Озябший ангел

– Верю. Верю, Зинаида Петровна. Но вопрос вовсе не в том насколько он добросовестно работает, а в его вероятных связях с мошенниками.

– Да клевета это, наговор, – категорично заявила она.

– Возможно. Но чтобы понять: прав он или виноват, надо разобраться. И вы должны помочь нам в этом. Согласны?

– Согласна, – сказала приёмщица.

– Ну, тогда покажите нам все кабинеты, подсобки, кладовые и подвалы.

– Пожалуйста. С чего хотите начать?

– С кабинета заведующего.

– Пойдёмте. Он там у входа.

Она взяла лампу со своего стола и повела их из цеха. Открыла тот самый кабинет, в который упирался коридорчик. Заплатин и Женя вошли, осмотрелись. Кабинет крохотный, без единого окна. Слева за лёгкой шторкой просматривается дверной проем. Пол деревянный, коричневый. У задней стены стоит стол и задвинутый под него стул. Справа, в углу, располагается металлический шкаф, а ближе к двери стоят ещё три стула.

– Это рабочее место Леонида Францевича, – сказала Серова. – Вся документация в шкафу.

– А что за этой дверью? – лейтенант кивнул в сторону проёма.

– Его комната отдыха, там же люк в подвал. Я сейчас всё открою.

– Не торопитесь, – остановил он. – Скажите, а ваш заведующий много времени проводит в этом кабинете?

– Да, много. Иногда, конечно, отлучается по делам, а так всё здесь. Обедает он дома. А когда устаёт, уходит в комнату отдыха.

– Надолго?

– Обычно на полчаса. Но об этом он почти всегда ставит меня в известность.

– А зачем?

– Так затем, чтобы не искали его, не тревожили. Он ведь запирается там. Обычно говорит: «Я переутомился. Мне нужно срочно отдохнуть».

– А если вдруг он кому-то срочно понадобится, тогда вы стучите ему?

– Нет. Это бесполезно. Он как-то давно сказал мне: «Если я ухожу отдыхать, значит тридцать минут меня не беспокоить. Кто бы ни спросил, даже нарком. Отвечай всем, что ушёл по делам, обещал скоро быть». Говорит, когда я в комнате отдыха – меня хоть взрывай, не открою. Так что никогда не стучи. Вот такой он у нас.

– Может быть, он там выпивает?

– Что вы? Леонид Францевич не пьёт. А когда он оттуда выходит, то и в самом деле выглядит отдохнувшим. Даже наодеколонится.

– Ну, а когда он в кабинете, к нему кто-нибудь приходит?

– А как же. Заказчики все к нему идут. У нас широкий армейский ассортимент: полушубки, шинели, шапки-ушанки, постельное белье для госпиталей…

– Это всё понятно, – перебил её Заплатин. – Я имею в виду, кто-нибудь подозрительный.

– Нет. Никаких подозрительных.

– А хромой приходит к нему?

– Хромой? Приходит. Так он, известно, убогий. Леонид Францевич жалеет его. Он впустит его минут на десять, чаем напоит и проводит.

– А этот убогий обычно с рюкзаком приходит?

– Угу, с рюкзаком. Леонид Францевич как-то даже пошутил по этому поводу. Говорит, Тимур без рюкзака, что кенгуру без сумки, чувствует себя неполноценным.

– Понятно. Сделайте одолжение, откройте эту комнату.

Серова выбрала на связке нужный ключ, отодвинула штору и открыла дверь. Заплатин захватил лампу и переступил порог комнаты. Бетонный пол, выкрашенный в тот же коричневый цвет, отозвался чутким приглушенным эхом. За лейтенантом последовали и остальные. В этом помещении мебель только у правой стены: в дальнем углу шкаф без ножек. Вплотную к нему – потёртый продавленный диванчик. И всё. В трёх шагах от входа в полу виден плоский квадратный люк, тоже коричневый. Его ручка утоплена в предусмотренном для этой цели углублении.

Лампу Заплатин передал Жене, а сам подошёл к шкафу. Он широко распахнул его дверцы. Слева на полочках разложены обиходные вещи: простыня, полотенце, шахматы, журналы, мыльница, зубная щётка; стоят бутылочки с одеколонами и лосьонами. Чуть ниже лежит комплект рабочей одежды из синего сатина: куртка, брюки и варежки. А в самом низу стоит пара полусапожек. В правой половине шкафа на одном из крюков висит тёплый стёганый халат, а под ним, чуть ли ни на дне, лежит красное ватное одеяло с подушкой.

Лейтенант всё это тщательно осмотрел и подошёл к диванчику: поднял диванную подушку, оглядел его, простукал, прощупал. Ни в нём, ни под ним – ничего. Заплатин этим не удовлетворился. Он взялся за диван и потащил его на себя. Тот, плотно втиснутый между стеной и шкафом, с жалобным стоном отодвинулся от правой стены. Лейтенант заглянул за диван, там – пушистый слой пыли.

– Всё ясно, – вздохнул Заплатин. – Теперь осмотрим подвал.

Люк в подвал открылся с лёгким скрипом. Вниз под небольшим наклоном уходила добротная металлическая лестница. И хоть у неё не было перилец, но ступеньки были не из труб, как обычно, а из рифлёных пластин. Лейтенант обернулся к Осиповой и попросил её:

– Сержант, посветите мне.

Женя подняла лампу над люком. Лейтенант спустился вниз. Через минуту из подвала донеслось:

– Здесь ничего не видно. Вам всё-таки придётся опуститься сюда. Давайте мне лампу.

Женя подала ему лампу и спустилась вниз. Подвал оказался достаточно объёмным и уходил влево, под кладовую готовой продукции. Вдоль всех стен высотой около метра сложены кирпичи, старые, с остатками раствора и известковым налётом. А перед кладкой – три длинные скамейки, сколоченные из брусков и досок. У лестницы на табурете стоит закрытый бачок, на крышке – увесистый оловянный ковш. На вбитом в стену штыре висит запылённая лампа. Пол усыпан песком. Пахнет запустением и сыростью.

Лейтенант взял с бачка ковш и, используя его ручку в качестве щупа, обследовал ею пол, а потом самим ковшом простучал стены. Нигде ни малейших признаков каких-то тайных лазов или проходов. Грунт плотный, надёжный, никаких пустот.

– Подвал чистый, – разочарованно констатировал Заплатин.

– Да, – подтвердила Женя. – Если что и есть в мастерской, то не здесь.

– Это определённо, – согласился лейтенант. – Теперь мы разделимся. Вы возьмите из оцепления двух человек и начинайте обыскивать кладовые, а я здесь наверху ещё раз всё основательно обследую. Ищем лаз в комнатку или подполье.

– Всё поняла.

И они полезли наверх.

– Зинаида Петровна, – обратился к закройщице лейтенант, – подвал мы уже проверили. А теперь, пожалуйста, вскройте сержанту Осиповой кладовую. Она с вашей понятой будет там работать, а вы возвращайтесь. Я должен более обстоятельно обыскать эти две комнаты.

Через пять минут работа в кладовой была организована, и Серова вернулась. Заплатин снова взялся за дело. Он всё-таки выдвинул этот злополучный диван, досконально прощупал его и простукал. Результат остался прежним. Тогда лейтенант приступил к осмотру шкафа. Ширина его составляла около шестидесяти сантиметров, а длина примерно метр десять. Шкаф был настолько стар, что казалось, будто его и вовсе не покрывали лаком. Отодвинуть его от стены не представлялось возможным, потому что всё основание шкафа было вмуровано в пол. Обследовав его левую половину, Заплатин приступил к правой. Он снял с крюка халат, осмотрел его и бросил на диван. Затем вынул одеяло, развернул его и, заново сложив, поместил его туда же. Переложил и подушку.

После этого он присел у шкафа на корточки и постучал по его днищу. Оно отозвалось пустотой, но не гулкой, а глуховатой. Лейтенант надавил на него двумя руками, навалился на него, – дно немного отошло. Тогда он стал ощупывать его по периметру. И тут прямо у колен, с внутренней стороны основания шкафа, пальцы лейтенанта коснулись конца кожаного ремешка. Заплатин поставил лампу прямо на днище и, наклонившись над ним, обнаружил, что ремешок своею дырочкой надет на гвоздик.

– Кажется здесь двойное дно, – сказал офицер. – Зинаида Петровна, пригласите сюда вторую понятую.

– Одну минутку, – встревожено ответила она и, повернувшись к двери, крикнула. – Эля! Поди-ка сюда.

Послышались шаги, и на пороге появилась женщина.

– Звали меня? – спросила она.

– Да. Надо немного поприсутствовать здесь, – пояснила Серова.

– Хорошо, – отозвалась Эльвира.

Заплатин поднял над собою лампу и попросил:

– Подержите её так надо мной.

Серова приняла от него лампу. А лейтенант снял ремешок со шляпки гвоздя и потянул за него. Передний край днища шкафа приподнялся, и Заплатин, подсунув под него пальцы, медленно вытащил его из шкафа. Потом осторожно перевернул доску. Женщины ахнули. К обратной стороне днища по всему прямоугольнику корсажными лентами были приклеены пачки сотенных. Лейтенант пересчитал их и подытожил:

– Шестнадцать пачек. Деньги немалые. Я изыму их прямо с донышком.

– Ваша воля, – подавленно ответила Серова.

– Зинаида Петровна, а как вы думаете, откуда они здесь и почему?

Приёмщица растерянно покачала головой.

– Не знаю. Надо у Леонида Францевича спросить.

– Это мы спросим.

В квартире Яновичей было людно. На половине матери находились Набатов, понятая и хозяйка, которая сама взялась показать всё, что им потребуется, лишь бы её вещи были поставлены на место. А на половине сына в присутствии второй понятой обыск делали три девушки из отделения аварийно-спасательных работ.

Через пятьдесят минут их усилия наконец-то увенчались успехом. Сразу в трёх томах античной философии были обнаружены тайники, а в них две пригоршни золотых и серебряных ювелирных украшений: браслетов, подвесок, колье, серёг и перстней. Эта находка мгновенно изменила настроение у всех присутствующих: Янович скис, его мать – расстроилась, а группа Набатова воспряла духом. Однако последующий час работы ничего не дал. И группа, закончив обыск, начала собираться. Набатов запер жилую половину Яновича на ключ и опечатал её. А хозяйку строго предупредил, чтобы до окончания следственных действий этой комнаты не вскрывала.

Заведующий попросил дать ему возможность сказать несколько слов приёмщице. Набатов согласился. Оформив протоколы обыска, он отпустил понятых. Когда сын стал одеваться, мать с укором сказала ему:

– Значит, ты всё-таки не избавился от него… А ведь обещал.

– Прости, я не смог, – виновато ответил он.

– От чего не избавился? – подозрительно спросил Набатов. – Так вы знали?

Янович поспешил матери на помощь.

– Это мама о другом, – кисло улыбнулся он, – о моём воспитании.

– Поясните.

– Мне было лет пять, когда в зоопарке я увидел маленьких крокодилят. И начал просить мать, чтобы она и мне купила такого же малыша. Тогда она подвела меня к взрослому крокодилу и показала мне, насколько он страшен и безобразен. И я отстал от неё. А потом одной из формул воспитания у неё стала такая сентенция: «Жадность – что приручённый детёныш крокодила. Если вовремя от него не избавиться, то он, в конце концов, вырастет, и тогда его хозяину несдобровать». Она оказалась права.

– Как же ты мог? – с болью в голосе прошептала хозяйка. – Ведь сейчас ты зачеркнул не только свою жизнь, но и мою. Оставляешь меня без внуков, без надежды.

– Прости, мама. Я, может быть, ещё вернусь. Ты сохрани мои вещи. Я очень прошу.

Он подошёл к матери, обнял её и прошептал:

– Прощай. И помни: из дома ни пуговицы не выбрасывай.

– Да пропади они все пропадом, твои пуговицы! – вскричала мать и оттолкнула его.

На улице Янович подошёл к ожидающей его Серовой.

– Зинаида Петровна, вы остаётесь за меня. В синей тетради все адреса и номера телефонов наших последних заказчиков. Уточните сроки выполнения заказов. Печать – в железном шкафу. Завтра к нам приедут из госпиталя за постельным бельём. Подготовьте. А теперь простите меня за всё. И прощайте.

– До свиданья, – растерянно ответила женщина.

Машина уже ждала их. Когда группа Набатова приехала в отделение, Денищенко и Костров в ожидании начальника, припоминая детали захвата спекулянтов, дописывали свои отчёты, а Тупицын и Тимуров – обживали свои камеры.

Глава 20. Последние тайны

В девять утра Вовка постучался в кабинет Набатова. Услышав разрешение, вошёл. И сразу спросил:

– Юрий Иванович, не зря съездили?

– Что ты, Володя, лучше не бывало. Всю шайку собрали, как котят в лукошко. Шкворень, правда, убит, зато наши все целы.

– А кем он убит?

– Обуховым. Он пошёл за понятыми и нарвался на Шкворня. А тот с перепугу выстрелил. Ну, Обухов и пальнул в ответ.

– А где это случилось?

– В подъезде Тимурова. Шкворень, оказывается, уже второй месяц прямо над ним проживал. А как услышал грохот выломанной двери, решил, пора уносить ноги. Но не вышло. Одно плохо: в квартире у него нашли только половину его доли драгоценностей. Надо искать его прежнее жилье.

– Да, хитрая компания у них подобралась, – заметил Вовка. – Выходит, они прикрывали друг друга ещё больше, чем мы думали.

– Это да, – согласился Набатов. – В моей практике таких осмотрительных жуликов до сих пор не было.

– А можно взглянуть на украшения? – спросил Вовка.

– Тебе можно, – улыбнулся начальник. – Такого улова я и сам ещё не видел. Закрой-ка дверь на ключ и садись.

Мальчик запер дверь и сел за стол. Набатов открыл сейф и достал четыре мешочка из-под мелочи – он взял их у кассира, – содержимое одного из них он высыпал на стол. Даже при недостаточном освещении эти золотые и серебряные вещицы с камушками и без них заманчиво мерцали.

– Это доля Тимурова – сорок четыре наименования изделий. У него же нашлась и тетрадь учёта поступления сала.

– Да, кстати, – встрепенулся мальчик, – а само-то сало нашли?

– Нет, Володя. И сала мы пока не нашли, и две трети ювелирных изделий доли Яновича тоже. Он вообще оказался самым упрямым из всех: ни шага нам навстречу не сделал. Всё, чем мы располагаем сейчас, это признаниями его сообщников, драгоценностями и пятью килограммами сала, найденными у Тимурова.

– А что конкретно нашли у заведующего?

– В комнате отдыха, что в мастерской, – шестнадцать тысяч рублей, а в квартире – вот всё это, – сказал Набатов и высыпал драгоценности из другого мешочка.

Мальчик с просветлённым лицом подержал на ладони большую изящную брошь, усеянную алмазами, полюбовался браслетом, украшенным изумрудами и рубинами, осторожно коснулся великолепного колье и прочих вещичек и снова сложил их в мешочек.

– Юрий Иванович, вы обратили внимание, что здесь нет ни одного колечка?

– Да. Только что это меняет?

– А это означает, что вся мелочь может быть засыпана в какие-то вещи с дырками размером с трёхкопеечную монету.

– Это понятно, – сказал Набатов. – Но мне, кажется, мы уже всё там осмотрели, причём по два-три раза.

– Юрий Иванович, то, что наши не нашли кладовку с салом, доказывает, что Янович очень хитрый. Он размышляет как-то по-другому. Нужно понять, как он думает?

– Что он мужик своеобразный, не спорю, – отметил майор, – но всё же со странностями.

– В каком смысле? – поинтересовался Вовка.

– Ну, представь себе: мать страшно переживает за него. Говорит ему: «Ты и себя погубил и меня». А он ей: «Сохрани мои вещи, все до пуговицы». Вот скажи мне, разве нормальный человек в такую минуту станет говорить о пуговицах?

– Да, странно, – согласился Вовка. – Прощается навсегда, а говорит о каких-то пуговицах. Может, это не случайные слова, а что-то за ними есть?

– Не знаю-не знаю. Надеюсь, мы с этим скоро разберёмся.

– Юрий Иванович, а где отыскали деньги?

Набатов вынул из стола несколько исписанных листков, положил их перед мальчиком.

– Вот отчёт лейтенанта, прочти сам.

Вовка прочитал отчёт, а некоторые места дважды, и сказал:

– Хотелось бы и мне посмотреть на этот подвал.

– Володя, я думаю почти о том же, – заметил Набатов, – везде нужен свежий взгляд. Вчера в мастерской работал Заплатин, а сегодня давай мы с тобой там всё облазим. Ну, а квартирой пусть займётся Денищенко.

– Юрий Иванович, пожалуйста, пошлите туда Кострова, – попросил Вовка.

Начальник остро взглянул на мальчика.

– Ладно, ты прав. Диму пошлём искать прежнее логово Шкворня, там его кавалерийский напор будет более кстати. Времени у нас, однако, уже нет: вечером пора начальству докладывать.

Набатов взглянул на часы, убрал в сейф отчёт, мешочки с ювелирными изделиями и сказал Вовке:

– Сейчас все прибудут на совещание, открой дверь, пожалуйста.

Мальчик не успел возвратиться на место, а в дверь уже постучали. Она распахнулась. На пороге – целая группа во главе с майором Трошиным.

– Разрешите, товарищ майор?

– Да. Входите, присаживайтесь.

Все вошедшие поздоровались и расселись за столом.

– Ну как, отдохнули? – спросил их Набатов? – Чувствую, недостаточно. Но дела не ждут. Вчерашний день мы отработали достаточно результативно. И что важно, без потерь с нашей стороны. Все члены хорошо организованной шайки арестованы. А, кроме того, сержант Осипова единолично задержала матерого убийцу Ворона. Молодцы, ребята! Однако вчерашние удачи – это только пятьдесят процентов нашего возможного успеха. Таков потенциал операции. Сегодня у нас ещё один ударный день. Итак, ставлю задачи. Капитан Денищенко!

– Я! – откликнулся капитан.

– Вам, вместе с вашей командой, продолжить начатое вчера дознание по установлению личности убитого Шкворня. И постараться отыскать его прежнее место жительства. А затем по установленному адресу произвести тщательный обыск и найти недостающую часть ювелирных изделий.

– Есть! – ответил офицер.

– Вопросы? – посмотрел на него Набатов.

– Товарищ майор, разрешите, в связи с этим допросить арестованных?

– Разрешаю. Но обращаю внимание на соблюдение всех мер предосторожности, и пока никаких очных ставок.

– Всё ясно. Разрешите идти?

– Да. И удачи.

Денищенко вышел. А Набатов повернулся к своему заместителю.

– Майор Трошин, на вас возлагается крайне серьёзная задача: провести оперативное и грамотное расследование. Всех арестованных допрашивать по очереди, крутить их и крутить. Любое внезапно открывшееся обстоятельство тут же уточнять, доводить до полной ясности. Если возникнет необходимость дополнительного обыска или опроса свидетелей, посылайте лейтенанта Заплатина. До вечера у нас должна быть полная картина преступления этой шайки.

– Задача понятна, – откликнулся Трошин.

– Хорошо. Ну а я, Костров и все, кто участвовал в обыске швейной мастерской и квартиры Яновичей, будем продолжать начатое до получения нужного результата. Не забудьте фонари. Моя группа – в машину, остальные – по рабочим местам. Товарищи офицеры!

Присутствующие поднялись, замерли.

– Все свободы.

В десять утра к швейной мастерской подъехала машина. Из неё вылезла внушительная команда. Гаранян начал расставлять оцепление, Костров со своей группой отправился продолжать обыск у Яновичей, а Набатов с Вовкой и Женей зашли в мастерскую.

Серова встретила их без особого воодушевления, но обстоятельствам подчинилась. Она открыла им кабинет заведующего и комнату отдыха, зажгла лампу. И вместе с Женей пошла решать вопрос с понятыми. Набатов и Вовка сразу полезли в подвал. Там они зажгли ещё одну лампу. Вовка, осмотревшись в подвале, обрадовался.

– А знаете, Юрий Иванович, если нужно, то через пять минут мы с вами можем точно узнать, сколько раз приходил Тимуров к заведующему.

– Это на стенах написано? – насмешливо спросил Набатов.

– Да, на стенах. Все эти кирпичи, что сложены вдоль стен, принёс Тимуров, по два за один приход.

– Ты уверен?

– На сто процентов. Такие же кирпичи с известковыми разводами я видел у него в подъезде под лестницей.

– Отлично! – воскликнул майор. – Значит, та норка, которую мы ищем, все же где-то здесь.

– Только не в подвале, – заметил Вовка и полез наверх.

– А я всё-таки здесь ещё посмотрю, – сказал начальник милиции, – да и кирпичи посчитаю, а вдруг пригодится.

Некоторое время спустя, вылезая из люка подвала, Набатов, адресуясь к Вовке, громко спросил:

– Ну, как успехи?

В ответ – тишина. Майор неодобрительно скользнул взглядом по распахнутому настежь шкафу, стоящим около него полусапожкам, вещам, брошенным на диван; выглянул в кабинет – никого.

– Вещи раскидал… Вот непоседа, – пробормотал Набатов. – Только был здесь, а уже и след простыл… Может, не случайно? Ведь у него нюх, как у собачонки. И воображение, дай Бог каждому. Но если он уже встал на след, почему мне ничего не сказал? Ладно уж… начну пока с кабинета.

Майору хватило и трёх минут, чтобы убедиться в том, что в кабинете нет ничего похожего на лаз или тайник. Тогда Набатов перешёл в комнату отдыха. Порылся в шкафу. Не найдя в нём ничего любопытного, решил осмотреть диван. Подушку и одеяло, оставленные на нём Вовкой, майор бросил в шкаф, туда же поставил и полусапожки, и захлопнул его. Огляделся, повесил лампу на крюк; ухватился за диван и стал тянуть его на себя. А вытащить его, как оказалось, не просто. «И здесь ничего не будет», – понял Набатов. Но не сдался. И тут, сквозь производимый им шум, Набатову будто бы послышался Вовкин голос.

Майор замер. Прислушался. И теперь уже ясно услышал различимый, но приглушенный расстоянием голос. Он доносился … из шкафа.

– Юрий Иванович!

Набатов недоуменно подошёл к шкафу. «Вот чертёнок! Он меня до инфаркта доведёт». Настороженно распахнул обе дверцы. Но там, в шкафу было всё по-прежнему. Майор конфузливо оглянулся на дверь и громко окликнул мальчика:

– Володя! Ты где?

– Да здесь, под шкафом, – донеслось снизу.

Майор присел на корточки.

– Как ты туда попал?

– Вытащите всё из шкафа.

– Сейчас.

Набатов торопливо выхватил из шкафа подушку и одеяло, выставил оттуда полусапожки.

– Всё вынул, – сообщил он.

И тотчас крашеный кусочек бетонного пола с правой половины стал уходить влево, а из-под него вырвался луч фонарика. Открылся небольшой прямоугольный люк. Из него показалась Вовкина голова.

– Сало здесь! – радостно сообщил Вовка.

– Нашёл-таки? Вот молодчина! – воскликнул Набатов. – И много его?

– Всё это вы должны увидеть сами, – заявил Вовка. – Только закройте обе двери на ключ, иначе нас кто-нибудь замурует здесь.

– Это верно. Бережёного и Бог бережёт.

Набатов сходил и запер обе двери. Возвратясь, он осмотрел люк и с большим сомнением заметил:

– Только пролезу ли я?

– Пролезете, Юрий Иванович. Янович-то вашей комплекции будет. Вот Денищенко сюда бы не протиснулся, а вы пройдёте. Только переодеться надо. Для этого здесь спецодежда и полусапожки.

– А ведь точно, – обрадовался майор.

Уже через три минуты он вслед за Вовкой осторожно опускался в люк, отметив, что ступеньки лестницы такие же, как и в подвале. Опустившись метра на три, они попали на площадку чуть шире шкафа. Потом развернулись на сто восемьдесят градусов и пошли по очень узкому подземному коридору. Метра через четыре он упёрся в металлическую лестницу, идущую наверх, а она закончилась люком.

Очутившись в помещении, майор с удивлением огляделся. Над ними – гофрированный потолок арочного типа, под ногами – бетонный пол. Края арки опираются на полуметровый цоколь. А две другие стены выложены из кирпичей, они выбелены. Однако на левой стене виден не выбеленный прямоугольник – выход, заложенный свежей кирпичной кладкой. На проволоке висит керосиновая лампа. А вдоль всей правой стены – выстроены в ряд большие бочки.

– Где это мы? – спросил Набатов.

– На складе, за забором.

– Фью-ю-ю, – присвистнул Набатов. – Вот это размах! Как же ему такое удалось?

– Не знаю, – ответил Вовка. – Может быть, он работал здесь?

– Очень похоже на то. И сколько же здесь бочек?

– Шесть совершенно полных. А в седьмой – остатки.

Майор обошёл бочки, постучал по их бокам, потолкал.

– Интересно, насколько же они литров?

– Литров на двести, наверное.

Набатов шагами измерил расстояние между кирпичными стенами и удивился.

– Надо же, здесь всего-то чуть более двух метров. А сколько влезло! Да… И ведь как всё продумано, просчитано, как всё надёжно сделано. Вход оборудован безукоризненно: люк под шкафом покрыт слоем бетона, да ещё и выкрашен под цвет пола. Мне и в голову не пришло что-то искать под ним. А то, что он задвигается сам, при помощи противовеса – восхищает. Да и как оригинально украдено помещение! Жаль, что такой талант не нашёл более достойного применения. В данных обстоятельствах можно признать только одно: Янович – талантливый конструктор и, я бы сказал, редкостный прохиндей.

– Это точно, – согласился мальчик. – Он молчал, потому что верил, что нам никогда не найти его кладовую. Теперь-то он заговорит.

– Возможно, – сказал майор. – Ты, Вовка, молодец, слов нет. Слушай, а как тебе удалось расколоть этот орешек? Там, на мой взгляд, всё сделано так аккуратно, что комар носа не подточит.

– У пиратов есть такая уловка: когда они закапывают клад, то сверху укладывают какого-нибудь мертвеца.

– Это ещё зачем?

– Чтобы напугать или сбить с толку того, кто уже почти добрался до клада. А здесь – пачки денег… Но ведь прятать их в мастерской вообще нужды нет. Зачем? От кого? У него что, большая семья? И потом, с какой стати нужно было их приклеивать к донышку шкафа? Ведь можно же было просто положить их на пол, правда?