Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

* * *

Тори вынула из кармана связку ключей и открыла нарядную калитку. Все четверо вошли во двор и двинулись по разноцветной брусчатке. С обеих сторон их окружали голубые пихты, на их игольчатых лапах дрожали капли воды.

Слух уловил журчание и щебет женских голосов в невыразимо прекрасном пении. Муза закрыла на миг глаза и еле слышно обронила:

– «Лакме»… Делиб… «Дуэт цветов»… как же чудесно.

Это было и вправду чудесно.

Кай приостановился, рассматривая большой дом.

Окна и крыша блестели от влаги, веранды и балконы были опоясаны белоснежными балюстрадами. Газоны подстрижены, растения в пруду подобраны по цветам.

«БУМК».

Звук, вернее тяжёлый удар по ноге, вывел Кая из раздумий о состоятельности семейства. Для остальных сцена осталась незамеченной, друзья оторвались метров на восемь вперёд.

Он опустил глаза. На кроссовке лежала оранжевая резиновая кость. Всё в существе, владеющем костью, было устрашающе большим и опасным. Кроме влажных глаз и носа и, пожалуй, легкомысленно-несерьёзного хвоста. Белая лапа, приподнятая для приветствия, была не тоньше его собственной руки. Кай подал кость псу, в ответ руку лизнул розовый язык.

Тотчас задребезжала откинутая оконная створка, и со стороны дома донеслось: «Ах ты скотина дурная! Так ты нас охраняешь!? Кого попало облизываешь?!! ПШЁЛ ОТСЮДА!!!»

Большой пёс, сгорбившись, зацепил зубами свою кость и потрусил куда-то вглубь красивого сада.

…

Кай догнал друзей на извилистой садовой дорожке.

– Почему же ты не хотела заходить сюда? – Муза восторженно осматривала разноцветную клумбу и прелестный мостик, перекинутый через каменистый ручей.

– Почему? Думаю, сейчас сами узнаете, – не поднимая глаз ответила История, вся как-то сжавшись в комок и утопив руки в карманы.

Они подошли к центральной веранде.

Дверь беззвучно отворилась.

Навстречу им вышла женщина в светлом струящемся платье. Высокая стройная золотоволосая красавица с огромными сиреневыми глазами на белоснежном лице. Длинные шелковистые завитки волновались под порывами ветра. Она словно излучала вокруг мягкое сияние. Взяв со стола корзинку с нежными мохнатыми колокольчиками, она перекинула её на запястье и наконец взглянула на гостей.

Кай замер, открыв рот, он не сомневался, даже лёгкий вздох мог спугнуть это полупрозрачное ангельское видение. Казалось, от красоты женщины в воздухе поплыл медовый и дурманящий аромат сон-травы.

Белой рукой она заправила несколько густых прядей за ухо и с прекрасных губ сорвалось:

– Нагулялась, дрянь?

История повернулась к друзьям, лицо её было подсвечено самой злой из её улыбок, в сиреневых глазах в этот момент плескалась бездонная кромешная тьма:

– Будем считать, что с моей матушкой вы уже познакомились.

Академический Кингчесс

Кай, Муза Павловна и Карна застыли в оцепенении.

Кажется, в один миг захлебнулись сладкоголосые певуньи, поникли цветы и в ручье сдохли рыбки.

Тори молча поднялась по ступенькам, не поворачивая головы к матери. В тот же миг на пороге дома появился коротенький круглый немолодой человечек. История чмокнула отца в щёку и что-то шепнула ему на ухо.

Он на мягких лапках обошёл свою великолепную жену и, склонившись, поочерёдно поднёс к губам обе её ручки, промурлыкав нечто похожее на «моя лапушка, не будь злюкой». После этого, радушно раскинув руки, бархатным голосом обратился к гостям:

– Прошу в дом, господа! Прошу в дом! Будем знакомы, меня зовут Аристарх Янович!

Кай, дурачась, будто в спину его толкнул шаловливый бес, ринулся к академику, взбежал на пару ступенек и, протянув ему руку для приветствия, представился:

– Очень приятно, Кай Острожский, друг Тори…

Не успел он договорить, как академик, чуть потягиваясь на носках туфель, затряс его руку и радостно прогудел:

– Какая замечательная старинная фамилия! Острожские, знаете ли, угасшая ветвь князя Владимира! Ведут свою линию от… – но он не договорил, в этот момент взгляд его упал на лицо Музы Павловны, которая ещё не успела отойти от шока, а затем на Карну, стоявшую на дорожке с отсутствующим видом.

Кай, принимая правила игры, артистично словно конферансье повёл в воздухе рукой и проговорил:

– Аристарх Янович, позвольте представить моих спутниц. Муза Павловна Ладожская…

Академик в три шага сбежал к ней по лестнице и, схватив её за руку, проурчал:

– Ладожские, ну, дорогая моя! Известно ли вам, что вашим фамильным гидронимом вы обязаны скандинавам? Я бы сказал, что род будет постарше рода Невских и Донских вместе взятых. Если подумать… век седьмой-восьмой, Старая Ладога!

– Надо же, никогда не задумывалась, – Муза сдержанно улыбнулась в ответ.

– А кто эта милая леди? – академик дружелюбно повернулся к Карне.

– Я Карна, – кивнула та.

Брови академика Собески поползли вверх.

– Интересно, интересно… судя по семантике, ваше имя происходит…

– Да, я знаю, откуда происходит моё имя, – резковато прервала его Карна. – Вообще-то, дождь тут…

Аристарх Янович тотчас спохватился и снова заприглашал всех в дом. Его прекрасную супругу они больше не встретили.

Академик сообщил, что пообщаться им удобнее всего в его кабинете, по такой непогоде он совсем недавно растопил камин. В кабинете он рассадил их в кресла и позвонил в маленький колокольчик.

В дверь заглянула пожилая женщина, он попросил у неё напитки для гостей и наконец уселся за большой письменный стол.

– Я весь внимание, дитя моё, – он ласково посмотрел на дочь и откинулся на спинку высокого кожаного кресла.

По пути сюда они успели договориться, что знакомить академика с полным текстом Пути, наверное, не стоит. О гробе и тоннеле сказать придётся, но о стрелках и снах лучше не упоминать. А там как пойдёт.

Кай начал первым:

– Аристарх Янович, мы получили описание одного места с необычным объектом. Мы думаем, он представляет историческую ценность… Он спрятан в искусственной пещере…

– Весьма интересно, продолжайте… – подбодрил его отец Тори, сложив руки лодочкой под подбородком.

– Этот объект… он очень старый… – Кай запнулся, соображая, как лучше объяснить.

– Пап, это огромный гроб с окном в крышке, – перебила его Тори.

Академик подался вперёд. Кай сердито посмотрел на Тори и продолжил:

– Как я сказал, он спрятан в пещере, к которой ведёт длинный тоннель. Саркофаг стоит на постаменте со ступенями. Выглядит как мраморный, с резными узорами. Крышка саркофага двускатная, – он остановился, а потом не понятно зачем добавил, – такая… домиком. И вот с одного боку в ней есть круглое отверстие.

– Любопытно… любопытно… – Аристарх Янович смотрел на него очень внимательно. – Какого цвета был мрамор? Можете ли описать какие-нибудь декоративные элементы на крышке или, например, резьбу на торцах?

Кай не слишком хорошо помнил, как выглядели узоры на поверхности саркофага. Он не подходил близко и не рассматривал. Что до цвета мрамора, то он мог и ошибиться, потому что сверху на постамент лился зелёный свет. Но внутренний голос подсказал ему, что мрамор был розовым.

Продолжая подбирать слова с тем, чтобы не выдать источник информации, он сообщил:

– Мрамор розоватый, кажется. На боковой стенке саркофага какой-то рисунок, что-то похожее на сплетение крестов с листьями. А на торце изображено восходящее солнце…

– …и лестница, – холодно закончил за него академик.

– Да, – просто кивнул Кай, – и лестница.

Аристарх Янович снова откинулся на спинку кресла, утонув в его мягких складках, и перевёл взгляд сузившихся глаз на дочь:

– Ты решила меня разыграть? Бросить кость старому дураку?

– Нет… о чём ты? – Тори слегка испугалась.

– Вы описали мне хрестоматийный объект, утраченный в начале столетия.

– Но…

– Не перебивай, – в голосе Аристарха Яновича зазвенел академический металл.

– Да, пап…

– Этот объект упоминается во всех учебных пособиях по медиевистики и возглавляет позорную опись утраченных человечеством реликвий. Его безуспешно разыскивают историки, археологи, государственники, церковники, авантюристы и даже наследники.

– Но…

– Я говорю!!! – рявкнул Аристарх Янович. – По достоверным источникам в последний раз его видели в начале века во время раскопок Десятинной церкви в Древнеграде.

– О чём ты говоришь, папа, мы не понимаем, – совсем тихо спросила Тори.

– О мощах святой Равноапостольной княгини Ольги, о чём же ещё? – прогремел академик Собески, поднимаясь на ноги и выходя из-за стола. – Голову мне морочишь? Права была мать… а я защищал!

Кай никак не рассчитывал на такой поворот событий.

– Послушайте, Аристарх Янович, это совсем не розыгрыш.

Отец Тори продолжал расхаживать по кабинету. Несмотря на свой маленький рост и объёмный живот, он выглядел грозно, глаза его недобро буравили гостей.

Кай постарался унять волнение и продолжил:

– Мы не читали про медиевистику… но есть описание этого места, очень чёткое. Мы смогли бы его узнать, если нам немного подсказать.

– Каким образом вы получили описание? – резко бросил Аристарх Янович, не поворачивая головы.

– Посредством видений, – спокойно произнесла Муза Павловна.

Академик остановился, сплёл руки на груди и перевёл взгляд на потолок. Несколько секунд он раскачивался с пятки на носок, а потом скосил глаза к Музе и спросил:

– Вы сами себя слышите?

– «Бойтесь испытывать умом то, чему надо верить», – к Музе Павловне вернулось её обычное самообладание. – Это не мои слова. Мне их сказал Епископ Серафим Звездинский в августе 1937 года, перед расстрелом в ишимском лагере.

– Вы тогда ещё не родились, голубушка! – хохотнул Аристарх Янович. – И вообще, простите… я не знаю, почему я Вас так назвал… это не моё слово. «Голубушка…» – он покатал слово на языке, будто пробуя его на вкус, и развёл руками.

Муза Павловна медленно расстегнула пуговку на манжете блузы и закатала рукав. На внутренней стороне руки виднелись четыре расплывшиеся буквы: «Ч.С.И.Р.».

– Вы хорошо знаете историю. Мне не нужно объяснять вам, что это такое.

По лицу Аристарха Яновича было ясно, что ему не нужно объяснять, что это такое:

– Член семьи изменника Родины… Но как?!!

– Просто поверьте.

Отец Тори переменился в лице.

– Я официальный представитель официальной науки. Я её глас и око. Я стою на страже её чистоты, борясь с квазитеориями и псевдодевиациями, которые паразитируют на теле науки и ведут к деформациям её ценностного ядра, – он потряс руками в воздухе.

– Аристарх Янович, но если благодаря нашим данным этот саркофаг найдётся именно в том месте? Что скажет официальная наука? – Муза застегнула рукав.

Академик снова уставился в потолок. Неожиданно в комнату с подносом вошла прекрасная хозяйка дома. Она подошла прямиком к Каю, и пока он брал единственную чашку с блюдцем и насыпал сахар, очень пристально его рассматривала. Он отпил глоток, но она ещё какое-то время не отходила, и Кай в смущении поднял на неё глаза.

«Спасибо», – с опозданием выдавил он, и мама Тори вышла из комнаты, никому больше ничего не предложив. Академик проводил её удивлённым взглядом, но промолчал.

Каю на миг стало не по себе. Это было очень неожиданное чувство… Сидя перед трескучим камином, Кай вдруг ощутил, как по хребту пробирается дрожь. Ему показалось, что холод, поселившийся в этом доме не изгнать даже дюжине каминов, пылающих день и ночь.

– Хорошо, допустим, – чуть остыв, хозяин кабинета прошёл к своему креслу, уселся и снова сложил руки лодочкой под подбородком. – Я хочу знать всё.

Все четверо отрицательно замотали головами.

Он примирительно поднял руки.

– Хорошо, я просто хочу знать больше, Продолжайте, Кай Острожский, не пренебрегайте деталями.

Им оставалось только принять правила игры, навязанные академиком. Кай начал свой рассказ с тоннеля. Описал пещеру, снова саркофаг и постамент. Рассказал о телах погибших там людей и поделился выводами деда Егора о форме сотрудников НКВД.

Взгляд академика исполнился интересом. Всё же любопытство возобладало над недоверием.

– Звучит весьма правдоподобно. В данном случае я могу сообщить вам информацию, которой располагает наша Академия Наук. Саркофаг княгини Ольги бесценен. Даже коммунистическое непроходимое пренебрежение к нашим корням не оправдывает версию о его случайном исчезновении.

Академик вновь соскочил с кресла и подошёл к книжному стеллажу. Он почти сразу нашёл нужный ему том и вернулся с ним к столу.

– Самые первые упоминания об упокоении княгини Ольги можно найти в небезызвестной «Повести временных лет», практически во всех её списках, за малыми расхождениями в изложении. Они на удивление скупы, но содержат упоминание о том, что княгиня Ольга была похоронена в 969 году по христианскому обряду, завещав не совершать по ней тризну.

– Что это значит, пап? – спросила Тори.

– Эм-м, да, конечно. Тризна – это, так сказать, развесёлые языческие поминки. Часть погребального обряда у восточных славян из песен, плясок, пиршества и военных состязаний в честь покойного. Всё это проходило непосредственно рядом с местом погребения после сожжения покойника. Ольга не дала себя сжечь, а велела похоронить в земле. До этого момента всё понятно?

Кай, Тори, Муза Павловна и Карна кивнули.

– Тогда продолжим. В «Повести» имеется короткое упоминание о том, что при святом князе Владимире в 1007 году мощи святой Ольги были перенесены в Десятинный храм Успения Пресвятой Богородицы и положены в специальный саркофаг, в какие принято было класть мощи святых на православном Востоке. Из этого следует, что именно в ту пору княгиня почиталась святой. Ну и, естественно, это первое упоминание о существовании саркофага. Вот, собственно, и всё, что написал летописец.

Однако в одиннадцатом веке через сто лет после её смерти появилось довольно любопытное свидетельство почтенного Иакова Мниха, в монашестве Черноризца, которое принято считать подлинным.

Позвольте, я зачитаю фрагмент из его труда под названием… тут длинно… «Память и похвала русскому князю Владимиру, како крестися Владимер и дети своя крести и всю землю Рускую от конца и до конца, и како крестися бабка Владимера Ольга, преже Владимера». В моём распоряжении копия его списка от 1494 года. Кстати, княгиня Ольга в крещении приняла имя Елены, так и упоминается:

«Бог прослави тело рабы Своей Олены, и есть в гробе тело её честное, и неразрушимое пребывает и до сих дней. Блаженная княгиня Ольга прославила Бога всеми делами своими добрыми, и Бог прославил её.

И ино чудо слышите о ней: гроб камен мал в церкви Святыя Богородицы, ту церковь создал блаженный князь Владимир, и есть гроб блаженныя Ольги. И на верху гроба оконце сотворено – да видети тело блаженныя Ольги лежаще цело.

Иже с верою придёт, отворится оконце, и видит честное тело лежаще цело и дивится чуду таковому – толико лет в гробе лежаще телу неразрушившемуся. Достойно похвалы всякой тело то честное: в гробе цело, яко спя, почивает. А другим, иже не с верою приходят, не отворится оконце гробное, и не видет тела того честного, но только гроб».

Читая эти строки, Аристарх Янович весь лучился от восторга, очень напоминая Каю собственного деда. Тот также, по всей видимости, недоумевал из-за отсутствия аплодисментов. Но слушатели молчали, осмысливая непонятную церковно-славянскую речь.

– Разве это не удивительно?!! Это означает, что не всем было явлено чудо нетления мощей Равноапостольной княгини Ольги, а только истинно верующим. И что покоилась она там сотню лет будто живая. И только истинно верующий мог узреть это оконце открытым. И что, собственно, оконце это существовало!

Кай слушал академика, и в голове его вырастали картины одна другой ярче. То он представлял себе, как подходит к саркофагу и видит сквозь оконце глаза великой святой. То внезапно осознавал, что никогда не интересовался вопросами веры, а потому ему лично это оконце и вовсе не открылось бы. Вот Каргеру… да… ему бы точно открылось… Кроме этого, где-то на закорках памяти неясно вспыхивала и гасла какая-то догадка, но он никак не мог поймать её.

– Что это нам даёт? – спросила Карна.

– Что даёт? Это даёт почву для анализа. Давайте трезво рассмотрим факты, – академик Собески принял наиболее серьёзный вид из явленного сегодня арсенала. – Первое: описания косвенно указывают на один и тот же предмет, их связывает необычное оконце. Если вы говорите правду, если вы не вычитали его описание в каком-нибудь музейном каталоге, значит вы получили информацию «свыше». Не будем сейчас разбираться в терминологии, примем как есть.

Второе: знаки отличия на форме погибших дают нам указание на период, в котором случилось некое событие с участием представителей самого мощного карательного органа нашего государства, НКВД. Судя по нашивкам, это высокие должностные лица, самый цвет, можно сказать. В их ведении находились по-настоящему опасные и значительные тайны, которые могли подорвать основы нашей внутренней государственной политики.

Мы имеем временной промежуток с весны 1936 года до лета 1937 года. Это совпадает с периодом проведения раскопок в Десятинной церкви. Есть вероятность… я подчёркиваю, есть вероятность того, что саркофаг никуда не исчез, его организованно вывезли и спрятали. А участников и свидетелей этой операции просто уничтожили. Это вполне сообщается с методами, принятыми в этом органе. Подавление религиозных устремлений народа было одной из их главных задач. Но есть и нестыковки… – Аристарх Янович прервался, повернув голову на стук в дверь.

Дверь открылась, на этот раз на пороге стояла пожилая женщина, которую они уже видели. Она внесла поднос с посудой, высоким термосом и тарелкой с зефиром в шоколаде и каждому по очереди предложила взять чашки: «Три тшаса тня. Прошу, сдес кофе, укошайтес…»

Кай уловил не совсем чистое произношение женщины, она говорила не на родном языке.

– Не томи, пап, какие нестыковки ты заметил? – поторопила его Тори, раздавая чашки с блюдцами и разливая кофе из термоса. По комнате пошёл густой бархатный запах. Закончив, она улыбнулась женщине в переднике. – Спасибо, Беата Олафовна.

Женщина приветливо улыбнулась, добавив:

– Секотня с гозмагин из ваш сат.

Аристарх Янович благодарно кивнул, втягивая носом очень резкий аромат из чашки, и продолжил.

– Мы черпаем информацию из летописей. Но есть мнение, что большинство летописных средневековых памятников – более поздняя подделка. В описываемый период среди наших предков христианство не было столь сильным и распространённым, тогда процветало язычество, но в летописях делается чрезмерный нажим на религиозные мотивы. Это и понятно, грамотных людей тогда было мало, хроники создавались монастырями. Летописи должны были работать на укрепление веры, воспевание князей ради абсолютизации их власти и продвигать идеи христианизации.

Но, на самом деле, у княгини Ольги ничего не получилось. Только подумайте, княжеская власть была безраздельна. Но христианство под её началом не прижилось, не пошла за ней даже её собственная дружина, хотя за неповиновение в те века можно было и головы лишиться. Сын Святослав не принял веры, оставаясь язычником. Возможно ли это? Может дело в том, что не была она для современников святой?..

Это лишь научная гипотеза, большинство верующих сочтут её святотатством, но посмертное обеление – для церкви дело рядовое. Аргументы, которые не вписываются в идеологическую канву просто не выпячивают. Нам известно, что Ольга пришла к христианству уже под закат жизни. Известно, что на её совести чудовищные грехи… Более пяти тысяч древлян, убитых её приказом. Месть за мужа князя Игоря вошла в историю – будто волна за волной заливала Ольга кровью древний Искоростень; ненасытная, жестокая расправа, хотя и вполне оправданная по меркам её соплеменников-язычников. Нелегко смыть такой грех с души, и не известно, утолила ли княгиня свою скорбь. Это не слишком вяжется с ликом святой. Это ли не вопрос? Хотя…

Аристарх Янович чуть закашлялся, отпил пару глотков из чашки и продолжил, обводя гостей взглядом:

– …хотя, в христианстве, дорогие мои, можно последним своим поступком попасть в рай, но кто они – те свидетели, которые узрели истинное духовное перерождение княгини при её жизни? Ведь окружали её практически одни язычники, вера её была им чуждой. Возможно, мы имеем дело с более поздней поэтизацией её образа, с красивым вымыслом. Княгиня, мать, мудрая и волевая женщина, талантливая властительница, поднявшая государство. Ведь она действительно была весьма подходящим объектом для канонизации, уникальным, первым государственником такого уровня. Всё же я склоняюсь к тому, что на самом деле нет и не было никакого саркофага, никакого оконца и никаких мощей, а вам, Кай Острожский, всё это просто приснилось.

Аристарх Янович снова сложил руки лодочкой под подбородком и умолк, глядя на Карну с таким видом, будто завершил лекцию перед студенческой аудиторией и ожидал вопросов.

Она кивнула ему и спросила:

– Как вы считаете, могли бы к княгине относиться такие слова: «Язычница, чей дух не упокоен, рукою деспота навек заточена, лишь может разомкнуть цикл злонаследия, что бременем лежит на череде потомков. …»

– Хм-м… Очень интересно… о каком же бремени речь? Сказать по правде, если искать в периоде с десятого по одиннадцатый век, я не нахожу более подходящего персонажа для этих строк… – академик Собески выглядел совсем счастливым. – Кстати, если догадка о тридцать седьмом годе верна, то и упомянутая «рука деспота» совершенно однозначно указывает на период расцвета сталинского террора. Очевидно, она была «заточена» по его приказу.

Кай зачарованно слушал академика. И тут Каю наконец удалось поймать ту мысль, которая будто муха зудела в его голове и никак не хотела оформиться в вопрос. Повесть… повесть временных лет… повесть… перечитай повесть времён…

– Каргер говорил перечитать повесть… Что если это было именно о «Повести временных лет»? – проговорил он рассеянно и тут же понял, что сказал лишнее.

– Каргер?!! – академик Собески чуть не подпрыгнул на кресле. – Вы говорите Каргер? Константин Михайлович, я правильно понял?

Муза Павловна молча кивнула.

Аристарх Янович обвёл взглядом всех присутствующих с таким торжествующим видом, будто собирался раскрыть им тайну века:

– Каргер К.М. руководил группой славяно-русской археологии, он и был тем археологом, который проводил в тридцать седьмом раскопки в Десятинной церкви. В его трудах детально описан найденный ими каменный ящик со скатной крышей с оконцем в крышке. Каргер Константин Михайлович и его группа были последними, кто видел эту реликвию воочию. После этого по неизвестным причинам их исследовательская группа была расформирована, а сам Каргер по доносу некоего Кауля был отстранён от работы и исчез на долгие годы, оставив своих студентов, среди которых был и ваш покорный слуга. Тогда же и был утрачен саркофаг. Каргер, кстати, в 40-50-х копал и подворье Софийского Собора. Если кому и известна судьба княжеских саркофагов, то только Каргеру! Вот мы и подобрались к деталям… – академик смотрел на Кая новыми глазами.

Если до этого в нём боролись остатки сомнений, то теперь под магическим действием имени Каргера они совсем развеялись.

Кай почувствовал, что они на правильном пути.

«Что я за тупица…» – отругал себя Кай в очередной раз.

Ведь Каргер оставил ему подсказку на плакате с памятником святой Равноапостольной княгине Ольге. Там же говорилось – первой она войдёт в царствие небесное от Руси! Первая! Надпись была высечена на камне и обведена Каргером. Это слово несколько раз встречается в Пути. Они никак не могли понять, кто эта «первая» и кто «последний» из Пути. Вместе с Тори они даже поехали на Михайловскую площадь, чтобы получше всё рассмотреть. На памятнике была и вторая табличка – «Дар Государя Императора городу…». Может и цари имеют какое-то значение для его Пути?!! Нет. Это слишком. Там ещё скульптура Андрея Первозванного, и Кай так и не нашёл связи с его именем. Вернее…

Здесь он врал себе. Было упоминание… На стрелке. Тогда в телевизоре он услышал слова папы римского об апостоле Андрее. Тот был здесь в первом веке. И принёс свет. Фигурально или… или в прямом смысле принёс? И свет как категорию духа или как корпускулярно-волновой свет?

Он замотал головой, как бывало делал Рагнар. Нужно ли всё принимать так дословно? На плакате были ещё Кирилл и Мефодий, славянские просветители, создатели алфавита и литературного языка… Что в них-то? Кроме жирного намёка – НАЧНИ ЧИТАТЬ…

Кай вытер испарину на виске.

Он не мог избавиться от ещё одного сомнения, которое и поспешил высказать:

– Но ведь вы сами сказали, что к моменту смерти она… то есть княгиня Ольга уже приняла христианство, как же Велес мог назвать её язычницей?