Дом для призрака

– Это приближается, – и, показав в сторону развалин, добавил, – о но придёт оттуда.

Он оттуда и пришёл, маленький, высотой примерно с метр, сморщенный дедок, оборванец в зачуханной одёжке, я увидел его сначала далеко от развалившегося домика, но потом он каким-то образом надвинулся на нас и остановился прямо на камне, до которого было метров пятнадцать. Зрелище было необычное, над землёй стелилась утренняя дымка, сквозь которую под поднимающимся солнцем проблёскивали искорками капли росы на траве. Было бы, наверное, очень красиво, если бы картинку не портил этот недомерок.

– Зачем звала, ведьма? – прошелестел дедок, сморщив и без того корявую физиономию.

– Договориться хочу с тобой, чтобы ты людей отпустил и других больше не трогал, – спокойно ответила Светлана.

Тот странно закхекал, затрясся, и даже ножкой кривенькой притопнул. «Смеётся гадёныш!» – понял я.

– А почему ты решила, что я буду договариваться с какой-то малолетней ведьмой и берендеем? – издевательски спросил он, мотнув сморщенной головёнкой в сторону «прадика».

– Мне нужны люди, в них больше жизненной силы, чем в деревьях. Вот только надолго их не хватает, – опять закхекал и аж засучил ножкой от удовольствия корявый.

– А вы, так и быть, можете уйти, вас я не трону, – закончил свою речь этот сморчок.

– Ты меня не дослушал, леший, – усмехнувшись, сказала ведьма, – если ты не отпустишь людей, то лишишься своего леса и поедешь с нами.

Корявый аж взвился.

– Я Хозяин! – заверещал он. – Хозяин! И не смей называть меня лешим!

Он вытянул в сторону Светы свой палец, и я почувствовал, как на Светлану навалилась волна силы. Почувствовал это и Семёныч, он вышел из-за машины и замер, уставившись на лешего, тот с трудом перевёл свои глазки на медведя, и вдруг огромный медведь начал отступать назад. Света в это время взмахнула рукой, как будто что-то отгоняя от своего лица, и дедок покачнулся, но устоял и опять уставился на ведьму. Когда леший вновь переключился на ведьму, Семёныча, видимо, слегка отпустило, и он сделал несколько шагов вперёд.

«Так. Пора видимо вмешаться, – решил я, – а то они так и будут друг с другом гляделками бодаться».

И пошёл прямо к лешему, тот, увидев, что я к нему иду, видимо, конкретно офигел от такой наглости и не мог понять, что я собираюсь вытворить, а я ничего особенного и не собирался с ним делать. Приближаясь нему, я чувствовал, как он корячится, и пытается на меня повлиять, но мне это было неинтересно, мне вообще неинтересно то, чего я и не вижу, и не чувствую.

Подойдя к нему, я со всего маха, с разворота, помогая себе корпусом, въехал ему в челюсть, ну или куда там попал, не знаю, мордочка у него маленькая. Как я и ожидал, он птичкой спорхнул с камня, пропахал метров пять и замер. Я его тупо вырубил.

Постоял немного над этим чучелом, разглядывая его, а потом, ухватив за корявую ручонку, потащил к машине, он хоть и легкий, но не на руках же тащить эту дрянь. Ведьма стояла и с ужасом смотрела на меня, медведь тоже сидел на заднице, но на этот раз не смеялся, а ошалело пялился на меня, открыв пасть. Зрелище, скажу я вам. Смотрел бы и смотрел.

– Семёныч! – рявкнул я. – Слюни подбери! И заржал, как тогда он надо мной. Света подошла, посмотрела на лешего и спросила:

– А как это?.. Что это с ним?.. Почему так?

Пришлось объяснить, что я дал ему в ухо и вырубил. Но она, видимо, не могла поверить в то, что видела, покачала головой, и начала бормотать что-то вроде «так не делается, так нельзя, это неправильно». Это абсурд какой-то. Пока я не встряхнул её за плечи и не заорал:

– Светлана! Как сделать так, чтобы эта тварь не вырвалась?

Она, наконец, очнулась, и со страхом поглядывая на совсем уже не страшного духа, подошла к машине и вытащила из багажника мешок из уже известного мне савана, а потом, уже практически успокоившись, с явным удовольствием помогала мне запихивать в него корявого хозяина. Потом она обратилась к Медведю:

– Позови Гошу, – тот кивнул огромной башкой и опять рыкнул, но уже по-другому, не так страшно.

Гоша прибежал минут через пять, перекинулся за машиной и, чтобы Света не увидела его голый зад, там же и оделся. От него мы узнали, что его чуть не достало, и только услышав мой крик, он очнулся и успел удрать, а после этого бегал неподалёку и ждал.

А когда ему рассказали, как я хуком вырубил хозяина, он сначала не поверил, а потом долго хохотал и всё повторял:

– Ну надо же, Хозяину в рыло зарядил. Это для него, наверное, позорище. Расскажи кому, не поверят.

Позорище или нет, это мы у него спросим, когда очухается. А так как прикасаться к мешку, чтобы растормошить лешего, желающих не было, мы развалились вокруг мешка и расслабились. Ждать пришлось минут двадцать, мы поняли, что он очнулся, когда саван задергался и из него раздалось какое-то противное верещание, настолько противное, что я пнул хозяина ногой, хорошо пнул – так что он заткнулся.

– Ещё раз заверещишь, – прошипел я, – буду пинать, пока не сдохнешь.

– Где люди? – спросила Света. Леший молчал.

– Если мы с тобой не сможем договориться, тебя в саване закопают в лесу, в безлюдном месте, и ты сотню лет проведёшь в этом мешке.

Это была очень весомая угроза. Столько лет провести в мешке, который не гниёт и который у него не хватит физических силёнок порвать, и из-за этого же савана не сможет никого призвать на помощь.

Леший не шевелился, наверное, думал, он понимал, что ведьма права. Страшно стало бессмертному столько лет провести в закопанном состоянии.

Впрочем, думал он недолго, мешок дернулся, и хозяин проскрипел:

– Хорошо ведьма, мы договорились, покажу, где они.

– И других людей трогать больше не будешь? – не унималась Светлана.

– Не буду, – опять после недолгого раздумья проскрипел леший.

Но Ведьма не спешила снимать с хозяина мешок, стояла рядом с ним на коленях с закрытыми глазами и словно что-то ждала.

Наконец из мешка донеслось:

– Я слово дал, моё слово, слово Хозяина, оно нерушимо.

Услышав это, Света кивнула, открыла глаза и начала развязывать мешок. Видимо, по каким-то своим законам, неизвестным мне, но известным этим двум, он всё-таки слово дал и нарушить его уже не мог, и ведьма это почувствовала.

Хозяин не захотел оставаться в этом лесу, и нам пришлось везти его в контору в багажнике, так как в салоне было бы тесно. Но это его, похоже, не смущало, мне показалось, что после чисто человеческого удара в ухо он и сам стал как-то человечнее, что ли.

Когда там, в лесу, Света сняла с него мешок, я подался к нему, мало ли, что он вытворит, заметив это мое движение, дедок чуть опять сам в мешок не залез, и это было настолько явное его желание, что Семёныч заржал.

Леший проводил нас до людей, нам пришлось проехать ещё километра три и с километр пройти пешком, дорога кончилась. Все пропавшие находились на одной маленькой полянке, пятеро были живы, они сидели на траве и смотрели в лес бессмысленными глазами, ни на что не реагируя. Двое были мертвы, причём трупы уже начали разлагаться и тучи жирных мух кружили над полянкой, создавая непрекращающийся гул, стояла тяжёлая вонь, и эта летающая дрянь садились на ещё живых людей. Ползала у них по одежде, по рукам, по лицам… Нехорошее зрелище. У меня опять возникло желание дать в ухо сморщенному уроду, но теперь не кулаком, а ногой, на которую был надет тяжёлый армейский ботинок.

Светлана, видимо, почувствовала это моё желание и взяла за руку.

– Не надо, Саня. Будет только хуже. А вдруг он упрётся и нарушит слово? Опять придется с ним возиться.

Да я и сам уже понял, что не стоит, удовольствие получу один, а результаты потом будем расхлёбывать все вместе. Повинуясь взмаху руки ведьмы, все мухи исчезли с поляны, и стало тихо.

Светлана по очереди подходила к каждому из потерявшихся и стояла некоторое время перед ним, потом отошла от них на несколько шагов, вытянула перед собой руки и соединила вместе ладони, постояла так несколько секунд, затем медленно начала разводить руки в стороны, одновременно разворачивая ладонями наружу, как будто что-то раздвигала. Оставшиеся живыми пленники встали как по команде и пошли по этому воображаемому коридору, обозначенному ведьмой.

– Куда они? – озадаченно спросил Гоша.

– Прямо в город, я их направила прямо в город, – тяжело вздохнув, ответила Света, – перед этим внушила, что они потерялись, это было легко сделать, они обессилены и помнить будут только то, что блуждали в лесу. И людей приведут к этим двум…

Света кивнула на проклятую полянку.

– А почему их найти не могли? Вроде недалеко были, не дебри.

– Хозяин никому не позволял к ним подходить, глаза отводил…

Перед отъездом домой мы опять подъехали к разрушенному домику, Светлана подошла к камню, постояла рядом с ним, потом опустилась на одно колено и прикоснулась лбом к камню, постояла так несколько секунд, потом встала, отряхнула колено и, повернувшись к нам, со злостью сказала:

– Здесь выход силы, камень как раз над этим местом стоит. Хозяйка была ведьмой, убили её где-то в лесу, как я предполагаю, непримиримые убили. Есть такие сволочи, некоторые из них обладают силой, хоть и слабенькой, но силой, могут почувствовать ведьму с помощью амулетов. Этой, скорее всего, что-то подсыпали, когда она их в дом впустила, наверное, на ночлег попросились, иначе бы не справились. Старая была ведьма, сильная. А после того как её убили, они вернулись в дом и в злобе свой поганой его разгромили.

Через несколько минут она немного упокоилась и добавила:

– Наших сюда надо направить: найдем и этих тварей, и место, где убили.

Немного помолчала и добавила:

– Но немного погодя.

Всё это время Леший таскался с нами, хотя Света и сказала ему, что он свободен. Ко мне он близко не подходил, видимо, решил, что я ещё дурнее чем он и что от такого, как я ожидать можно чего угодно. Если корявый действительно так думал, то я, вообще-то, был с ним согласен. К немалому удивлению Светланы и Семёныча, недомерок попросился, чтобы мы увезли его из этого леса.

– Плохо стало в лесу. Мать просит, чтобы я уводил людей и брал их силу. Я уводил и забирал. Мать была довольна. Но я знаю, что это неправильно. С начала времён она о таком не просила. Никогда не просила. Скажи, ведьма, зачем она об этом просит? Я уйду с вами. Если останусь. Мать попросит. Нарушу слово. А это убьёт мою душу, – вдруг быстро, как-то обрубая фразы, проговорил леший.

– Подожди Хозяин, – на этот раз Светлана не стала его оскорблять, – я сейчас дам тебе ответ.

После чего отошла от нас и стала звонить по телефону.

Пока Света разговаривала, леший подошёл ко мне, задрал головенку и, посмотрев мне в глаза, проговорил,

– Зачем ты с ними? Ты другой, они не твои.

Я глядел в его маленькие черные глазенки и думал: «А почему это у тебя, старый ты урод, фингала нет? Непорядок. Должен быть фингал. И, похоже, я сейчас попробую эту свою оплошность исправить». Я очень хорошо помню два разложившихся трупа и жирных мух, ползающих по ним. Но вместо того чтобы начать пинать по роже корявого, проговорил:

– Ты ошибаешься, хозяин. Они мои. Я с ними одной крови.

После этих слов я отвернулся от духа.

«А ещё я Маугли недоделанный», – на этом моя мысль оборвалась, так как подошла Светлана и сказала, обращаясь к лешему:

– Да, Хозяин, у тебя будет другой лес, мы тебя заберём. Нам пришлось везти его в контору в багажнике, так как в салоне было бы тесно, но это его, похоже, не смущало. Как я уже заметил, он после удара в ухо стал немого человечнее, что ли. По приезде домой лешего проводили в научный отдел и передали Алексею Геннадьевичу, он, хоть его и не видел, очень обрадовался: как же, нормальный леший, пусть с небольшим отклонением, но нормальный. Работы – непаханое поле. Но Николай Николаевич обломал научную прыть.

– Он ненадолго, не трогать. Это наш, в некотором роде, гость, – сообщил начальник, после чего погрозил пальцем старшему научному сотруднику и ушёл.

Домой меня подбросил Семёныч. Я зашёл в квартиру, всё было как всегда, повар на кухне, Зубастик в ванне, Кот на холодильнике, Паук на стене, Шарик и Удав возились в игровой под кроватью, Лимб на кровати в спальне. Я переоделся, отдохнул немного и припёрся на кухню.

– Что едим? – спросил я у Повара,

– Тушёную картошечку и салатик из свежих помидорчиков и огурчиков, – ответил тот.

– Отлично! – обрадовался я и пошёл мыться. Как нагадить Зубастику, я пока не придумал, поэтому не стал его трогать. Пускай дрыхнет. Умывшись, вернулся на кухню, упал за стол, навалил в тарелку картошки из жаровни и стал есть. Картошечка повару удалась, мясо мягкое, вкусное, его много, салатик свежий, блеск. На десерт изволил откушать сладкой творожной запеканки, тоже отлично.

Ещё сидя за столом с кружкой чая, решил, что уже поздно и пора спать. За сегодня я что-то устал.

Потом прошёл в спальню, стряхнул с кровати Лимба и завалился сам. Снились приятные вещи, я во сне долго пинал по роже Хозяина и заунывным голосом призывал: «Фингал, приди-и-и-и…»

Глава 7 Лекция. Немного истории. Схватка

На следующий день, не успел я сесть в микрик к Сергею, как мне на колени плюхнулась Ниночка и затараторила:

– Санечка, пожалуйста! Пожалуйста! Расскажи! Расскажи! Расскажи! Как ты его бил? Куда ты его бил? Сколько раз ты его ударил? Чем ты его бил? А ты всех бьёшь?

Я опешил.

– Ты вообще о чём сейчас? – спросил я и уставился в её красивые глазки.

– Ну как же?! – возмутилась она, – ты отметелил самого Хозяина! Или это неправда? Вы ведь пошутили, да? Вы ведь пошутили?

– Да нет, не пошутили, подошёл и дал ему по физиономии, когда он очень уж разошёлся, от удара эта коряжина пролетела несколько метров и отрубилась. Он же маленький и легкий! – попытался я принизить свой подвиг.

У Ниночки глаза увеличились вдвое, она вытаращилась на меня, а потом медленно сползла с моих коленей. Всю оставшуюся дорогу она ехала молча, что было очень удивительно.

В конторе ко мне с расспросами не приставали, но поглядывали с нешуточным удивлением, и довольно часто поглядывали. Я уже вспомнил рассказ Алексея Геннадьевича о том, что леший, можно сказать, один из самых сильных духов, и что по физиономии его никто никогда не бил, это якобы невозможно. И, признаюсь откровенно, это тешило моё самолюбие.

В комнате отдыха, пока пил кофе, подробно и в красках рассказал Серёге о нашей поездке, приукрасил, конечно, но так, в меру.

Единственное, что он сказал, когда я закончил рассказывать:

– Ты, Саня, офигел!!!

Мне было приятно. Я герой. Ветеринар, конечно, но уже заслуженный ветеринар.

А потом мне пришло СМС-сообщение с просьбой зайти к Николаю Николаевичу, я и пошёл. В кабинете начальника уже сидели Алексей Геннадьевич и Светлана.

– Ждём Марию Николаевну, – сказало начальство. И мы ждали. Я пытался узнать у ведьмы, что будет дальше с этим лешим, она не отвечала, отнекивалась, в конце концов сказала, что сама не знает. Наконец, пришла Мария Николаевна и, усаживаясь в кресло, спросила сразу у всех:

– Что будем делать с хозяином?

Тишина. Никто не лез с предложениями.

– Алексей Геннадьевич, а как себя чувствует наш гость? – спросила Света.

Старший научник снял очки и, не торопясь, начал их протирать, видимо, обдумывая ответ. Его не торопили. Наконец он закончил натирать стёкла и задумчиво начал:

– Видите ли, Светочка… Этот экземпляр всё время утверждает, что ему приказала брать силу людей земля, а этого не может быть. С другой стороны, если дело касается земли, они никогда не врут.

Тут я не выдержал и влез:

– Но он ни разу не упоминал землю. Он всё время упоминал о матери.

И только здесь и сейчас до меня дошло: «Земля для духов – Мать, они – её дети, они её слушаются и чтут. Вот ведь… Вылез, ветеринар!» Слава богу, что на моё вяканье никто не обратил внимания. Алексей Геннадьевич как будто даже не заметил, что его перебили, и продолжил:

– Так вот, я считаю, что он действительно получил такой приказ от земли, как бы это дико ни звучало, это была, скорее всего, какая-то искажённая энергия, которую Хозяин трактовал таким образом, что он должен забрать энергию у людей, он не мог ослушаться и забирал.

– Причём, – учёный приподнял в руке очки, – изначально зов матери был сильным, и он быстро убил этих двух людей, о которых вы пишете в своих отчетах. Затем голос матери перестал требовать, чтобы он забирал силу людей, однако Хозяин по инерции продолжал удерживать их, выполняя прежнюю волю земли, но силы у них забирал уже понемногу. Вот такое вот у меня предположение. А других мыслей пока нет. Хозяину никто никогда не может диктовать свою волю! Он никогда и никому не будет подчиняться, кроме случая, когда его победили и взяли слово. Кстати, очень оригинально победили, я о таком методе никогда не слышал. Вот, собственно, у меня и всё.

После этих слов наш светоч водрузил свои очки на свою же умную голову.

Все молчали, обдумывая сказанное, я молчал по вполне понятной причине, чтобы опять не ляпнуть что-нибудь. И вообще, какого лешего они таскают меня на эти совещания? В комнату, наверное, уже пришёл Семёныч и притащил баранки, если бы я был там, то уже хряпал бы их с чаем. Вдруг я почувствовал сильный удар в бок и очнулся, кроме Светланы, бить меня некому, только с ней из всех здесь собравшихся я провел ночь под одним одеялом.

Это была действительно она, кивнув на Николаича, сказала:

– Начальство в сомнениях, и не знает, куда девать твоего бывшего спарринг-партнёра.

– Скажите, Алесей Геннадьевич, – обратился я к учёному, – а этот недомерок уже вошёл в разум? Он наверняка перестал получать дурные приказы от мамаши?

Алексей Геннадьевич опять снял очки, повертел их в руках и коротко ответил:

– Теоретически, да.

– Тогда поселите его возле Кедровки, если бы там был Хозяин, то, скорее всего, он изгнал бы из своей вотчины тварь, которую туда подкинули, леса там глухие, непроходные, посторонних нет, ему должно понравиться. И опять же, у нас под боком, значит под присмотром.

После моих слов все дружно перевели взгляд на Николаича, тот помолчал, а потом задумчиво проговорил:

– Это не лишено смысла, надо обдумать… И, скорее всего, мы так и сделаем. Хозяин в округе нужен.

Да. Вот так вот вам всем! Я, оказывается, ещё и умный боксёр!

После моего триумфа на импровизированном совещании я поспешил в комнату отдыха, и как раз вовремя. Семёныч с Олегом Михайловичем уже сгрызли почти все баранки, я метнулся к столу, схватил оставшиеся три штуки и заявил, что это моё.

Потом налил себе чаю и стал наслаждаться до тех пор, пока не пришла старшая ведьма и не стырила у меня одну баранку, причём так, что я даже не успел среагировать. Зашла, уселась на диван, а когда я хотел взять очередную баранку, та упорхнула прямо ведьме в руку.

Увидев такое безобразие, я быстро схватил последнюю баранку, начал обгрызать её со всех сторон – а то и эту отберут.

Когда Мария Николаевна покончила со своей добычей, вернее, с трофеем, а если ещё точнее, то с моей баранкой, мило улыбнулась мне и проворковала:

– Принято решение навестить ещё раз бывшую вотчину избитого нашим хулиганом Хозяина. Надо постараться найти этих уродов непримиримых, а то так и до беды будет недалеко! В тех краях должны появиться наши подопечные, очень приличные и полезные обществу люди, которые в силу физиологических особенностей своих организмов боятся серебра. Поэтому два дня на подготовку.

– Да, и ещё, – продолжила она, – к нам присоединятся два настоящих полицейских оперативника, один из управления, звать Константином, приедет сюда и поедет вместе с нами. Второй местный, он нас будет встречать. Кроме них поедут Александр Андреич, Сергей, Гоша, Николаич сам, я и Ниночка, у неё там живёт подруга, она сама там часто бывала и знает всё. Вооружаемся как обычно, по полной программе, берем все виды, на всякий случай, серебро тоже, на себе не таскать. Едем на микрике и на «Прадо». Кстати, Александр, зайдите в оружейку примерить «Ратника», изготовили наконец-то, по вашей мерке. И соберите в оружейке свою сумку.

Я, повинуясь повелению ведьмы, направился в оружейку, где меня встретил Анатолий Викторович и радостно удивился тому, что я ещё живой, после чего сообщил:

– Дождались, притащилась твоя амуниция, пошли, мерить будешь.

Мы зашли в комнату, которая располагалась за стойкой, за которой он обычно сидел. В комнате стоял стол, на котором был разложен зелёный камуфляж, ткнув в него пальцем, оружейник сказал:

– Раздевайся, одевайся, примеривай.

Я быстро переоделся, камуфляж был значительно тяжелее обычной формы, Анатолий Викторович осмотрел меня и проговорил:

– Ну вот, теперь ты весь одет в нехилый бронежилет. Причём в некоторых местах – в серебряный. После этого он бросил на стол большую брезентовую сумку, застёгивающуюся на две молнии и с несколькими карманами по бокам. Потом начал стаскивать всё, что мне полагалось по моей работе: аптечку, кобуры поясные и скрытого ношения, ножны для меча, простой нож в ножнах. Разгрузку с множеством карманов. Закончив с сумкой, он показал мне мою персональную пирамиду, в которой уже находилось специальное и огнестрельное оружие: «Маузер», с которым я уже так ловко управляюсь, пять гранат, которые ещё не применял, «Меч», «Бекас» 12-го калибра и ГШ-18 с тремя магазинами к нему. Под помповиком и пистолетом на полочке лежали по четыре коробки с простыми патронами и по две коробки специальных, с серебряной начинкой. Я всё пересчитал, расписался, где надо, и пошёл искать Сергея, чтобы с ним топать на обед.

После обеда мы с ним сидели в комнате и играли в шахматы, я и не знал, что неплохо играю, Сергей как-то предложил, я понял, что умею играть, и согласился, он так ни разу у меня и не смог выиграть.

Доиграть мы не успели, позвонил Николаич и попросил меня зайти к нему.

В кабинете у начальника никого не было, он был один, я украдкой заглянул под стол, никого, а то я уже как-то привык, что всегда попадаю на какие-то сборища. Начальство поставило передо мной чайник, заварник с чаем, банку с кофе, кружку и предложило выбирать. Я выбрал чай.

– А теперь слушай, ты, наверное, уже понял, что наши сотрудники работают не только в нашей эмигрантской конторе, таких контор хватает, но и в других структурах сотрудников достаточно много, и это не всегда люди. Они, как правило, занимают немалые должности во всех силовых ведомствах, даже в частных военных компаниях, что обеспечивает нам достаточно легкое передвижение и оперативную помощь при различных ситуациях. Также наши сотрудники ходят и по земле, в виде простых участковых, оперов и других специалистов из разных областей нашей жизни.

Образовалась наша контора не вчера, ей уже не одна сотня лет, нашлась в своё время светлая голова, которая решила наблюдать за нашими славянскими духами. И когда пришло христианство, чего греха таить, люди частенько помогали своим старшим братьям, предоставляли им кров и питание, когда особо ретивые служители церкви разрушали их жилища, и приводили в негодность места их обитания.

Христианское учение приложило массу усилий, чтобы привить русскому человеку ненависть к его духам, но так и не смогло искоренить привязанность к ним, привязанность, которой на тот момент уже была не одна тысяча лет. Да и сами священники мракобесием, в отличие от просвещенной Европы, не страдали. Славянские ведуньи на кострах не горели, использовали их в основном, как и положено, для продолжения рода. Поэтому на Руси такие красивые женщины. Европа же свою красоту сожгла на кострах, считая красивых женщин ведьмами. Ну а если кто-то всё же просил церковь изгнать духов, изгоняли, хотя прекрасно понимали, что их изгнать каким-то дымом и водой невозможно. К оборотням у русских людей отношение тоже особое, ненависти нет, скорее, даже зависть, из-за этой самой зависти их, скорее всего, иногда и убивали.

Чаще всех необычные способности свои подданных использовала Екатерина Вторая, оборотни даже входили в её ближайшее окружение, взять хотя бы тех же братьев Орловых, один из которых был её любовником, или Потёмкина, который тоже был её фаворитом – все они отличались огромной физической силой, несвойственной обычному человеку.

Николай Николаевич на несколько секунд задумался, и, усмехнувшись, продолжил:

– Очень показательный случай произошёл при встрече Алексея Орлова с одним из турецких пашей, тот решил похвастаться перед Орловым силой своего придворного силача, который разорвал руками колоду карт, Орлов похвалил турка за силу, взял половину от разорванной тем колоды и разорвал эту половину, причем, по свидетельствам очевидцев, разорвал легко, не напрягаясь.

Также Екатериной была введена специальная должность – привечать домовых и других духов в её дворцах. И даже существует свидетельство, что она неоднократно разговаривала в своём кабинете с маленьким бородатым человечком.