Территория бреда

– А кто это был? – спросил Александр.

– Как его звали? Или это была она? – спросила Александра.

– Не знаю, – ответил я, не понимая, почему улыбаюсь. – Кажется, недостаток сна и переизбыток эмоций сказываются. Мне на секунду показалось, что рядом со мной сейчас кто‑то сидел.

Я посмотрел на руки и увидел на правой ладони свежий шрам, посмотрел на свои босые ноги, побитые гравием, и уверенно сказал:

– Ну, что, ребятушки, пойдем смотреть звезды!

– Да, Никитушка, – подхватили ребята.

Мы спустились к морю и всю ночь наблюдали, как падают звезды.

Так рождается волшебство.

08.2020

3. Чертова эмпатия

Одной рукой он сжимал шею трехлетней девочки, раздиравшей ногтями ему предплечье, а второй – лезвие медицинского скальпеля над ее головой. Один удар, и все закончится.

Я познакомился с ним за четыре года до этого безумия. Тогда я работал на стройке и оказался с ним в одной бригаде.

Дмитрий Кац: светлые короткие волосы, серые глаза и никакой растительности на лице. Он был на полголовы ниже меня, но значительно шире. Да и вообще, лицо и руки его выглядели слегка опухшими, будто он всегда был с похмелья, хотя к алкоголю при мне не притрагивался никогда, кроме того раза.

Идиоты со стройки называли его «Димарик-Нарик». Точнее, это прозвище придумал Султан, а остальные ему вторили. В такие моменты мне хотелось взять лопату и проломить кому-нибудь из них голову, чтобы знали место. Кац же не обращал на этих дебилов внимания, пока один из них не дотронулся до его лица.

Когда он только пришел на стройку, где я проработал год, остальные парни его сразу невзлюбили. Кто-то кому-то шепнул, что Кац только вышел из тюрьмы, где отсидел семь лет за убийство. Никто точно не знал, кого он убил, но речь шла то ли о ребенке, то ли о женщине.

– За такое на зоне опускают, – сказал как-то Султан: двухметровый бодибилдер, весивший больше ста килограммов. То ли казах, то ли киргиз, то ли русский. То ли все сразу.

Я не знал, правда ли Кац сидел и за что. Не знал я и того, «опускали» его в тюрьме или нет. Говорят, таким делают специальные татуировки, то есть, наколки, как их называют. Но я видел у Каца только странную кляксу на тыльной стороне кисти. Она как-то сильно выцвела и приобрела зеленоватый оттенок. Ощущение было, что он просто порезал руку и хорошенько полил ее зеленкой.

Но есть ли у него еще татуировки, я не знал до последнего момента. Кац всегда ходил в свитерах с длинными рукавами. Как минимум, поэтому Султан прозвал его наркоманом. Он говорил, что только «нарики» постоянно скрывают предплечья под одеждой.

А я почти наверняка знал, что Кацу всегда холодно. Ни снаружи, а где-то внутри. Точнее, не знал, а чувствовал…

С самого детства я был крайне гиперактивным. Я не мог и минуты усидеть на месте. А внимание скакало с одного предмета на другой так быстро, что я просто не поспевал за ним. Поэтому я часто менял школы, колледжи, а потом, и работу. Друзей у меня было много, но общался с ними я редко. Отчасти из-за своей активности, от которой многие быстро уставали. Отчасти из-за эмпатии.

Насколько мне известно, люди с дефицитом внимания и гиперактивностью от природы чувствительны к эмоциям чужих людей. И чем ярче проявления симптомов, тем сильнее мы восприимчивы к переживаниям посторонних. А на пике активности мне вообще кажется, что я мысли могу читать.

Так вот из-за этой эмпатии мне бывает трудно общаться с людьми. Сколько раз такое было. Прихожу к другу – он меня встречает улыбкой. Но радости я в нем не чувствую. Мне с ним как-то тоскливо и одиноко. Потом, ближе к десятой рюмке, выясняется, что его девушка бросила, и весь вечер я играю роль психолога. Нервного, подавленного и постоянно ерзающего на месте психолога.

Или могу с давней подругой встретиться, которая замужем уже лет восемь. Она весь вечер будет рассказывать, как счастлива, как детей своих любит и мужа, а я сижу «на нервах» с периодическими приступами тошноты и отвращения непонятно к чему. Через неделю я, конечно же, узнаю, что она съехала от мужа, потому что устала и ненавидит всю эту семейную суету до рвотных позывов.

Так я и жил двадцать семь лет.

И если от друзей можно спрятаться, то от работы так просто не уйти. На стройке вообще мрак. От парней, в чьей бригаде я трудился, всегда веяло чем-то животным и примитивным: желанием напиться, подраться и изменить своей девушке. Тут я, конечно, утрирую. Такое необязательно чувствовать: эти парни и так с радостью делятся своими «победами», даже если их не спрашиваешь. Никогда не понимал, зачем они заводят постоянные отношения, когда страдают патологической тягой к изменам.

Разговоры в перерывах между работой я не поддерживал, а уходил куда-нибудь в дальний угол объекта читать книгу. Вернее, книги, так как удержать внимание дольше десяти минут на одной из них мне редко удавалось. Приходилось постоянно чередовать. Благо телефон вмещает достаточное количество художественной и научной литературы. Парней раздражало, что я постоянно дистанцируюсь, но они не трогали меня. Просто считали странным.

Поэтому, когда появился Кац, его сразу определили работать в команде со мной. Парни говорили про него всякое, но я в нем ничего плохого не почувствовал. А для меня это главное. Мне совершенно неважно, что там было у него в жизни раньше. Главное то, что сейчас. А сейчас все было хорошо. Даже слишком хорошо.

Я сразу ощутил, что от него исходит спокойствие, тишина и уверенность. Это подкупало.

Я сам как сгусток броуновских частиц. Мечусь туда-сюда, а зачем, сам не знаю. С одной стороны, во мне уйма энергии, которую девать некуда. С другой – полная неспособность эту энергию контролировать. Чего я только ни пробовал. Закупался книгами по тайм-менеджменту, да времени все не находил на них. Приложения устанавливал на телефон для тренировки памяти и внимания, но вечно забывал об их существовании в бесконечном скоплении иконок. Пытался медитировать и йогой заниматься, но это же дурь такая. Стоять сто пятьдесят часов в одной позе и думать о дыхании. Стоит о нем подумать, так сразу забываешь, как дышать, и начинаешь в панике задыхаться. Мне больше подходит бег или кроссфит, где за час кучу снарядов можно поменять. Хотя и без спорта я живу неплохо: ожирением не страдаю, от безделья – тоже.

В общем, могу взяться сразу за десять дел и не выполнить одиннадцать. Откуда еще одно взялось, представления не имею. Такой я невнимательный и несобранный. Сколько раз я опаздывал на работу только потому, что не мог найти ключи, обувь, телефон, туалетную бумагу, мыло, вчерашний ужин, оставленный на завтрак, или рабочие инструменты. Поэтому я всегда снимаю квартиру рядом с работой.

Так вышло и в тот раз. Наш прораб взял заказ на пять квартир, расположенных в высотке на улице Мира рядом с торговым центром «Мир». Там, на задворках «Мира», я и снял квартирку в древнем двухэтажном доме.

Я выбежал на улицу и попал под мелкий дождь. Окон в моей квартире не было, а погоду в интернете я забыл посмотреть. До работы идти шесть минут неспешным шагом. Добежать можно за три. Но простые решения явно не для меня.

Я вернулся домой за зонтом и вспомнил, что не вынес мусор. Я взял мешок с кухни, завязал его и отнес к выходу. Там я увидел пакет с апельсинами, купленными неделю назад и забытыми в прихожей.

Последний раз, когда я смотрел на часы, было 8:51. На работе надо быть в девять, а лучше даже раньше. Прораб лично проверяет пунктуальность каждого.

Но апельсины лежали уже неделю. А на одном, кажется, появилось что-то белое и мохнатое. Надо было срочно их съесть. Я принялся чистить апельсин обеими руками, но вдруг опомнился, что пакет из мусорного ведра уже в коридоре. Новый пакет достать не так-то просто: руки в апельсиновом соке. Проблема.

Пока драгоценные минуты ускользали от меня, я стоял в полнейшей растерянности. Все же я аккуратно достал блюдце, положил на него наполовину очищенный апельсин, а сверху – оторванные корки. Тщательно помыл руки, достал рулон мусорных пакетов из ящика и увидел там шариковую ручку, которую давно искал. Я взял ручку и пошел в спальню, положив пакеты на кухонный стол. Сел на кровать и отыскал под подушкой тетрадь, в которую вчера хотел что-то записать, но так и не смог из-за отсутствия ручки.

 Что именно я хотел написать, так и не вспомнил, зато ко мне вернулось осознание времени. Часы показывали 9:15. Я выскочил на улицу и помчался на работу.

Зонт, пакет с мусором и апельсины остались нетронутыми.

Подбегая к дому, где работал, я увидел, как ребята в спецовках выгружали мешки с песком на тротуар.

«Только бы не нам», – подумал я и зашел в подъезд.

Я обнаружил, что лифт не работает и повторил шепотом:

– Только бы не нам, – но почти наверняка знал, что этот песок привезли по нашу душу.

Я поднялся на десятый этаж и ворвался в четырехкомнатную квартиру, где меня уже ждали другие строители и Артем, прораб.

– А вот и наша суперзвезда, ради кого мы грели сцену тридцать минут. Кстати, у нас тут и приглашенные гости. Вот знакомьтесь, господин Никита, это Дмитрий Кац. Вместе с ним работать будете.

– Привет, Кац, – ответил я, тут же забыв имя нового работника, и почувствовал жгучую неловкость в связи с такой фамильярностью.

Я протянул ему руку и ощутил, как моя ладонь утопает в его кисти. Обычно в таких случаях я испытывал слабость и стыд за свои хлипкие конечности. А тут, наоборот. Я почувствовал силу, будто вот-вот раскушу его руку своей «клешней». К сожалению, чувство быстро прошло и при рукопожатии с Султаном кисть моя немного хрустнула.

Как уже говорил, я часто опаздываю. И постоянно приходится слушать шуточки Артема на эту тему. Но чем остальные лучше? Каждое утро они приходят пораньше на работу, чтобы минут сорок пить чай, есть какие-нибудь вафли, печенья, конфеты и обсуждать планы на вечер и выходные.

Так и в тот день: пока я переодевался и готовился к работе, они пили чай и не умолкали. Но не Кац. Он молчал. Именно это в первую очередь мне и понравилось в нем.

– Внизу, парни, вас ждут две тонны песка. Ваша задача поднять сегодня все это и начать заливать полы. Так что встаем и вперед, – провозгласил Артем утреннее задание после затяжного чаепития.

– Но лифт же не работает, – возмутился я.

– Бывает. Но сам себя песок не поднимет, – ответил Артем.

– Но на улице дождь, – писклявым голосом просвистел я.

– Именно. И с каждой минутой мешки становятся все тяжелее. Так что, парни, вперед. Распределитесь по этажам. Самые здоровые встанут по краям. Султан, ты – наверх. Кац – внизу. Остальные – через этаж.

Так и поступили. Я разместился на втором этаже и носил на четвертый. Султан встал на восьмом этаже и носил мешки в саму квартиру, что расположена на десятом. Маршрут у него был самым длинным. Каца поставили вниз. Он с улицы заносил песок на второй этаж. В непогоду самая гадская позиция.

Песок. Как я его не люблю. Его грузят в мешки по тридцать – сорок килограммов. Даже в сухую погоду это крайне нелегко при моих семидесяти килограммах на сто восемьдесят роста. А в дождь песок пропитывается влагой и становится еще тяжелее. Может, я, конечно, слегка и преувеличиваю, но возникает ощущение, что от воды такой мешочек становится минимум с меня весом. Не люблю песок.

Я слегка замечтался и не сразу понял, что происходит. Я вдруг вспомнил, зачем накануне так искал ручку. Я хотел нарисовать Нику. Художник из меня не ахти, но в тот момент я почувствовал такой подъем энергии (это в четыре утра-то), что решил обязательно нарисовать ее. Ника. Я влюбился в нее еще в десятом классе, но все как-то не складывалось. А тут она меня пригласила на день рождения, и я решил сделать крутой подарок в виде рисунка.

  Мои воспоминания прервал Кац, обрушив передо мной четвертую пару мешков. Сверху уже парни кричали: «Ну скоро там?». Пока я настраивался, Кац вернулся. Он нес на своих плечах два мешка. Вместе с водой это, наверное, под сотню кило. Кац даже не напрягся.

Тогда я почувствовал прилив энергии: как же так, Кац таскает, а я чего! Я схватил два мешка за края, но поднять не смог. Лишь слегка оторвал от земли. Как он это делает? С трудом я поднял один мешок, уперев его себе в живот, и помчался наверх. Мне кажется, я никогда так быстро не бегал. Особенно с весом. Но Кац был быстрее.

Через тридцать минут часть мешков распределилась по этажам, но в большей своей массе они оказались на моей площадке. Кац пришел мне на помощь, и теперь мы вместе носили на четвертый этаж. Он так же легко – по два. Я с трудом – один.

Еще минут через пятнадцать мы с ним перешли на четвертый этаж и начали втроем носить на шестой. Стало веселее. Пошли веселые разговоры, звонкий смех и песни о прогулках по воде.

Когда мы уже вчетвером перебрались на восьмой этаж, половина мешков уже была в квартире. Половина лежала на лестничной площадке. Султан, мокрый от пота, смотрел на нас со злобой и непониманием. Обычно он всегда был самым быстрым, и мы за ним не успевали. А тут такое.

Именно тогда, я думаю, он невзлюбил Каца. Когда увидел, что тот спокойно носит по два мешка. Кац, конечно, парень не маленький, но Султан явно больше.

Кац взял два мешка и спокойно пошел на десятый этаж в квартиру. Султан сначала обеими руками закинул один мешок себе на правое плечо, затем так же второй – на левое. Потом присел за третьим. Он даже смог подняться, держа его в руках, но с места не сдвинулся. Пару раз Султан с трудом отнес два мешка сразу, но все же продолжил носить по одному, глядя на Каца со злостью и завистью.

– «Химией» травишься? – как будто пошутил Султан, указывая на закрытые рукавами водолазки предплечья Каца, когда мы закончили подъем и сели пить чай.

– Нет, – ответил Кац.

Уже тогда я почувствовал в нем невероятную силу. И дело не в способности таскать по несколько мешков сразу. Я говорю о силе духовной. О том спокойствии и уверенности, с которыми он встречал этот мир. Это заворожило. Мне бы так.

Когда мы вместе залили бетоном полы по всей квартире, нас распределили по комнатам штукатурить стены. Артем знал, что одного меня оставлять нельзя. А другие ребята со мной нянчиться не хотели. Вот он и поставил со мной Каца.

Штукатурка стен – дело не очень сложное. Сначала грамотный человек выставляет металлические направляющие вдоль стен снизу вверх. Потом остальные работники, вроде меня, накидывают на стены шпателем вязкий и липкий раствор и, используя длинное алюминиевое прави́ло, разглаживают штукатурку, чтобы эта масса стала вровень с направляющими. Это как налить цемент между рельсов и палкой провести, чтобы ровно получилось. Только на стенах.

Большинство людей, которых я видел на стройке, делают это быстро и четко, но не идеально, на мой взгляд. Я так не могу. С одной стороны, я часто делаю все очень стремительно и крайне неаккуратно. С другой – меня беспокоят любые неровности, которые я пытаюсь бесконечно исправлять. На это уходит время. Много времени. Я зависаю в процессе надолго. Мажу и разглаживаю. Разглаживаю и выравниваю. И еще немного разглаживаю. До тех пор, пока не пойму, что все парни уже сделали по полноценной стене и пошли пить чай. А я только одну полосу кое-как замазал шириной в метр. И раствор «встал», как они говорят, то есть засох. Артем вечно злился из-за этого и нецензурно выражался.

Но когда появился Кац, все изменилось. Конечно, он работал быстрее меня, но все же мы вместе сделали целую стену за то же время, что и другие ребята. А потом вообще начали их обгонять.

Я больше не замечал всех этих мелких неровностей. Я делал свою работу быстро и качественно, не отвлекаясь и не зависая.

– Слушай, Кац, давай в кино сходим. Там, правда, мюзикл какой-то показывают. Я такое не очень люблю, конечно: будто какое-то индийское кино с песнями и плясками. Хотя – нет. Мюзикл лучше индийского кино. Правда, там не так все эпично, как в Болливуде. Ну не суть, в любом случае Ника просто очень хочет сходить на него. А без подруги она никуда не ходит вообще. Это реально мой шанс. Не подумай, что я как-то тебя использую. Просто вдруг Соня, это подруга Ники, тебе понравится. И у вас что-нибудь сложится. Я вот даже кино не планирую смотреть. Чего там: пляски какие-то. Главное, Ника там будет. Ну, короче, давай завтра вечером, – выдал я в пятницу после работы.

– Я не очень люблю кино, – ответил Кац, как всегда, кратко и сдержанно.

Я стоял около «Мира» и дрожал от холода. Снега еще не было, но асфальт по ночам уже начал покрываться ледяной коркой.

– Долго их еще ждать? – уточнил Кац.

– Не переживай! Скоро подойдут, – ответил я, поднимая воротник короткого серого пальто.

Вдруг я услышал звук сообщения и достал телефон. Я долго вглядывался в экран, но после большого полотна текста смог выдать только:

– Ой!

– Что там? – спросил Кац.

– Ой, – повторил я, – кажется, я накосячил.

– Что-то серьезное?

– Да! Нет. Короче, я купил не те билеты. Я пригласил Нику на «Ла-ла ленд», но взял места на другой фильм, – ответил я после того, как перепроверил бронь в приложении кинотеатра. – Вообще выяснилось, что «Ла-ла ленд» будут показывать только в январе. А я взял билеты на какого-то «Дангала». Как это вообще возможно?

– И?

– И все! Ника не хочет идти на этот фильм. Она хотела на тот, другой. Так что теперь – все!

– То есть мы не идем в кино? – с надеждой уточнил Кац.

– Вот еще! Конечно, пойдем. Пусть и на этого, как его… забыл уже название… короче, главное, что не на мюзикл. Представляешь, мы бы вдвоем с тобой пошли на фильм, где большую часть времени пляшут и поют. Ты еще нормально выглядишь, а вот я. Мне-то, конечно, нравится, как я выгляжу. Уж получше, чем многие, но есть же всякие стереотипы. Так что точно бы люди что-нибудь подумали, – усмехнулся я, глядя то на свои синие узкие джинсы и розовые кеды, то на черный мешковатый наряд Каца.

Я взял попкорн и колу, Кац – воду. Сели в самом центре зала. Вокруг нас было по свободному месту, которые я взял для Ники с подругой. Я сразу и не заметил, как быстро Кац вцепился в подлокотники. Вечно мне не хватает одного. Ладно, когда сразу оба заняты, а когда только один. Это как шоколадку недоесть или последний кусочек батончика уронить, или песню недослушать, или…

Только свет погас и мне стало как-то дурно. Сначала я подумал, что это из-за кино. «Дангал» оказался индийским фильмом. Индийским! Про девушек, занимающихся борьбой. Но в итоге, признаться честно, очень неплохим фильмом, если бы не одно.

Уже в начале сеанса мне стало душно. Я снял толстовку, но облегчения не почувствовал. Потом мне как будто стало трудно дышать. Сердце то ускорялось, то замирало. Спина взмокла от пота. Тошнота и легкая дрожь по всему телу. Я уже начал думать, что у меня сердечный приступ. Или что-то вроде этого. Я мог бы встать и уйти. Почему-то мне показалось, что Кац тоже не против сбежать из этого кинотеатра. Но мы уже пришли и начали смотреть – надо довести дело до конца. К тому же я больше не мог шевелиться. Весь фильм я просто сидел, вцепившись в колу и попкорн, и не отводил взгляда от экрана.

Когда начались титры и загорелся свет, мне стало немного лучше. Это были самые долгие два с половиной часа в моей жизни. Я повернул голову и дернулся от удивления. Кац, и так всегда бледный, стал совсем белым, будто в муке искупался. В этом черном свитере с такими бледными руками и лицом он напоминал ангела смерти.

Сходили, называется, в кино.

– С тобой все хорошо, ты как-то нездорово выглядишь? – спросил я на улице.

– Да, просто не люблю ходить в кино, – ответил Кац, и мы разошлись по домам.

По дороге я взял несколько бутылок пива. Потом сходил еще раз. Последний раз я ходил за пивом в три часа ночи, хотя по закону его в это время уже не продают. Уснуть никак не удавалось. Я позвонил Нике.

В понедельник я опоздал на два часа.

– Ого! Сегодня ты побил все свои рекорды. Давай рассказывай, что с тобой случилось на этот раз, – начал, как обычно, Артем.

– Я помог мужичку до дома добраться. Ему было плохо, и я не смог пройти мимо, – прохрипел я.

– Да? По-моему, это тебе нужна помощь, а не мужичку. Шел бы ты домой отсыпаться!

– Нет, лучше я поработаю.

Артем не употреблял алкоголь и не терпел вида пьяных людей, особенно на работе.

– Хорошо. Но ты знаешь мои условия. Захочешь похмелиться, лучше бери выходной. Тут тебе в таком виде делать нечего.

– Понял, – ответил я и сел за стол, где парни пили чай уже третий раз за утро.

– Похоже, он тебе не поверил, – сказал Кац тихо, когда мы пошли работать.

– Что? – не понял я, потому что еще полностью не протрезвел и плохо соображал.

– Не поверил, что ты мужичка вел домой.

– Так это и не совсем правда. Расскажи я эту историю, как было на самом деле, он бы точно не поверил.

– А как было?

– Ну, шел я спокойно и вижу, что около дерева мужик стоит такой щупленький, бледный и с усами. Выглядел он не очень. Он попросил помощи и сказал, что ему плохо. Вот я и решил проявить гражданскую ответственность, хотя идти надо было совсем в другую сторону. Взял я его под руку, и мы пошли. Спрашиваю еще по наивности, есть ли у него кто-нибудь дома, чтобы скорою ему, если что, вызвать. А он как-то повеселел, приободрился и начал мне стих Есенина рассказывать про котенка, из которого шапку сделали. Давалось ему это очень тяжело. Я сразу вспомнил дворника из «Двенадцати стульев», вот он так же лепетал. Но в итоге мужик все-таки смог выговорить стихотворение. Я в его состоянии имя свое не смог бы произнести, а он – классиков наизусть читает. Тогда я уже понял, что он в хлам пьяный. Но раз уж я начал, надо довести до конца. По дороге он уговорил завести его в магазин, где мы купили бутылку вина за четыре сотни и шоколадку. Я уж хотел его оставить, но раз уж начал… В итоге кое-как довел его до двора, но он отказался идти домой и уговорил меня выпить вина в честь его якобы дня рождения. Пока пили, я ему свое стихотворение прочитал, – произнес я и на секунду задумался.

– Ты стихи пишешь? – удивился Кац.

– Так, баловство. Для себя просто. Мужичок этот сказал, что как-то слишком просто. Что надо, как у Есенина, чтобы с размахом, чтобы солнце и звезды. Долго он еще что-то лепетал, но все же домой отправился. Жена его на меня так посмотрела, что я сразу перехотел кого-то спасать впредь. А ведь я правда помочь хотел, я думал, что ему на самом деле плохо. Вот, такая история. Потом я допил вино и пошел обратно.

– То есть ты уже успел выпить с утра? Не боишься, что Артем узнает?

– Не, с утра я не пил. Это было вчера вечером. А опоздал я из-за того, что проспал. Но косвенно мужичек все же виноват. Ведь если бы не он, то я выпил бы только пару бутылок пива, за которыми пошел в магазин, по дороге встретив этого усатого. В итоге переборщил малость, – ответил я с грустной улыбкой.

– Что-то случилось? – встревожился Кац.

– Да ничего особенного. Ника замуж выходит…

– Вы работать будете и болтать сюда пришли? – прогремел Султан, проходя мимо с двумя мешками штукатурки на плечах.

– Ладно, потом расскажу.

Вечером, когда мы вышли с работы, я взял алкогольный энергетик и арбузную жвачку. Адская смесь – то что надо в подобных условиях. Я пригласил Каца к себе. Дома я понял, что такого количества спиртного мне будет мало и убежал в магазин. А когда вернулся с большим пакетом, Кац сидел на том же месте, где я его и оставил. И я точно знал, что он даже не встал в мое отсутствие, чтобы осмотреть квартиру. Такой уж он был.

Я купил Кацу сок, а себе – пиво. Долго мы сидели молча и смотрели видео на Ютубе. Но все же я не выдержал:

– Представляешь, оказывается, Ника уже на втором месяце. Я ее добивался… полжизни, наверное. А какой-то «упырь» разок переспал с ней, и теперь они собрались жениться. Причем до недавнего времени она даже не думала об этом. Со мной постоянно общалась. Может, у нас что-нибудь и получилось бы. Но выяснилось, что она беременна – сообщила тому парню, и он тут же объявился просить руки и сердца. Это же просто невыносимо. И несправедливо. Очень несправедливо. Именно поэтому она не захотела идти в кино со мной, а не потому, что я не тот билет купил. Хоть и я тоже молодец…

Кац молча положил мне руку на плечо и мне стало чуточку лучше. Я проводил его, а сам сходил еще за пивом.

На следующий день я опоздал на час, и Артем отправил меня домой. В итоге я не появлялся на работе неделю.

Постепенно я вернулся в прежнее состояние неунывающего электрического моторчика. Близился Новый год, и Артем, хоть и не одобрял употребления алкоголя на рабочем месте, разрешил в предпоследний день этого года устроить на объекте так называемый корпоратив.

Основным напитком была водка. И было ее много. Артем с Кацом пили чай и сок. Я – пиво. Султан – все.

Ближе к вечеру, когда всем уже стало «хорошо», Султан начал в привычной своей манере придираться к Кацу. Он его спрашивал про тюрьму, про «наколку», а решающим был вопрос о его длинных рукавах: