Обручальное кольцо блокады

Мое воодушевление сменилось тревогой. Я молча наблюдала, как Кира нервными пальцами потрошила очередную ромашку, и ждала, что она дальше скажет.

– Его сын не может остаться без отца, – выкинув очередной общипанный цветок, сказала Кира, глядя мне в глаза.

– Сын? – переспросила я.

– Я жду ребенка, – тихо проговорила она, положив руку на едва заметный животик.

– Но как? – удивилась я.

– Из весенней поездки в Ростов-на-Дону я вернулась не одна, – улыбнулась Кира.

– Но вы же собирались пожениться только летом…

– Лиза, это ты у нас очень правильная… – засмеялась Кира, – я тоже правильная, но не очень.

– Ты уверена на счет ребенка? – уточнила я.

– Да, врач все подтвердила, я была сегодня больнице.

– Ты рада? – спросила я, так как сама не была уверена, радоваться ли мне, учитывая обстоятельства.

– Конечно! – воскликнула Кира. – Это же ребенок Гера! Когда война закончится, и он вернется, у нас будет чудесная семья!

Я обняла подругу и подумала, может она и права, ведь могла быть ошибка и Гер не погиб.

– Мне пора, – сказала Кира, – мама плохо себя чувствует после рытья щелей…

– Она тоже? – спросила я. – Я ее понимаю, у меня у самой только недавно спина перестала болеть.

– Да… Пока, Лизонька! – Кира поцеловала меня в щеку и быстрыми шагами пошла прочь.

– Пока… – прошептала я ей вслед, наблюдая, как осыпаются белые лепестки с подола ее платья.

Мысль о том, что Гер может быть жив, не оставляла меня весь вечер. Перед тем, как лечь спать, я пришла к маме и рассказала ей о нашем разговоре с Кирой.

– Она не была на похоронах, она не видела его мертвым, поэтому не может поверить в то, что его больше нет. Ужасно, если она придумает себе то, что он жив, и будет его ждать всю жизнь.

– Ты не веришь, что могла быть ошибка? – спросила я.

– Все возможно, – пожала плечами мама, – но я бы на это не надеялась. В любом случае, если он жив, он даст о себе знать…

– Верно! – оживилась я. – Он же напишет ей!

– И Ян должен написать мне… – бормотала я себе под нос, укладываясь спать, – обязательно напишет…

Глава 18

Вскоре я получила весточку от Яна, он сообщал о том, что его отправили на фронт, но он не мог сказать куда именно. Говорил, что с ним все в порядке и просил меня обязательно ему писать, чтобы он знал, что я жива и здорова. Я тут же села писать ему ответ, но письмо не складывалось. Написать всю правду о том, как я устаю, бегая между курсами медсестер и больницей, о том, что у меня до сих пор не сошли мозоли от лопаты, которой я рыла щели, о том, что я сильно беспокоюсь за его сестру, о том, что я до ужаса боюсь того, что немцы придут в Ленинград? Нет, об этом я не хотела писать, Яну на фронте и так не сладко, зачем ему лишние переживания обо мне. Я отложила письмо. Придумать что-то интересное я не могла, в моей голове было лишь беспокойство и страх.

В воскресение у меня появилось свободное время, и я решила навестить Валю. Сначала я зашла к Кире в надежде, что она составит мне компанию, но Кира отказалась, она была поглощена своим занятием, которое меня еще сильнее обеспокоило.

– Решила добавить цветы на пояс, как тебе? – сказала Кира, показывая мне почти готовую розу из белой ткани. – Хочу, чтобы мое свадебное платье было самым красивым…

– Оно уже самое красивое, – ответила я, с беспокойством глядя на подругу.

Свое свадебное платье Кира закончила шить несколько недель назад, оно действительно было самое красивое из всех платьев, которые я видела когда-либо. Однако, сейчас от этой белой струящейся красоты с кружевной фатой, висевшей на плечиках на дверце шкафа, веяло безумием.

– Говорят, шить самой себе свадебное платье – плохая примета, – произнесла Кира, не отрываясь от шитья, и не замечая, как большая слезинка упала на ее руку.

– Кира… – я села рядом с подругой и взяла ее за руку.

Я не знала, как можно ее утешить. Можно ли вообще подобрать слова, чтобы горе стало меньше?

– Все нормально, – после небольшой паузы произнесла Кира, глядя мне в глаза и вытирая слезы, – мне есть ради чего жить, я сделаю все, чтобы наш ребенок родился, выжил и стал достойным человеком, как и его отец!

– Кира, если тебе что-то нужно ты скажи, я тебе помогу, – с любовью произнесла я.

– Спасибо, родная, я знаю! – ответила Кира, и слабая улыбка осветила ее лицо. – Ты собиралась к Вале, иди, со мной будет все хорошо, передавай ей привет.

– Передам, – с облегчением произнесла я, видя, что Кира успокоилась.

– Кстати, папа теперь работает на Кировском заводе и сказал, что они начали делать танки, – сказала Кира, отложив шитье.

– Ты написала Яну о ребенке? – спросила я, воспользовавшись тем, что Кира затронула тему войны. – И о…

– О Гере? – продолжила Кира.

– О Гере… Ян написал тебе?

– Да, я получила от него письмо, но я не знаю, как ему ответить, – пожала плечами Кира, – не хочу ему добавлять беспокойства…

– Вот и я тоже не знаю, что ему писать! – сказала я. – Как нам быть?

– Я не знаю…

Я попрощалась с подругой и вышла на улицу. На углу Невского проспекта я остановилась в нерешительности: пойти пешком или поехать на трамвае? Валя жила на Васильевском острове, недалеко от художественной Академии. Раньше я, не задумываясь, пошла бы пешком, но сейчас я сильно уставала на работе, и дорога до Васильевского острова мне уже не казалась такой близкой и легкой. Поколебавшись, я все же пошла пешком.

Я выбрала свой любимый путь: до Дворцового моста по Невскому, потом вдоль Невы мимо Исаакиевского собора и Академии. Я шла медленно, вглядывалась в каждый дом, в каждого прохожего. Я не могла понять, что изменилось на моем пути. Улицы и дома были такими же, как всегда, но все же что-то изменилось. В задумчивости я прошла мимо моего любимого Исаакиевского и не обратила на него внимания. Уже дойдя до Академии, я про него вспомнила и, обернувшись, не узнала: в летних лучах солнца купол собора больше не сиял ярким золотом. Я остановилась и, прищурившись от солнца, пыталась разглядеть что случилось с куполом. Купол был болотного цвета. Его покрасили.

Сначала меня захлестнула волна недовольства: что сделали с моим любимым собором?! Потом, подумав, я поняла, что его спрятали от глаз врага.

– Город готовится к боевым действиям, – произнес пожилой мужчина, проходивший мимо меня и заметивший, что мое внимание привлек собор.

– Вы думаете, что немцы придут в город? – спросила я, переводя взгляд на прохожего.

– Пешком может быть и не дойдут, а на самолетах долетят… Без сомнения, – вздохнул он.

– И что нас тогда ждет? – спросила я, мне хотелось поговорить с этим человеком.

Он внимательно посмотрел на меня умными карими глазами, и его морщинистое лицо осветила легкая улыбка.

– Истина, – произнес он.

– Истина?! – удивленно воскликнула я.

Утвердительно покачав головой, мужчина жестом пригласил меня продолжить путь. Он пошел медленно, тяжело опираясь на трость, а я пыталась приноровиться к его темпу.

– Я не поняла, когда Вы сказали про истину, – повторила я.

– Война снимает с лиц все маски и оголяет истинную сущность человека. Ты много нового узнаешь о всех своих знакомых, – ответил он.

– Но мы же все можем умереть! Выжить – это важнее масок! – горячо произнесла я и остановилась.

– Мы все умрем рано или поздно, – спокойно ответил он, – это проще пережить, чем предательство близких…

Я задумалась и молча продолжила путь рядом с моим случайным собеседником. Мне нравились его манеры, речь, я чувствовала, что он очень опытный и мудрый человек.

– Я получила письмо от моего жениха, он на фронте, – смущенно начала я, – я не знаю, что ему написать в ответ.

Я с надеждой посмотрела в лицо своего спутника, мне нужен был его совет.

– Напиши правду, – просто ответил он.

– Но правда у меня совсем не радостная! – возразила я. – На меня столько всего навалилось, я так сильно устаю, времени ни на что нет. Я не хочу его беспокоить лишний раз, ему, наверно, хватает беспокойств на фронте.

– Я был на фронте в первую мировую, – услышала я в ответ, – связь тогда была гораздо хуже, я ничего не знал о своей жене и детях, не знал, живы ли они. Это было страшно. Неизвестность – это хуже любой правды. Ищи светлые моменты в каждой минуте своей жизни, без этого будет сложно пережить войну. Когда вокруг мрак, свет нужно искать в себе.

Я задумалась и шла молча.

– Мне налево, – сказал мой спутник и остановился.

– А мне направо, – выйдя из задумчивости, с улыбкой произнесла я.

– До свидания, красавица, пусть у тебя все будет хорошо, – улыбнулся мой попутчик в ответ.

– Благодарю Вас за совет! Вы мне очень помогли. До свидания!

Тепло попрощавшись со своим случайным знакомым, я свернула в переулок и быстрым шагом пошла к Вале. Мне хотелось быстрее вернуться домой и написать Яну.

Валю я не застала дома. Пока я стояла у ее двери, ко мне подошла местный почтальон.

– Я Валю второй день застать не могу, – сказала она, – письмо ей пришло.

– Наверно, она у родителей, – предположила я.

– Как же ей передать письмо-то? С фронта оно, – беспокоилась почтальон.

– От Гриши! – воодушевилась я. – Значит, он жив!

– Где живут ее родители? – спросила почтальон.

– Давайте мне письмо, я отнесу, – предложила я.

Радуясь от мысли о том, что принесу подруге весточку от мужа, я направилась к дому ее родителей. Они жили там же, где и в наши школьные годы. Подходя к школе, я вспомнила, как во дворе после уроков мы играли в «ляпки», как Ян в младших классах постоянно дергал меня за косички, как мы с Кирой сидели на скамейке под большим дубом и мечтали о том, что будет, когда мы станем взрослыми…

– Здравствуй, Лиза! – знакомый голос вывел меня из задумчивости.

– Валя, привет! – обрадовалась я, увидев подругу.

– Вспоминаешь школьные годы? – улыбнулась Валя, переводя взгляд на нашу школу.

– Да… Вспомнила как мы с Кирой сидели вон под тем дубом и мечтали о свадьбе в белом платье, о красивом муже, о детях… Сбудутся ли когда-нибудь наши мечты? – задумчиво произнесла я.

– Надеюсь, что сбудутся, – грустно улыбнулась Валя.

– А тебе радоваться надо, а не грустить! – весело воскликнула я, подмигнув подруге. – У меня есть для тебя письмо!

Я достала из сумочки драгоценный конверт и передала Вале.

– От Гриши… – с трепетом произнесла она и прижала письмо к груди.

– Я встретила вашего почтальона, она ходит к тебе уже два дня, чтобы его передать.

– Я и не подумала. – расстроилась Валя. – Как быть? Я переехала к родителям.

– Напиши об этом Грише, чтобы присылал письма сюда.

– Правильно, так и сделаю.

– А ты почему вернулась к родителям? – спросила я.

– Страшно мне там одной, а тут нужна моя помощь. Моя бабушка сломала руку…

– Баба Клава!? – с беспокойством воскликнула я.

– Да, она недавно приехала к нам в гости. Как-то утром выходила из парадной, споткнулась и упала.

– Как она себя чувствует? – спросила я, искренне расстроившись, так как любила бабушку Клаву.

– Уже лучше, на днях ее выпишут из больницы, – ответила Валя.

– Она же не поедет домой в Тосно? – забеспокоилась я. – Как она там одна-то будет?

– Нет, она останется у нас. – успокоила меня Валя. – Папа, правда, очень злится по этому поводу, он не любит гостей, но выбора у нас нет.

– Я обязательно зайду навестить бабушку, – сказала я.

– Конечно. приходи. Лиза, я пойду домой… – смущенно проговорила Валя, глядя на письмо в своих руках.

– Да, конечно! – спохватилась я. – Тебе же не терпится прочитать письмо!

Валя лишь улыбнулась в ответ.

– Я тоже побегу домой, мне нужно написать ответ Яну.

– Передавай ему привет от меня.

– Обязательно! – я обняла подругу и побежала домой.

Глава 19

Через пару дней началась эвакуация детей из города. Сейчас и не вспомню, почему именно тогда было принято решение об эвакуации, как наша Лида оказалась в списках и куда везли детей – вся эта история осталась в моей памяти будто в тумане.

Поезд уходил утром, а накануне вечером Лида ревела без остановки, не хотела никуда ехать. Мы с мамой с трудом держались, нам тоже было тяжело расставаться с Лидой, мы беспокоились о ней, она еще такая маленькая и никогда без нас никуда не ездила, а тут, одна, с незнакомыми людьми… Ей было тогда всего семь лет.

Я собрала необходимые вещи в небольшую сумку и положила туда тетрадку и карандаши.

– Лидочка, как появится возможность, обязательно отправь нам с мамой письмо, нарисуй что-нибудь, напиши, – ласково сказала я, погладив сестренку по голове.

– Хорошо, – ответила Лида, размазывая ладошкой слезы по щекам, – а ты можешь со мной поехать?

– Не могу, родная, едут только дети, а я уже большая, мне нужно работать, – ответила я.

– Мама, пожалуйста, поехали со мной! – упрашивала Лида, повиснув у мамы на шее.

– Доченька, я тоже не могу поехать с тобой, но мы обязательно увидимся, как только это будет возможно, – глотая слезы, тихо ответила мама и прижала к себе свою любимую малышку.

Сейчас, когда я сама мама и бабушка, я могу понять чувства моей мамы в то время, когда она отправляла своего маленького ребенка не известно куда в условиях войны. У меня бы разорвалось сердце. И у мамы оно, скорее всего, разорвалось, беззвучно и незаметно для чужих глаз.

Утром на вокзале мы встретили Наташу, она тоже провожала свою дочку. Лида и Вика оказались в разных списках и поместить их вместе у нас не получилось. Несмотря на это они немного воодушевились: когда приедут на место, встретятся. Мысль о том, что они будут вместе, их немного согрела. Девочки дружили, как и их мамы.

Дождавшись, когда поезд скроется из виду, увозя наших девочек куда-то в Ленинградскую область, мы с мамой и Наташей направились в больницу на дежурство.

Я весь день думала о сестре, как она доедет, куда их привезут, как она там устроится? Мысли о нашей малышке привели меня к выводу о том, что мы в опасности: если эвакуируют детей, значит скоро война придет в город. Что же будет тогда?! Как мы будем жить? Можно ли нам с мамой тоже уехать куда-нибудь? А Кира и Валя? Они обе ждут малышей. Как будут они в условиях войны?! Мне хотелось собрать всех моих любимых людей, сесть всем вместе в поезд и уехать куда-нибудь в безопасное место.

Вечером, за чашкой чая, я хотела поделиться с мамой моими переживаниями, но не решилась. Мама была сама не своя, она сидела молча, опустив взгляд в чашку.

– Зря я отпустила Лидочку, – не поднимая головы, произнесла она.

– Мама… – я опустилась перед ней на колени и взяла ее руки в свои.

– Не надо было малышку отпускать, – едва слышно сказала мама, перевела взгляд на меня, и слезы ручьем полились по ее щекам.

– Мамочка! – я обняла ее и тоже заплакала. – Что нам делать? Мне так страшно!

– Где теперь моя маленькая доченька? Жива ли еще? Увижу ли я ее когда-нибудь? – сквозь слезы произнесла мама.

– Мы все выясним! – твердо сказала я, взяв себя в руки. – Мама, не отчаивайся, с Лидой все будет хорошо!

Однако, когда я легла спать, я в этом уже не так была уверена. Были сообщения, что бои идут где-то в Ленинградской области. А вдруг бомба попала в поезд? Я не представляла, что бывает, когда бомба куда-то попадает, поэтому мое воображение нарисовало самое страшное из того, что могло нарисовать. Я не спала всю ночь. Под утро, когда за окном начало светать, я сидела на кровати, прижав колени к груди. Дома было тихо, через закрытую дверь я едва улавливала тиканье часов на кухне и размеренный звук метронома из радиоприемника.

– Так тихо, – подумала я, – разве война бывает такой тихой? Может быть война – это лишь дурной сон, который мне вчера приснился, и в реальности ничего этого нет?

– Внимание! Говорит штаб противовоздушной обороны. Воздушная тревога! – ответило на мои мысли радио, и за окном завыла сирена.

Вздрогнув от неожиданности, я легла на подушку и укуталась с головой в одеяло. Я перестала ходить в бомбоубежище, ничего не происходит, самолетов в городе нет, зачем ходить в подвал?

Утром на курсах медсестер я все свои силы тратила на то, чтобы не заснуть. На улице было все серое, дул холодный ветер и шел дождь. Я смотрела в окно, зевала, а все мои мысли были о теплом одеяле и мягкой подушке. После занятий я вышла на улицу и медленно побрела под дождем в больницу на дежурство. Зонт выворачивало ветром, пока я с ним боролась, кофта моя промокла, в летних туфлях хлюпала вода, я замерзла.

Придя в больницу, я попыталась найти маму, но не нашла, она была в операционной. Я направилась в раздевалку по длинному коридору, освещенному неестественным белым светом, от которого веяло холодом и смертью. После бессонной ночи мир я воспринимала в каком-то искаженном виде.

– Лиза! – услышала я свое имя.

Я остановилась и обернулась, за мной бежала Наташа. Даже издалека я увидела, что Наташа в панике. Мне показалось, что по этому узкому коридору ко мне быстро приближается не человек, а волна, мутная волна страха и беспокойства. Еще секунда, и эта волна накрыла меня.

– Лиза! – прокричала Наташа, схватив меня за руку. – Там идут бои! Немцы бомбят наших детей!

– Что?! – я мгновенно проснулась и забыла о мокрых туфлях.

– Надо вернуть наших девочек! – кричала Наташа. – Там война!

– Что нам делать? – растерялась я. – Как нам их вернуть? Лида…

– Надо туда ехать!

– Я поеду! Где моя мама?

– Ассистирует на операции, там сложный случай… Беги в школу, там постарайся все узнать… Я тебя подменю сегодня!

– Спасибо… – сказала я и решительно пошла по направлению к выходу.

– Лиза, – шепотом произнесла Наташа, останавливая меня, – прошу тебя, найди мою Вику.

– Постараюсь, – быстро ответила я, желая поскорее уйти от Наташи и бежать за нашей Лидочкой.

– Лиза, я тебя умоляю, привези Вику, она все, что у меня есть! – хватая меня за руки, произнесла Наташа и с мольбой посмотрела на меня полными слез глазами.

– Тетя Наташа, я правда постараюсь привезти обеих… – нетерпеливо ответила я.

– Лиза, пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы привезти мою дочь!

– Тетя Наташа, я же сказала…

– Лиза, Вика тебе родная сестра, – с отчаянием произнесла Наташа, – умоляю тебя, привези обеих своих сестер…

Я вырвалась из рук Наташи и бегом побежала на улицу. Я выбежала в серый мокрый холодный день, и все дальнейшие события в моем сознании были размыты дождем.

Помню, что бегала по каким-то чиновникам в толпе обезумивших мам и бабушек, которые тоже хотели вернуть своих детей. С трудом, я все же узнала, где сейчас могла быть моя сестренка, и побежала домой за вещами в дорогу. На лестнице, я столкнулась с Верой.

– Лиза, что случилось? – с испугом произнесла Вера, увидев, в каком я беспокойстве.

– Лиду повезли в эвакуацию, а там немцы бомбят… – на ходу прокричала я, – я еду за ней!

Я вбежала в квартиру, скинула мокрые туфли и пошла в комнату переодеваться, на ходу сдирая с себя мокрую одежду. Вернувшись на кухню, я застала там Веру.

– Возьми, – сказала она, протягивая мне небольшую сумку, – это еда в дорогу и вот, деньги.

– Тетя Вера… – я хотела отказаться, мне было неудобно взять все это от нее.

– Лиза, бери! Не возражай, – спокойно, но настойчиво ответила Вера.

Времени у меня не было на споры, мне нужно было успеть на поезд, я взяла все, что давала Вера, с благодарностью обняла ее и поехала в неизвестность…

Глава 20

– Девушка! Девушка!! – услышала я сквозь сон. – Мы приехали!

Я открыла глаза и долго не могла понять, где я.

– Мы приехали! Надо выходить, а то дальше уедете, – услышала я тот же голос.

Голос принадлежал красивой темноволосой женщине, она трясла меня за плечо, пытаясь разбудить и привести в чувства. Наконец, я поняла, что наш поезд прибыл. Я встала и пошла к выходу, стараясь не потерять эту женщину из виду. Наверно, поэтому мне лучше запомнилось ее синее платье в белый цветочек, чем ее лицо. На выходе образовалась очередь, причину которой я поняла, когда пришел мой черед выходить из вагона. Точнее сказать, выпрыгивать, потому что до земли было, как мне показалось, метра полтора. Я прыгнула, в полете зацепилась за кого-то и упала прямо на мокрый грязный щебень, которым была покрыта платформа, если ее так можно было назвать. Кто-то помог мне встать. Загудел паровоз, поезд тронулся, медленно прошли мимо нас вагоны и вскоре скрылись за поворотом.

Я огляделась, вокруг был лес. Сумерки, лес, железная дорога и толпа растерянных женщин – это самая яркая картина, которая мне тогда запомнилась. Кто-то увидел тропу. Мы решили, что она ведет в поселок, и гуськом пошли по ней. Нога моя болела, сквозь пятна грязи я увидела кровь, видимо, поранилась об острые камни. Мои руки и светлое платье были запачканы той же грязью, смесью земли и паровозной копоти. Я усиленно оттирала грязь от рук, одновременно глядя под ноги, пытаясь не запнуться за что-нибудь и снова не упасть.

В поселке мы узнали, что наших детей там нет. Поезд разбомбили ближе к другому поселку и, скорее всего, дети находились там. Ехать было не на чем, и мы пошли пешком. Как я, наконец, поняла, мы приехали рано утром, потому что начало светлеть. Это обстоятельство меня обрадовало, хотя бы не ночью идти. Шли мы долго по размытой вчерашним дождем дороге, кто-то разговаривал, кто-то, как я, шел молча. Зеленый лес, благоухающий летними цветами, наполненный шелестом листьев и пением птиц, солнце, купающееся в многочисленных лужах, голубое небо – все это окружало меня, но я не видела этой красоты. Все мое сознание было заполнено двумя словами: «поезд разбомбили»…

Найду ли я живой мою сестренку? Что я скажу маме, если не найду?

Я не помню, как долго мы шли, наверно часа четыре. Солнце было уже высоко и жарило нас летними лучами, когда дорога свернула к железнодорожным путям и пошла параллельно рельсам. Через несколько минут те два слова, заполнявшие мое сознание, воплотились в реальную картину.

– О, господи! – раздалось несколько голосов одновременно. – Это же наш поезд!

Я остановилась. Теперь я узнала, что бывает, когда бомба во что-то попадает. Покореженные вагоны, валяющиеся по обеим сторонам рельсов, части паровоза, разбросанные на сотни метров вокруг, одежда, игрушки, разбросанные вперемешку с обгоревшим железом.

Паника вернулась в наши ряды. Мы побежали к людям, которые что-то делали с этими останками.

– Где наши дети?!

Детей разместили в здании школы в ближайшем поселке. Мы туда бежали бегом. Я забыла о раненой ноге, об усталости от долгой дороги, я не замечала луж под ногами и палящего солнца над головой. Я бежала, как спринтер за золотой медалью на Олимпийских играх. Я понимала, что всех детей живыми мы не найдем. Как мне хотелось, чтобы беда случилась с кем угодно, только не с нашей малышкой. Наверно, каждая из нас так думала.

Толпа испуганных детей, толпа кричащих женщин, все смешалось в одно целое, в котором сложно было что-то рассмотреть или услышать. И сквозь этот многоликий гул я услышала тоненький радостный голосок:

– Лизонька!

Через секунду моя сестренка была в моих объятиях. Взглядом почти профессиональной медсестры я быстро осмотрела Лиду, покрутив в разные стороны, убедилась, что она не ранена, и только тогда успокоилась.

– Я потеряла свои вещи… – начала Лида.

– Забудь о вещах, это не важно, главное, что ты жива и здорова! – ответила я, обнимая сестренку.

– Так страшно было! – захныкала Лида и сильнее прижалась ко мне. – Так все грохотало, потом наш вагон наклонился, мы все попадали с мест…

– Все уже закончилось, милая, все хорошо, – я успокаивала сестру, а сама уже начала думать, как бы нам отсюда выбраться и попасть домой.

– Лиза! – услышала я знакомый голосок за спиной.

Я обернулась и увидела Вику. И только в этот момент я о ней вспомнила.

– Какое счастье, что ты тоже цела! Девочки, едем домой! – воскликнула я, обнимая и целуя обеих малышек.

– А как мы поедем? – спросила Вика.

– Я бы тоже хотела это знать, – пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала другое: – На поезде!

– Я больше не поеду на поезде! – заявила Лида. – Я их боюсь!

– А если пойдем пешком, нас в лесу съедят волки. – ответила я. – Что выберешь?

– Ну тогда поезд, – ответила Лида и опять прижалась ко мне.

Я нашла воду и аптечку, промыла и перевязала свою рану на ноге, узнала у местной женщины, как можно уехать отсюда, и мы с девочками, выбравшись из толпы, двинулись в путь. Еще несколько счастливых женщин с вновь обретенными детьми пошли вместе с нами. Когда мы вышли на улицу, я услышала страшный крик. Сначала я даже не поняла, какое существо может так кричать. Я остановилась и начала глазами искать источник звука. Сквозь перемещавшихся туда-сюда людей в дальнем конце школьного двора я увидела то синее в белый цветочек платье… Это оно издавало те нечеловеческие звуки, это у него на коленях неподвижно лежало что-то, отдаленно напоминавшее ребенка.