Среда обитания

– Дядя, Боря! Познакомься, пожалуйста, с моей девушкой! Это моя красавица – Марина! Мы собираемся пожениться в скором времени, так что прошу Вас любить и жаловать мою будущую жену! К этому моменту из подъезда вышли мои дорогие и любимые Папа и Мама. Мы расцеловались, обнялись и весёлой компанией пошли отмечать нашу общую встречу родственников и дорогих близких нам людей!

Гуляли, что называется, – «от души»! Было очень весело, звучала приятная музыка, ласкающая душу, и мы даже немного танцевали. Марина вела себя очень сдержанно и, как мне показалось, немного скованно! Она была впервые в нашей компании и, вероятно, немного стеснялась. Кушали пироги, шанежки и жаренную курицу – «цыплёнка табака», а наутро, как и всегда по нашей традиции – готовили, варили и кушали наши любимые уральские пельмени… Пельмени, приготовленные собственными руками – это, с одной стороны и традиция, а с другой – и определённая кулинарная школа для будущих молодожёнов. Это самый настоящий открытый, общедоступный урок приготовления быстрого продукта питания. Заранее приготовишь пельмени! Заморозишь их в морозилке и в любой день через десять минут – пожалуйста – готовое блюдо к столу!

Мясо для пельменей всегда покупается свежее в пропорции один к одному (говядина и свинина). Лук репчатый 1 или 2 головки в зависимости от размера. Мясо рубится сечкой до состояния густой сметаны. Соль, перец (чёрный) – по вкусу. Для связки в рубленное мясо добавляется одно, два яйца. Одно – для двух порций (1 порция 12 штук). Владимир Васильевич Толстиков закончил военное училище и стал настоящим финансистом на радость своему деду – Николаю Дмитриевичу Нечаеву. Володя служил на Дальнем Востоке, был во Вьетнаме. И вся его воинская служба была связана с финансовой деятельностью.

В дальнейшем продолжил свою воинскую службу в городе Перми. Отслужив в Армии России положенный срок, с почестями в звании полковника, наш доблестный солдат – вышел в отставку. Его Папа – Василий Петрович Толстиков, прошедший всю Отечественную войну, плодотворно проработал на заводе им. Дзержинского токарем. Мы с Василием Петровичем были настоящими крепкими друзьями. И приезжая в Пермь, мы всегда устраивали весёлые посиделки и долгие душевные разговоры. Зинаида и Василий очень мне помогли при строительстве дачи на загородном садовом участке моей тёщи во время своего летнего отдыха. Я, случайно, оказавшись в Москве, вовремя получил телеграмму о их приезде и встретив их на Курском вокзале, сразу же увёз всех на нашу будущую дачу.

Приезд Зинаиды и Василия был для меня настоящим подарком! Зинаида нам готовила еду, а мы с Васей начали строить черновой пол для будущего дома. Неделя отдыха пролетела быстро, но их трудовые подвиги остались навсегда приятным визитом и хорошей помощью мне в строительстве дачного дома! Тяжёлые военные годы отрицательно сказались на здоровье Василия Петровича, и он рано ушёл из нашей жизни. Память об этом замечательном человеке навсегда останется в моей сердце. Володина мама – Зинаида Николаевна Толстикова, достойно прожила 86 лет и её жизнерадостность, душевная доброта и её сердечная любовь всегда будут рядом со мной и хорошим примером заботы о своих детях и о своих близких родственниках и друзьях!

Детство

Родился я в деревне Балатово Пермской области 31 марта 1934 года на восходе солнца – в четыре часа утра в доме из красного кирпича с большими резными окнами, принадлежавшем когда-то помещику Балатову. Революция 1917 года помещику пришлась не по душе, и он, не приемля бурного развития переустройства царской империи, предпочёл покинуть родные пенаты и переждать, пересидеть в стороне, пока душераздирающие перемены не улягутся, не успокоятся сами по себе.

Однако, покидая свой дом родной, Балатов побеспокоился о своём красивом доме и оставил в нём в качестве надсмотрщика и наблюдателя за происходящими вокруг событиями свою кухарку Пелагию с её малолетним младенцем Петром.

Судя по убранству дома и дворовых пристроек, помещик жил на широкую ногу…

В его подворье было три амбара для хранения зерновых. Большой сарай для бывших лошадей и повозок. Под крышей сарая был обустроен большой сеновал, под домом был большой подпол, где хранились в основном овощи. Был глубокий ледник-яма с лестницей для хранения быстро портящихся продуктов и охлаждения молока, поступающего на переработку для получения сметаны, сливок и сливочного масла. На задах поместья был большой огород и небольшой сад, где были яблони, сливы, груши. Были также кустарники крыжовника, чёрной смородины и было много малины и ежевики.

В саду у помещика в ближайшей близости от господского дома было также много цветов и даже как-то неожиданно росли подсолнухи, словно говорящие нам: «И мы тоже цветы», – особенно в летнюю пору. Помещик, вероятно, очень любил георгины и пионы, и этих цветов, в основном красного цвета с различными оттенками от фиолетового до жёлтого, было просто целое море! Создавалось впечатление, что помещик просто ненадолго вышел из своего сада куда-то по каким-то неотложным делам и вот-вот скоро вернётся, сядет на свой венский стульчик и беседа продолжится. Но, время шло и шло, а помещик так и не собрался, чтобы вернуться к себе домой.

Это Я! Нечаев Борис Николаевич. И мне уже три года!

При входе в огород с левой стороны стояла большая старая раскидистая черёмуха, которая по осени приносила большие сладкие ягоды. Ягоды черёмухи использовали как для приготовления варенья, так и для пирогов с черёмухой! Спелые ягоды черёмухи сушили и использовали как лекарство при расстройстве желудка.

Осенью я частенько забирался на черёмуху и просиживал на ней часами. Мне казалось, что это самое большое дерево. Я пробовал обхватить черёмуху с земли, и даже в два обхвата мне это не удавалось. Это было очень старое и очень толстое дерево, а на высоте около двух метров по всей округе от ствола дерева отходили три толстенных, как кряжи, ветки. На этих ветвях можно было устроить себе лежанку, но спать там было нельзя – ещё ненароком свалишься, и тогда тебе здорово попадёт или от бабушки Вари, или от мамы. Они у меня были очень строгими – не забалуешь! Мои родители Клавдия Андреевна и Николай Дмитриевич после полного разорения хутора Нечаевых во время Гражданской войны снимали в этом помещичьем доме самую большую комнату с окнами, выходящими с одной стороны на проезжую дорогу, с другой – прямо в сад. Большие три окна, выходящие на дорогу, по которой всё время проходили люди и проезжали повозки, всегда были занавешены. А окно, выходящее в сад, всегда было приоткрыто наполовину. И когда бы ты ни вошёл в комнату, эти цветы были всегда видны! А в палисаднике прямо перед домом росли высокие крупные алые маки, подсолнухи и много-много разных цветов.

Было очевидно, что бывший помещик очень любил это место! Там стоял старый рассохшийся большой круглый стол и четыре рассохшихся от времени венских стула. Создавалось впечатление, что хозяин этого места покинул его в спешке, но какие-то тяжкие обстоятельства до сих пор не пускают его в родные места.

Да! Хозяин ушёл, или его «ушли» с насиженного места, оставив свою кухарку Пелагию с младенцем – сторожить его поместье.

В этом помещичьем доме в 1937 году, 26 апреля, и родился мой брат Николай. Маленькое живое существо принесли домой к полудню, и он тут же дал о себе знать своим криком, требуя себе питания! Мама вынула своего ребёнка из конвертика и начала его кормить грудью! И так наша семья увеличилась ещё на одного будущего мужчину!

Так как кухарка (Пелагия) была очень обременена своим малолетним сыном, то она разрешила нам (моим родителям) безвозмездно пользоваться огромным помещичьим огородом, на котором мы всей семьёй вместе с бабушкой Варварой Ивановной выращивали в основном картофель, свёклу, морковь, капусту, лук, горох, репу и огурцы. Из мелочей мама любила выращивать бобы, мак, укроп, сельдерей и подсолнухи. Земля у помещика была очень хорошая, рыхлая, тёмного цвета, и по ней приятно было бегать босиком. В этом помещичьем поместье я помню себя с двух лет. Хорошо помню, что из одежды у меня была только одна рубаха. Мы были словно погорельцы… Да и на самом деле были таковыми. Убегая с хутора во время нападения и грабежа не то белых, а может быть, и красных, что успели, то и прихватили с собой.

Я припоминаю эмалированный горшок зелёного цвета с крышкой, который мама успела схватить вместе с тряпками, – использовали и как горшок для ребёнка, и как ёмкость для того, чтобы отварить картошку в мундире, или свёклу, или морковь…

Пелагея была доброй и отзывчивой женщиной и разрешала нам пользоваться безвозмездно всей своей кухонной утварью. Мы тоже отвечали ей взаимной помощью, в которой Пелагея нуждалась, так как маленький ребёнок обременял её значительно. Все дети – любопытны, и я тоже был таким же любопытным и любознательным! Я вспоминаю, как Пелагея, взяв из шкапчика трёхгранный напильник, пошла с ним во двор… Я догнал её и спросил:

– А можно мне с вами? Я хочу посмотреть, что вы будете делать напильником, – поинтересовался я. В это время я уже прекрасно знал, что трёхгранным напильником можно хорошо наточить, например, большую двуручную пилу.

А тётя Пелагея, вероятно, подумала, что я ещё маленький, и показала мне свои зубы и сделала жест, что собирается их точить. И я подумал, какая она смешная – думает, что я ничего не понимаю! Показывает мне свои зубы, да ещё и смеётся, как будто бы после точки зубов тётя Пелагея и меня сможет укусить!

Для распашки барского такого большого огорода отец быстро нашёл двух мужиков с лошадьми, и огород ловко и даже очень быстро превратился в распаханное поле для посадки всех необходимых сельскохозяйственных культур и, конечно же, в первую очередь для посадки картофеля и огурцов.

Пахали землю сохой (бывший барин оставил на подворье даже две сохи), но в оглобли здесь, в деревне Балатово, ставили не быков, как обычно в деревне, а лошадей. К моменту окончания Гражданской войны в деревне не осталось ни одного быка. Всех порезали, чтоб накормить солдат воюющих сторон. Кормили всех, независимо от того, кто красный, а кто белый. Все хотели кушать и скотину просто забирали у крестьян, выдавая крестьянину РАСПИСКУ о заимствованном имуществе (птицы или скота)!

Мужики пахали огород с противоположных сторон, сходясь в средине поля – из распаханной земли выползали червяки, обеспокоенные взрыхлением земли, и на этих обнажённых червей тут же совершенно неожиданно налетали птицы, которые как будто бы поджидали откуда-то момент истины и разом набрасывались и склёвывали почти всех червей, которые были на поверхности – одного за другим.

Распаханную землю оставлять открытой надолго – нельзя! Земля может пересохнуть, влага из земли уйдёт, и тогда всходы будут поздними и урожай будет скудным. Конечно же, очень было бы желательно, чтобы после посадки картофеля прошёл бы дождичек, хотя бы небольшой – тогда совсем другое дело! Пока мужики пахали огород, все остальные труженики вынимали из погребов семенной картофель и высыпали на поляну, обогретую солнцем. Под солнцем картофель лежал не менее трёх-четырёх часов. Конечно, это была самая настоящая яровизация картофеля перед посадкой. Как правило, сразу же после боронования вспаханной земли приступали к посадке картофеля. Время терять – нельзя! Поле рыхлое! Влага из земли испаряется и испаряется! А после посадки землю, чтобы удержать в ней влагу, уплотняли с помощью круглого толстого бревна, использовав для этого дела тех же самых лошадей, что и для вспашки и боронования земли. После такой прикатки земля выглядела ровной, как столешница, и даже немножко блестела. В общем, получалось так, что в один и тот же день и пахали, и боронили, и сажали картофель. А после такого далеко не лёгкого трудового дня ужинали все вместе и обязательно с чарочкой хмельного.

По осени выращенный урожай складировали на хранение в амбары. И опять же – сперва картофель подсушивали и только сухим засыпали в амбары на хранение. Пелагея, хранительница барской усадьбы, пользовалась всеми плодами урожая безвозмездно и без ограничения.

Огурцы солили в больших дубовых бочках и опускали в ледник. Капусту тоже солили в больших бочках и тоже опускали в ледник.

Надо отметить, что соление огурцов и квашение капусты – это настоящее искусство! Как приготовишь тару (бочку), как и какие ингредиенты приготовишь по той или другой технологии, такой и получишь конечный продукт. К примеру, будут ли у тебя огурчики хрустящими или размазнёй. Размазня получается всегда, когда огурцы не охлаждают. А если есть рядом речушка и бочку утопить в речную воду, то обязательно получатся вкусные хрустящие огурчики! Так же и с капустой: переборщишь с укропом, или сельдереем, или с чесноком, или с хреном, или с листом смородины – так и получишь не радость на душе от вкушения, а чёрт-те что… Местные (деревенские) мужики и бабы тоже понимали толк в этих делах, но как только распробовали в зимнюю пору огурцы и капусту, приготовленные по нечаевскому рецепту, так сразу же по осени пришли к нам на подворье помогать и огурцы солить, и капусту квасить.

Отец хотел этим помощникам заплатить за помощь, а они ему в ответ сказали:

– Нет, Николай! Это мы тебя и твою жёнушку должны благодарить за учёбу. У нас ведь до тебя ни огурцы, ни капуста квашеная так долго не хранились, как у вас! Мы раньше-то бочки готовили что под огурцы, что под капусту – путём мытья бочек вехотью да горячим кипятком, а ты, смотри-ка, показал нам, что перед загрузкой бочки огурцами или капустой надо вымытые бочки ещё и бучить (обрабатывать горячим паром)! Мы ведь раньше-то такого никогда сами-то и не делали. А тут гляди-ка, как получается – паром-то обработал бочки, так сразу же бочка-то и по-другому даже пахнет! Это ж что получается, дорогой ты наш Николай! Ты сперва бочки-то отмыл, а затем – пропарил! Полная дезинфекция получается. А в такой-то таре и продукт-то по-другому сохраняется, да и вкус продукта совсем другой получается! Нет! Дорогой ты наш Николай! Мы не наёмные тебе работники на время страды, а твои ученики… Мы ведь все из одной и той же деревни Балатово!

Ты, Николай, не обессудь нас, мы ведь народ сметливый. Мы заметили за тобой, как ты семенной-то картофель рассыпал на поляне сразу после росы да и потом поворачивал и грел на солнышке. Ты человек у нас новый, вот мы и подглядываем за тобой, а ты и не сердишься – значит, ты, Николай, наш мужик-то! Послушай-ка и погляди, что мы раньше-то делали! Мы-то до тебя семенной картофель прямо из мешков раньше бросали в борозду, а у тебя иная технология получается.

Теперь и мы тоже будем перед посадкой картофель-то яровизировать. Спасибо тебе! Ты теперь наш учитель! И если что – обращайся! Мы всегда тебе поможем! Ни в чём не откажем!

Вот так сложился в деревне Балатово новый настоящий дружный коллектив взаимопомощи и взаимопонимания между аборигенами и погорельцами…

В то время наша семья была уже большая и состояла из семи человек (бабушка Варвара Ивановна, папа, мама, старшая сестра Зинаида Николаевна Нечаева, старший брат Анатолий Николаевич Нечаев, я, Борис Николаевич Нечаев, и мой младший брат Николай Николаевич Нечаев).

Я хорошо помню, а в то время мне было уже три года, как моего младшего брата Николая привезли из Пермского родильного дома, укрытого почему-то в розовое одеяльце (вероятно, голубые одеяла, в которые обычно заворачивали мальчишек, в то время уже все раскупили и в магазинах остались только розовые цвета). Странно, но факт: в то время, в 1937 году, мальчиков родилось значительно больше, чем в предыдущие годы.

Пожилые люди поговаривали: «Ну, если в этом году родилось столько много мальчиков, берегись! Скоро будет война, будь она проклята!» И действительно вскоре случилась война с Японией. И на Дальний Восток покатились эшелоны с солдатами Красной армии, и с пушками, и с пулемётами, да ещё и с танками.

В Балатово я жил вместе со всей моей большой семьёй с двух до пяти лет, и четыре эпизода, которые произошли со мной в эти последние два года (с 37-го по 39-й гг.) мне очень хорошо запомнились.

Пелагея, хозяйка большого барского дома, увидев, что новорождённого ребёнка некуда было положить, поднялась быстренько на чердак дома и стащила оттуда маленькую люльку. Принесла два табурета и на них положила люльку, приговаривая:

– Вот эта люлька моего сына. Он уже из люльки-то вырос, так, пожалуйста, не побрезгуйте! Возьмите эту люльку и положите в неё вашего новорождённого Николая Николаевича! Если согласны, то давайте я сейчас же нагрею воды, и мы вместе вымоем люльку, и пусть она теперь вам послужит немножко, пока ваш сын не вырастет из неё…

Мама, конечно же, согласилась! А какие могли бы быть варианты, когда у моих родителей в связи со сложившейся ситуацией из былого в наличии оказался только один зелёный горшок с крышкой. И все женщины начали весело и улыбаясь хлопотать. Нагрели воды, навели щёлок и детскую люльку хорошо вымыли, высушили и украсили кружевами, словно это не мальчик родился, а девочка. Вот так я и познакомился со своим младшим братом Николаем, когда его принесли из родильного дома!

Мне было очень интересно, как это взрослые женщины радуются появлению нового человечка! Неважно, чей ребёнок, твой или чужой! А они все радуются и улыбаются! Ведь когда продукты приносят домой, женщины же не собираются, чтобы порадоваться, а тут – у всех улыбка на лице, и они все радуются!..

Мама, покормив Николая грудью, прилегла немножко отдохнуть и заснула. Я внимательно смотрел на маму, и мне показалось, что она одним глазом спит самым настоящим сном, а другим – подсматривает за своим новорождённым малышом Николаем, дабы никто его не побеспокоил и не обидел. И я подумал, а как это мама может одним глазом спать, а другим – ребёнка своего стеречь?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.