Инвестком

Среди тех, на кого в самые первые дни обратил внимание Игорь, была ещё Дина Марковна, тучная, с цианотичным лицом, едва ходившая из-за одышки, её мучил астматический бронхит. Дина Марковна вечно опаздывала, её машина ежедневно застревала в пробках; добравшись до работы, она с трудом поднималась на второй этаж к лифту, – задыхалась и, хрипя, жаловалась на своё еврейское счастье. Игорь её жалел: Дине Марковне было лет пятьдесят, но ему казалось, что она не жилец и что ей осталось всего несколько месяцев.

Дина Марковна перешла в «Инвестком» с другой фирмы незадолго до Игоря и привела с собой кучу клиентов – почти каждую неделю она получала толстые пачки долларов, которые подолгу держала в полных, с глубокими складками руках с короткими, унизанными кольцами, пальцами, – видно, боялась оставить свои доллары в сумке. Через несколько месяцев Дина Марковна исчезла. Игорь предположил: болеет, или, не дай бог, умерла, но Волосевич сообщил, что она ушла из «Инвесткома» и занята ремонтом новой квартиры на Ленинском проспекте. Игорь случайно встретил её через пару лет. В отделе приватизации на Рязанском проспекте с ним поздоровалась крепкая, дорого одетая, вовсе не тучная женщина.

– Извините, я вас не узнаю, – смутился Игорь.

– Дина Марковна, – напомнила она, – мы с вами вместе трудились в «Инвесткоме». Передавайте привет Ирине Шотаевне. Очень хитроумная особа. Между нами, они с Разбойским – очень точная фамилия – обманули меня на насколько тысяч долларов.

– Обязательно передам, – пообещал Игорь. Он был поражён произошедшим с Диной Марковной чудесным преображением. – Про деньги тоже передать?

– Можете передать, они сами знают, особенно Тухес[84], – разрешила Дина Марковна.

42

Дела в «Инвесткоме» заладились у Игоря с первого дня. Едва он появился на фирме, как Барзани обратилась за помощью – не за просто так, конечно – переоформить на Димона Берёзкина неприватизированную квартиру в Бутове. Димон её приватизирует и продаст, но по совсем другой цене. Как ни странно, до Игоря в отделе никто с неприватками не работал.

Вариант оказался шикарный. Два чёрных маклера, с виду сами глубокие выпивохи, скорее просто шпана, отыскали одинокого алкоголика. Тот был ещё почти мальчишка, но уже пропащий, готовый продать квартиру за копейки. От Игоря потребовалось только отнести документы в «Мосжилсервис», отдать знакомому инспектору, дать сто или двести долларов и договориться, чтобы пропащего не вызвали на комиссию. У Игоря к тому времени ещё оставались подставные дома, но посылать в Тульскую область было некого, а потому он предпочёл обратиться к бывшим конкурентам. Следовало только проследить, чтобы они не познакомились с Димоном. Димон, в свою очередь, бдительно охранял от Игоря своих маклеров-выпивох – они, видно, не в первый раз приносили бывшему музыканту многотысячедолларовые подарки. Хитроумный Димон, скорее всего, очень сильно им недоплачивал. Маклеры делали попытки подойти к Игорю, но Димон, не слишком церемонясь, все их попытки резко пресёк, а получив ордер, сразу же утащил обоих обмывать квартиру. Игоря он не позвал даже для проформы, но Полтавский остался очень доволен: Димонова компания его совсем не прельщала, зато кроме своих пятисот долларов он ещё пятьсот заработал от бывших конкурентов и ещё сто сэкономил на инспекторе.

43

Сделка с Димоном была мелкая, от Игоря не потребовалось сколько-нибудь значительных усилий – и, однако, сразу пошла слава…

Через несколько дней помощь потребовалась Малышеву…

Малышев – это был особый случай. Инженер из почтового ящика[85], компьютерщик, Малышев оказался на улице, как и тысячи других, ставших ненужными, людей. Стране больше не требовались изобретатели и учёные, страна перестала делать ракеты и самолёты, страна гнала на Запад нефть, газ и лес-кругляк. Малышев вынужденно решил податься в риэлторы. Увы, риэлтор из него получился неважный, он так и не овладел не слишком хитрыми премудростями ремесла, он был человек флегматичный и не очень общительный, сделок у него всегда было мало. Малышев сменил несколько мелких фирм, потом пришёл в «Инвестком», в Тургеневское отделение – всё мимо; наконец, попал к Барзани. С её помощью Валерий Александрович разработал свой метод и стал лучшим риэлтором в «Инвесткоме». Так рассказывала Барзани. В чём состояла её помощь – не поддержка, но именно помощь, Игорь так и не понял, хотя это было очень важно для него. Барзани, возможно, что-то утаивала, но скорее не всё понимала сама.

Внешне метод Малышева был совершенно прост. Коммерческая недвижимость стоит значительно дороже, чем жилая. Следовательно, нужно находить подходящие жилые помещения, то есть квартиры на первом этаже, желательно в центре, в многолюдных местах и переводить в нежилой фонд. Не менее важно заранее представить, как перепланировать квартиру и кто и для каких целей может её купить. Одним словом, требовалось иметь пространственное воображение и одновременно трезвый расчёт. И, наконец, уметь убедить «Инвестком» вложить деньги. Малышев даже не переводил сам недвижимость из жилого в нежилой фонд – для этого существуют специальные фирмы, приближенные к строительному департаменту. Это их хлеб с маслом. Они знают, кому и сколько нужно дать, чтобы быстро получить разрешение. Чужие там месяцами, а то и годами ходят по кругу. Если бы Малышев надумал заниматься переводом недвижимости в нежилой фонд сам, он никогда не отбил бы инвесткомовский кредит в двадцать четыре процента годовых. Получалось: всё очень просто. Однако ни один человек в огромном «Инвесткоме» не попытался подражать Малышеву.

Игорь поинтересовался у Барзани:

– Ирина Шотаевна, вы сами пробовали работать по методу Малышева?

– Пробовала, – неохотно созналась Барзани, – но у меня мало свободного времени. Я так думаю: у Валерия есть какой-то секрет. Но вы обязательно попытайтесь. Обязательно.

Игорь действительно решил попробовать. Несколько дней он упорно сидел за компьютером, искал большие квартиры на первом этаже на Ленинском проспекте и в центре. Квартир находилось не так уж мало. Бо́льшую часть из них продавал «Инвестком». Игорь звонил, интересовался у риэлторов. Те отвечали, что сами всё просчитывали, заработать на переводе в нежилой фонд не удастся. В самом деле, выкупать квартиры нужно у жильцов, а не у ушлых риэлторов, те в свою цену закладывают любую перспективу. Но вся соль заключалась в том, что жильцы сами не дают объявления, вместо этого они звонят риэлторам. Да если бы и дали, – отчего бы Игорь опередил несколько тысяч других риэлторов и как бы определил по объявлению в газете, что квартира идёт от жильцов? Он попробовал подойти с другого конца: стал давать объявления на покупку. В ответ звонили только риэлторы. Игорь очень быстро устал от звонков. То ли у Малышева была каменная задница и он терпеливо месяцами собирал и анализировал информацию – Валерий Александрович ведь больше ничего не умел – то ли у него всё-таки имелся какой-то иной секрет. А может, осмотрев квартиру, Малышев сразу видел то, что другим не дано. Скорее, искать надо было не в компьютере, а через ДЕЗы[86], управы или милицию. Вот если у Малышева все квартиры в одних и тех же ДЕЗах, тогда всё просто, компьютер только маскировка. Игорь поинтересовался у Барзани.

– Нет, в разных, – разочаровала Ирина Шотаевна, – я тоже пыталась анализировать.

Оказалось, по методу Малышева пытались искать квартиры Михаил Волосевич, Димон и Мила, но тщетно. И Игорь после нескольких дней нудного сидения у компьютера и пустых звонков тоже решил отступить. Сидеть недели и месяцы за однообразной тупой работой без всякой гарантии на успех было не в его характере, особенно после того, как легко и денежно пошли в своё время неприватизированные комнаты. Возможно, нужно было просто ходить по городу и смотреть вокруг намётанным глазом, но у Игоря глаз не был намётанным, да и не лежала к подобной методе душа.

Последний шанс проникнуть в секрет Малышева Игорь попытался использовать, когда они вместе отправились в «Мосжилсервис». Инспектор средь бела дня ушла бродить по магазинам, в бывшем бюро обмена было совершенно пусто, клиентов практически не было – все сделки давно совершались в совсем другом месте. Они сидели вдвоём с Малышевым, возможность расспросить Валерия представилась уникальная.

– Валерий Александрович, – издалека зашёл Игорь, – вам приходилось выкупать квартиры у «Инвесткома»?

– Бывало, – подтвердил Малышев, – да что далеко ходить, эту квартиру на Чистых прудах, которой мы с вами сейчас занимаемся, тоже продаёт «Инвестком». Обленились, не хотят даже сами приватизировать коммуналку, распродают по частям.

– И что, они сами не соображают? – удивился Игорь.

– Абсолютно, – с едва заметной усмешкой произнёс Малышев, – им только снять пенки.

– А под что, интересно, может пойти квартира?

– Да под что угодно. Хоть под магазин, только сделать перепланировку и пробить дверь в наружной стене. А можно под офис, или салон-парикмахерскую. Место блестящее.

– Это интересно: «Инвестком» выкупает у «Инвесткома». Они, как узнают, сразу, наверное, поднимают цену?

– А мы не говорим, что из «Инвесткома».

– Игорь удивлённо посмотрел на Малышева.

– Мы выкупаем на подставную фирму. На какой-нибудь «Гранд» или «Жерминаль». В общем, на рога и копыта.

Это была уже ценная информация.

– А как вы находите квартиры? По компьютеру разве видно?

– А я хожу, смотрю, делаю расчёты. Бывает месяцами жду, пока снизят цену.

– Бывает, уходят?

– Бывает, – подтвердил Малышев. – Я ведь на космос работал. Там требовалось адское терпение. Вы всё мои варианты считаете… Я бы и врагу не пожелал такую работу. Не вы один… Михаил, Димон. Никто не решился… Все хотят быстрые деньги. Знаете, что творят в отделе у Тараканова?.. Вот Разбойский… Он ведь умный, а строит пирамиду…

– Пирамиду? – удивился Игорь.

– Вот смотрите, – продолжил Малышев, – инвестиционные варианты… Сами понимаете… что это такое. Ну, год-два, пойдут суды, пересуды… Придётся возвращать деньги. Он думает только о сегодняшнем дне, хочет отличиться перед Козлецким… Перещеголять старшего брата… А завтра – хоть потоп.

– А вы думаете о репутации? – удивился Игорь. – О репутации думают, когда строят дело надолго. А тут неизвестно, что будет завтра. А по-существу… на его век хватит, Москва ведь очень велика, даже больше, чем Одесса… Потом, вы ведь сами говорили, что выкупаете квартиры на «Рога и копыта», а «Инвестком» в стороне. И договор на оказание услуг у клиентов после сделок забирают.

– Вот это не всегда. Дураков много… да не все. Когда-нибудь обязательно нарвёмся… Тот же Димон…

– Но это не пирамида. Да, отдельные эксцессы возможны. Система выстроена хитрая, «Инвестком» защищён со всех сторон. В крайнем случае принесёт в жертву какого-нибудь риэлтора. Так тут же придут другие на его место. Вы, Валерий Александрович, думаете, что в ваших сделках всё чисто?

Теперь настало время удивляться Малышеву.

– Вот, смотрите, – стал объяснять Игорь, – этот жилец, у которого вы выкупаете комнату, живёт тут всего полгода. А что было до него? Куда делся прежний?

– Выписался в Костромскую область.

– Вы уверены, что добровольно? Одно счастье, неприватки выстреливают редко. А с приватизированными комнатами вы просто не знаете, что там наверчено. Одни нотариусы оформляют продажу, только если получат отказ от соседей, другие, если в течение месяца нет ответа.

– Я отвечаю за своё, – недовольно сказал Малышев.

– На самом деле никто ни за что не отвечает. Или очень редко. Поэтому Разбойский ничего не боится. Единственным тормозом могла бы быть совесть. Но вы сами знаете, с этим у нас обстоит плохо.

– Поэтому я и послал дочку учиться в Англию, – сказал Малышев.

– «Сколько же он зарабатывает? – с завистью подумал Игорь. – Действительно, золотое дно».

44

После долгих раздумий Игорь решил отказаться от метода Малышева. Валерий знал что-то такое, чего он не знал. Сколько Игорь ни размышлял, оставалось непонятным, как искать квартиры для перевода в нежилой фонд и, главное, как правильно сделать расчёт. Но даже если найти, очень вероятно было ошибиться: выкупать квартиру, расселять, переводить в нежилой фонд, искать покупателей – и всё под кредитной бомбой. Риск был огромный. Любая задержка – взрыв. «Инвестком» – просто монстр. Попытаться обойтись без инвесткомовских денег? Но это почти безнадёжно. Можно месяцами, а то и годами искать покупателей – подобных объявлений полно – люди в квартире не станут ждать, да и у Игоря терпение не бесконечно. К тому же всю прибыль захочет съесть инвестор[87]. Оставалось попытаться найти подходящую квартиру и поделиться с Малышевым, чтобы посмотреть весь процесс. Игорь действительно относительно быстро нашёл две вроде бы перспективных квартиры – в обеих, казалось, можно устроить парикмахерскую, – но Малышев, что-то посчитав, отказался. Возможно, в самом деле было невыгодно, но могло быть и так, что Валерий Александрович не захотел делиться секретом. Несколько лет он оставался единственным в своём роде и очень берёг свое ноу-хау.

Игорь выбрал иной метод. Он принялся обзванивать знакомых риэлторов. У тех не было денег на выкуп квартир, из-за этого они очень часто теряли варианты. Знакомых у Игоря было не так уж много, однако ему повезло почти сразу. Первая откликнулась Настя. У неё имелась в продаже неприватизированная двушка. Чтобы не возиться Настя согласилась продать квартиру за сорок две тысячи долларов[88].

«За свободную квартиру можно будет взять пятьдесят, – тут же прикинул Игорь, – а если приватизировать, то и того больше».

– Эти тупыри мне осатанели, – призналась Настя. – Побыстрее бы с ними развязаться. Эта дура, Люся, из-за своей глупости утратила право на приватизацию. Нагулялась, наплодила детей-уродов из-за пьянства, одна глухонемая, другой дебил, от третьего отказалась в роддоме, теперь уезжает в Нижегородскую область в деревню. Материну квартиру продали, купили дом, а эта пойдёт им на пропой. Я из-за неё по судам избегалась.

– Из-за чего суд? – забеспокоился Игорь.

– Из-за третьего ребёнка. Эта дура Люся лет двадцать назад отбила мужа у нынешней начальницы ДЕЗа. Теперь та ей мстит. Не хотела давать документы. Нарочно зарегистрировала третьего.

– И что суд?

– Суд признал, что его не было.

– Так он был, или его не было? – не понял Игорь.

– Был. Но суд признал, что не было.

– Взятка?

– Ой, какая там взятка с этой паршивой овцы. Я подговорила свидетелей. Судья такая же дура.

– Ладно, суд всему голова. Раз суд решил, что не было, значит, не было, – подвёл итог Игорь.

Барзани была в восторге.

– Игорь Григорьевич, квартира маленькая, не стоит тратить деньги на приватизацию. Продадим неприватизированную? Вы в этом понимаете лучше меня.

– Вполне, – пообещал Игорь.

Дальше следовало согласовать вариант с Разбойским и с главным менеджером «Инвесткома» Куликом. Те, как и Барзани, одобрили сразу.

– Будем чистить Москву, – торжественно сказал Разбойский. – Кулику так и пишите в проекте: «маргинальный вариант».

Подписывать договор пришли Настя, Люся-дура с глухонемой дочкой и Люсина невестка Ольга.

– Игорь Григорьевич, я вас отблагодарю, отдам пятьсот долларов из своей доли, только ради Бога отправьте эту дуру с дочкой к матери, – с места в карьер принялась умолять Ольга. Игорю стало смешно. Он сразу сообразил, что над простодушной Ольгой рьяно поработала Настя – внушила, что продать квартиру-неприватку практически невозможно и надо благодарить Бога, что Игорь Григорьевич согласился выкупить квартиру на свой страх и риск исключительно ради неё, Насти. Судя по всему, Настя давно занималась их психологической обработкой, Ольга с Люсей-дурой смотрели на неё благоговейно, как на спасительницу.

– Это же надо, какие дураки, – продолжала Ольга. – Люська всю жизнь дура. А её сынок, Ваня, тот вообще что отчебучил. Его поймали на вокзале и заставили переписать комнату. Несколько месяцев ночевал по подвалам, пока Володя, мой муж, не отловил его и не отвёз к бабушке в Нижегородскую область. Это полный кретин.

– Можно комнату отыграть через суд обратно, – предложил Игорь. Вариант был хлопотный, но интересный, на нём можно было очень прилично заработать.

– Ой, да не связывайтесь вы с ним. Это такое фуфло. Всем растрепал в деревне, сколько мы взяли за бабушкину квартиру. В деревне про такие деньги даже не слышали. Их там чуть не ограбили. Там полно стало азербайджанцев, цыган и всякой разной нечисти.

Настаивать Игорь не стал. Лучше было переговорить с Ольгой без Люси и Насти.

Подписать договор Игорь пригласил Барзани. Едва она вышла, Настя разбушевалась.

– Терпеть не могу этих черножопых. Игорь Григорьевич, почему она ваша начальница? Эта чёрная вам в подмётки не годится. В «Жилкомплексе» над ней все смеялись.

– Ты её знала?

– Ещё бы. Эта сучка как-то увела у меня клиентов. Я хотела набить ей морду, так она несколько месяцев пряталась, пока не слиняла совсем.

Утихомирить разбушевавшуюся Настю стоило немалых усилий, Игорь был очень рад, когда выпроводил их всех из «Инвесткома».

45

Ордер Игорь оформил на себя. «Инвестком» платил за это пятьсот долларов. Люся с дочкой зарегистрировались в Нижегородской области, привезли документы в заклеенном конверте и вместе с Настей отправились сниматься с учёта.

В советское время труднее всего было прописаться, особенно в Москве. Прописка – советский эквивалент крепостного права. Москва являлась городом закрытым, привилегированным, московская прописка представляла собой огромную ценность – открывала доступ к лучшему снабжению и образованию, к престижной работе и карьере, к театрам и музеям. За прописку сотни тысяч людей годами, а то и десятилетиями работали по лимиту. Ради московской прописки люди женились и выходили замуж, нередко фиктивно, существовала даже целая индустрия фиктивных браков со своими сводниками и маклерами. Нередко решения о прописке принимались в Московском горкоме и даже в ЦК.

Ещё и в двухтысячные годы люди старшего поколения нередко трепетали от этого советского слова: «прописка»; для многих московская прописка становилась высшим достижением в жизни. Однако в середине девяностых всё переменилось. Новая Россия, стремясь прослыть демократической, – говорили, что вступая в ОБСЕ, Российская Федерация обязалась отменить прописку, – заменила сталинскую крепостную прописку на регистрацию. Правда, не очень понятно было, чем регистрация в принципе отличается от прописки, но теперь при наличии собственного жилья или ордера зарегистрироваться стало легко, зато выписаться, то есть сняться с регистрационного учёта, особенно из Москвы, превратилось в трудно решаемую проблему. По правилам, человек должен был зарегистрироваться в новом месте, там ставили в паспорт штамп о регистрации и одновременно о выписке с прежнего места жительства, после чего милиция сама обязана была отправить по почте листок прибытия и талон о регистрации по новому адресу. Но милицейская почта работала из рук вон плохо – документы не прибывали месяцами или вообще терялись, человека годами не снимали с учёта, а значит, нового собственника или обладателя ордера не регистрировали[89]. Бывало, убывший человек повисал на годы. Поэтому опытные люди в обход правил в новом месте всеми способами старались взять документы о регистрации или их дубликаты на руки и отвезти на прежнее место жительства, однако по инструкции там их не должны были принимать.

Считается, что коррупция – абсолютное зло. Но в России с её дурными законами и ещё более дурными инструкциями, с издевательской системой их исполнения, коррупция нередко – единственный способ преодолеть бессмысленную дурь установлений. На практике стоило только заплатить паспортистке, документы в запечатанном конверте почти всегда принимали, а людей выписывали без проблем. И здесь, на Хохловке, бойкая Настя, как всегда, отдала паспортистке конверт и сунула деньги. Однако на сей раз через несколько минут паспортистка вернулась ни с чем.

– Начальница сказала: только по почте.

Цена снятия с регистрации возрастала многократно. Так, по крайней мере, посчитала Настя. С этим они и приехали в «Инвестком». Ради такого случая Игорю пришлось получить деньги в кассе, естественно, в счёт Люсиных будущих доходов. Все вместе снова отправились на Хохловку.

– Эта майорша – известная сволочь, мне приходилось с ней сталкиваться, – предупредил Игорь.

– Игорь Григорьевич, я – артистка, – похвасталась Настя, – я устрою такой концерт, что она не устоит. Буду лить слёзы в три ручья.

С деньгами и запечатанным конвертом Настя скрылась за дверью майорши. Через некоторое время в кабинете послышался крик, потом какие-то странные звуки. Игорь слегка приоткрыл дверь. Настя, рыдая, стояла на коленях перед майоршей, что-то говорила, всхлипывала и старалась обнять майоршины ноги. Та испуганно отодвигалась. Игорь прикрыл дверь. В кабинете снова послышались крики, затем Настя стремительно вылетела из кабинета.

– Вот сволочь, – Настя почти кричала, – это ты, Люся, во всём виновата. Зачем ты ходила в ДЕЗ и трепалась, что продаёшь квартиру за тридцать тысяч долларов? Это знаешь во сколько тебе теперь станет?

Люся затравленно молчала, зато Ольга принялась её отчитывать. Настя бросилась с деньгами к паспортистке, та распечатала конверт, – ко всему оказалось, что листок прибытия в районной милиции заполнили неправильно, и Люсе снова придётся ехать в Нижегородскую область. Через несколько дней Люся вернулась с новым конвертом, сумма для майорши снова возросла, Настя отправилась к ней повторно. На сей раз паспортная начальница смилостивилась. Знакомая паспортистка оформила всё за двадцать минут. Теперь можно было ехать в «Инвестком» за деньгами. Из сорока двух тысяч долларов, положенных Люсе, за минусом потраченных на майоршу, Настя отсчитала себе семь. Остальные деньги Люся попыталась спрятать.

– Ты что, Люся, совсем скурвилась? – возмутилась Ольга. – Поперхнёшься ты этими деньгами. Гони, как договаривались.

Люся испуганно положила перед Ольгой десятитысячную пачку. Та отсчитала ровно половину.

– Игорь Григорьевич, я вам обещала, – Ольга счастливо расслабилась и отсчитала пятьсот долларов.

В тот момент, когда Игорь взял деньги, в комнату вошла Ирина Шотаевна.

– А мне? – то ли полушутя, то ли в самом деле попросила она. – Я тоже хочу. Мне тоже нужны деньги.

И тут Настю понесло.

– Чёрным не даём. Попрошайка. Тебе на какой хрен, сука. Я ещё не забыла, как ты уводила у меня людей.

На Настин крик сбежались сотрудники.

– Она меня оскорбляет. Она хулиганка, – кричала Барзани. – Обманщица, её надо отправить в милицию.

Игорь, заняв позицию между Барзани и Настей, старался побыстрее выпроводить клиентов, но возбуждённые Настя и Барзани продолжали кричать до самого выхода.

Как ни странно, Игорь беспрепятственно зарегистрировался в новой квартире и получил документы на руки, чтобы отнести на место прежней регистрации. Майорша благосклонно взяла деньги. Отнести документы было нужно, чтобы через месяц-другой, продав бывшую Люсину квартиру, без помех зарегистрироваться на прежнем месте.

46

Эта сделка еще не закончилась, когда Игорь встретил в «Мосжилсервисе» Марину, цыганку.

– «На ловца и зверь бежит», – обрадовался он старой знакомой. Крутобёдрая, чуть полноватая, мягкая и плавная в движениях, Марина мало была похожа на других цыганок – ни манерами, ни способом одеваться, неброско и почти со вкусом. Её выдавали разве что смуглость лица и большие, карие, южные глаза. Похожа Марина скорее была на грузинку. Она приветливо, радостно улыбалась и, узнав, что Игорь работает в «Инвесткоме» и занимается выкупами, тут же предложила квартиру. Это показалось несколько удивительно, потому что года три назад – ещё в «Мегаполисе» – у Игоря с Мариной, а скорее с её любовником Рафаэлем, красивым, импозантным цыганом, называвшимся артистом театра «Ромэн», вышел конфликт. Они приходили в «Мегаполис» оформлять продажу неприватизированных комнат. В первый раз всё прошло благополучно и Марина с Рафаэлем остались очень довольны, но во второй раз продавец оказался неграмотный, они не сумели сделать доверенность и исчезли недели на три, а потом пришли просить назад отданные за оформление деньги. Но Игорь, сославшись на условия договора, возвращать ничего не стал.

– Покупатель – наш человек. Вы что, не доверяете? Зачем вы подходите так формально? – горячился артист, и даже стал угрожать, но Игорь выстоял до конца. С тех пор на фирме они не появлялись.

Однако то было дело прошлое, сейчас же Марина просто лучилась от симпатии.

– Нам с мужем надо побыстрее продать квартиру в центре, – сообщила она, – одну мы уже продали, тоже вашему «Инвесткому», возле ВДНХ. Хотим уехать в Ленинградскую область.

– Главное, чтобы мы могли на этом заработать, – обрадовался Игорь. – Все бумаги у вас в порядке?

– Конечно.

– Марина, а вы давно замужем?