Дом для призрака

Я аккуратно стряхнул со своей находки землю, а потом вернулся к ведьминому камню, поставил на него ящик, расстегнул два ремня, которыми он был перехвачен, и открыл крышку. В ящике действительно были книги, три толстые старинные книги, и еще несколько камешков на кожаных шнурках. Пока я разглядывал книги, Серёга, который уже вернул себе человеческий облик, тоже заглянул в чемоданчик и пробормотал:

– Какое-то барахло, зачем она его прятала и хранила?

Услышав это, стоящая рядом Маша пробормотала что-то вроде «ах да, конечно» и провела рукой над чемоданчиком.

– Ух ты! Книги! Удивился на этот раз Серёга и потёр глаза.

– Защиту она поставила. На всякий случай, – тихо проговорила ведьма и отошла от нас. Когда мы закончили возиться с поисками и раскопками, было уже далеко за полдень.

Яму Мария Николаевна закапывать не дала, велела бросить рядом с ямой и ящик, чтобы ясно было видно, кто-то что-то нашёл и унес. Значит, искать больше не будут. Книги бережно упаковала в саван, а амулеты и ленту сложила в простой холщовый мешочек. Я не был бы самим собой, если бы не спросил:

– А почему не вместе положила?

– Амулеты могут разрядиться от савана. А лента жизнь хозяйки потеряет, а мы этого допустить не можем, завтра с её помощью останки поищем.

И мы поехали назад к озеру.

Мой Котяра всё то время, что мы ковырялись возле дома, лежал на ведьмином камне и млел. А когда я его вновь согнал, перед тем как положить на камень ящик, залез в машину и уснул. Ничего он не почувствовал, зря только с собой брали. Пока ехали домой, я раздумывал над тем, что я и Сергей видели всё по-разному. Он видел какое-то барахло, а я видел книги, значит, защита умершей ведьмы на меня не действовала. Почему? Неизвестно. Надо будет потом спросить у Алексея Геннадьевича, не привлекая лишнего внимания, потихоньку.

Возле озера царила идиллия. Костя и Гоша грели свои животы под вечерним солнышком. При нашем появлении оба наперебой стали жаловаться мамочке-ведьме на комаров, которые их совершенно одолели, и сразу после нашего отъезда им пришлось мучиться, пока мы где-то прохлаждались. Причём пока они ныли, я не увидел ни одного комара.

Мария Николаевна не стала с ними спорить, походя махнула рукой и пошла в палатку. Оборотень с опером обрадованно и, уже, видимо, не опасаясь за свою жизнь, опять растянулись на одеяле и начали обсуждать каких-то девочек. Однако мне показалось, что ведьма отмахнулась не от комаров, а от них. Но оповещать эту парочку о своих подозрениях не стал.

Вечером, когда все опять собрались после ужина у костра, Маша сообщила:

– Завтра поедем искать место, я нашла ленту, поэтому, думаю, поиски много времени не займут, лента – сильная вещь в таких делах.

«Ага. Она нашла. Как же, Лара Крофт, недоделанная», – мысленно возмутился я. И ведьма, словно прочитав мои мысли, добавила:

– Вернее, ленту нашёл Саня, честь ему и хвала. И она послала мне воздушный поцелуй. Николаич сказал, что поедет с нами, так как большего он узнать уже не сможет. Костя сам попросился, хотел посмотреть, как всё это происходит. Гоша с Сергеем заявили, что у них дела и что они в целях безопасности должны в округе всё осмотреть.

Маша ехидненько так засмеялась и сообщила всем, что их неотложные дела, видимо, в целях безопасности, оставили в палатке у этих кобелей свои элементы нижнего белья. Я заржал. Костя засмеялся более культурно, а оба кобеля с опаской уставились на начальство.

– Ладно, хрен с вами! – совсем не по-светски выразился Николаич.

– Эти два дня я у вас вычту из отпуска. Оставайтесь. Оборотни явно обрадовались.

Но ведьма не была бы ведьмой, поэтому глумливо так проворковала:

– И не забывайте, пожалуйста, о технике безопасности, когда будете делать свои дела. Помните, что от нарушения этой самой техники человек может не только погибнуть, но и родиться. Я опять заржал. А что с меня возьмёшь – в пещере, наверное, родился, а не в приличном обществе.

– Кстати, – сказал Николаич, – мне не отзвонилась Ниночка, поэтому завтра, когда вернёмся, начнём её разыскивать, если сама не объявится.

Утром Гоша на микрике поехал в город, видимо, за их с Серёгой делами, ну и опять же, техника безопасности требовала внимания.

Сергей и Котяра остались охранять лагерь. А оставшаяся часть команды после завтрака направилась к дому пропавшей ведьмы. Когда приехали, Николаич вышел из машины, подошёл к камню, постоял возле него, закрыв глаза, и проговорил:

– Да. Хорошо здесь было бы пожить, место сильное, светлое, – помолчал немного, а потом добавил:

– Я даже боюсь себе представить, сколько хозяйке дома было лет, если она собиралась умереть своей смертью. Она ведь могла выходить замуж не один раз. Ведьмы, находясь даже в очень преклонном возрасте, выглядят так, что на них мужики оборачиваются, – и, поворачиваясь к Маше, спросил:

– Я прав, Мария Николаевна?

Ведьма кивнула своей красивой головой, рассыпав черные волосы, и задумчиво проговорила:

– Да, Николаич, ты прав, ей было много лет, жаль, что всё так получилось, она многому могла бы научить, о многом рассказать, и помочь мы бы ей смогли, если бы знали о ней. А не знали мы о ней потому, что наши люди плохо сработали, многие ведь знали о необычной бабке, но никто не поинтересовался. Никому она не была интересна, – закончила Маша с горечью.

– С этим мы ещё разберёмся, – пробормотал Николаич, – не сразу, но разберёмся. Я всегда со всем разбираюсь. Ладно, Мария Николаевна, начинай, – скомандовал начальник и отошёл в сторону.

Ведьма опять подошла к камню, положила на его середину ленту, опустилась возле камня на колени, опёрлась на него руками и так постояла пару минут, затем встала и, отряхнув колени, сказала:

– Всё, поехали.

Костя забрался за руль, мы с Николаичем разместились сзади, а Маша устроилась на переднем сиденье, открыла окно, выставила в него руку с зажатой в кулачке лентой, как тогда, во время поиска книг.

Лента повела себя точно так же, натянулась и показала своими концами куда-то в лес, и мы поехали. Просёлок давно уже покрылся высокой травой, и его было плохо видно, и нам при движении приходилось ориентироваться только на отсутствие деревьев, казалось, что машина пробирается по просеке, заросшей кустарником. Мы уже поняли, что ведьму тоже увозили на машине именно по этой дороге, поэтому не беспокоились, когда направление ленты не совпадало с направлением движения. В конце концов Маша нашла место, где ведьму выгрузили из машины, лента в этом месте показала совершенно противоположное направление. Просёлок, по которому мы ехали, уходил в другую сторону.

Проехали мы километров десять, лес стал темным, сосны и ели старыми и мощными, появился валежник. Выбравшись из машины, вооружились по полной программе. Чем чёрт не шутит, лес глухой.

Маша подождала, когда мы будем готовы, после чего пошла в лес. Мы двинулись за ней, причём Николаич распорядился, чтобы я был у неё за спиной, а он с Костей пошли у нас по бокам, метрах в пяти, немного отставая.

Так мы прошли километра полтора, когда деревья расступились и показалась полянка, сразу за которой блеснул небольшой круг воды. Мария Николаевна первая вышла на неё, огляделась и, спрятав ленту в карман, подошла к темному пятну, видневшемуся на поляне, встала возле него на колени и замерла.

Когда я подошёл поближе, то увидел, что тёмным пятном мне показалась трава, которая имела более темный цвет по сравнению с другой травой, росшей на полянке. Даже мне было понятно, что ведьма лежит именно здесь, пятно темно-зелёного цвета было вытянутым, примерно в рост человека.

Постояв немного, Маша встала с колен и каким-то севшим голосом сказала:

– Её повесили, поищите где, бесполезно, конечно, но вдруг…

Я, разумеется, сразу же спросил:

– Почему ты решила, что её повесили? А не сожгли, как ведьму, или не утопили?

Она посмотрела на меня ничего не выражающими глазами и, не проронив ни слова, отошла к воде и села на траву.

Как всегда, по своей укоренившейся привычке говорить, а потом думать, до меня дошло.

Это же элементарно, Ватсон. Если бы её утопили, не было бы ничего! Никаких следов, а лента бы показывала на воду. Если бы сожгли, остался бы след от кострища, потому что для сжигания тела надо несколько часов и вагон дров. Значит, повесили, а потом закопали… А по-другому их и не убивают. Да-а-а. Шикарный дятел.

Я начал осматривать деревья, но быстро сообразил, прошло лет двадцать, а то и больше, деревья выросли. Не найдём.

Единственное, что у меня вызвало сомнение, это осина, которая росла с краю полянки, и ветки у неё были подходящие, но они теперь были уже высоко над землёй.

Николаич с Костей тоже ничего такого не нашли. Я подошёл к Маше, постоял и хотел пройти дальше к воде, но она вдруг остановила меня.

– Дальше не ходи, трясина.

Я присел рядом с ней, помолчал и сказал:

– Наверное, это осина.

И, заметив её вопросительный взгляд, продолжил:

– Иудово дерево, а непримиримые, скорее всего, ярые сторонники Христа, только на проклятом дереве ведьму и… убивать.

Маша помолчала, потом со вздохом ответила:

– Да, ты, скорее всего, прав.

Раскапывать место Мария Николаевна не дала, сказала, что всё равно ничего кроме останков не найдём. Велела только поискать папоротник и указала, в какой стороне он может расти, в этом направлении, недалеко от полянки мы его и нашли.

Она посадила его в ногах захоронения, и на мой уже вполне резонный вопрос, откуда она знает, в какой стороне ноги, ответила:

– Знаю, просто знаю. Ленту тоже закопала в ногах.

Когда собирались ехать обратно, ведьма сказала, обращаясь к Николаичу:

– Берегиню я позвала, придут – о могилке позаботятся. Леса хорошие, без хозяина долго не останутся. Если, конечно, опять какая-нибудь сволочь не заведётся. На обратном пути ехали молча, разговаривать не хотелось.

Остановились ещё раз возле ведьминого камня, и Маша с Николаичем ещё раз его весь практически обнюхали, ну и я как всегда вылез со своим гениальным умозаключением, куда ж без этого.

– В эту дыру что-то вставляли! – со знанием дела заявил я. И стал ждать, когда меня заслуженно похвалят за сообразительность.

Маша ничего не ответила, подошла ко мне вплотную, задрала голову, чтобы посмотреть в глаза и похвалила:

– Гениально. А как ты догадался?

Действительно, как?! Эти уроды весь день тут мучились, долбили дыру в камне так, для интереса, чтобы посмотреть, что получится и как быстро они задолбаются.

Костя же, подождав, когда я останусь в гордом одиночестве, потихоньку, чтобы Маша не услышала, со смешком проговорил:

– Гоша бы тебе с ходу ответил, что в эту дырку вставляли!

К озеру мы вернулись часа в четыре. Довольные кобели грели брюхо на послеобеденном солнышке. Николаич сходу поинтересовался, звонила ли кому-то Ниночка, и узнав, что нет, помрачнел, заявив:

– Не нравится мне это, она девочка добросовестная, – после чего полез купаться. Телефон Ниночки был недоступен.

После ужина, опять оставив оборотней в лагере отдыхать от дел праведных, мы на «прадике» поехали в город. Созвонившись с Пашей, узнали, что он находится в отделе полиции и поехали к нему.

Костя зашёл в здание полиции, через полчаса вышел вместе с Пашей и, усевшись в машину, проинформировал нас:

– Фото Ниночки размножили, раздадут всем нарядам, если что, сообщат, – потом в открытое окно крикнул Паше:

– Давай к её подруге, мы следом.

Покатавшись минут десять по улочкам, уазик Паши остановился возле частного дома на двух хозяев, опер вылез из машины и зашёл во двор. Минут через пять вышел, махнул нам рукой и опять скрылся. Мы всей толпой ввалились во двор и увидели, что во дворе стоит запыхавшийся Паша и держит за плечо смазливую девчонку лет двадцати-двадцати трёх, мордашка у неё была раскрашена, поэтому точнее не определишь.

– Быстро бегает, зараза, меня увидела, и в бега… еле догнал, – сообщил он.

Пока мы разглядывали девчонку, полицейский рассказывал.

– Зовут Лиза, живёт с родителями, которые две недели как уехали погостить к сыну в северную столицу. Нигде не работает, с её слов, Нина ещё позавчера уехала домой, сказала, что пора домой, и уехала, на чём, не знает. Врёт и не краснеет.

Николаич, выслушав полицейского, наклонился к девушке и жестко спросил:

– Ничего больше добавить не хочешь? – та молча помотала головой.

Николаич отошёл от Лизы и кивнул Маше, а дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Ведьма одним движением выдернула свой нож из ножен, и это движение закончилось над кистью девушки, которую Маша разжала другой своей рукой. Я оторопел. Вот это да.

Как в замедленной съемке, я наблюдал: вот на ладошке появилась маленькая тоненькая полоска, вот выступила капелька крови, вот ведьма провела указательным пальцем по этой капельке, причём ножа в руке уже не было, вот Лиза в удивлении подняла голову, ведьма же в это время провела пальцем, вымазанным в её крови, по левой щеке девушки и, подняв ладонь перед лицом Лизы, замерла.

Девушка, не шевелясь, смотрела на ладонь Маши и даже не моргала.

– Спрашивайте, – проговорила ведьма, она потом ничего не вспомнит, если я не захочу.

– Где Нина? – коротко спросил Николаич. Лиза, не отрывая глаз от Машиной ладони, тихо проговорила:

– Она у учителя.

И опять замолчала. Она ответила на вопрос. Начальник чертыхнулся:

– Расскажи, как она к нему попала?

Девушка монотонным голосом, не отрывая глаз от ладони ведьмы, начала рассказывать, как позавчера они с Ниной пришли на мессу к чёрному магу, всё было как обычно, однако на Нину обратил внимание помощник мага по имени Всеслав. Он тоже маг какого-то там ранга, она, наверное, ему понравилась, и он предложил ей остаться поговорить с ним. Все молодые женщины с ними иногда оставались, спали с ними.

На следующий день Всеслав позвонил ей и сказал, что Нина останется у него, так как она одержима зверем и зверя надо изгнать. Запретил об этом говорить.

– Покажешь, где Нину держат, – приказал Николаич.

– Покажу, – всё так же монотонно, без выражения проговорила Лиза.

Я с Костей пристроился в хвост Пашиному уазику, в который загрузились Николаич, Маша и Лиза. И начали петлять по улицам городка. Крутились минут двадцать, пока в конце концов, не остановились за городом, в каком-то коттеджном посёлке.

Машины пристроили на асфальтированной площадке возле ворот большого особняка.

– А хозяева рот не откроют, когда наши машины увидят, мы вообще-то впёрлись на их территорию? – спросил у Паши Николаич, мотнув головой в сторону ворот.

– Как откроют, так и закроют, а потом ещё и извинятся будут, – усмехнулся опер.

– А впрочем, вдруг сдуру машину не узнает… Да и пару вопросов задать можно, – с этими словами Паша подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка.

– Подождём, двор большой пока дойдёт…

Через несколько минут калитка открылась, и из неё вышел крепкий мужик лет пятидесяти, одетый в спортивный костюм и в совершенно не вязавшуюся со спортом приблатнёную кепку.

– Кто такие, зачем здесь? – пропищал он неожиданно высоким для его комплекции голосом.

– Не за тобой, Демис, не переживай, – со смешком ответил ему Паша, – дело есть.

– Пал Александрыч?! – притворно удивился «спортивный» мужик, – а я смотрю и думаю, вы, не вы… долго жить будете…

– Благодарствую, конечно, но давай к делу, – и оперативник, выйдя на дорогу, ткнул пальцем в конец улицы.

– Знаком с хозяевами вон того особняка с синими воротами?

Демис подошёл к Паше, глянул мельком, и они вместе вернулись к калитке.

– Лично не знаком, но не нравятся они мне.

– Да неужели! – притворно удивился Паша, – с твоей-то биографией?

– Пал Александрыч, вы же знаете, я был честным вором, в тёмные дела не лез и своим людям не позволял. А эти какие-то мутные, постоянно разные машины приезжают, фраера странные, неместные частенько наведываются. Ни с кем отношений не поддерживают, в гости не ходят, к себе не зовут… Непонятный, в общем… народ.

– Кто-то у них сейчас в доме есть?

– А у них всегда кто-то есть. Два-три шныря обязательно…

– Спасибо, – улыбнулся мужику Паша, – помог.

– Ты… это… что, к ним собрался? Если к ним, то… ты это… Паш… Поосторожней там. Мои ребята сказали, что волыны у них видели…

– Ещё раз спасибо, Егорыч. Мы справимся… Если что, звони…

Демис окинул нас всех взглядом, общим кивком попрощался и зашёл во двор.

– Нормальный мужик, – ни к кому не обращаясь задумчиво проговорил опер, – вор, конечно, но справедливостью не обижен, да и стволы не любит, грехом считает направлять оружие против человека.

– Ну что же, бывает и такое, – задумчиво пробормотал Николаич, – бывает… это ещё, знаете ли, не самый плохой представитель нашего ненормального мира… А почему «Демис»?

– А у него голос похож на голос популярного в восьмидесятые греческого певца.

– А-а-а. Ну да, ну да, помню, помню его «Сувенир».

– Мария Николаевна, – обернулся он к ведьме, – ты с какого расстояния сможешь «прочитать» этот домик?

– Мне бы прогуляться перед ним не торопясь, тогда думаю, что достану.

– Отлично, хватай какого-нибудь ухажёра и вперёд.

– Мне какого-нибудь не надо, я вот этого возьму, – промурлыкала ведьма, направляясь ко мне. Подошла, томно заглянула в глаза и с придыханием проговорила:

– Ну возьмите же даму за ручку.

Я тяжело вздохнул. Вот ведь зараза. И её уже, наверное, не переделаешь! И, протянув руку в сторону женщины, почувствовал, как её пальчики ухватились за мою ладонь.

Три коттеджа мы прошли довольно быстро, но возле нужного нам сбавили скорость и, изображая влюблённую парочку, медленно потопали вдоль высокого забора. Я вопросительно посмотрел на Машу, но она помотала головой и тихо сказала:

– Забор кирпичный, высокий, не получается. Пошли к воротам.

И мы, обнявшись, медленно продолжили гулять вдоль забора. Нам повезло, ворота были деревянные, красивые, резные, металла на них почти не было. Маша остановилась, повернулась ко мне спиной и замерла, закрыв глаза, я обнял её за плечи и прижал к себе. Через пару минут ведьма открыла глаза и сказала:

– Всё, пошли. Тем более что нами уже заинтересовались.

И в это время я услышал, как где-то за воротами хлопнула дверь.

– Нина в подвале или же на нулевом этаже, охраняют трое, собак нет, – коротко доложила Маша, когда мы с ней вернулись.

– Как будем действовать? – спросил Костя, – бить будем? – и в предвкушении потер руки.

– Нет, – запретил Николаич, – никого мы постараемся не бить, не хотелось бы раньше времени шум поднимать. Потихоньку забираем Ниночку и уходим, вырубить охрану сможешь?

– Легко. Главное в дом попасть. И Мария Николаевна спокойно направилась к Ниночкиной «тюрьме». Я видел, как она нажала кнопку вызова у ворот и стала ждать, засунув руки в задние карманы камуфлированных штанов, плотно облегающих её стройные ноги. Я отвлёкся и упустил момент, когда открылась калитка, увидел только, как ведьма зашла и дверь за ней закрылась. Минут через пять у Николаича брякнул сотовый, он прочитал СМСку и сказал:

– Всё. Пошли.

Коттедж выглядел очень даже неплохо, не роскошь, конечно, но солидно. Двухэтажный первый этаж занимала гостиная, у задней стены которой находилась лестница, ведущая на второй этаж. Под лестницей был устроен вход в кухню, где мы и обнаружили дверь в подвал. Встретившая нас у дверей Маша сказала, что ещё часа два охранники будут спать как убитые. Они и спали, один в гостиной на полу, второй в кухне на маленьком диванчике, ну а третий в подвале, куда мы попали из кухни, спустившись по бетонной лестнице метров на пять под землю. Охранник спал на стуле, возле решётчатой двери, ломать нам ничего не пришлось, в кармане у него обнаружились ключи от решётки, а на поясе кобура с пистолетом ПМ, который я у него изъял. В этом подвале мы свою лисичку и нашли.

Ниночка лежала связанной на каком-то грязном матрасе, рот заткнут тряпкой, и поверху ещё завязан полотенцем. К ногам девушки был привязан металлический тросик, другим концом закреплённый на стене.

– Чтобы не обернулась, – сказала, обращаясь ко мне, Маша.

Когда Костя вытащил кляп и развязал её, она аж застонала, выпрямляя руки и спину, видимо, лежала долго в одном положении.

– Вы где так долго валандались! – хрипло проговорила Нина, – я чуть тут не загнулась, – она была рассержена.

Она не возмущалась тем, что её похитили, она была возмущена тем, что её долго искали. Нормально, да?

– Всё, хватит базарить, – проворчал Николаич, – поехали.

И мы поехали, но по пути завезли домой Лизу, которая, выполняя волю нашей ведьмы, безмятежно спала в Пашином уазике. Когда наша компания вернулась к дому Лизы и я с Костей вытаскивал мирно посапывающую девушку из милицейского уазика, прибежала соседка и начала радостно сочувствовать.

Но Паша проявил себя как человек, лишённый сострадания к ближнему. Рявкнул на неё, чтобы замолчала, и слушала, и передала родителям Лизы, когда те приедут. Что их дочь в данный момент спит бухая, что это уже не в первый раз, что она связалась с дурной компанией, где её поят, а там, глядишь, и до наркотиков недалеко. И чтобы она присматривала за девушкой по-соседски.

– Всё! – радостно заявил опер, потирая руки. – Лизавета теперь под плотной наружкой, эта тётка, – он кивнул на дом соседки, – со своими подругами будет вести за ней круглосуточное наблюдение. А потом мы с ним попрощались и напрямик рванули к озеру.

Приехав, Ниночка заявила, что она в данный момент не лиса, а свинья. Поэтому она полезет в озеро мыться, а мы все должны отвернуться, так как у неё нет купальника.

Разумеется, мы её в один голос искренне заверили, что здесь собрались истинные джентльмены, рождённые в Букингемском дворце, и что мы никогда себе не позволим…. И что не единым глазком. И что руку на отсечение… И что глаз вон… И что мы можем, в конце концов, обидеться на такое недоверие.

Она нас не дослушала, не торопясь, разделась на берегу, взяла мыло и пошла в воду, все мужики, и люди, и оборотни впали в лёгкий ступор, наблюдая, как стройная фигура заходит в воду, а потом, когда она обернулась на нас, всех как ветром сдуло. И, разумеется, самым нерасторопным оказался я. А к тому же ещё и обманщиком, рождённым, как я уже упоминал в берлоге. А не во дворце… Пока мой мозг тормозил от увиденной картинки, из воды раздалось:

– Санечка, а ты не хочешь мне спинку потереть?

Не хочу ли я? А что, по моей роже не видно? Глаза вытаращены, рот открыт, язык вывалился, губы раскатались, ну и слюни бегут, куда ж без этого. Разумеется, я хотел ей спинку потереть, очень даже хотел, но не здесь же. Тут джентльмены под каждым кустом сидят, советы давать начнут… Не дадут в общем… потереть.

И я сбежал в палатку.

За всем этим представлением с удовольствием наблюдала наша ведьма. Но я уже к этому начал привыкать. Как и к тому, что за эту компанию я, пожалуй, могу уже и здоровьем рискнуть, причём бесплатно.

Когда наша хрюша помылась, наелась и напилась, она рассказала, что маг, который проводит мессы, идиот, причём полный, хотя в демонов верит искренне. Прихожан она насчитала человек двадцать пять. Но, скорее всего, больше, не все могут приходить на каждое служение. Того, кто истинно верит в нечистую силу, а кто сдуру, определить сложно. Однако морально слабых людей и неразумных молодых с пути истинного эта компания сбивает конкретно. Она видела двух девочек лет по пятнадцать-шестнадцать, которые оставались у них на ночь.

От возмущения Ниночка своими маленькими ручками помяла металлическую кружку, из которой пила чай. Увидев, что испортила кружку, она фыркнула и сунула ставшую бесформенной посудину Сергею, который от её движения опасливо дёрнулся в сторону и покосился на меня, словно ища поддержки. Я в свою очередь подальше отполз от оборотнихи и в ответ на взгляд Сергея недоумённо пожал плечами, мол, сам в шоке. Немного успокоившись, Нина продолжила:

– Как я уже говорила, сам маг – идиот, но вот его помощник Всеслав – умный и знающий, он всем и заправляет из-за спины этого урода. Ему первому доставались самые молоденькие и красивые адептки сатаны. И только после него их телом мог пользоваться и черный маг.

– А тебя они?.. – прорычал Николаич. И я вдруг понял, что если они что-то сделали с Ниночкой, то трёх оборотней остановить никто не сможет. Да, наверное, и не захочет. Как, например, я.

Ниночка, похоже, тоже испугалась, потому что замахала руками.

– Нет, нет, нет! Что вы, что вы, Николай Николаевич, он до меня не успел добраться, он меня берег для какого-то ритуального секса. Хотя я не знаю, для чего это нужно, секс – он и в Африке секс. Может, просто покуражиться хотел?

Подумав немного, Мария Николаевна сказала:

– То, что Всеслав знающий, это факт, только знающий может определить оборотня. Вот только непонятно, зачем ему вся эта возня с поклонниками нечистой силы, рано или поздно их всегда разгоняют, зачем так привлекать к себе внимание?