На небе ни звезды

Валери закрывала дверь в отцовский кабинет, когда ее сердце замерло – она услышала звонок в главную дверь. Ее надежды на спокойный вечер были разбиты. Ну, почему? Почему?

–Папа! – вскрикнула она, вбежав к нему. – Они пришли!

Его лицо выразило искреннее удивление: он не ждал, что они придут так поздно и не дадут ему дочитать «Пиквикский клуб». Он закрыл книгу и направился вниз, чтобы лично убедиться в том, что гости все-таки изволили появиться, и, в таком случае, лично пригласить их в дом. Альберт даже ускорил шаг – так ему было интересно узнать, кто за дверью. Он определенно надеялся на то, что кто-то ошибся домом, или что там стоит заблудившийся прохожий, которому нужно узнать, как пройти, например, к новостройкам северного квартала.

Он открыл дверь и, быстро убрав с лица удивление, смешанное с легким разочарованием, осыпал приветствиями троих гостей.

Валери следила за происходящим с платформы второго этажа, выбирая момент, чтобы выйти. Ее взгляд сразу упал на высокого мужчину лет пятидесяти, лицо которого не выражало абсолютно никаких эмоций. Одной секунды было достаточно, чтобы понять, что в этом человеке нет страсти ни к чему, и Валери охарактеризовала его двумя словами: уставший и разочарованный. Интуиция подсказывала Валери, что так было не всегда. Но все мечты его юности были невероятно далеко. С каждым годом одна за другой они теряли свой смысл, превращаясь в обычную рухлядь, которая заполоняет головы людей, как заполняет старые чердаки. Всеми забытый хлам. А Виктор – очередной представитель класса богатых сухарей. Хотя внешне он был еще довольно-таки привлекательным, и кто-то всегда на это клюет.

Александр стоял рядом с ним и бросал во все стороны неспокойный, ищущий что-то взгляд. Валери посмотрела ему в глаза и увидела в них все состояние его отца, крутящееся, как табло в игровом автомате. Александр дотронулся рукой до подбородка, придавая себе задумчивый вид. Неизвестно, зачем ему это было нужно при приветствии. Его внешность подходила под описание, и держал он себя аристократически, но все же в его поведении сквозила нотка натянутости, будто этот визит воспринимался им как долг, который необходимо исполнить, и внутренне ему хотелось находиться в другом месте и заниматься чем-то более интересным с кем-то более интересным.

С хозяином дома поздоровалась Вида, и Валери, один раз взглянув на нее, заметила, что та была очень похожа на своего отца. Она была расслаблена и немного рассеяна, взгляд останавливался то на одном предмете, то на другом, не выражая сосредоточенности. Казалось, что все происходящее вокруг является для нее исключительно формальностью и не вызывает ни малейшего интереса, и ее ум занят совершенно другими вещами, которые Валери даже представить себе не могла и которые ничем не касались проблем жизни в реальном мире. И ее волосы. С левой стороны они были мокрые, с них почти что капала вода, будто Вида перед поездкой решила послушать, что шепчет вода в фонтане. Интересный пример для исследования.

Пока гости осматривали «со вкусом декорированную» прихожую, Асторы переглянулись, и Альберт повел всех в зал, где хранилась коллекция засушенных растений из Африки, а Валери побежала на кухню, разогрела несколько блюд и поставила их на стол вместе со всеми необходимыми приборами. От волнения она не могла сосредоточиться, но почувствовала, что у нее поднялась температура, и побоялась, что ей может стать плохо за столом. В тот момент, когда Валери растерянно двигала стулья, в гостиную вошли ее отец с гостями.

Следующие события Валери воспринимала сквозь пелену тумана. Она не помнила, как все рассаживались, ужинали, разговаривали, хотя обратила внимание, что беседа долго происходила исключительно между ее отцом и Виктором и исключительно на рабочие темы. Валери поняла одну важную вещь: Виктор Гейнсборо не разрешал своим детям говорить, если никто напрямую не обращался к ним с вопросом, так что почти все время, пока он беседовал с Альбертом, они молчали и думали каждый о своем. Вида изредка тыкала вилкой Salade Paysanne у нее на тарелке. Они с братом переглянулись всего пару раз. Либо они были друг другу абсолютно неинтересны, либо поссорились накануне. Невозможно было понять, что в это время занимало их мысли. Вида прокомментировала свой скромный вклад в семейное дело, но потом резко сменила тему и начала говорить о том, что городские власти вот уже восемь лет не могут достроить так называемые новостройки северного квартала. Виктор перебил ее, не дав закончить фразу. Виду это ничуть не смутило, она откинулась на стуле и принялась тупо разглядывать поверхность стола, а потом долго переворачивала на левой руке часы – туда-сюда, туда-сюда. Ее совершенно не интересовала новая тема беседы, а выражение лица говорило только о скуке в последней стадии; казалось, что ей хотелось поскорее уйти.

Валери еще раз осмотрела всех присутствующих и подумала, что стол похож на шахматную доску: два блондина за белых на одной стороне, три брюнета за черных – на другой.

Через какое-то время вся компания перешла в восточный зал, из которого можно было выйти на террасу с милой плетеной мебелью и тусклым фонарем, создающим ощущение уюта вне дома. Пока все усаживались в кресла, обтянутые коричневой кожей, Валери вышла на террасу и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух, надеясь, что выдохнет все напряжение и сможет расслабиться. Ветер щекотал кожу, и к ней постепенно подступало долгожданное успокоение. Валери закрыла глаза и наслаждалась холодом, разливавшимся по телу и замораживавшим невидимые клетки ее беспокойства. Внезапно она почувствовала шаги за спиной и обернулась – это была Вида. Она держала стакан воды (среди них она была единственным человеком, не употреблявшим спиртные напитки), только двумя пальцами, так что он был на грани падения. Валери уже готова была рвануть с места и подхватить его, так как догадывалась, что такая черта, как осторожное отношение к чужому имуществу, для гостьи не характерна.

–Если хочешь побыть одна, найди для этого другое место, – сказала Вида. – Дом у вас немаленький; знаешь, где можно от всех отдохнуть. Если твой папаша, конечно, не воспримет это как неуважение к гостям.

Валери оцепенела, услышав это, и понятия не имела, что ответить на эту реплику. Гостья, тем временем, продолжала:

–Надеюсь, ты понимаешь, что все это просто формальность. Эти посиделки, – Вида картинно закатила глаза. – Тяжело улыбаться и поддерживать разговор, когда на самом деле всем друг на друга плевать. Поэтому я этого и не делаю. Но ждала этого от тебя, и ты моих ожиданий не оправдала. Знаешь, твое сегодняшнее поведение очень многое о тебе говорит. Твое беспокойное молчание, дрожь во всем теле, бегающий взгляд – это так…в духе романтизма. И очень естественно. А только естественность и спасет нас. Стандарты поведения делают нас полными дурами, только и всего, – она обернулась и посмотрела на оставшихся в помещении. – Знаешь, вы хорошо здесь устроились, но не думаю, что это продлится долго. Этот город… В нем не все приживаются. И это к лучшему. А родиться здесь – жизнь в депрессии тебе уже гарантирована. Мне давно стало ясно, что здесь жизни нет. Жаль, что никого это не волнует, – произнесла Вида, окидывая взглядом огни на горизонте.

–По-моему, здесь очень даже неплохо, – произнесла Валери после долгого молчания. Ей почему-то показалось, что слова растворились в воздухе, так и не будучи воспринятыми ее собеседницей.

–Вы оба какие-то нервные, – продолжила Гейнсборо. – А я знаю такое прекрасное успокоительное! Но тебе не стоит об этом знать, так что довольствуйтесь простыми пилюлями с рыбьим жиром и будьте уверены – вам поможет. Силами самовнушения можно горы свернуть. И реже приглашайте гостей – это, похоже, на вас плохо действует.

Валери впитала каждую букву, но сама вновь не могла найти подходящих слов, чтобы составить ответ. Такая прямота сбивала ее с толку, так как противоречила жанру. Она так и стояла, оцепеневшая, держась за деревянную створку балкона. Вида решила вернуться в дом и медленно развернулась, но оказалось, что она не думала присоединяться к мужской компании: она взяла сумку и вернулась на террасу, распространяя вокруг себя клубы серого дыма. Валери посмотрела на ее сигарету и призналась себе, что сейчас с удовольствием выкурила бы такую же. Но не при отце же.

Какое-то время Вида молчала, выпуская дым из носа, а потом приблизилась к Валери так, что их разделяли сантиметры.

–Кстати, если хочешь, могу рассказать тебе кое-что интересное, – прошептала она ей на ухо.

Они не заметили, что сзади них появился Александр. Вида ничуть не удивилась, увидев его, и никак не отреагировала на его появление, просто медленно отстранилась.

–Обмениваетесь секретами? – спросил он. – Я не помешал?

–Нет, брат. Ты, как всегда, кстати, – сказала Вида с нотой сарказма. – Оставлю вас одних.

Вида ушла, и Валери стояла, потирая одну ладонь о другую, чтобы согреть руки. Она надеялась, что Александр не станет начинать разговор, а просто скажет, как у них мило, и отойдет. Он и вправду молчал, а потом и вовсе ушел, сказав, что ему необходимо отлучиться. Эта минута образовала пустоту в ее голове. Она решила, что совершенно ничего не понимает в мире, где человек подходит к другому, просто чтобы постоять пять секунд и ничего не сказать. Это не умещалось у нее в голове.

Ей было некомфортно. Полчаса назад она хотела одиночества, а теперь ей стало не по себе наедине с мыслями, которые в ее голове поселили слова Виды. Валери дотронулась ладонями до своего лица и ощутила, что ее щеки горят. Она ушла с террасы и села рядом с отцом в комнате. Альберт Астор рассказывал Виктору о самом начале своей карьеры, о своих головокружительных планах, так и не воплотившихся в жизнь, о том, как продвигался по карьерной лестнице в столичных канцеляриях, где приобрел бесценный опыт. Атмосфера зала, наполненного сигаретным дымом, от которого у Валери резало глаза, была тогда особенно гнетущей. Александра и Виды в комнате не было, и Валери молчаливо наблюдала за беседой. Лампа в углу комнаты странно мигала, потом совсем погасла – зажгли люстру. Хорошо, что хоть что-то встало на свое место. Все всегда должно быть на своем месте.

В беседе она не участвовала, даже не следила за ее ходом; в любом случае, тема была ей совершенно безразлична – нудные разговоры людей старшего поколения никогда не привлекали ее, несмотря на то, что очень многие считают их кладезем полезной информации и дельных советов, которые точно помогут добиться успеха в жизни. К такому бреду Валери, разумеется, относилась скептически. Она всегда помнила о двух важных вещах – во-первых, ценный опыт можно вывести только из своей жизни, из событий, происходящих с тобой, а не с другими людьми и в другое время, и, во-вторых, никакие советы не помогут принять правильное решение, его может подсказать только логика и очень редко – интуиция.

–Валери, как ты к этому относишься? – обратился к ней отец, не заметив, что она полностью отключена от разговора.

–Что, простите? – она «проснулась» и осмотрелась – Вида и Александр были в комнате, она не заметила, как они вернулись. Либо она правда настолько погрузилась в свои размышления, что не видела изменений в окружающем мире, либо эти двое умели передвигаться, как призраки. В свете ее недавних наблюдений и интуитивных выводов второй вариант рассматривался как потенциально возможный.

–Как относишься к предложению? Поедешь вместе со всеми? – снова спросил ее отец. Она не понимала, о чем речь, но ситуацию спасло разъяснение Виктора, подоспевшее очень вовремя.

–Соглашайтесь. Я уверен, что конная прогулка пойдет вам на пользу. Я сам там буду, да и мои дети с радостью за вами присмотрят, – он усмехнулся, глядя на них. – Соберутся многие наши друзья, познакомитесь с местной молодежью. С достойной местной молодежью, – он намеренно сделал акцент на слове «достойной», и в этот момент Вида закрыла часть лица рукой, должно быть, чтобы не все окружающие заметили, как она закатывает глаза. – Не упускайте такую возможность.

–А ты? – Валери обратилась к отцу.

–Нет, нет, это не для людей с моим здоровьем, – быстро заговорил он. – И у меня много работы, буду разгребать завалы, а ты развлекайся. Не отказывайся! Неужели ты боишься одна залезть на лошадку? – засмеялся он.

Его презрительный тон завел ее.

–Отлично. Я поучаствую с огромным удовольствием. – Валери мило улыбнулась.

–Вот и славно. Не сидеть же молодежи дома! А знаете…

–Прошу меня извинить, – произнесла Валери сдавленным голосом.

Резкая боль побудила Валери немедленно выйти из восточного зала – она быстро зашагала в сторону гостиной, оглядываясь каждые пару секунд. Это все-таки случилось. Снова. В голове бушевал ураган – все мысли спутались, отрезки фраз повисали один на другом, скручивались, сжимались и разжимались. Откуда-то из лобной доли раздался человеческий голос, но невероятный шум сразу же заглушил его, а разрозненные мысли – слова и страшные сюрреалистические образы – стали сходиться в один суперплотный шар, вот-вот готовый взорваться и разорвать ее голову изнутри. Валери села, стиснула голову руками и начала умолять вселенную, чтобы это прошло. Если какое-то время сидеть или лежать, не двигаясь, боль стихала, но всегда нужно было держать себя в руках – малейшее движение удваивало страдания. Валери не могла ни о чем думать – думать было больно, и она попыталась стянуть всю физическую силу к рукам и сильнее сжать ими голову, чтобы ощущение того, что ее распирает изнутри, сменилось иллюзией огромных клещей, сжимающих снаружи. Так было чуточку легче. Это все из-за нервов, все из-за нервов.

Потом она сжала руки в кулаки, зажмурила глаза и стала считать до десяти, пытаясь при этом полностью очистить голову от мыслей, добиться того, чтобы перед глазами не было ничего, кроме темноты, чтобы сознание не повторяло ни одной мелодии, чтобы ни один смутный образ не портил идеально черного глубокого пространства. Нужно было просто считать, и когда счет доползет до десятки, должно стать легче. Валери уже не помнила, кто ее этому научил, но почему-то была твердо уверена, что метод действенный, и если ничего не выходило, значит, это она что-то делала не так.

Все закончилось внезапно – боль отступила, и тиски разжались. Валери открыла глаза – сразу все чувства включились, и от этого немного закружилась голова. Она медленно убрала руки, потом посмотрела на них – они были белые, как снег. Валери аккуратно встала, медленно поднялась на второй этаж и закрылась в своей комнате; она почти не осознавала, что делает, ей двигало желание отгородиться от мира и от людей, и особые обстоятельства того вечера были ею практически полностью забыты. Ей хотелось только спать. Не переодеваясь, она легла на кровать, закрыла глаза и тут же упала в глубокий, бессознательный сон.

Ее разбудил глухой хлопок. Звук доносился с первого этажа. В комнате была абсолютная темнота, и виски до сих пор немного сжимало. Она не могла понять, сколько времени проспала – возможно, уже было три часа ночи. Валери быстро встала и через считанные секунды уже бежала вниз по лестнице. Она сразу увидела отца в гостиной – он наливал вино в бокал. Не жюсте. От сердца отлегло.

–Они ушли? – спросила она растерянно.

–Да, давно.

–Сколько я проспала?

–Почти два часа.

–Это же полный провал… Мне жаль, – добавила она.

–Я сказал, что у тебя болит голова. Но больше так не пропадай.

–Я даже не думала…

–Да перестань. Ничего же не случилось, так ведь? – он пристально смотрел на нее.

–Нет, все в порядке. Я выпила и не смогла бороться со сном. Даже не знаю, как это получилось.

–Ты уверена, что в порядке? Тебе не было плохо снова?

–Нет, нет, все отлично.

–Ты же сказала бы мне, если бы что-то было не так?

–Конечно. Я же обо всем тебе рассказываю. Разве нет?

Он задумался.

–Да… Напрасно я беспокоюсь.

–Я тебе давно об этом говорю. – Она потянулась за бокалом.

–А кто-то сегодня пьянчужка. – Он лукаво улыбнулся. – А пьянчужкам положен отдельный бокал.

Валери вернулась с хрустальным стаканом, и он наполнился золотистым вином. Херес.

–А теперь сядь, мне нужно тебе кое-что сказать.

Она посмотрела на него с недоверием. Такие слова обычно вызывают у людей внутреннюю панику, но Валери почувствовала нечто иное: это было похоже на неверие самой себе, будто она усомнилась в том, что проснулась и не видит сон.

–Сказать, что его дочь тебя заводит? Ты с нее глаз не спускал, болтая с Виктором. Чудо, но я только что это поняла. Это ты мне сейчас скажешь? – произнесла она про себя и тут же осеклась. Валери сняла заколку и как могла закрыла волосами щеки, чтобы он не заметил, как она краснеет. Не особо помогло. Все на виду, когда ты чертов альбинос. Ну, почти.

–Присядь, выпей. Да не бойся ты так, не откручу тебе голову.

Валери села и сжала в руках стакан. Она почувствовала непонятно откуда взявшуюся уверенность. Теперь она была невероятно спокойна и готова к любому приговору. Только за что он мог судить ее? Смешно даже…

–Итак. На конную прогулку с Гейнсборо ты не поедешь.

–Что? В каком смысле не поеду?

–Дослушай.

–Если мне не изменяет память, кое-кто открыто меня уговаривал.

–Я сказал, дослушай. Ты никогда этим не увлекалась, у тебя даже нет костюма, – он хотел оставить жесткую часть на потом. –Но, конечно, проблема не в этом. Кому я это говорю… Ты же понимаешь, что это только первый пункт в будущем списке прогулок, приемов, вечеринок, праздников по случаю дней рождения, выездов на загородные фуршеты и всего тому подобного?

–И?

–Нам не по карману во всем этом участвовать. Я не мог позволить им об этом догадаться, поэтому и сделал вид, что мы согласны. За день до приготовлений скажем, что ты заболела, два дня посидишь дома.

–Постой, как…как это может быть нам не по карману? Я знаю, что у нас были трудности, но ты же сказал, что все наладилось. Ты надо мной смеешься? Вот не надо сейчас…

–Ни капли. Посмотри на это великолепное вино. – Он взял в руки бутылку и, аккуратно придерживая за горло, стал вертеть в воздухе. – Италия. Несколько лет выдержки… Так вот, объявляю, что это последние дорогое вино, которое мы покупаем.

Валери все поняла и не испытала шока. Только часы стали тикать громче, так ей показалось.

–Почему сейчас? – задала вопрос она.

–Сегодня звонил Харбор. Четыре магазина в Линдо закрывают, пятый не продержится долго.

–А канцелярский? Он же в центре, что они с ним могут сделать? В прошлом году он обеспечивал двадцать процентов нашей прибыли по портовой зоне.

–Дали неделю на распродажу.

–Нет, я просто не понимаю. Канцелярские же никогда не прогорают!

–Увы. Появился конкурент. Мы должны сворачиваться.

–Хочешь сказать, что нас вот так просто вытеснили с рынка? – она посмотрела на отца с нескрываемым укором. – Не надо было уезжать, я говорила, что все к этому идет. Без нас они делали, что хотели.

–Сейчас уже поздно это решать. Так зачем себя изводить?

–И что теперь? – она почувствовала, как что-то у нее внутри оборвалось, какая-то неосознанная надежда растворилась в воздухе.

Альберт долго молчал, а потом произнес совсем не в тему:

–Не выпьешь?

Валери сделала вид, что этого не слышала.

–Я иду спать. Спокойно ночи, – сказала она, шагая к лестнице и надеясь на то, что ОД взорвет Калле. Ровно в 7 утра.

Глава 2

Знаменитость

Когда солнце садилось, в «Веранде» рассветало, и жизнь начинала кипеть – насколько это было возможно в таком месте. Один раз в неделю в ресторане играли молодые певческие группы из соседних городов, иногда даже могли приехать из центра (что было большой редкостью, так что в такие дни вокруг сцены было не протолкнуться). Обязательными составляющими каждого вечера в «Веранде» были музыка, десятки парочек, отбивающих ритм степа на дорогом паркете, летящие на пол бокалы с шампанским, клубы сигаретного дыма над столиками, официанты, носящиеся по залу, как заведенные игрушки. Иногда привычную картину могли разбавить крики молодых людей, глотнувших лишнего, или звон разбившейся чайной чашки. Но, в общем и целом, мало что менялось.

То, что «Веранда» была самым популярным местом в городе практически с момента открытия в сентябре пятьдесят четвертого, не подвергалось сомнению. В день открытия владельцы ресторана ожидали набирающего популярность солиста из столицы, который обещал приехать и выступить на новой сцене. Музыканта тогда так и не дождались, но вечер это не испортило: выпускники местной музыкальной школы быстро решили проблему, заставив всю сцену нерабочими музыкальными инструментами и исполнив на ломаном каталонском несколько песен из репертуара какой-то модного группы из Альгера. Болтовня за столиками и жалобы людей, ожидавших, когда освободятся столики, вскоре заглушили музыку.

В ночь на тридцатое мая шестьдесят шестого года по причине проблем с энергоснабжением в «Веранде» было намного темнее, чем обычно. На столах стояли разноцветные свечи, и вечным парочкам так даже больше нравилось. Сцена была практически пуста – за музыкальное сопровождение очередного вечера отвечал одинокий пианист с грустным лицом.

Александр и Валери сели за столик, который был отделен от остальных перегородкой и находился в уголке, в самом, казалось, спокойном месте зала. Свечи на стенах уже догорали, и она поняла, что через несколько минут света не хватит даже на то, чтобы видеть друг друга.

–А Вида присоединится к нам позже? – спросила Валери, открывая меню.

–Ее не будет. Сегодня я за двоих.

–Что ж… И есть будешь за двоих?

–Возможно.

Одна маленькая шутка, и он уже не был таким напряженным, как по пути туда. Валери поняла, что с ним вполне можно разговаривать, и не только о делах. Так как, к превеликому сожалению, никто не взорвал Калле в ночь на двадцать восьмое мая, нужно было привыкать жить так. После его вчерашнего звонка с предложением мило посидеть втроем в «Веранде» без надзора старшего поколения она долго думала, какую выгоду можно извлечь из предстоящей встречи, но вскоре потеряла веру в то, что ей удастся каким-то образом продвинуться в этом направлении. В конце концов, лишний раз выпить хорошего вина и вкусно поесть – уже неплохо, учитывая то, что, скорее всего, в дальнейшем ей нечасто будет выпадать такая возможность.

Александр зажег сигарету и сделал несколько затяжек, а затем внимательно осмотрел зал.

–Хочешь пересесть поближе к сцене? – предложил он.

–Чтобы слушать это? – Валери посмотрела на пианиста, перелистывающего ноты. – Нет уж.

Александр усмехнулся. Людей в помещении становилось все больше, и шума, следовательно, тоже. Послышалась болтовня компании за соседним столиком. Девушка с цветком в волосах присоединилась к ожидавшим ее друзьям и сказала:

–Чего приуныли? Хотите потанцевать под рок-н-ролл?

В контексте жизни их городка это была даже неплохая шутка. Далеко не всем было известно, что рок-н-ролл как музыкальное течение не был создан в конце пятидесятых четырьмя группами исполнителей в восточной Англии, а был своеобразным госзаказом Республики, которая хотела любыми путями отвлечь внимание англичан от их бедности. Заводные мелодии, сентиментальные тексты, частый выпуск новой продукции, постоянные концерты – люди клюнули и стали меньше заботиться о собственном благополучии, они визжали на выступлениях популярных артистов, в то время как рушились крыши их домов. После расселения агломерации Ливерпуль-Лондон большинство людей осели в провинции, и там каждый год появлялись новые музыкальные коллективы, которые пытались пробиться, выступая в клубах от Лайма до Нового Дюссельдорфа, даже в Линдо они заезжали. Чаще всего либо их просто никто не замечал, либо посетители жаловались на плохой звук, и ребят выбрасывали играть на улицу, где шляпы для сбора денег всегда пустовали. Горожанам не была интересна их музыка, они приезжали и уезжали, но никто не понимал, кому и зачем это вообще нужно. Поэтому в их местности выражение «танцевать под рок-н-ролл» приобрело значение «тухнуть от скуки».

Люди переходили из главного зала в малый, стучали каблуками, болтали без умолку, звали официантов, ударяя вилкой по бокалу. Все создавали шум, заряжали воздух лишним движением. Валери задавалась вопросом, что все они там делали, почему находились в одно и то же время в одном месте. Ей казалось, что женщины и мужчины – все были на одно лицо, и все похожи на стареющих финансистов из прокуренных кварталов Линдо, которых ее отец приглашал на обеды и которые пялились на нее вечерами напролет. Ощущение, будто кусок шестьдесят третьего пролез в эту комнату и обосновался здесь. Но стоило ей моргнуть, и она поняла, что это совершенно другое время, и жизнь изменилась. Наверное.

Официант принес заказ, и Александр взял у него бутылку вина. Звон стекла привлек ее внимание. А она уже успела забыть, что пришла не одна.