Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

– Думаю, что маги. Как минимум, умеющие ходить по ступеням солнечного света.

– А орден?

Антикварщик печально посмотрел на Кая.

– Бесценный артефакт. Уверен, что он обладает магическими свойствами. Но связан ли с добром или злом, сказать не могу. Может быть смертоносным, я уверен. Только надо уметь управлять его силой. Понимать природу. Так ты не продашь? – антикварщик понимающе улыбнулся.

Кай мотнул головой.

– А камушки?

– Брюлики всего лишь. Почистить и заиграют. Но главная ценность не в них

– А в чём? – Кай затаил дыхание.

– Вот здесь на тыльной стороне, взгляни.

Кай увидел резной знак.

– Это очень похоже на фамильный герб рода Рюриковичей. Я даже уверен, что это личный знак князя Владимира.

– И что это значит?

– Это может означать, что сей предмет должен быть датирован Х веком… Только предмет. А металлу тысячелетий не счесть.

– Ого!

Кай взглянул на часы. Он начал быстро прощаться, заверяя продавца в том, что если у него возникнет желание продать что-то из коллекции, то первым делом он придёт к нему.

Антикварщик проводил его с искренним сожалением и уже на пороге тепло посоветовал Каю беречь эти вещи и, по возможности, никогда не расставаться с ними. Даже за очень большие деньги.

* * *

Пока Кай разбирался с природой орденского знака, дед Егор всё же отправился в свой кабинет поискать похожее описание форменной одежды. Это помогло бы сузить временной период и найти отправную точку, правда никто не понимал какого события, но с чего-то надо было начинать.

Не сразу, но деду удалось найти что-то похожее, он был весьма доволен собой. Дождавшись Кая, он сгрёб в охапку свои энциклопедии, захватил лупу и притащил всё это к Музе на кухню. Сияющему деду просто невозможно было отказать, и Кай, отложив свои открытия, поплёлся вслед за ним.

Все уселись вокруг стола, и дед как заправский книжный червь очень дотошно и нудно изложил им ход своего исследования, иллюстрируя моменты особого озарения выдержками из дневников разного служивого люда тридцатых годов, тыча лупой в страницу со страницей.

Оказалось, что дело упиралось в правильную идентификацию расцветки фуражки, и не каким-нибудь красным цветом, а краповым, и не синим сукном, а васильковым, то есть «тульёй василькового цвета с малиновым кантом и краповым околышем». Такие комбинации расцветок быстро нашлись. Шили их для сотрудников госбезопасности начиная с весны 1935 года и до лета 1937 года, и если совсем точно, то для высших чинов центрального аппарата НКВД. Потом цвет тульи фуражки изменился на светло-синий вместо василькового.

В отличие от девушек, Кай не очень чувствовал разницу между васильковым и светло-синим. Но более точно догадку деда подкрепляли красные звёзды с золотой каймой, вышитые над манжетами погибших. Такие знаки отличия просуществовали в НКВД всего ничего, с марта 1936 года и до июля 1937 года. Покрасоваться они успели только на рукавах самого высокого начальства, комбригов, комдивов и командиров корпусов, а потом были отменены.

Дед поочерёдно показал Каю варианты фуражек, лычек, форменных кителей и галифе разных лет. Кай согласился, что именно такие были на погибших. Период сузился почти до года. Такой точности в определении даты события дед и сам не ожидал. И если они верно истолковали подсказки Каргера, то это давало им хорошую наводку для начала поисков тоннеля и саркофага.

Деду Егору, по всей видимости, представлялось, что его ошеломляющий доклад нисколько не уступает в зрелищности представлениям великого Гудини. Кай знал, что в такие минуты деда не остановить, и был ему очень благодарен, но с трудом подавлял зевок за зевком. Он пока не мог придумать, как эту информацию применить на деле.

Чтобы как-то занять себя, Кай придвинул ближе вазочку с грецкими орехами, тихонько выдвинул ящик стола и достал оттуда Щелкунчика, орехокол. Стараясь не создавать много шума, Кай раскалывал крепкую скорлупу и раздавал ядра девушкам.

Наконец дед раскланялся, сворачивая свои блокноты. Тори захлопала в ладоши и, вскочив со стула, радостно объявила:

– Это же замечательно! Мы расспросим папу, он наверняка расскажет что-то ещё. И жаль, что нам не удалось пообщаться с наследником Каргера. Он мог бы позволить взглянуть на исследования и труды вашего друга. Вдруг бы и там что-то интересненькое нашлось!

…

Кай чуть не подскочил на стуле.

Вот о чём он совсем забыл!

Даже не спросил, чем закончилась вся та бодяга с оглашением завещания. Он же вывалился из реальности в тот самый момент, когда важный церковник перебил нотариуса и начал грозить необъявленному наследнику судами, а когда вернулся в кабинет Каргера, то никого уже не застал.

– И кто этот наследник? – Кай переводил взгляд с одного лица на другое.

Дед пожал плечами.

– Я не выдержал. Когда они начали собачиться за какие-то там поповские бумажки, мне захотелось всем им навалять по мордасам. Я ушёл, не стал ждать.

– А я решила поискать тебя, – виновато опустила глаза Муза. – Ты вдруг пропал… и я подумала, может нужна помощь. Поискала в квартире и спустилась во двор к Егору Георгиевичу. Мы остались у машины, решили дождаться девочек и тебя, а потом… Костя был бы очень огорчён, стыд какой.

Кай вопросительно перевёл взгляд на Тори. Сиреневые глаза девушки тянули его как магнитом.

Та уверенно кивнула и продолжила рассказ своей части.

– Мы с Карной немного посидели, посмотрели на весь этот сыр-бор, потом нотариус Живаго всех этих дядек усадила, зачитала им закон, принесла всякие шкатулки и показала документы крикливому старикашке. Тот и заткнулся. Но наследника, как раз, на оглашении и не было. Юстиция сказала, что он отсутствует.

Раз наследника не было, тем более он ничего не пропустил, раздражённо отметил Кай, стискивая рукоять Щелкунчика.

Орех даже не затрещал.

– Да. Отсутствует. Или нет… – Тори в сомнении посмотрела на потолок. – Юстиция сказала, что наследник сейчас не с нами. Но тут не о чем жалеть. Это, вообще, буржуй какой-то оказался.

Кай оторвал взгляд от ореха. Какая же она классная…

– Если ты помнишь, то там было много конвертов, – тихо проговорила Карна. – Самым важным был последний, старинный, с сургучом на рыжем пергаменте.

Кай кивнул – этот конверт он запомнил, находясь ещё в кабинете Каргера.

– Ну вот, я и говорю… Юстиция, значит, зачитывает имя наследника, и тут поднимается ТАА-А-АКОЙ галдёж, просто кошмар! КТО! ЧТО! ГДЕ! Все давай размахивать руками, толкаться, перекрикивать друг друга. Было почти ничего не слышно, да и на слух я запоминаю плохо, мне надо прочитать или посмотреть, тогда навечно, – Тори снова крутанулась на носках пальцев, и уселась на свой стул.

Кай, любуясь, надавил на рукоять орехокола. Тори продолжала щебетать.

– В общем, какое-то длинное заморское имя, я не запомнила. Его же там всё равно не было. Каргер же тоже не русский по фамилии, вот и наследник немец какой-то. Типа Христофор Фридрих… нет, Фердинанд Константин… ну как-то так…

– Нет… Как-то так.

Голос Карны прозвучал даже тише чем прежде, но он продолжил витать по кухне словно эхо, разгоняемое дуновением ветра. Его глухие звуки множились и распадались на несколько октав, то затухая, то нарастая. В воздухе над столом проявилось фиолетовое мерцание.

Секунду другую Кай, Муза Павловна, дед Егор и История в замешательстве смотрели на появившееся свечение.

Карна застыла с закрытыми глазами. Раскалённый воздух дрожал, искажая цвета и формы окружающих предметов. Фиолетовые искры кружили, сливаясь в символы, парили над столом, будто подыскивая своё место в строке.

Знаки над головами колыхнулись, отхлынули волнами, снова качнулись и сложились в высеченные мерцающим фиолетом слова:

Кристиан Фредерик Хенрик

…Муза молча покосилась на деда.

…Дед Егор закашлялся.

…Кай, который как раз намеревался с плеча надавить на голову Щелкунчика, покраснел до кончиков ушей.

…Дерзкий непокорённый плод, преодолев сопротивление воздуха, покинул площадь кухни, повторив полётный маршрут недавней сардельки.

…За окном раздалось возмущённое «кьяк-кьяк-кьяк».

…Карна открыла глаза.

…

В этот раз от Карны не потребовалось чрезмерное усилие. Она слегка поёжилась, разгоняя кровь в окоченевших руках и ногах, и тоже взглянула на горящее имя. Как и Тори, имя было ей незнакомо.

История с любопытством разглядывала онемевших участников сцены.

– Ну да! Именно так Юстиция и назвала. А что? Что вас так удивило? – спросила она весело, сверкнув сиреневыми глазами.

Никто не отвечал ей.

– Э-эй! Да что с вами всеми?! Мы сможем потом у нотариуса Живаго узнать адрес этого Кристиана. Не расстраивайся, может чуть больше времени на розыски потратим, просто жаль, что он не пришёл.

Кай кашлянул в кулак и в отчаянии посмотрел на деда Егора. Тот отвернулся.

– Тори… он, в смысле наследник, НЕ «не пришёл». Он ушёл.

– Ты видел его? Ух ты! А мы почему не видели? Где сидел? Какой на вид – старый, молодой? Наш, говорил с ним?

Кай ответил таким голосом, каким обычно отоларинголог произносит своё «сорок восемь… шестьдесят шесть».

Кай аккуратно отодвинул от себя Щелкунчика.

– Молодой… Э-ээ… Наш. Парень он, короче…

Тори вся светилась любопытством. Кай продолжил.

– Давно надо было… Не у тебя одной дурацкое имя. «Кай» – меня так с детства называют, но вообще-то я Кристиан Фредерик Хенрик. Мама так назвала, – Кай перевёл взгляд на окно. – Не знаю, кого или что она любила больше жизни, может и историю, как твой папа, но вот такое имя она мне дала.

Несколько секунд Тори сидела с открытым ртом.

– Так чего ж вы все такие хмурые?!! Значит, ты и есть тот самый наследник Каргера! Значит, через полгода сможешь вступить в наследство и прочитать его исследования. Раз он был кем-то там в археологии и истории, может он про гроб и покойников тех написал даже. Не зря же он тебе выбрал! А может и ещё что-то оставил… поинтереснее.

Кай уже и так знал, что такое интересное Каргер ему оставил. В ушах словно прозвучал знакомый хрипловатый голос: «Это страховой полис».

– Он оставил мне ту штуку, за которую так бились церковники. Возмещение Прелатского Палладиума согласно Устава Енохианской Капитулы, – безошибочно выговорил Кай, – не спрашивай, не знаю, что это такое.

Дед Егор вышел из кухни.

Секундой позже хлопнула входная дверь.

Грани Света

С самого утра погода портилась, небо тяжелело, наливаясь стальными цветами, облака клубились и рвались под порывами шквального ветра. Не верилось, что совсем недавно их терзало невыносимо жаркое лето. В машине было тепло и спокойно, но пришлось захватить куртки и зонты.

Езда убаюкивала, и в голове Кая неспешно крутились мысли о двух девушках, сидевших сейчас на заднем сидении рядом с Музой.

…

Тори казалась простой и открытой, она влилась в их жизнь так легко, что никто ни разу не задал ей вопрос о её родителях, доме и вообще о том, что привело её к посольству на Межевом переулке в ту роковую ночь. Об этом никто не говорил, но как-то сразу чувствовалось, что для Тори эти расспросы были бы неприятны.

С Тори можно было поболтать и посмеяться, а через минуту, схватив ветровки, уже выскочить на улицу и бродить по улочкам Древнеграда, сшибая ногами опавшие каштаны и рассказывая школьные байки. Кай быстро привык к ней, и когда порой он не находил её в квартире у Музы, то недоумённый вопрос «а где История?» срывался с языка практически без его участия.

История отлучалась не часто, но с её отсутствием в доме становилось как-то пусто. Возвращалась она обычно опустошённой и подавленной, Муза даже находила в её лице признаки болезни или, как минимум, нездоровую бледность. Спустя время её отпускало, она возвращалась к своему обычному дружелюбию и общительности, на лице её появлялась привычная кривая улыбка, сиреневые глаза зажигались искрами, и всем как-то сразу становилось веселее.

Карна была совсем другой. Она никогда не искала общения, она была сама по себе. Её холодные замечания обычно были колкими и меткими, но никого не обижали, просто в них впоследствии непременно обнаруживалось «второе дно», и со временем Кай научился запоминать эти брошенные вскользь фразы. Почему-то Кай чувствовал в ней надёжного союзника.

Иногда казалось, что она где-то не с ними, но, как и Мистика, она всегда оказывалась там, где требовалось. Карну тоже никто ни о чём не расспрашивал. И даже не столько потому, что их пугала или отталкивала её таинственная инкарнация, а от того, что не готовы были воспринять масштаб её тайны.

Она мало говорила о себе, и Кай, дед и Муза Павловна приняли её такой, какая она есть.

Между собой Тори и Карна по-прежнему не особо ладили. Карна смотрела на неё с отстранённой подозрительностью, объяснений этому Кай не находил. Тори в свою очередь не упускала случая открыто уязвить Карну, и, хотя их словесные перепалки обычно укладывались в рамки домашнего нейтралитета, но эта неприязнь всё же огорчала Музу и деда. И, конечно, Кая. Потому что Тори… он не хотел с ней расставаться даже ненадолго.

И вот сегодня они могли узнать о жизни Истории чуть больше.

Оказалось, что семейство Собески проживало недалеко от Древнеграда, в местечке Княжий Брег. Кай в тех краях не бывал ни разу, потому с радостью отложил экзаменационные билеты и засобирался в дорогу.

Голова и так разваливалась от лавины дат, имён и событий.

* * *

Дед скоро вырвался из потока машин и выскочил на трассу, объявив, что минут через сорок они будут на месте. Посоветовал пристегнуться и, покрутив рукоятку, настроил радио на любимую волну. Начался дождь, небо то и дело подсвечивали далёкие зарницы. Радио сыпало предупреждениями автомобилистам о том, что непогода пришла надолго, и в области объявлено штормовое предупреждение.

Кай не думал о том, какие вопросы он хочет задать академику Собески. Ему хотелось отпустить всё на самотёк, поскольку все предыдущие их планы ломались и шли наперекосяк. Он безразлично смотрел в окно, залитое струями дождя, едва различая сизые краски лесов и полей вокруг. Кай знал, что где-то в небе над ними летит Мистика.

Вдали блеснула молния. Небо вспыхнуло багрянцем. Через некоторое время громыхнуло.

Его охватило беспокойство. Он впервые задался вопросом, а как птицы пережидают грозу? Наверное, прячутся на ветках деревьев или под крышами домов. Когда-то на уроке физики им объясняли, что во время грозы в туче накапливается большой положительный электрический заряд, а в земле под тучей за счёт индукции накапливается отрицательный заряд. Чёрт с ней с индукцией, он помнил только, что молния притягивается от плюса к минусу, причём к наиболее острому выступу, связанному с землёй, какому-нибудь торчащему пруту, дереву или даже идущему человеку.

Он не вникал глубоко физику этого явления, тем более Горыныч тогда признался, что всё это из области теоретических исследований, потому что о природе молний человечество сейчас знает не больше, чем двести пятьдесят лет назад. Из этой теории, птица не имеет соединения с землёй, поэтому на ней не возникают электрические заряды, которые могли бы притянуть к себе молнию. Но ему было легче думать, что Мистика всё-таки нашла для себя укромное местечко, например, забилась в какое-нибудь сухое дупло, и ей ничего не угрожает.

Кай улыбнулся, в памяти всплыла сцена с орешками для Мистики. Он снова порадовался тому, что не видит её в небе.

Видимость на дороге стремительно падала. Машин почти не было, дворники плохо справлялись с напором дождя. Он смутно различал окрестные пейзажи. Не успел Кай подумать, что худо придётся тому, кого дождь застал в поле, как очередная ветвистая вспышка света прорезала сумеречный горизонт, и тут же прогремел гром. Гроза была прямо над ними.

Муза Павловна переносила поездку хуже всех. Она вцепилась побелевшими пальцами в подлокотник и ахала при каждом раскате грома. Грозовая туча следовала за ними по пятам.

В какой-то момент дед затормозил, проскочив нужный поворот, и начал медленно сдавать назад. В этот момент снова полыхнуло, потом ещё раз, и целый каскад вспышек прорезал небо, осветив за окном широкую возделанную ниву аж до окраин синего леса.

Кай не мог поверить глазам. Посреди поля в центре бескрайней площади росло огромное развесистое дерево. И под ним стоял человек. Их разделяло не менее трёх десятков метров, он переминался с ноги на ногу, очевидно пережидая ливень.

Все остальные тоже его увидели. Дед решительно надавил на сигнал на руле, раз, потом снова, и обернулся:

– Потеснимся? Кому-то придётся сесть Каю на руки. До ближайшего села…

Но он не успел договорить.

В следующую секунду дерево превратилось в продолжение гигантской серебристой сети, растущей из чёрного небесного свода. Свет сорвался вниз колоссально мощным зигзагообразным росчерком, проходя сквозь древесный ствол и разливаясь по почве плазменными потоками. Крона, ствол, каждая ветка дерева и его корни налились сиреневым электрическим свечением, их блеск пронизывал толщу земли, будто разлитая по невидимым жилам плазма.

Это зрелище длинною лишь в несколько долей секунды запечатлелось на сетчатке глаз и словно парализовало ужасным пониманием – человека под деревом больше нет…

Вокруг снова потемнело. Молния угасла почти одновременно с громовым раскатом, крона была рассечена ровно по центру, у самой земли ствол дерева пылал обожжённой алой раной.

«Трибога в душу тарантас…»

Дед быстро накинул на плечи плащ-палатку и выскочил из машины. Дождь начал стихать. Кай накрыл голову курткой и побежал вслед за дедом. Ноги грузли в распаханной земле, он бежал, поскальзываясь и оступаясь на грубых вывернутых комьях. Не хотелось верить в худшее, но по виду деда, который замер под деревом, он почувствовал, что помочь уже ничем нельзя.

Мужчина стоял возле горящего дерева. И он был мёртв. Смерть постигла его так быстро, что лицо даже не успело переменить выражение, на нём читалось удивление. Если в человеке есть душа, то она покинула это тело за секунду до гибели, отняв у смерти радость от вкушения его предсмертного ужаса.

Рука, согнутая в локте, наверное, сжимала сигарету. Глаза и рот были открыты, взгляд направлен в небо, и если бы не цвет кожи, то его можно было принять за живого. Он был совершенно закопчён, лицо было покрыто сажей. Одежда его была распущена на тонкие полоски и трепетала на ветру, её обрывки валялись на земле. Сквозь прорехи в одежде от тела отделялся не то дым, не то пар. Сам крепкий как дуб мужчина будто врос в землю.

Кай поравнялся с деревом. Развороченный ствол дерева с какой-то безысходностью вспыхивал багровыми угольными бликами, ветви теперь касались земли и обиженно хлестали их по одежде. Ветер сорвал с его головы капюшон, дед Егор боролся со складками армейского плаща. Земля под ногами парила и дымилась, будто тяжело вздыхала.

Кай в последний раз взглянул в обожжённое лицо мужчины, пора было уходить. Он сомневался… Он хотел спросить у деда, может в таких случаях ещё не поздно провести искусственное дыхание и запустить остановившееся сердце. Что если человек просто парализован? В ответ на его вопрос мужчина словно пошевелил рукой, и через пару мгновений она рассыпалась. Вслед за ней по лицу мертвеца поползла улыбка, обнажая зубы. Но это была вовсе не улыбка, а лишь игра ветра, который выдувал из ещё дымящейся плоти куски кожи, превратившиеся в невесомый пепел.

Дед развернулся и пошёл к машине, смахивая тыльной стороной ладони воду с лица и волос.

– Идём, надо вызвать милицию и скорую. Тут уже не поможешь.

Кай уже развернулся вслед за дедом и вдруг увидел нечто необычное. Ещё более необычное чем всё остальное…

…

Над головой Кая на кончике мокрой багряной ветви висел жёлудь. Необычный жёлудь, белый. Он был слишком инороден для этого места, звал и просился в руку. То ли от удара молнии в нём ожили внутренние соки, а может это ветер, дождь и пар, поднимающийся от развороченной плоти дерева, играли в свою игру, но этот жёлудь пульсировал опаловым белым. Будто дышал.

Кай потянулся и сорвал его. Понятно, жёлудя здесь быть не могло, потому что дерево, убитое молнией, было липой.

По форме плод напоминал мутный белый кристалл, он имел гладкую шапочку, по виду каменную, никак не древесную. И весь жёлудь с его кубическими гранями полыхал изнутри белым огоньком.

Дед окликнул его. Кай стиснул жёлудь в руке и побежал к машине.

…

На обочине они счистили грязь с обуви и как смогли обтёрли подошвы о мокрую траву.

Рядом, он только сейчас это заметил, и сердце его неприятно кувыркнулось, лежало тело мёртвой собаки, похожей на овчарку. Огромная пасть оскалена, морда сильно обожжена. Длинная чёрно-рыжая шерсть, облепив впавший живот и тонкие лапы, свалялась под струями дождя. Полуприкрытое веко оставляло тонкую полоску глазного яблока, казалось, что собака прищурилась и зорко вглядывается в даль. Как и человек под деревом, это существо встретилось со Смертью совсем недавно. В отличие от парящей в небе птицы, у них была крепчайшая связь с землёй и удары молнии они принимали в полную мощь.

Кай машинально взял тряпку, которой дед стряхивал воду с плаща и, обернув ею скользкую мохнатую голову животного, оттащил тело с обочины под куст калины. Так было нужно в этот страшный день.

…

Остаток пути они проделали в полной тишине. Гроза уходила, по радио сообщали о проделках стихии. О жертвах пока не упоминалось, лишь в Древнеграде на Бессарабских Холмах снова чрезвычайное происшествие. В грунте образовался провал – с десяток машин, стоявших в пробке под дождём, за считанные секунды ушло под землю. Судьба водителей пока неизвестна.

– Когда же он наиграется и подавится?!! – воскликнула Тори. – Убивать людей молнией забава даже повеселей, чем утягивать их под землю!

Всем и без имени стало ясно, о ком идёт речь. Ехали молча, Кай не мог избавиться от воспоминания о ползущем по лицу мужчины оскале. Он ещё никогда не видел мёртвых людей так близко. Наверное, мужчина не успел даже испугаться, просто смотрел в небо, тихо затягивался дымом и надеялся, что дождь вот-вот пройдёт.

– Это не Велес, – тихо сказала Карна. – Молнии – это не он.

– А кто тогда? – Кай повернулся к ней.

– Не знаю. Есть Закон. Свет отделён от Тьмы. У каждой Стороны своё оружие.

– Стороны воюют? – будто очнувшись, проговорила Муза Павловна.

– Нет. Просто так назначено с самого начала.

– Что ж там было… в этом начале?.. – автоматически спросил Кай.

– В начале было Слово, – автоматически ответила Муза.

Через пару секунд его озарило понимание.

– Стойте! Каргер же сказал мне начать с начала… «Начни с начала… сила в слове…» – Кай даже удивился, почему он сразу не обратил внимание на эти слова. – Ещё раз, что было в начале, откуда это?

– «В начале было Слово», это всем известно, – снова процитировала Муза. Молодые смотрели на неё подбадривающим взглядом. – О, Господи, ну нельзя же быть такими дремучими! Не желаете веровать, ну хоть поинтересуйтесь для общего развития. Это же культурное наследие человечества.

История, Карна и Кай пожали плечами.

– Библия это. Евангелие от Иоанна. И если уж говорить более точно, то в начале было не Слово, а Логос. Греки этому Логосу поклонялись ещё в пятом веке до нашей эры. Хоть это название слышали? – лицо Музы выражало крайнюю степень разочарования.

– А причём тут греки? – уставился на неё Кай.

– Молодой человек, вы же не могли забыть, что христианство мы приняли под опекой Византии, то бишь греков?

– Мог, – проворчал он, не поворачивая головы.

Из интересного на уроках истории Кай запомнил только рассказ об «их Софии» из «Повести временных лет», летописи времён Нестора Летописца. Несколько строк позволили Каю оценить степень романтизации убийств и грабежей, творимых пращурами на захваченных землях. Потомкам эти благородные воители достались уже «героями». Князья, воеводы, ханы, попы… Да жили ли эти люди вообще?

Голос Музы прорвался в его внутреннее бормотание.

– Кай, у тебя через неделю пересдача по Истории…

– Так История КПСС же…

Муза отмахнулась.

– Христианское учение пришло к нам в десятом веке с княгиней Ольгой и укоренилось при князе Владимире. Писарей и чтецов в те века было по пальцам перечесть, и верующие переводили греческую литературу из Константинопольской Патриархии. Каргер бы вам об этом лучше расска… – Муза Павловна осеклась и отвернулась.

– Каргер много чего бы лучше рассказал, – буркнул дед Егор и открыл боковое окно, – мы на месте. Я в милицию, а вы уж без меня тут. Позже встретимся.

Ливень стих. Дед высадил их под самыми воротами дома Тори, и ей пришлось смириться с тем, что отца ей всё-таки придётся навестить, перешагнув родной порог.