – Шевеля желваками на скулах, Мик сдвинул все фишки на середину стола.

– Играю. – Бач коснулся шрама.

– Чуваши, знаете самую популярную версию того, чем занимаются мертвые на том свете? – Мик помолчал для пущего эффекта. – Подглядывают за голыми в душе!

– Не тяни резину, – сказал дэймос. – Что у тебя?

– Так я к тому и веду! Представьте такой вот квартет. – Некрос показал два короля и пару дам.

Раздался звук перекусанной спички. Бач сбросил карты и исподлобья глянул на некроса, а тот – с самодовольным притворством заиграл желваками.

– Не хочу целовать тебе задницу, Мик, но да – ты сделал его! Наконец-то! Сегодня и впрямь особенная ночь. Позволь угостить тебя сигариллой.

– Давно пора! Кстати, это напомнило мне клевый анекдот. Слушайте. Голая блондинка заходит в бар с пуделем в одной руке и с салями в другой. Кладет пуделя на стойку. «Выпить не желаете?» – говорит бармен. А блондинка отвечает…

Внезапно дверь распахнулась от мощного пинка.

– А ну замерли все! – Неизвестный в дешевой, пластиковой клоунской маске на резинке по очереди начал тыкать во всех дулом короткого револьвера.

– Какого праха?

Мик встал.

– А ну сел на задницу, живо! А то мозги вышибу!

– Чуваш, тебе чего?

– Двести восемьдесят тысяч четыреста долларов!

Сефироты саркастически переглянулись.

– Вы гангстеры?

– Нет. Мы сефироты.

– Какая бурная перипетия, – оживился Эдуардо.

– Деньги!

– У нас нет денег. Фишки на столе носят номинальный характер.

– Какой-какой характер? – повернулся к разговорившемуся хаоситу Мик.

– Номинальный. Это значит фиктивный.

– Издеваешься?

– А ну заткнулись!

Рагнар зарычал как оголодавший людоед.

– Не кипятись, я утрясу.

Некрос сделал шаг к грабителю, тот намертво стиснул крохотное оружие двумя руками – так что побелели костяшки пальцев, – и нацелил в грудь Мику.

– Стреляй. – Мик приложил ладонь к дулу.

Белые руки тряслись как с похмелья, револьвер гулял верх-вниз и ладонь некроса – тоже.

– Какой гротеск, – заметил Эдуардо.

– Ну, сдрейфил? Нажимай!

Все произошло неожиданно (в первую очередь для самого стрелявшего). Палец на миниатюрном серпе дернулся. Звонкий грохот на мгновение заполнил комнату. Мик подпрыгнул и закричал:

– Рука! Моя рука! Как мне теперь брать милостыню? Мелочь же будет насквозь проходить! – Он посмотрел на облившегося по́том стрелка прямо через «глазок» на ладони. – Я тебя ви-и-ижу-у и я иду за тобой.

– Не подходи!

Револьвер снова уставился на Мика, скользкий от пота палец напрягся, однако на сей раз выстрела не последовало.

Некрос обошел вокруг окаменевшего грабителя, забрал оружие вытянутое вперед, будто защитный амулет отгоняющий зло. Спрятал в карман и спросил:

– Кто постарался?

– Я, – ответил Депинпик, и одновременно Нэнси показала на себя пальцем.

– Мантика и малефицизм – не многовато ли для одного пустого? – поинтересовался Бач.

– Заклинания хоть и похожи по своей сути, имеют разную природу и, сплетаясь, только ослабляют друг друга.

– Что-то ты слишком много знаешь о чужих заклинаниях, хаосит.

– Не начинай, дэймос, – встрял Бач. – В эту ночь никакой политики.

– Пота на нем набралось уже на полную кегу. – Мик принюхался. – Мне кажется или он напустил в штаны?

– Ну так, – хмыкнул Депинпик, – ему ж мерещится как по телу крысы шастают.

– Клево. Дай пять.

Дэймос притворился, что не услышал некроса.

– Ну, кто-нибудь? – Мик вытянул руку с дыркой в середине ладони вверх, словно держал «Оскар» за лучшую мужскую роль первого плана голливудского блокбастера, но касаться «награды» никто не подумывал.

– Подлатай себя уже, глаза мозолит!

Некрос погнал Силу в ладонь и… ничего. Рана словно превратилась в неподконтрольную черную дыру. Устойчивую и всепоглощающую. Никакой боли, но и заживления тоже.

– Ну, чего застыл?

– Приближенный разучился колдовать?

– Да вот знаете…по-моему…так круче смотрится!

Дэймос цокнул языком.

– С пустым что? – озвучил насущный вопрос Рагнар.

– Предлагаю новое развлечение, – кашлянул хаосит.

– Ну-ка, ну-ка.