Черные карты для белой дамы

– Ты права, Ленка, никто из них не стоит наших страданий, только мы, дуры, поздно это понимаем.

– Это точно. А теперь расскажи, как туда можно попасть.

– А никак! Профессор охраняет свое богатство ото всех. Он никогда не покидает своего кабинета, если там есть хоть один человек; и только он его открывает и закрывает, опечатывая. Он уже не молод и времена нынче не те, все стоит денег и собрать новую коллекцию ему вряд ли удастся.

– Хорошо, нарисуй мне этот ваш корпус и как пройти к кабинету.

– Да ты что, Ленка, серьезно? – и по лицу поняла, та не шутит. – Хорошо. – Она вырвала лист из первой попавшейся под руку истории. – Я тебе ничего не давала, если что. – Она быстро нарисовала территорию института, отмечая, где, какой корпус. Затем подробно описала анатомический корпус, как войти, где что расположено. Кабинет находится на втором этаже.

Лена взяла лист бумаги, внимательно изучила его.

– Спасибо, – сухо поблагодарила она, встала, направилась к двери. – Значт, глаза у нее серые? – Тома кивнула. – Пока! – Лена, махнув подруге рукой, вышла.

Теперь она знала, где искать девочку, но одна она туда не заберется. Решив больше не останавливать машин, спустилась к остановке. Троллейбус, кажется, ждал только ее. Лена прыгнула на подножку, как раз вовремя успела убрать сумку, дверь сзади ее лязгнула. Троллейбус дернулся, точно прилип к дороге колесами во время стоянки, и, чтобы оторваться, нужны были ему усилия. Лена крепко вцепилась в стойку. Это уже не утренний сонный водитель, теперь ей показалось, что за рулем каскадер, и он от кого-то скрывается. Троллейбус летел, надрывно гудя. Поймав равновесие, Лена прошла в салон, опустилась на одиноко стоящее сидение. Порывшись в кошельке, нашла двадцать копеек. Кондуктор, видно, привыкла к такой езде и спокойно ходила по салону, собирая за проезд.

– Билет не надо, – махнула рукой Лена. – Поблагодарив ее, женщина прошла вперед, встала возле водителя.

Глава 17

Клуб «Антей» был закрыт, Лена обошла его дважды. Идти к Леве домой ей не хотелось и не было смысла. Он мог быть где угодно в такое время. Значит, надо дождаться. Она прошлась по набережной, зашла к Оксане в парикмахерскую, Оксана, как всегда, жаловалась на свою судьбу, пробовала даже плакать, Лена слушала, но это скоро ей надоело. Пригласила ее в бар, та с радостью согласилась. Сбросив с себя нейлоновый фартук, она оказалась в довольно симпатичном дорогом сарафанчике, и после скинутых, растоптанных тапочек ее ножки оделись в плетенные босоножечки. Лена улыбнулась. «Чего плакать, если ты так одеваешься? И дочку я твою видела, тоже не в тряпье ходит». Они вышли из парикмахерской на залитую солнцем набережную. Оксана надела темные очки. По природе она бледнокожая и по весне покрывалась веснушками; и что только она ни делала со своим лицом, чем только ни мазалась, весна всегда золотила ее. Оксана была самая некрасивая в их классе, все делала исподтишка. На нее никто и подумать не мог, пока в восьмом классе они с Томкой не поймали ее на месте преступления. Она доставала деньги из кармана Петра, пока тот бегал, наматывая километры, вокруг школы. Лена помнит до сих пор испуганное, чем-то похожее на лисью мордочку, лицо. Томка тогда с размаху залепила ей пощечину. Крута была на расправу. На бледной щеке девочки появилась красная пятерня. Она заплакала, просила девчат не выдавать ее, и они не рассказали об этом никому, но с тех пор Оксана смотрела на них зверем. Лена чувствовала, как она ее ненавидит, как завидует, старается подражать ей. Прошли годы, они слегка сгладили детские впечатления, и бывшие одноклассницы старались держаться друг друга, хотя эти отношения вряд ли можно назвать дружбой.

– Пойдем в «Черный кот», там шикарно готовят кофе и сливки всегда свежие, – предложила Оксана. Лене было все равно куда идти, лишь бы убить время.

Данил подскочил к ней сзади, обняв за талию.

– Здрасте, – поприветствовал он подругу матери.

– Привет, – слащаво ответила Оксана. – Красавец какой! Что ты с ним, Ленка, делать будешь? Бедные девки, я им не завидую.

– Ма, пошли сфотографируемся, ты же обещала, – он потянул ее в сторону фотографа. Они подошли к ярким костюмам в стиле семнадцатого – восемнадцатого века.

– Ма, вот этот темно-синий тебе подойдет, ты в нем как королева будешь, давай, а?

– Хорошо, – засмеялась Лена. – Платье надевать не надо, только надеть рукава, а сзади зашнуруют. – Тяжелый темно-синий бархат падал красивыми складками, на нее надели кружевной стоячий воротник, посадили на стул, Данил встал рядом, на нем расшитый, красный камзол, черные короткие штанишки, из под которых выглядывали кружева и бантики, на голове шляпа. Встав рядом с матерью, положил ей руку на плечо.

– Вы свободны, – в руку Данила дали маленькую квитанцию. – Завтра после десяти, в любое время. – Фотограф повернулся к Оксане, – а вы не желаете?

– В другой раз.

Данил поцеловал мать в щеку, и они с Сашкой побежали к лестнице.

– Данька, стой, – окликнула Лена. – Мальчики остановились, побежали обратно. Она отвела его немного в сторону.

– Ты найди где-нибудь коробку, вот такую. – Она показала примерный размер ребенка. – От куклы, что ли. Поищи. И детскую одежду для самых маленьких. Тебе денег дать?

– Не надо. Ты нашла ее?

– Вроде того, только достать ее надо и похоронить. Ты со мной согласен? – Данил кивнул. – Тогда свободен. – Лена подошла к Оксане, взяла под руку, – а теперь и «Черного кота» можно навестить.

Леву она, можно сказать, поймала случайно. Сначала увидела, как вышла из «Алмаза» его юная подружка. Личико девочки сияло. Лена поняла – Лева рядом. И точно, скоро его мощная фигура показалась в дверном проеме. Он подал ждавшей его девчонке коробочку. Та, радостно взгвизгнув, запрыгала на месте, открыв подарок, стала любоваться им.

– Привет! – подошла к ним Лена. Девчонка быстро закрыла коробочку, спрятала ее в сумочку. Внимательно, с недовольством и ревностью посмотрела на Лену.

– Поговорить надо, – кивнув Леве, сказала Лена. Он заметно скис, вероятно, у него были совсем другие планы, в которые она, Ленка, ну никак не вписывалась.

– Лапушка, – он подал девчонке ключи. – Иди, посиди в машине, послушай музыку. – Девчонка подставила тонкий пальчик, на него надели брелок с ключами.

– Ты только недолго, – надула она капризные губки и отошла, покачивая бедрами. Лена улыбнулась, глядя ей вслед. Лева добился таки своего, девочка уже забыла, что была ею. Она перевела взгляд на тренера.

– Не надоело еще с ней возиться?

– Ты за этим только остановила меня? Тогда честно скажу, надоело. Скоро вернется мой друг с соревнований, передам ему.

– Значит, сливки будешь собирать ты, как хозяин, потом будешь перекидывать их дальше?

– Слушай, Ленка, не суй нос не в свое дело, каждый занимается, чем может, и живет, как может. Я у них вроде учителя, – он хохотнул. – Ведь надо же кому-то обучать профессиональной любви! – глаза его сощурились.

– Ладно, – отмахнулась Лена, – обучай, ты прав, это не мое дело. Ты мне сегодня нужен на всю ночь. Ой, только не надо вот так улыбаться и потирать руки, я тебя не в постель приглашаю, ты мне нужен со своей машиной. – Лена рассказала, какая предстоит работа.

– Да ты рехнулась! Чтобы я полез в какой-то вонючий медицинский кабинет?! Поищи себе другого.

– У меня других нет. Я знаю, как ловко ты умеешь открывать любые замки, поэтому прошу тебя. Я заплачу.

– Маразм какой-то, – со злостью сказал Лева. – Ну хорошо, у тебя есть хоть план этого заведения? Где машину поставить? Как проникнем на территорию? Там, наверное, охрана?

– У меня все есть, – она достала лист с планом, нарисованный Тамарой.

– Во, блин, шутница! Что это? Это по-твоему план? – Он разозлился на нее, на скулах заиграли желваки. – Хорошо, о цене поговорим потом, когда будет сделано дело. Во дура! – и не прощаясь пошел к машине.

– В полвторого я тебя жду! Не забудь! – крикнула ему вслед Лена. Лева, не оборачиваясь, махнул рукой.

Теперь можно идти на работу, хоть не хочется. Медленно двигаясь по аллее, она подходила к своему ресторану. Ее догнала Ольга. Шли молча. Потом, не договариваясь, стали заходить во все магазины, встречающиеся на их пути. Они рассматривали товар, приценивались, но только и всего. Каждая берегла деньги на зиму. Зимой не будет работы, разве что по праздникам. Они позволили себе купить по паре горячих беляшей.

– У тебя что-то случилось? Ты последние дни какая-то не такая, точно не в себе, вроде хоронить кого собираешься.

Хоронить? Почему сразу хоронить?

– Не обращай внимания, это у нас так говорят, когда у человека лицо грустное, – объяснила Ольга.

– Правильно говорят, – согласилась Лена. – И ты правильно заметила. Только того, кого я собираюсь хоронить, еще достать надо.

– Может, помочь? – Лена посмотрела на Ольгу, она ее почти не знает. Она появилась в их группе этой весной, и все ее почему-то невзлюбили. Очень худая, замкнутая, на всех недоверчиво косится. Ей и самой тяжело вживаться в новый коллектив, но самое смешное то, что Антон никогда ей ничего не говорил. Она очень плохо танцевала, если это вообще можно назвать танцем. Он тренировал ее ежедневно, что удивляло и злило девчат. Вскоре Ольга уже сносно держалась на сцене. Сейчас же она не уступает ни в чем своим подругам, вот только еще худая очень, но это наживное, как говорят, были бы кости, мясо нарастет.

– Нет, не стоит. Мне надо все сделать самой. – Ольга согласно кивнула, кому как не ей было знать, что некоторые вещи надо делать только самой.

– У тебя есть родители?

– Как и у всех, только живут в селе, – Ольга посмотрела на бескрайний голубой простор моря. – Я с детства мечтала побывать в Крыму и училась неплохо, все надеялась в «Артек» попасть. Вот и попала, – она грустно усмехнулась.

– Почему ты к ним не уехала?

– Сидеть на шее? – Ольга внимательно посмотрела на Лену. – У меня отец инвалид, мать с ним уже замучилась. Она уже и грех на душу брала, просила Бога освободить ее, но у него крепкое сердце. Можешь себе представить, еще и я бы, со своим ребенком, ей на голову или шею свалилась. Нет, я так не могу, я ежемесячно посылаю ей деньги, она платит сиделке, ведь отец не встает, ходит под себя. Она сморщилась, вспоминая свой последний приезд домой. Они приезжали тогда с мужем, он мечтал купить старый, почти развалившийся домик, возле речки, и переехать жить в село. Надо только немного заработать. Ольга была тогда беременна: ей нравилось, что Славик хочет жить здесь, она всегда в душе рвалась в родные места. Как же ее рвало, когда она переступила порог родного дома, и в нос ей ударили запахи. Отец лежал в отдельной комнате, которая постоянно проветривалась, но это не помогало. Деревянный дом впитывал в себя все запахи, как губка. Она смогла прожить дома только неделю, и с тех пор больше там не бывала. Брат купил рядом дом, хозяева этого дома уехали на заработки. Брат забрал к себе мать. Отец остался в доме один. Они ухаживали за ним, но жили отдельно. Брат достроил дом, пристроив еще несколько комнат, но она все равно боялась ехать домой.

– Здесь тебе тоже жизни не будет, я слышала, ты живешь в общежитии. Шеф похлопотал? Это пока малый не вырос, а потом? Пройдет пару лет, и мы станем отбросами, нас сменят вон те девочки, которые сейчас крутятся возле бара.

– Ты этого боишься?

– Я теперь всего боюсь, – Лена скомкала бумагу, в которой был завернут беляш, и метким броском направила ее в урну, стоящую невдалеке, рядом с мороженицей. Ольга проследила взглядом за полетом, ничего не сказала. – Ты когда-нибудь мечтала сесть вот так, на такой, – она показала на большой корабль, стоящий у причала. Он пришел утром, туристов развезли по музеям, а вечером, часов в пять, он будет отходить от берега под громкие прощальные гудки. – Белый пароход и…– Хоть куда, но посмотреть жизнь или просто отдохнуть, ни о чем не думая, возле бассейна на палубе, в океане.

– Я и сейчас мечтаю об этом, глядя на эти лайнеры, но мои мечты, как горизонт, недосягаемы, их можно только видеть в разных цветах.

– Эх, точно, – вздохнула Лена.

– Я когда море впервые увидела, ошалела. Мне, если честно, и сейчас не совсем верится, что рядом столько воды. У нас в селе речка, летом по пояс, весной она, правда, может разлиться, да и то не каждый год, течет себе тихо, журчит по камешкам. Этой зимой я специально бегала смотреть на шторм, когда волна перекатывалась через барьер и падала на набережную с грохотом, деревья стояли в соленых сосульках. Говорят, брызги влетали в открытые форточки ближних домов. Вот это сила! А сейчас, смотри, какое тихое, прямо масляное. – Обе засмеялись, увидев действительно большое масляное пятно, оставленное катером. – И мусорное, – добавила Ольга.

Ты разве сюда еще зимой приехала? Я и не знала.

– А зачем тебе было знать? Я, как сына похоронила, прибыла в ваш город. Пока деньги были, старалась уйти от переживаний. Уезжая, продала все за бесценок. Сначала хотелось домой уехать, потом решила навестить одного человека.

– Антона, что ли? Нашла человека! – фыркнула Лена. – Если ты из-за него в нашем городе якорь бросила, то очень зря. Слух ходит, что он того… – она повертела рукой.

– Меня он интересовал не как мужик, тут совсем другое, – они подошли к ресторану, их окликнула Наталья, девушки остановились, поджидая подругу.

– Вы, никак, оглохли, милочки, – запыхавшись от быстрой ходьбы, проговорила она. – Ору, ору вам, а они себе рисуются по набережной, срывают мужские взгляды.

– Мы, вроде, медленно шли, чего ж не догнала, – удивилась Лена.

– Потому что я еще медленнее шла, а орала я вам с теплохода, мне так хотелось, чтобы вы меня увидели там, – она показала назад. – На том корабле. Я на нем так смотрелась! – Она гордо оглядела подруг, – но вы все испортили своей глухотой. Я мечтала увидеть ваши вытянутые от зависти лица, а вы, – она махнула на них рукой, как на безнадежных, – пошли уж. – Наталья толкнула дверь. В ресторане играла музыка, поблескивали, догоняя друг друга, разноцветные лампочки на окнах.

Лена увидела за столиком возле сцены Гошу. Он сидел в кампании трех верзил. «Как гориллы», – отметила про себя Лена, подходя к столу.

– Чего это ты сюда пришел? Никак на меня посмотреть? – Ольга с Натальей приостановились на минуту, но решили не вмешиваться в разговор. Гоша встал, поставил бокал на стол, взял Лену очень крепко повыше локтя и отошел от столика.

Хоть бы и на тебя, – наклонился Гоша над Леной. – Мне показалось сегодня, что тебе нужна помощь, или показалось?

– Гош, ты чего? – отшатнулась от него Лена. – Ты в это дело не встревай. Это только мое и еще одного человека. – Она испуганно посмотрела в глаза Гоши. Вот если он в два часа сюда не придет, тогда ты мне нужен будешь.

– Очень?

– Пожалуй, что так, – и не говоря больше ничего, она направилась в гримерку. Все головы повернулись в ее сторону, когда она появилась в дверях.

Девчата курили, и маленькая комната наполнилась сизым дымом. Лена тоже закурила, опустившись на диван. Пошли обычные женские разговоры, кто, где, с кем, за сколько?

Глава 18

Машина стояла на противоположной стороне улицы с притушенными фарами. Лева, облокотившись на капот, курил.

Ни с кем не прощаясь, Лена перебежала улицу, заскочила в машину. Лев нагнулся к приоткрытому окну.

– Не передумала?

– Зачем бы я тогда садилась? – вопросом на вопрос ответила Лена. Лев недовольно покрутил головой, точно на его шее была затянута веревка, и она, вдавившись в кожу, досаждала ему. Ни о чем больше не спрашивая, он щелкнул окурок в небольшой кустарник, посаженный вдоль дороги и аккуратно подрезанный, что-то пробормотал невнятно себе под нос, сел за руль. Пришлось объехать ресторан с другой стороны, чтобы выехать на центральную улицу. Машина шла ровно, тихо работал мотор, Лена забилась в угол, сжавшись в комок. Возле цирка Лева остановился, и в машину сел парень.

– Привет, – ни к кому не обращаясь, бросил он. Лева буркнул в ответ, прибавляя газ. Лена нехотя поприветствовала, ей не хотелось, чтобы кто-то, кроме них, был еще в машине и замешан в их деле. Парень удивленно развернулся, вероятно, он тоже не ожидал увидеть лишних.

– Знакомьтесь, Лена, а это Борис, будете работать вместе. Он сделает все, как надо, не волнуйся. – Он повернулся в сторону парня. – Она покажет куда идти и что брать.

В салоне повисла тишина. Боря включил магнитофон. Он что-то тихо сказал Леве, тот ответил. Лена поняла, музыка включена для нее, это ее не обидело, ей вовсе не хотелось знать никаких дел.

Она нашла подушку, подложила ее под голову, улеглась на мягком теплом сидении. Ехать далеко, да и расслабиться надо, а для этого самое лучшее уснуть или напиться. Второе отпадало. Ее укачивало, как младенца в люльке, а может, нервы? Она уснула.

И опять ей снится сон, что она откуда-то сорвалась и падает. Вздрогнув, она открыла глаза. За окном мелькали дорожные огни, горели рекламные щиты, машина остановилась. Лена поднялась.

– Приехали?

– Нет. Светофор, – бросил Борис. – Да, поезжай ты, кой хрен в такой час стоять будет? Но Лева не хотел рисковать. Дождавшись желтого, он плавно тронул машину с места.

– Их здесь понапихано, как мин на минном поле, и ты должен пролететь меж ними.

Лена снова улеглась, не желая смотреть на дорогу, ни о чем не хотелось думать.

– Ну что, спишь? – засмеялся Лева. – А мы уже на месте. Лена вскинулась. Надо же, проспала! Лена открыла дверку, сразу почувствовала прохладу ночи. – Это тебе не ЮБК, – засмеялся Лев. Лена поежилась, к ней подошел парень, которого она толком и не рассмотрела при посадке, в темноте сейчас не очень-то рассмотришь. Он одет во все черное, с ног до головы, на голове шапочка с разрезом для глаз и небольшой дыркой для рта. Он подал ей пакет.

– Переоденься, не на дискотеку идем, – он придирчиво ее оглядел. Лена быстренько скинула с себя юбку, натянув облегающий черный комбинезон. Борис застегнул ей сзади молнию, на ноги надела кроссовки, которые оказались ей велики. Борис заставил их снять, порывшись в багажнике, достал другие, и заодно подал махровые носки. Ни слова не говоря, Лена надела все. Теперь в самый раз. Борис сам лично проверил, ощупывая ей ногу. Она надела мягкие кожаные перчатки, они словно вросли в кожу, приятно охватив кисть. Лена даже дотронулась ими до лица, сверху они не были такими мягкими, как казалось. На ней тоже оказалась надетой такая же шапочка, как у Бориса.

– Пошли? – она кивнула, помолившись про себя, посмотрела на спокойно сидящего Леву. Борис отошел в сторону и слился с темнотой. Лене стало страшно, вдруг она его потеряет, что тогда? Она быстро последовала за своим партнером.

Пройдя вдоль забора, они перелезли по кирпичной стенке на крышу невысокого здания. Борис легко, точно кошка, спрыгнул вниз. Лена посмотрела, куда ей предстоит прыгать, замерла. Борис дал знак оставаться на месте. Она присела, чтобы меньше бросаться в глаза. Вскоре он появился, подставил к забору доску, показал, как легче опуститься. Она, хватаясь, цепляясь за все подряд, начала спускаться. Они теперь оказались на территории института. Где-то залаяла собака, пришлось обойти ее стороной, не хотелось поднимать лишнего шума. Лена в темноте рассматривала здания и не узнавала их. План-то у нее есть, но они находились не в том месте, с которого она могла сориентироваться, и боялась в этом признаться. Она молча шла сзади Бориса, опустив голову. Ее что-то ударило по голове. Лена отшатнулась, Борис дернул ее за руку. Оказывается, она налетела на покрывало, висевшее на веревке. Лена остановилась на мгновение, глядя на трепещущуюся на легком ветерке ткань.

– Назад мы этой же дорогой пойдем?

– А что? – Борис стоял рядом.

– Нам может пригодиться это покрывало, – Лена показала в сторону бельевой площадки. Он, ни слова не говоря, подошел и снял нужную им вещь, протянул Лене. Они пошли дальше. Лена зорко смотрела под ноги и по сторонам. Борис шел уверенно.

– Борис, ты знаешь планировку института?

– Не имеет значения, – не оборачиваясь, ответил он. Лена поняла, что никакой это ни Борис, это профессионал, и ему нет нужды показывать свое лицо какой-то стриптизерше. Видно, Лев здорово ему заплатил. Но почему? Они могли бы с ним и сами это проделать. Впрочем, не могли бы. Лева сильный, но не в таком деле. Она тоже не храбрая, как оказалось.

Вновь остановка. Парень подошел к окну, скинул с плеча рюкзак, достал на ощупь инструменты и быстро выдавил стекло почти беззвучно, так, легкий щелчок. Затем еще одно, и они спокойно залезли в аудиторию. Огибая столы и стулья, подошли к двери. Лена взобралась на окно, огляделась. Борис открыл дверь и тоже осмотрелся. Коридор пуст. Он вошел в него, Лена за ним. Поднялись по лестнице. Борис посмотрел на Лену, его взгляд спрашивал, правильно ли они пришли. Правильно. Сердце ее билось где-то в горле, ноги предательски подгибались. Она поймала на себе строго-насмешливый взгляд, отвернулась. Борис быстро ощупал дверь. «Сигнализацию ищет, и кому в голову может прийти идея ограбить анатомический кабинет?»

Он достал отмычку, повозившись с двумя замками, открыл дверь. В кабинете стоял неприятный запах лекарств, какой-то сладковатый. Лена подергала носом. Борис включил маленький фонарик, свет забегал по колбам, от одной к другой… По ее колбе он скользнул мельком и дальше.

– Стой, – шепнула Лена. – Это та, за кем мы пришли.

Борис вернул луч обратно, осветив скрюченного ребенка, удивленно посмотрел на Лену. Она кивнула. Да, она узнала ее, свою девочку, хоть и видела всего несколько секунд, но узнала бы из тысячи, из миллиона, да, это она, ее девочка! Лена подошла к колбе, дотронулась до ее гладкой и холодной поверхности. Борис выключил фонарик, отошел в сторону. Она заметила боковым зрением, как он рассматривает колбы, светя на каждую. Лена, не отрываясь, смотрела на ребенка. Жидкость слегка колыхнулась. «Это я ее качнула». Ребенок приподнял головку, и взгляды их встретились. Лена вскрикнула, отшатнувшись. Борис тут же подскочил к ней, непонимающе посмотрел на нее, потом на колбу, посветив фонариком. Жидкость продолжала колыхаться.

«Это она ее так качнула, видно, хотела поднять, а силенок не хватило», – подумал он.

– Отойди, – шепнул он Лене, та послушно отошла в сторону. Борис ударил по колбе, раздался странный звук, словно колокольчики зазвенели, а колба осталась целой. Борис ударил по ней со всего размаха, она разлетелась, жидкость хлынула на пол. Борис мгновенно выхватил ребенка и, схватив Лену за руку, дернул к двери. Ей показалось, что запахло сладким цветочным медом.

– Бежим, – проорал Борис, сильно толкнув Лену в спину. Они выбежали в коридор, по лестнице вниз к открытой двери аудитории. И вот на свежем воздухе: но Борис продолжает бежать, она едва поспевает за ним. Возле небольшого бассейна Борис упал на траву. Лена опустилась рядом, хватая воздух ртом. У нее сильно болело в боку, это всегда так, когда приходится бежать.

– Ты как? В норме?

– Вроде. А что случилось? – Ребенок лежал недалеко от них на траве, Лена хотела поднять девочку, взять на руки, но Борис остановил ее.

– Подожди. Я знаю этот препарат. Стоило нам вдохнуть его пару раз, и мы бы лежали там, парализованные и вряд ли нас откачали бы при таком его количестве.

– Профессор оказался хитрым и совсем негуманным. Он ведь знал последствия этого, – Борис покачал головой. – Вот те и медик! Вот те и клятва Гиппократа! Ха! Вы бы с Левой там загнулись. Во комедия, погибли в анатомичке!

Лена испуганно смотрела на него.

– Мы быстро ретировались с места происшествия: я был ближе, но не дышал, знал последствия, ты ничего не успела сообразить, не мешкая выбежала, так что с нами все ок’ей! – Он искоса взглянул на ребенка, лежащего на траве. – Кто это?

– Девочка, – тихо сказала Лена. – Сашенька. – Горло сдавило.

– Ее надо опустить в воду хотя бы на пятнадцать минут, все это уже не повредит. Ты отойди, я сам, – он взял ребенка за ножки и опустил в бассейн, придавив рукой, чтобы не всплывала. Лене казалось, что девочка бьется у него в руках, ей хочется всплыть, глотнуть чистого воздуха, но сильные руки держат ее под водой. Лена еле себя сдерживала, чтобы не кинуться на незнакомого ей человека и не вцепиться ему в глаза дикой кошкой.

Борис вынул ребенка из воды, начал делать ей что-то наподобие искусственного дыхания, только не дышал рот в рот. Он прижимал ножки к животику, ручки к груди. Изо рта ребенка вытекала вода, окунув ее еще раз, он взял покрывало, свернул его вдвое и завернув ребенка, подал его Лене. Она прижала к себе драгоценный сверток.

– Первый раз вижу, чтобы у мертвого были такие подвижные конечности, – такое впечатление, что она не умирала, – он оглянулся на Лену. – Впечатление у меня такое, – повторил он.

Они отправились в обратный путь. Лена молчала, у нее тоже было чувство, что ребенок жив, не впечатление, а именно чувство. Ведь она видела глаза ребенка, или ей это только показалось? В кабинете было темно, наверное, показалось. Это нервы.