Всадник

– Шакалы, разграбили казну и скрылись, только услышав о приближении Акиннаеза.

– Господин, – внезапно, чего-то испугавшись, обратился к Мазсе Монах.

– Что же будет со мной и моими книгами, когда Вы покинете город?

Мазсе лишь пожал плечами.

Глава 4

За разговором со своим новым рабом, Мазсе потерял счет времени и не заметил, как солнце уже начало заходить за горизонт. Он впопыхах выбежал из храма и, запрыгнув на лошадь, помчался в сторону дворца, где его уже ждали братья.

– Если он не прибежит через пять минут, я пойду без него, – ворчал Скилур.

– Он успеет, – ответил Араме.

– Сейчас там разберут всех прелестных рабынь и выпьют все вино. Сам будешь спать со старухами. Не знаю как ты, а я пошел, – сказал Скилур и похромал в сторону больших кованых ворот, открывающих путь во дворец.

Раздался стук копыт о гранитный камень, которым была выложена дворцовая площадь. Толпы воинов расступались перед мчавшимся галопом всадником. Остановившись у разбитого фонтана, Мазсе побежал в сторону братьев.

– Я не слишком задержался? – улыбнувшись, спросил мальчик.

Скилур помотал головой, а Араме сказал, что он прибыл как раз вовремя.

– Старух заберешь себе, – тыча пальцем здоровой руки в своего брата, добавил Скилур.

Внутри дворца было как-то пустовато. Все мало-мальски ценное уже вынесли, на окнах висели оборванные куски бархатных штор, а под ногами был расстелен красный ковер с коротким ворсом.

Войдя в тронный зал, Мазсе увидел в глубине большой королевский трон, выполненный из какого-то блестящего металла, похожего на золото с медным оттенком. У подножия трона из досок был выложен походный стол, на котором разноцветным ковром расстелились всевозможные яства, найденные в подвалах и кладовых Антерола.

Вокруг стола, на мягких подушках, кто, развалившись, а кто, поджав ноги и сохраняя осанку, восседали вожди и знатные всадники. Почетное место по левую руку от царя занял Араме. Вслед за ним рядом с троном уселись Скилур и Мазсе. У стен в пяти шагах от стола стояли голые пленницы всех возрастов, они были прикованы цепями к колоннам, поддерживающим высокий потолок тронного зала.

Всадники, которым надоедало сидеть в ожидании царя, или просто из-за разыгравшегося желания, подходили к прикованным рабыням и брали их силой. Рядом стояли стражники с кнутами, которые стегали непокорных девушек, или тех, которые начинали рыдать или кричать. Но, к счастью, для них самих же, большинство рабынь просто лежало в тени колонн, молча ожидая своей очереди, давно уже смирившись с этой участью.

Вожди что-то возбужденно обсуждали друг с другом, объедаясь фруктами, мясом и птицей, запивая все изысканными королевскими винами.

– Я так и не поблагодарил тебя мальчик, – подойдя со спины и хлопнув Мазсе по плечу, тихим голосом произнес седоволосый старик.

Это был Партатуя, его было почти не узнать. Без доспехов и своей сабли он казался не таким грозным. Кожа на руке была дряхлой, а на подбородке она и вовсе обвисла. Волосы были уложены назад и завязаны в хвост. Черный халат с золотыми вставками был ему весьма к лицу, и придавал поистине царственный вид.

– Спасибо тебе, что отсрочил мою встречу с Великим Всадником, – произнес Партатуя, ещё раз похлопав паренька по плечу.

Мазсе кивнул, в знак одобрения.

– Вон видишь того черноволосого здоровяка, с золотыми кольцами в бороде, – обратился к Мазсе Скилур.

– Это Колаксай – свирепый муж. Знать их племени убила отца его, а на совете хотела избавиться и от него. Он, не подозревая об измене, пришел на совет без оружия и без доспехов. Знать начала хаять отца и его самого. Вынесли ему приговор, а вот выполнить не смогли. Колаксай всех до одного перебил голыми руками. И с тех пор правит племенем без совета знатных всадников.

Мазсе взглянул на него. Тот, кажется, о чем-то размышлял, закидывая в рот виноградины.

– Этого ты уже видел. Марсагет – хитер, как лис, и подл как змея. Он всегда там, где нажива, и не сделает ничего, если ему не будет от этого выгоды.

– Хочет объединить наши племена под своей властью. Стоит мне только жениться на его сестре, как меня тут же… – Скилур провел большим пальцем по горлу.

– Сразу заграбастает моих воинов и получит голос на совете. Потом избавится от Араме, знать сразу изберет его своим вождем, и тогда он станет вторым по силе после Акиннаеза.

– А почему бы тебе первым от него не избавиться и не забрать его племя, тогда ты сам станешь вождем? – шепнул ему на ухо Мазсе.

– А, да пустое это все. Там уже все решил Акиннаез или Нессиоти, он давно нашей смерти ищет, как только отец отрекся от него, все мстит нам. Не успокоится, пока всех не перебьет. Ты, наверное, не помнишь, маленький ещё был, – махнул здоровой рукой Скилур.

– Я помню, брат. Помню, как отец умолял Акиннаеза, оставить жизнь Реона, – прервал брата Мазсе.

– Если бы не их давнее товарищество, Акиннаез бы всю нашу семью под нож пустил. А этот лжец, пророк, ха. Брат ещё называется. Разве брат может указать на брата. Он ведь глупенький был, как в детстве умом повредился, так и перестал взрослеть, ему уже восемнадцать было, а он все в лошадки играл и улыбался постоянно. Даже когда ему голову рубили, он думал, что это игра, и улыбался, – с грустью произнес Скилур.

– Я помню, как пропала Кальдия, и как потом привезли её тело, – вновь заговорил Мазсе.

– В тот день Акиннаез поцеловал руку Нессиоти и просил указать на убийцу, изнасиловавшего его дочь. Тот закатил глаза, что-то пробормотал. За руку лично отвел царя к Реону. И своим бледным тоненьким пальчиком указал на брата, играющего в речном песке. Отец тогда седым стал. Хах, а как он радовался, когда Нессиоти начал будущее видеть, – усмехнулся Скилур, – теперь Акиннаез будет делать все, как мы ему скажем, думал тогда отец.

– Ну и вот результат. Акиннаез забрал Нессиоти к себе и сделал правой рукой вместо отца. А отец чуть рассудка не лишился, когда голову Реона увидел, – продолжал рассказывать Скилур.

– Он был таким красивым, таким шустрым. Отец любил его больше всех нас, вместе взятых. Даже когда он умом повредился, он все равно с ним играл постоянно, разговаривать пытался. Хотя все ему говорили, что нужно было избавить мальчика от такой жизни.

– Смерть не обманешь, – задумчиво произнес Мазсе, – если тебе суждено умереть, ты что не делай, все равно погибнешь.

– Что? Где ты такого нахватался? – скорчил лицо в непонимании Скилур.

– Это так мне мой раб сказал.

– Раб? Ты разговаривал с рабом? Они лишь товар, инструмент, так что брось эту привычку говорить с вещами, а тем более слушать их. Чуть замешкаешься, и он воткнет тебе нож под ребро.

– А, ещё чуть не забыл, главное, для чего Всадник их создал, это удовлетворять мою похоть, – взгляд Скилура остановился на одной рыжеволосой рабыне.

– А теперь прости мне мое отсутствие, но нужно отдать свой долг Всаднику за его великодушие, – отрыгнув, сказал Скилур и похромал в сторону примеченной им девушки.

– Я вижу, как тебе все это неприятно, – вмешался Партатуя, – но поверь мне, я прошел сотни битв, если не тысячи. А сколько народу я поубивал. Когда-то я, как и ты, смотрел на это с неким страхом. Представлял, что я сам могу оказать среди этих рабов.

– И что изменилось?

– Ничего. Мир такой, каким его сотворил Всадник. Упивайся до беспамятства, совокупляйся с женщинами и радуйся, что Всадник ещё не призвал тебя к себе, – Партатуя протянул кубок с вином Мазсе.

– Пей! И отдай дань уважения Всаднику, именно так он повелел нам восхвалять его. Так что, мальчик, не гневи его, пей, – вновь вытянул кубок Партатуя.

– Мазсе испугавшись на мгновение гнева Всадника, залпом выпил врученный ему кубок.

– Хех, ты смотри, даже не поморщился, – проведя по своей бороде рукой, с улыбкой произнес старик.

Внезапно все в зале стихли, вошли несколько вооруженных всадников. Воины, наслаждавшиеся любовными утехами у стен тронного зала, спешно натягивали штаны и возвращались на свои места. Только успел Скилур приземлиться на свою подушку, как вслед за стражей в тронный зал вошел Акиннаез. В расшитом золотом кафтане, в остроносых ботинках из красной кожи. На голове у него был надет золотой обруч, украшенный россыпью сапфиров и с большим изумрудом посередине.

Вожди встали, чтобы поприветствовать своего царя. Акиннаез раскинул руки и, расплывшись в довольной улыбке, движением кистей, попросил всех сесть. Мазсе заметил, что у царя не хватает передних зубов на верхней челюсти, а на нижней и вовсе остался только один зуб посередине и то уже почерневший. Некогда темные волосы, уже вовсю седели. Борода была аккуратно подстрижена. Да и внешне царь больше походил на выходца из Восточных королевств, нежели на сератая. Вымытый, с уложенными волосами, даже на одежде его не было ни единой мятой складки.

За ним, словно тень, вошел Нессиоти, казалось, его никто и не заметил, никто, кроме Мазсе и его братьев. С волосами черными как смоль, сам предсказатель был бледен словно снег. Он был в черном халате, расшитым серыми узорами, тянувшимися от пояса до запястий. Нессиоти, сутулившись, проследовал за царем до трона и сел по правую руку от него. Скрестив ноги, он выпрямился и расправил плечи. Ростом он был даже выше, чем Араме, но весь высохший. Казалось, что кожа просто обтягивает его кости. Костлявыми длинными пальцами он упирался в свои колени и надменно осматривал окружающих, будто высматривая предателей. Мазсе обратил внимание на то, что брат всячески не хочет встречаться взглядом с ним или с братьями. Хотя они сидели практически друг напротив друга. Нессиоти смотрел куда угодно, только не на свою семью.

– Ты посмотри, сидит, как ни в чем не бывало, и даже не посмотрит на свою родню, – сплюнув, обратился к Араме Скилур.

– Приветствую вас, воины мои! – подняв наполненный до краев кубок, обратился к вождям Акиннаез.

– Поздравляю вас с этой великой победой. С сегодняшнего дня нашего самого злейшего врага, королевства Антерол, не существует. Города разрушены, села сожжены, а люди обращены в рабство. Этот день надолго останется в мировых хрониках, как одна из величайших побед сератаев, – царь принялся пить вино из кубка.

К нему присоединились остальные вожди и знатные всадники, в том числе и Мазсе.

– Отдельную благодарность хочу объявить новому вождю племени, безвременно покинувшего нас Теорека, его сыну Араме!

Араме поднялся и выпил вместе с Акиннаезом.

– Если бы не его успешный прорыв, не праздновать нам сегодня победы.

– Слава Араме, слава Акиннаезу, – раздались крики вождей.

Акиннаез поднял руку, заставив всех смолкнуть.

– В награду я дарую тебе тысячу рабов из моих личных владений!

– Арха! Да здравствует Акиннаез, слава Араме, – вновь раздались крики.

– Мой царь, позвольте, представлю Вам того, без кого наш прорыв был бы не столь успешным, – Араме жестом пригласил Мазсе подняться.

– Младший сын Теорека, мой брат – Мазсе, – указывая на брата, произнес Араме.

– Приветствую Вас, великий царь, – поднявшись, сказал Мазсе.

Акиннаез кивнул в знак одобрения.

– Ты похож на отца. Густые брови, зеленые глаза, даже подбородок как у Теорека. Я горжусь тем, что рос вместе с твоим отцом.

– Великий царь, в бою он убил больше сорока солдат противника, – вмешался Скилур.

– Хотя это была его первая битва, – с улыбкой добавил Араме.

– Может быть, перед нами сейчас стоит сам Великий Всадник? – рассмеялся Акиннаез.

Зал подхватил его хохот.

– Я лишь верный воин в Вашей великой орде, мой царь, – подняв кубок, ответил Мазсе.

– Так выпьем же за это! За верных воинов! И за величие орды! – произнес Акиннаез.

Ответ мальчика пришелся царю по душе, и он пожелал ему дальнейших успехов на военном поприще, множества богатств и не меньшего количества выпивки и женщин.

– А теперь пейте, веселитесь, празднуйте! – повелел царь.

Все кинулись наполнять кубки, есть, кто-то захотел плотских утех. По всему залу вновь поднялся шум, смех, пьяные выкрики, все слилось в один оглушительный гул.

– Сейчас или никогда, другого момента не будет, – подумал Мазсе.

– Великий царь! – выкрикнув, поднялся мальчик.

Тут же стих гул, все замерли и, обернувшись, пристально смотрели на него. Ему стало крайне неуютно, и он чувствовал, как сотни глаз сверлят его пристальными взглядами.

– Я слушаю тебя, Мазсе сын Теорека, – с улыбкой произнес Акиннаез, обнажив свои десны.

– Отдайте мне Антерол во владение, – чуть ли не писклявым голосом произнес мальчик.

– Что? – не разобрав слов, переспросил Акиннаез.

Араме чуть не поперхнулся куском курицы, Скилур выплюнул вино и выпучил глаза, здоровой рукой он потянул паренька к себе со словами:

– Ты что вытворяешь? Умом повредился?

– Мой царь, я прошу Вас отдать мне Антерол в личное владение, – уверенно произнес Мазсе.

Акиннаез гневно взглянул на паренька, резко вскочил со своего трона. В зале повисла мертвая тишина. Араме затаил дыхание, на его руки напала трясучка. Скилур выронил кубок и разлил свое вино, и лишь на лице мрачного Нессиоти засверкала легкая улыбка.

– Ха-ха-ха. А-ха-ха-ха, – рассмеялся Акиннаез.

– Ха-ха-ха, – подхватил весь зал.

– Ха, ха, – даже Араме позволил себе улыбнуться, его сердцебиение постепенно возвращалось к прежнему ритму.

– А ты знаешь, как поднять всем настроение, – погрозив пальцем, сказал Акиннаез и упал обратно на свой трон.

Только Скилур вытер выступивший пот со своего лба, как Мазсе снова принялся за свое.

– Великий царь, это была отнюдь не шутка, в память о моем отце, я прошу у Вас Антерол.

– Хах, ха, – раздались в зале одиночные крики, которые быстро стихли, так как большинство вождей теперь пристально смотрели на своего царя и ждали, как поведет себя он теперь.

– Скажи мне мальчик, сколько мужей ты видишь за этим столом, – серьезным голосом произнес Акиннаез.

Скилур схватился за голову. Араме в попытке спасти жизнь брату встал и начал говорить.

– Великий царь, наш младший брат слишком много выпил.

– Сядь! – сказал Акиннаез, показав ему свою ладонь, как знак того, чтобы он замолчал.

– Так сколько здесь, по-твоему, мужей? – не успокаивался Акиннаез.

Мазсе молчал, а Араме, упав на подушки, принялся жадно проглатывать вино.

– Сто сорок семь знатных всадников моей орды, включая тебя. А знаешь, почему никто из них не осмеливается просить у меня даже малейшей деревушки в этом королевстве, не то, что уж столицу?

Мазсе снова молчал, он чувствовал себя маленьким ребенком, который набедокурил и теперь должен был выслушать нравоучение в свой адрес.

– Завтра, послезавтра я уведу войска из столицы назад в степь, и как только я сделаю это, сюда ринутся войска соседних с Антеролом королевств. Это лакомый кусочек не только для тебя и для всех всадников, но и для наших врагов.

– Мой царь, – собирался объясниться Мазсе.

– Молчи, – прервал его Акиннаез, – я объясню тебе все последствия, а то ты в силу своей юности и глупости этого не понимаешь.

– Ты думаешь, я просто взял, собрал столь огромную орду и просто захотел завоевать это царство? Ты очень наглый, что осмелился даже заговорить со мной, этим ты не пошел в своего отца. Жаль, что он не научил тебя перед смертью смирению. Твой отец хорошо знал, где его место. Эта война планировалась годами, у меня договор с королями соседних царств. Ты думаешь, восточные короли смотрели бы, как я опустошаю их края и порабощаю их соплеменников, если им самим было бы это не выгодно?

Мазсе молчал.

– Каждый король на востоке мечтает присоединить себе земли Антерола. Они захватят их, расселят тут своих жителей, вспашут поля, разведут скот, отстроят города, сделают их ещё богаче. А знаешь, что будем в этот момент делать мы, я, твои братья и остальные сератаи? Мы продадим рабов, проживем безбедно, как минимум лет пять, на награбленное нами в этом королевстве. А потом организуем новый набег, и вновь обогатимся, и снова уведем в рабство жителей востока. Сила сератаев в степи, мальчик. Сражение в чистом поле, вот где наша сила, а не в обороне груды камней.

– А знаешь, чтобы делал все эти пять лет ты, будь у тебя этот замок?

Мазсе вновь не знал, что ответить и просто мотнул головой.

– В земле лежал, тебя даже не сожгли бы, оставили гнить в какой-нибудь канаве.

– Ты понял меня, Мазсе сын Теорека? – вытянувшись вперед, спросил его Акиннаез.

– Да, мой царь, – сжав губы, произнес подавленным голосом Мазсе.

– А теперь сядь, выпей вина, возьми какую-нибудь рабыню и выкинь из головы эти мысли. Араме!

Уже опьяневший, старший брат поднял стеклянные глаза на царя в ожидании приговора.

– Воспитывай брата! – мотнув в сторону мальчика головой, сказал Акиннаез, – а то он совсем дисциплины не знает.

– Да, мой царь, – испуганно произнес Араме.

Ещё около часа все пили и веселились, будто бы забыв о выходке Мазсе. Араме и Скилур провели это время молча.

Когда празднование подошло к концу, и Акиннаез попросил всех уйти, Араме первым выскочил из дверей дворца, утаскивая за локоть младшего брата.

– Тебе что жить надоело? Не нашел смерти в бою, так решил тут голову сложить? Нессиоти и так смерти нашей добивается. А если бы он шепнул царю убить тебя за такую наглость? – ругался Араме.

– Потребовать Антерол. Это же надо было придумать, – держался за голову Скилур.

– Мне нужен этот город, – твердо сказал Мазсе.

Араме вскипел, щеки его загорелись красными огнями. Он замахнулся и тыльной стороной ладони изо всех сил ударил мальчика по лицу. Его челюсть свело от столь сильного удара, и Мазсе растянулся на ступенях дворца.

– Завтра мы уезжаем, не попадайся на глаза Акиннаезу, – сказал Араме, садясь на коня.

Братья уже ускакали, а Мазсе все продолжал лежать на ступенях, сплевывая кровь. Когда рот Мазсе начал нормально закрываться, он отправился в единственное место, в котором он сейчас хотел быть, в свой захваченный храм. К щекам подступали слезы от нанесенной братом обиды, и чем чаще он вспоминал слова Араме, тем сильнее ярость обжигала его глаза, и тем тяжелее ему было сдерживаться.

И когда обида стала столь невыносимой, что слезы вот-вот вырвались бы на свободу, мальчик прискакал к своему белому, величественному, но разграбленному храму.

– Мой господин, как прошел прием? – с такими словами встретил монах своего повелителя.

– Отстань, Эдвин, – Мазсе промчался мимо серого силуэта монаха, как можно быстрее, чтобы ни в коем случае не расплакаться перед ним.

Добежав до одной из келий в западном куполе храма, мальчик заперся и, уткнувшись лицом в соломенную подушку, принялся всхлипывать. Он проплакал почти всю ночь, прокручивая в голове события вечера все снова и снова, он вспоминал слова Акиннаеза, удар брата. Но, в конце концов, он заснул.

Во сне он был в Аббие, в своем детстве. Босиком он бежал по песчаным улицам города, оббегая людей, проскальзывая между лошадьми. Через поле высокой травы он прибежал в лес. Ветки трещали и ломались у него под ногами, сухие иголки впивались в голые стопы, но мальчик не обращал на это внимание.

– Нессиоти! – неожиданно для себя закричал Мазсе.

Худощавый подросток сидел высоко на дереве, крутил перед глазом какие-то палочки и смотрел на небо.

– Можно мне к тебе? – снова произнес Мазсе, каким-то детским нежным голосом.

– Иди домой! Хватит за мной таскаться! – закричал Нессиоти.

– Я хочу посмотреть, что ты там делаешь, – сказал Мазсе и начал карабкаться вверх по дереву.

Добравшись до брата, он начал крутиться на узких ветках, на которых сидел и без того стесненный Нессиоти.

– Это что такое? – спросил Мазсе, указывая на палочки с прорезями, которые Нессиоти прикладывал к глазу. А, дай посмотрю.

– Отстань, не мешай, сломаешь, – кричал Нессиоти, выглядывая из-за метавшегося с ветки на ветку брата.

– Отстань, я сказал! – вспылил Нессиоти и оттолкнул брата ногой.

Раздался хруст, Мазсе и понять не успел, как он уже ударился о другую ветку, которая также не выдержала его веса, а он все продолжал лететь, пока не оказался на земле, голова его гудела, во рту отчётливо чувствовался привкус крови. Мальчик лишь крутил глазками из стороны в сторону, пытался что-то сказать, но так и не смог. Последнее, что он увидел, было испуганное выражение лица Нессиоти, смотревшего на него с высоты.

– Реон! – закричал Нессиоти, протягивая к нему руку.

– Реон! – крича, вскочил с кровати Нессиоти.

– Реон, – повторил он уже шепотом.

Глава 5

Мазсе спешил во дворец, пока не поздно, пока есть ещё шанс. Главное – не нарваться на братьев, тогда все пропало, и он снова вернется в Аббий, где его возлюбленная уже выйдет замуж за какого-то престарелого всадника.

Каждый раз, когда он думал об этом, ему хотелось вызвать его на поединок. Сразиться с ним подобно тому, как он уже сражался за своего раба.

– Но она ясно дала понять, что ей нужен каменный город. И у неё будет целый замок, а у меня будет она, – крутилось в голове у мальчика.

– Стой, парень. Ты куда? – подхватив под уздцы лошадь Мазсе, спросил стражник с длинным копьем, охранявший дворцовую площадь.

– Мне нужно срочно поговорить с Нессиоти. Скажи, что его младший брат хочет увидеться с ним.

Стражник, скорчил безразличный вид, дав ему понять, что он никуда не двинется. Мазсе засунул в карман руку и нащупал золотой перстень с топазом. Он бросил его стражнику.

– Это за твои труды, воин.

– Жди здесь, – с довольной ухмылкой произнес сератай.

Нессиоти, очень удивился, узнав, кто его ожидает. Ему стало любопытно послушать своего младшего брата, и он повелел привести его.

– Пошли, – сказал стражник, махая рукой мальчишке.

Мазсе спрыгнул с лошади и направился во дворец вслед за ним. Дойдя до тронного зала, они повернули налево и по лестнице поднялись на второй этаж. Там в самой дальней комнате обосновался Нессиоти.

Мазсе трижды постучал в дубовую дверь.

– Заходи, – услышал он в ответ.

Первое, на что обратил внимание Мазсе – это запах. Какие-то травы тлели на обеденном столе, а Нессиоти что-то переливал из одной емкости в другую.

– Здравствуй, брат, – начал разговор младший брат.

– Я знаю, зачем ты пришел. Мне было видение. Я видел, как ты захлебываешься в своей крови, Мазсе, – холодно ответил Нессиоти, не отрываясь от своего занятия.

– Я тоже видел тебя сегодня, брат, во сне, – неторопливо произнес Мазсе.

Нессиоти отложил свои стаканы с жидкостью, вздохнул и спросил:

– Что ты от меня-то хочешь?

– Ты имеешь огромное влияние на Акиннаеза. Помоги мне, скажи ему отдать мне город, скажи, что иначе он навлечет на себя проклятие, и бесконечные войны поразят сератайские степи.

– Ты думаешь, я сам придумываю свои видения? Их показывают мне древние боги, и те, чьи души освещают тьму, которой покрыт наш мир.

– Я часто думал над тем, почему ты указал на Реона в тот вечер, – подойдя к занавешенному окну, произнес Мазсе.

– Реон хоть и не понимал, что делал, но был виновен в своем преступлении, а значит, должен был понести наказание, – холодно ответил Нессиоти.

– Возможно, – продолжая смотреть в окно, ответил Мазсе, – он умер уже так давно, зачем ты нас-то хочешь извести?

– Ты льстишь себе. Мне нет до тебя дела, Мазсе.

– Знаешь, иногда мне снятся сны, такие, что я путаю их с реальностью, иногда я будто бы покидаю своё тело и смотрю на мир глазами других людей.

Нессиоти приподнял бровь и недоверчиво посмотрел сверху вниз на маленького брата.

– Ты знаешь, что до встречи с нашим отцом Террея была знахаркой? – спросил Нессиоти, сложив руки на груди.

– И что с того? – мотнул головой Мазсе.

– Она вылечила его раны, а он в благодарность взял её в жены, но запретил заниматься колдовством. Так как боялся расправы над ней своих соплеменников. Они любили друг друга, но для нашей матери их брак был подобен тюрьме. Что ж теперь, после смерти отца, она, наконец-то, сможет вдохнуть полной грудью. Ведь никто из вас, никогда толком не разговаривал с ней. Даже наши сестры предпочитали компанию лошадей её обществу. А я, наоборот, с удовольствием слушал ее рассказы о старых богах и о предназначении сератаев, ведь только она меня понимала. Она обучила меня читать звезды и видеть в них предзнаменования, научила меня слушать древних богов, тех, что были задолго до Великого Всадника. И, да, с того момента, как я спас войско Акиннаеза от гибели своим предсказанием, он скорее отрежет себе руку, чем ослушается меня. Но я не всесилен, и не могу слепо навязать ему свою волю, нужно обоснование твоей затеи.

В сердце Мазсе зародилась надежда.

– Не думай, что я дал согласие, я лишь объясняю тебе, как бессмысленна твоя просьба.

– Из того, что я слышал, я понял, ты унаследовал волшебство нашей матери. Если это можно назвать волшебством, – будто не заметив, последней реплики, продолжил диалог Мазсе.