Среда обитания

Вот тогда, когда тебе действительно покажется, что каждый твой день похож на другой – беги с этой работы! Это не твоя работа! Это не твоё место в этой работе, это не твоё место в этом коллективе! Это не твоя среда!

Но прежде чем бежать – подумай! А может быть, тебе не хватает знаний! Что очень часто так случается! Так берись! И ликвидируй свой ЛИКБЕЗ!

И ещё всегда помни! Ты – один в коллективе!

А людей-то в коллективе – всегда больше одного! Один есть один! А если один плюс один, это уже коллектив, хотя и самый малочисленный! Но не путай малочисленный коллектив с группой людей из двух человек! И никогда не поощряй ни ханжество, ни брюзжание! А таких людей, к сожалению, в природе предостаточно, да и в нашей жизни – тоже! По сути-то дела, они никому и не нужны! Разве что для неблаговидных дел каким-нибудь отморозкам!

Одно могу сказать тебе, Боря! Я ведь за свою жизнь многое повидала и многим перестрадала! И твёрдо говорю тебе: в любой работе есть интерес! Другое дело, когда работа – изнурительна, вредна для здоровья! На таких работах надо держать только арестантов, колонистов. А остальной народ, любящий свою Родину, должен работать с любовью и радостью – на пример своим близким и родным! Вот, к примеру, нечаевские хуторяне! Они ведь не чурались никакой работы. Для них не было грязной или чистой работы! Работу они распределяли по времени, по необходимости выполнения той или иной работы! Одна работа – на полях. Там свой порядок! Другая работа – в домашних условиях (готовка, стирка, уборка, с детишками заниматься). Тут свой уклад! Вывоз продукции на ярмарки и распродажа, как по осени, так и по весне – там совсем другой распорядок! Там ведь тоже не с бухты-барахты приехал со своим товаром, и вам – здравствуйте! Товар-то ведь привозят возами! Надо и коней куда-то пристроить, и товар разложить! Значит, надо с местными властями уметь договариваться. Постоянные поставщики товаров любят иметь постоянное место поближе к входу на базарную площадь…

Бывало, на ярмарках, а особенно в первый день, кричат: «А Нечаевы-то где стоят?!»

Очень высоко ценились тонкие льняные нечаевские блузки, вышитые цветными нитями – мулине.

Большим спросом пользовались и хромовые сапоги, и женские кожаные перчатки. Женские перчатки были двух типов – короткие и длинные. Короткие были красного и синего цвета, а длинные – только молочного цвета. Модницы их скупали в первый же день распродажи.

Огурцы покупали у Нечаевых вёдрами, а однажды какой-то закамский купец купил целую бочку! Говорит, скоро у него свадьба намечается, так надобно поболее закупить. Говорят, что у Нечаевых огурцы были всегда в большом спросе! У Нечаевых и огурцы, и квашеная капуста – всегда были, что называется, нарасхват!

На третий день у Нечаевых уже все телеги были пустыми. Да! Год работы – в два-три дня всё уходит, расходится по рукам! Приходит время подвести итоги и продумать, как жизнь обустроить в следующем году! И так – из года в год!

С ярмарки всегда привозили детям игрушки и гостинцы. Для детей это всегда был праздник! Да и для взрослых тоже праздник! Детям особенно нравились красные леденцы на палочке (петушки) и печатные пряники с глазурью. Для взрослых ярмарка – это оценка своей работы, итог всего годового труда! Оценка годового труда в барышах! Оценить свои возможности на перспективу! Как дальше развиваться или повременить! А, возможно, и развернуться пошире! Оценить, какой товар больше пользуется спросом. При хороших-то барышах и настроение поднимается, и укрепляется уверенность в своём деле! Накапливается смекалка, появляется опыт! Мужики между собой обмениваются опытом!

На заготовку продуктов Тятя (Дмитрий Ильич) всегда приглашал мужиков и баб из близлежащих деревень. И, как правило, приходили одни и те же люди, и Дмитрий Ильич всегда настойчиво, учтиво и с большим уважением говаривал наёмным рабочим:

– Мужики, вы собирайте вокруг себя таких же работящих, как и вы сами. Работы всегда всем найдётся. Пока я жив, и вы, и ваши дети, и ваши жёны никогда голодными не останутся. Здесь вы всегда найдёте и обувку, и одежку. Да, может быть, и какая-нибудь молодушка кому-то приглянется! А в будущем, может быть, и такое случится, что и ВЫ сами такое же дело обустроите! И ко мне за советом, а может быть, и за помощью обратитесь! А я ВАМ, мужики мои трудолюбивые, и сам подмогу да и подскажу, как следует обустраивать нужное ремесло! Чем больше будет в нашем краю таких тружеников, тем богаче будет наш край, да и уважения пребудет множество! Вы только посмотрите, какие дороги у нас в деревнях, что весной, что осенью – сплошная грязища! А ведь у нас вдоль реки Камы сколько камней-валунов лежит – не пересчитать! А ведь из них можно и мостовую сделать в каждой деревне! После уборки урожая, по осени, можно ведь подводы собрать и организовать сбор валунов!

Жили Нечаевы очень дружно. Работали слаженно. Каждый хорошо знал своё, порученное ему дело. Конечно, были и перебранки, но до серьёзных разборок дело никогда не доходило. Сложные вопросы решали на совете. Руководил семейным советом Дмитрий Ильич. У Дмитрия Ильича был отдельный шкафчик-конторка, в котором он хранил две домовые книги. В одной книге он вёл учёт – кто, где и сколько времени проработал. А в другой – когда, где, что и сколько продал и по какой цене.

Расчёт с наёмными работниками Дмитрий Ильич производил натурой по предварительной договорённости: зерном, овощами, мясом, яйцами и другими продуктами питания. Иногда Дмитрий Ильич рассчитывался валенками и полушубками.

По предварительному уговору рассчитывался только с теми крестьянами, которые работали с ним более года. Шубами, полушубками, сапогами и сапожками рассчитывался только с теми, кто приходил на работу с сыном или с дочерью.

Каждый день за ужином вели разговор, что уже сделали и что надо ещё сделать назавтра, а кому-то и взбучка была за плохую работу. А работали-то ведь от зари до зари. Вставали рано, хлеба пекли много! Новую квашенку заводили через каждые три дня. В еде никогда недостатка не было. Много было овощей и мяса, яиц, варенья, соленья и других разных вкусностей от пирогов, шанежек до ватрушек и крендельков.

Ни в одной деревне такого разнообразного хозяйства не было. Я и до сих пор удивляюсь. Да и сейчас ещё нигде не видала и не слыхала, чтобы где-то у кого-то такое разнообразное хозяйство было бы, как у Нечаевых.

Вот у нас на Дзержинском заводе сейчас открыли ремесленное училище. Там парни на слесарей, токарей учатся… А девчонок-то где учить домашнему хозяйству? Кто их научит ткать, прясть, вышивать, шить, фасон подобрать, как квасить капусту, солить огурцы, как щи, борщ сварить…

Ты вот послушай-ка меня: на нечаевском-то хуторе всегда было оживлённо, как в улье, и всем находилась работа. Молодых – в ученики, мастеровых – по ремеслу. Кто плотничает, кто столярничает. А с овощами-то тоже ведь надо догляд иметь, а не то совсем пропадут – напрасный труд получится. Овощи-то ведь тоже вовремя перебирать надо.

У Нечаевых-то любому пришельцу работа находилась. Южные ворота целый день были открыты настежь – и народ на площади постоянно толпился! То одно просят, спрашивают, то другое… И всех они привечают и улыбаются… Два ведерных самовара всегда стояли, как говорится, под парами с крендельками и наколотым сахаром. Всякого приезжего прежде всего приглашали на чашку чая. За столом с крендельком расспрашивали, какая нужда привела гостя на нечаевский двор. Дмитрий Ильич все данные гостя записывал в гостевую книгу и спрашивал и как зовут, и откуда, и какую специальность имеет или хочет получить. Если была какая-то необходимость в ночёвке – определял гостю время и стоимость пребывания.

К Нечаевым и за скипидаром шли, и за клеем, и за колесной мазью, и за сапогами, и за валенками (они ведь и валенки сами валяли), а кто-то приезжал отремонтировать телегу или повозку или коня подковать. Кто-то приходил подработать. А кто-то приходил и учиться. А бывало и так, что кто-то даже находил для себя и вторую половинку. Там и женихались и свадьбы играли. Особенно много было пришлого народу во время страды и во время посадки овощей.

Ой, Боря, откуда появились эти Нечаевы, я не понимаю и не знаю, но думаю, что все Нечаевы произошли от казаков – это точно! У меня на этот счёт никакого сомнения нет! Они ведь все были какие-то рукастые и всё умеющие делать люди. Они и избы, и мосты строили, и мельницу поставили на речушке. И железо ковали, и дуги гнули, и коней подковывали, и масло сбивали, и сыр варили, и лён выращивали, ткали льняные ткани, а из тканей рубашки-вышиванки и женские кофточки делали, зерно своё и деревенским мололи, сапоги шили, сбрую, сёдла для коней шили, сани, кареты, сундуки, шкафы выделывали! Любо-дорого посмотреть! И чего-чего только они ни делали, эти Нечаевы!.. Все нечаевские ребята были лихими наездниками, и почти у каждого была своя гармошка. На любом празднике, на любой пирушке, где бы только ни появлялись братья Нечаевы, всегда было весело. Играла гармонь, а то и две-три, звенели и лились песни. А ты бы только знал, как они умели плясать! Они выделывали такие коленца, что никто не мог усидеть на своём месте! Все пускались в пляс. Кто не умел – учился, а кто был уже бывалым – придумывал какие-то новые выкрутасы с покачиванием ног вправо-влево на внешних сторонах ступни!

Заводные, игровые, весёлые – Нечаевы всех девок как магнитом к себе притягивали. И девчата отвечали им тоже своим весельем да прибаутками.

А деревенские парни им завидовали и не любили их за удаль молодецкую, ловкость, красоту и часто устраивали им разные пакости и потасовки.

Но драки-то как таковой и не получалось. Они быстро заканчивались. Кто-то быстренько успевал сообщить остальным Нечаевым, что кого-то бьют, так они, как ветер, на своих конях врывались в деревню, и любая потасовка тут же прекращалась. Зачинщики быстро убегали, а кто не успевал – тому здорово доставалось нагайкой, чтоб другим было неповадно ссориться с братьями Нечаевыми. С одной стороны, их боялись, а с другой – уважали за сплочённость, за крепкие кулаки и украдкой их называли – «банда нечаевская».

Они не раз постреливали в воздух из своих ружей, чтобы остепенить наиболее горячие головы! Но в разборках непосредственно ни ружей, ни ножей в ход не пускали. Они знали о своём превосходстве и деревенских шалунов приструнивали: «Вы тут смотрите! Ведите себя благородно! Меньших – не обижать! К девочкам – только с уважением и любовью! Иначе смотрите! Всем уши надерём! На всех хулиганчиков кнут или нагайка найдётся!»

И моя мама частенько в своём разговоре о Нечаевых приговаривала:

– Нечаевские-то все были красавцами удалыми, весёлыми. Мне ведь кудри Николая очень даже понравились при первом же знакомстве, когда сваты приезжали к нам. Можно сказать, что из-за них-то я и сразу полюбила своего Николая, будущего мужа. А поначалу мне нравился наш же деревенский весёлый парень Васятка. Васятка всегда крутился возле меня и всё время улыбался. Но мой отец, как только услышал, что мне нравится наш деревенский Васятка, так он так стукнул кулаком по столу и так строго сказал:

– Я в своём доме никогда не потерплю тут никаких босоногих, беспортошных! И чтоб я больше никакого разговора не слышал о каком-то Васятке! За Николая хуторского замуж пойдёшь, и молчи тут у меня! Я сказал, что за Николая замуж пойдёшь, и точка! И разговор окончен!

Я убежала в горницу и залилась горючими слезами. За какого ещё Николая? Мне Васятка нравится. Он весёлый и всегда улыбается, когда меня завидит. Он добрый и не задиристый!

Но получилось так, как сказал отец! А когда пришла революция, то всех Нечаевых разорили дотла. Многие из завидовавших – радовались…

А чему радоваться-то было? Конечно, кому-то достались саночки, кому-то сбруя, сапоги да валенки… А продукты-то одним разом все съели, и всё ведь на этом закончилось! Из амбаров-то всё повыгребли. Все амбары-то остались пустыми, без единого зёрнышка. А кто теперь наполнять-то их будет?.. Ведь всё надо заново кому-то строить, организовывать, пахать, садить, высаживать, выращивать, ухаживать, убирать, хранить… А ведь всё сожгли дотла… Это как же так можно жить-то?.. Разве это по-людски? И откуда столько злобы в людях-то появляется? Зачем же всё разрушать-то?

– Ой! Боря, грустно как-то сразу стало от этих воспоминаний, – сказала мама. – Вся эта никчёмная разруха столько бед принесла, что не дай бог, чтобы это ещё раз где-то когда-то повторилось. Давай-ка лучше я расскажу тебе, как мы веселились.

С нечаевскими-то парнями не соскучишься ни на работе, ни на празднике. Они ведь как огонь!.. Крепкие, здоровые, всегда бодрые – кровь с молоком… В их всё могущих руках всё как-то быстро ладилось, что сразу-то и не поймёшь, откуда они такие рукастые ребята?! В них столько энергии кипит, бурлит и внутри, и снаружи, что кажется, вот-вот и достанут они до чего-то такого, что только в сказках случается или во сне только может присниться! Они ведут себя и живут, как волшебники какие-то… Да и в обыденной-то жизни они ведут себя как-то не по-деревенски… Бывало, кто-то ненароком с коня свалится или уснув на возу сена или соломы – не удержавшись. Так они к нему сразу не бегут на помощь, а начинают подтрунивать: «Ну что? Не выспался! Молодушка-то тебе, небось, спать-то не дала?!» А незадачливый ездок вскакивал на ноги и не менее язвительно отвечал: «Сам-то ты, небось, уже и забыл, что такое сладость? Всё шутишь и шутишь!»

После такого разговора раздавался весёлый смех и в ход шли разные прибаутки, басенки и побасенки про молодых и стариков. Шутки про стариков – всегда были любимым занятием у молодых. Начиналось всё с какого-нибудь, язвительного на язык парня:

– Ну, конечно! Старый конь борозды никогда не испортит!

– Да и куда ему, старику-то, до молодых-то, – подхватывал другой!

– Но и глубоко-то не вспашет, – смеясь подхватывали молодушки!

И тут поднимался общий хохот и молодых парней, и молодушек! И каждый подразумевал то, что ему или ей было по душе! Общий смех становился беспричинным, и всякие обидки, если они у кого-то и были, быстро забывались. Это был беспроигрышный вариант снова всем сплотиться. И в это время какая-нибудь голосистая девица запевала задорно или жалостливо:

– Ох! Молода я молода, да плохо я одета!

Никто замуж не берёт девушку за это!..

Да! Жизнь прожить – не поле перейти! Так уж по жизни повелось – отцы и дети! Вечный спор – вечный противоречивый, с одной стороны, наставнический, а с другой – уважительный разговор! В семействе Нечаевых никогда не возникал вопрос, где жить, где работать, чем питаться… В их хуторском хозяйстве всего было предостаточно! Дом построить – не вопрос! Научиться какому-нибудь ремеслу – выбирай, что любо, что тебе по душе! Хочешь поехать за границу какому-нибудь ремеслу научиться – пожалуйста, поезжай, любая страна на выбор (Германия, Италия, Австрия)…

Но пришла всемогущая революция и поставила вопрос совсем иначе: «Богатеи – кровопийцы на теле трудового народа! Всех кровопийц – к ответу и в расход!» А кто эксперт-то по кровопийцам? Бедняк…

Как сложилась жизнь у моего дедушки Дмитрия после революции, я не знаю. На мои расспросы, что случилось с Дмитрием Ильичом и его братьями Иваном и Петром, никто мне так и не ответил! Ни мои мама с папой! Ни мои тётушки и дядюшки. Никто не хотел ворошить прошлое! Что было, то было и укатило далеко! Что случилось, то и случилось! Обратного хода – нет!

Отец мне часто говорил: «Ну что ты всё хочешь знать?! Зачем тебе это надо! Ну, что случилось, то и случилось. Жизнь-то – она всё время разная. Сегодня солнце, а завтра – дождь! Ну, ты ж не можешь дождь остановить?! Нет! Да и зачем дождь останавливать. Сейчас, например, тебе дождь не нужен! Нет у тебя ни зонтика, ни плаща. Но ты же сам виноват, что нет у тебя ни зонта, ни плаща! А на самом-то деле дождь – это ведь благодать всей природе! Вот и мотай себе на ус, кому дождь мешает. А выходит, что только тебе одному! Или таким же бестолочам, как ты! А всем, всем, всем – наоборот, благодать! Значит, бестолочам надо дать хорошо по заднице, чтоб не балаболили зазря своим языком-помелом, коль головка ничего не варит!

Ты сам-то много видел умных-то людей – вот так оно и есть. Одна собака залаяла – все остальные тоже забрехали – стадный инстинкт! Умная собака зазря брехать не будет! Ты, сынок, мал ещё, но ничего! Ты же наш, нечаевский! Больше слушай да мозгами кумекай! Ты вот всё хочешь знать, это хорошо! Но бывают и такие ситуации, когда лучше не знать, чем знать! Тебе, сынок, надо учиться, учиться и учиться! Вот тебе мой наказ! И исполняй его, несмотря ни на какие трудности!»

С разорением поселения Нечаевых все родственники как-то разом исчезли. Словно стая птиц, разлетелись кто куда… Я думаю, что старшие-то погибли вместе со всем своим добром. А молодёжь-то со своими домочадцами да ребятишками – разбежались, улетели кто куда, но только подальше от этого сумасшедшего разорения и пожарища… Что пропало – то пропало! И возвращаться к этой ситуации больше не надо никогда – говорил твой отец! Жизнь продолжается, и теперь надо думать о будущем! Как жизнь обустраивать дальше? Вон, намедни молния ударила в дом Болотного! Дом сгорел! А деревню-то отстояли всем сходом! В жизни всё бывает!

Потом, много позже, я узнал, что мой дядя Ваня (старший дядя) уехал в Кудымкар и там промышлял какой-то торговлей овощами и мёдом, разъезжая по Пермской губернии. Однажды и я с ним ездил в Кудымкар по каким-то коммерческим делам дяди Вани. Однако, надо отметить, что у дяди Вани в городе Кудымкаре были неплохие успехи по части купли-продажи разных товаров. Дяде Ване удалось даже сколотить небольшой капитал, и он, подрядив мужиков-строителей, построил для себя большой деревянный дом из толстенных брёвен. Дом дяди Вани, который стоял на высоком берегу реки Камы, выделялся своим могуществом среди других рядом стоящих приземистых домов и хорошо смотрелся с мимо протекающей реки Камы, особенно с палубы большого парохода!

Дом был свежесрубленный и казался каким-то необжитым. Были и окна, и двери, но кроме стола из-под топора и скамейки ничего не было. Правда, была русская печь с лежанкой, но складывалось такое впечатление, что её ещё никто не топил.

Дядя Ваня сказал, что это его дом и чтобы я всегда помнил об этом доме! Солнце уже клонилось к вечеру, и мы пошли в харчевню – не то обедать, не то ужинать. А, скорее всего, и отобедать, и поужинать. Ели и щи из квашенной капусты, и пироги с кулебякой (мясом, ячменём и зелёным луком), и запивали хорошим ядрёным квасом на солоде. Потом дядя Ваня познакомил меня с городом, который был значительно хуже Перми. Там не было ни одного каменного дома, и дощатых тротуаров, как в Перми, – тоже не было. Дороги были какие-то кривые и с большими ямами. Я представил себе, как тут неприятно по осени и весной. Должно быть, сплошная грязища – не пройти, не проехать. Всё это мне не понравилось, и я подумал: «Зачем это дядя Ваня в таком месте дом себе построил?» В доме дяди Вани не было ни кровати, ни какого-нибудь настила, и мы спали просто на полу, подстелив армяк и укрывшись не то попоной, или каким-то странным большим одеялом, но точно – большим куском толстой шерстяной материи. Утром выпили по кружке чая с сахаром и краюшкой чёрного хлеба. Ни пряничка тебе, ни кусочек колбаски, и опять куда-то в путь, по каким-то неведомым мне делам.

Дядя Ваня ещё весь день потратил по каким-то обязательным своим делам, и мы уже поздно вечером, заглянув в харчевню, выпили по кружке чая, быстренько собрались, хотя и собирать-то было нечего, сели на пароход-буксир и уехали в город Пермь. Я так и не понял, зачем дядя Ваня повёз меня в этот город Кудымкар и зачем он показывал мне свой необжитый дом, да ещё и в таком захолустном городе, где только одни деревянные постройки. Я даже как-то и не заметил, а был ли там, в этом доме или вокруг него, какой-нибудь туалет… В харчевне-то был и туалет, и рукомойник, а в дядином доме был только один рукомойник с полотенцем и с ведром, да ещё большой чайник с зелёной эмалированной кружкой, обгрызенной по краям.

Варвара Ивановна Нечаева

Мама моя о своей свекрови Варваре Ивановне Нечаевой (в девичестве Каменских) говорила с теплотой и с каким-то высоким чувством нежности, благодарности и с глубоким уважением. Варвара Ивановна была под стать своему мужу Дмитрию Ильичу Нечаеву! Это была настоящая хозяйка по дому, домоводству, по приготовлению еды на такую огромную трудовую ораву не только на каждый день, но и по званым святым праздникам, когда пекли куличи, рыбные пироги, расстегаи и пирожки с мясом, пирожки с капустой и яйцом, с яблочным или вишнёвым джемом (вареньем).

Варвара Ивановна родила Дмитрию Ильичу семерых детей. Один из них умер в младенчестве по неизвестной мне причине. Да и сама бабушка Варя не знала, отчего умер её поскрёбыш. На такие вопросы бабушка отвечала мне как-то пространно: «Бог дал, Бог и взял, и нечего тут задавать разные вопросы! Это Божий промысел!» А на мой вопрос: «Бабушка! А, кого ты больше всего любила из своих детей?» – баба Варя мне отвечала:

– Да как же можно задавать такие вопросы? Ведь они все мои дети! И они все разные. Один крикун! Другой молчун, а третья рёвушка-ревуша, а четвёртая – певуха! Вечно песенки поёт и смеётся во весь рот! Как в народе говорят, дети спать нам не велят! Знай крутись и поспевай, если любишь ты свой край! Ту избу, что с пирогами, ребятишечек с глазами! Ой! За ними глаз да глаз, а не то и выткнут глаз! Няньки, бабки – любят их! Они ведь наше прошлое да и настоящее – счастье и любовь! Они и наше пришлое – надежда и покой! Коль семья большая – радость во весь дом! Детки подрастают, силы набирают – разрастайся дом! Кузнецы и плотники, кухарки и молочницы – красавцы-молодцы! Ждите, в дом повадятся скоро и сваты!

Первенцем у Варвары и Дмитрия был Иван, потом родилась Екатерина, за ней Таисия, затем Геннадий, после него твой отец Николай, потом Александр. И у всех парней, представляешь, Боря, были свои кони. Кони, Боря, а не лошади! На конях не пашут! На конях ездят верхом или в упряжке. А для повседневной работы у Нечаевых были рабочие лошади и один битюг – для перевозки тяжёлых грузов.

Во время страды и уборки урожая все свои и наёмные работники кормились в столовой на общих правах. После каждого рабочего дня те, кто уходил ночевать домой (из наёмных), получали домашний паёк для своих домашних. У Варвары Ивановны были свои записи, у кого сколько детей, кто из семьи где работает, а кто ещё только начал учиться какому-нибудь ремеслу. И в каком состоянии было подворье у наёмных людей. Много ль было земли в угодьях и какую живность держали.

К каждому празднику Варвара Ивановна готовила детям подарки, в том числе и детям наёмных работников. В хорошую погоду бабушка приглашала детей к себе во двор и там же устраивала им веселье.

Дети качались на качелях, которые были поставлены около амбаров. Играли в жмурки, в бабки и в лапту. Устраивали соревнования, кто быстрее прибежит, кто стихотворение расскажет ярче, а кто может песню сочинить или басенку расскажет! А зимой устраивали катание на саночках с горки. Одна горка была слева от южных ворот – снежная, а другая – справа – ледяная. На ледяной катались в основном на ногах, развивая вестибулярный аппарат (мозжечок). По праздникам устраивали катание на тройке лошадей. Народу набивалось до трёх троек и все – с бубенцами.

Эти лихие заезды в две-три деревни вызывали всеобщее веселье. Там же устраивали и снежные крепости. Кидали друг в друга снежками, а потом всегда устраивали грандиозное застолье (чаепитие) с огромным самоваром – прямо на свежем воздухе. На большой площадке ставили большой крепкий стол. На стол ставили большой самовар, увешанный бубликами и крендельками. Вокруг самовара ставили чайные блюдца с чашками и сахарницу с наколотыми кусочками сахара. Сахар был всегда только кусковой. По тем временам сахар был в большом дефиците. И приготовление (раскол) головки сахара на мелкие кусочки – это был целый ритуал! Кололи сахар на специальной толстой дубовой доске. Для этого имелся специальный инструмент: накольница, молоточек и щипчики. Сперва головку сахара раскалывали на две большие части путём лёгкого постукивания накольницы молоточком, чтобы образовалась бороздка на головке сахара, а потом сильным ударом раскалывали головку сахара на две большие части. Если половинки были меньше, чем полкулака, то дальнейший раздел головки уже исполняли с помощью щипчиков. Кусочки сахара (после щипчиков) складывали в специальную стеклянную красивую сахарницу, которую ставили рядом с самоваром.

Молодые девчонки (свои да и пришлые) пели песни от души – звонко и задорно. Иногда дело даже доходило и до хрипоты. Когда такое случалось, в пение вмешивался Дмитрий Ильич и всем девочкам говорил, что так нельзя кричать! Криком песню не украсишь! Сорвёшь голос – инвалидом будешь! Высокие-то нотки надо не криком брать, а голосовые связки развивать! А сейчас всем, кто захрипел, горло шерстяным шарфом обмотать и три дня вообще не разговаривать! Кто вас безголосых любить-то будет! Слова «музыкальных дел мастера»: «Безголосых – не любят», – резко отрезвляли «крикунов», и они начали приходить к Дмитрию Ильичу за «постановкой голоса». На следующий день все с хриплыми голосами ходили с перевязанными шеями шерстяными шарфами. А всё равно было весело, и на следующий день вновь и вновь вспоминали, как гуляли… Кто какие частушки выкрикивал или побасенки сочинял про тёщин язык или кулак тестя, я не знаю! Но этих сочинителей как-то и не очень ругали! Больше смеялись и поддакивали! Вот-вот! Так оно и есть!