Озябший ангел

– Тонкое наблюдение, – заметил Набатов. – Значит, деньги своего рода отвлекающий манёвр?

– Это… как ступенька защиты, – ответил Вовка. – Ведь они тоже хорошо спрятаны. Но если уж их нашли…

Набатов тут же подхватил его размышление:

– …то нужно убедить всех, что это и есть самая большая ценность, ради которой и сделано двойное дно.

Вовка встрепенулся.

– Юрий Иванович, если Янович такой затейник, то у него и здесь может быть тайничок.

– Замечательная мысль, – отметил Набатов. – В пользу этого могли сыграть: надёжная маскировка лаза и наличие нового отвлекающего фактора – бочек с салом. Всё. Ищем. Я воспользуюсь этой лампой, а ты ходи с фонариком.

– Ладно, – откликнулся Вовка, – я с этого угла начну.

Минут десять они обследовали стены: постукивали по каждому подозрительному кирпичу, подёргивали их, пошатывали, и двигались дальше. Мальчик влез на бочки и обследовал всю верхнюю часть стены. Всё безрезультатно. Заглянул за бочки: пусто. Принялся осматривать пол. В самом углу хранилища, у задней стены, в бетонное покрытие было вдавлено два красных кирпича. То ли раствора не хватило, то ли рабочие поленились поднять упавшие в раствор кирпичи – загадка. Мальчик постучал по ним кулаком, пожал плечами.

– Уж больно они грязные, – озадаченно пробормотал он, – придётся посмотреть.

Вовка шмыгнул носом и полез за перочинным ножом. Кирпичи лежали рядышком, швы залиты бетоном. Мальчик без особого энтузиазма стал их расцарапывать. Подошёл Набатов и скептически спросил:

– Чем они тебе не понравились, кирпичи эти?

– Они так затоптаны, – пояснил Вовка, – будто и в углу ходят.

– А если их из грязи подняли?

– Может быть и так… или нарочно вымазали их. Боюсь, нож сломаю.

Набатов молча достал свой нож, более широкий, и, присев рядом с мальчиком, стал помогать ему. Швы вокруг кирпичей были залиты только сверху, а дальше шёл плотный сырой песок. Как только один из кирпичей сдвинулся с мёртвой точки, его подцепили лезвиями ножей и приподняли. Боковая сторона кирпича оказалась красной.

– Чистый, – кивнул Вовка.

– Да-а, – отозвался Набатов, – похоже, вымазали.

Они подхватили кирпич и вытащили его из ячейки. Увидев под ним пространство, они вырвали из гнезда и второй кирпич. Под ним, в крохотном кирпичном колодце, лежало нечто завёрнутое в вощёную бумагу.

– Осторожней! – предостерёг Вовку майор.

– Вы думаете, он ловушек наставил? – спросил мальчик. – Нет. Не тот характер. У него и пистолета нет.

И быстро сунул руку в тайник. Вынул оттуда крепко стянутый марлей свёрточек.

– Тяж-жёленький, – удивлённо проговорил он.

И тут же, положив его на пол, развернул. В свёртке обнаружился синий плотно набитый ситцевый мешочек, затянутый шнурком. Вовка защемил его пальцами и протянул майору.

– Действительно тяжёлый, – согласился тот и подбросил мешочек на ладони: послышался чистый звон монет.

– Деньги? – спросил мальчик.

– Думаю, да. Вероятно, золотые или серебряные монеты. Посчитаем их при понятых, – решил майор и сунул мешочек в карман.

Потом он заглянул в бочку, резким движением наклонил её и сказал мальчику:

– Ну-ка, придержи, пожалуйста.

Вовка уцепился за край бочки.

– Держу, – сообщил он.

– Хорошо, – низко склонившись над бочкой, гулко ответил Набатов.

Он сдвинул одно дубовое полукружие, лежащее на ткани, откинул край плотной материи и достал кусок сала. Затем снова расправил ткань, сверху уложил на неё доску и, кивнув мальчику, вернул бочку в вертикальное положение.

– Как тебе этот кусочек? – спросил он его.

Вовка посмотрел на плотный бело-розовый кусок сала в прилипших к нему семенах тмина и улыбнулся.

– А чего – хороший.

– И я так думаю. Здесь граммов восемьсот, наверное. Бери, Володя. Это твоя премия. Она тобою честно заработана. Но об этом будем знать только ты и я. Договорились?

Вовка вздохнул и принял от начальника милиции подарок.

– Договорились.

– Вот и правильно. А то уж больно ты костлявый, так и на флот не возьмут. Хотя, слушай, Вовка! Если ты будешь работать в милиции, даю слово, большим человеком станешь.

– Юрий Иванович, я на флот хочу.

– Ну что ты за упрямец, а? Ладно уж, на флот так на флот.

Набатов сунул руку в карман, достал комок марли и протянул Вовке.

– Возьми. Упакуй свой трофей. И пошли. Нам бы ещё в доме решить головоломку.

Возвратившись в комнату отдыха, они вернули вещам прежний вид. И перешли в кабинет заведующего. Сели. И оба около минуты молчали. Каждый из них о чём-то думал.

– Юрий Иванович, вас что-то тревожит?

Набатов озабоченно кивнул:

– Понимаешь, Володька, я никак не могу поверить, что всё это, – кивнул он в сторону лаза, – дело рук одного Яновича. Ещё невероятнее факт, что на действующем предприятии вместе с дефицитным товаром наглухо замуровывается сегмент хранилища и об этом никто там не знает. Я считаю это невозможным. У него ещё должны быть сообщники, о которых мы не знаем. Нужно срочно навести справки о Яновиче, узнать о его связях и допросить.

– Юрий Иванович, если за всем этим стоит ещё кто-то, то о хранилище надо пока молчать.

– Верно. Пока не проясним ситуацию – о нынешних находках никому. Однако давай хоть заглянем в этот волшебный кисет да пересчитаем монеты.

Он достал из кармана мешочек, расслабил шнурок и осторожно высыпал на стол монеты. Они даже при скудном свете лампы сияли тёплым радостным блеском.

– Что это за монеты?

– Золотые червонцы царской чеканки, – ответил Набатов. – Ай да красота! Давно я их не держал в руках. Ну да ладно, давай считать.

Вовка по одной монете стал отодвигать в сторону и считать:

– Одна, две, три… сорок восемь, – закончил он.

– Всё верно, – подтвердил Набатов. – Сейчас в этом и распишемся.

Набатов достал из кармана блокнот и карандаш. На чистом листке написал: «Обнаружено, пересчитано и учтено сорок восемь золотых монет, достоинством десять рублей каждая. В чём и подписываемся: майор Набатов, гражданин Митрофанов». Когда они расписались, майор скептически посмотрел на записку и сказал:

– И всё-таки этого недостаточно. Придётся посвятить в наши успехи ещё одного человека. Володя, позови ко мне сержанта Осипову, она где-то здесь. А там пусть пока продолжают без неё.

Мальчик вышел из кабинета, без труда нашёл Женю и передал ей распоряжение начальника. Вовка запустил её в кабинет и снова закрыл дверь.

– Ну, как там дела? – спросил Женю Набатов.

– Ищем, – ответила она.

– А у нас результат уже есть, – он улыбнулся, – чудесный результат. Садись.

– Нашли его погребок?

– Если бы погребок, а то целое хранилище… то, что за забором.

– Вот нахалюга! – возмутилась она. – Так он воровал?

– Ну не своё же продавал. Однако сало он украл давно, несколько бочек. Но, как и с кем, надо ещё выяснить. Подробности узнаешь позже, а пока пересчитай вот это.

И он высыпал перед ней монеты. Женя инстинктивно отдёрнула руки.

– Что это?

– Не бойся. Это всего лишь одна из заначек Яновича. Но о ней, как и о бочках с салом, будем знать пока только мы втроём.

Женя пересчитала монеты, расписалась.

– Потом подобающим образом всё это оформим, – сказал Набатов.

– Вы думаете, у Яновича здесь есть сообщники? – спросила Женя.

– Во всяком случае, допускаю. И пока мы всё это не выясним, в этих стенах никому ни слова.

– Я поняла, – ответила она.

– Юрий Иванович, как бы мне ещё в квартиру минут на пятнадцать попасть, – предложил Вовка. – Мне кажется, я настроился на волну Яновича. Вы бы не могли пригласить сюда в кабинет хозяйку на беседу?

– Что ж, это можно устроить. У меня есть о чём с ней поговорить. Но имей в виду, ровно через двадцать минут я её отпущу.

– Отлично, – сказал Вовка. – Юрий Иванович, и спросите, что за разговор о пуговицах был у неё с сыном при расставании?

– Спрошу. Евгения, пригласи, пожалуйста, ко мне гражданку Янович и объясни ей, что здесь нам будет намного удобней беседовать, чем в отделении. А разговор у нас всё равно состоится.

– Хорошо. Я передам.

– Да. И проводи в дом Володю, – бросил ей вслед Набатов.

Вовка и Женя вышли.

Через три минуты мать Яновича проследовала в кабинет своего сына. Вовка тут же юркнул в её квартиру. Одна из понятых преградила ему дорогу.

– Мальчик, ты это куда?

Женя поспешила к нему на выручку.

– Он из группы самозащиты, работает с нами, – сказала она.

Женщина удивлённо отступила.

– Катя, – обратилась Женя к своей подруге, – начальник прислал к вам на прорыв Вовку, всего на пятнадцать минут. Пусть посмотрит на всё свежим взглядом, авось что-нибудь заметит, поработай с ним.

– Конечно, – ответила девушка.

Женя вышла.

А Вовка вошёл через распахнутую настежь двустворчатую дверь в комнату Яновича, посмотрел на часы и тут же уселся на порог. Напряжённым взором он оглядел одну стену, потом вторую, третью. Попеременно задержал взгляд на предметах мебели: комоде, кровати, трюмо, шкафе, буфете. Затем поднялся, прошёл к центру комнаты и оттуда осмотрел четвертую стену. Подошёл к двери, ощупал её правую створку, внимательно изучил каждую щёлочку на ней. Перешёл к левой. Подверг и её внимательному осмотру, обстучал её. Перед нижней накладной доской встал на колени.

– Катя, мне бы посветить сюда, – попросил он.

Девушка поднесла лампу к двери. Вовка достал нож и, отковыривая краску со шляпок шурупчиков, стал по одному выкручивать их. Накладная доска сверху отошла, и Вовка, как из широкого кармана, вытащил из-под неё большой клеёнчатый конверт. Мальчик протянул его Кате.

– Пусть посмотрят там, – махнул он в сторону стола и стал исследовать порог.

«Порог как порог, – размышлял он, – в общем-то, средний, высотой сантиметров пятнадцать. Правда, есть у него одна странность: некоторые его доски прибиты гвоздями, а другие привинчены шурупами. Но откуда порог вообще мог взяться в квартире, ведь это не частный дом? И пол здесь должен быть настелен на одном уровне. Выходит, в комнате хозяйки он немного приподнят, и под ним, конечно же, устроен подвал. Интересно, осматривали его или нет?»

– В конверте какие-то маленькие картинки, – сообщила Катя.

– И чего их было прятать? – озадаченно проговорил мальчик.

Вовка лёг на пол и стал изучать конструкцию порога: какой шурупчик или гвоздик держит ту или иную доску. Он опять взялся за нож и, выкрутив всего два шурупа, снял с порога его левую торцевую доску. Сунул руку под порог, нащупал там широкий клеёнчатый рулон и понял, что через данное отверстие его не вытащить. После этого ладонью он придавил боковую доску и, шатнув её из стороны в сторону, сдвинул её вправо. Под порогом во всю его длину лежал тот самый рулон. Мальчик осторожно достал его.

– Лёгкий, – сказал он. – Наверно, и тут картины.

Девушки, воодушевлённые удачей, приняли у него и эту находку.

А Вовка осмотрел освободившееся пространство и про себя отметил, что половицы, настеленные вдоль комнаты, обрезаны на уровне стены, без учёта дверного уступа. А уступ в полу закрыт поперечной доской. Впрочем, под порогом её не видно. Мальчик дважды стукнул основанием ладони по этой доске, так, на всякий случай. Половица подпрыгнула и Вовка, зажав её пальцем, приподнял и вытащил её. В образовавшуюся щель он тут же сунул руку. Но до дна не дотянулся. Тогда он стал медленно ощупывать её края. Внезапно его пальцы наткнулись на тонкую, уходящую вниз, проволоку. Он взялся за неё и стал медленно вытаскивать. На её конце висели обросшие игольчатой ржавчиной часы-луковица. Мальчик осторожно отцепил часы от проволоки и передал их Кате.

– Положите их на тряпочку, авось пригодятся. И посветите мне в чулане, – Вовка взглянул на часы, – у меня в запасе меньше пяти минут осталось.

Мальчик быстро подошёл к чулану, отворил дверь. Катя уже стояла у него за спиной. Он стал внимательно осматривать его. Эта тёмная крохотная комнатка была основательно забита нужными и ненужными вещами. Левую стену занимала многоярусная полка, захламлённая старой обувью, стопками тарелок, ветхими журналами, календарями, кусками мыла, связками пожелтевших писем и открыток. А вся правая стена увешана инструментом. Здесь было несколько видов пил, рубанков, напильников и молотков; висели на верёвочных петлях кусачки, шпатели, отвесы, стамески, отвёртки и ещё множество полезных вещей. А на торцевой стенке, на вбитом в неё штыре висел разобранный велосипед. На полу стопкой громоздились чемоданы, вплотную с ними стояла зачехлённая швейная машинка, рядом на табуретке – патефон. Ближе к двери располагались большой фанерный ящик с игрушками, санки, пара цинковых вёдер, таз, стиральная доска, у самых ног – детская лошадка на подставке, но без колёс.

Мальчик присел перед ней, похлопал её по боку, погладил. Краска на боках лошадки вытерта детскими ножками до опилок. Уши у неё тоже облезлые, морда добрая, глаза большие зелёные, отливающие пуговичным перламутром. Вовка прикинул: «Из спрессованных опилок – килограммов до десяти должна весить». Приподнял лошадку: «Так и есть». Поставил её на пол, ковырнул ногтем один глаз, потом второй. Затем уже более внимательно осмотрел глаза лошади. И вдруг, захватив один из них кончиками пальцев, стал вытаскивать его. Он поддался. Оказалось, что основу глаза составляет обычная бутылочная пробка, а пуговица с ушком надёжно вклеена в неё. Вовка взял с полочки моток медной проволоки, отмотал от него около полуметра и кусачками перекусил её. Кончик проволоки загнул в виде крючка. Затем через отверстие для глаза он просунул проволоку в лошадиное нутро, несколько раз там прокрутил её и осторожно потянул на себя.

За проволочный крючок зацепился серый клок ваты. Мальчик, скручивая вату в жгут, вытащил из глазницы лошадки весь комочек. А в нём блеснула запутавшаяся золотая серёжка.

– Есть! – радостно воскликнул Вовка и, прижав лошадку к груди, перенёс её на стол. – Думаю, что и всё остальное здесь, в её животике.

Вовка положил на стол перламутровый глаз и серёжку, опутанную ватой, взглянул на часы и заволновался.

– Всё, я пойду. У меня больше нет времени. Да, а где капитан Костров?

– В подвале, – ответили ему.

– Передайте ему, пусть эту лошадку не калечат. Она тут ни при чём, – заявил мальчик.

Присутствующие заулыбались.

– А как же из неё всё достать? – спросила Катя.

– Аккуратно, из брюшка, – ответил Вовка, – инструментов здесь, в чуланчике, предостаточно. Ну, мне пора.

И вышел из квартиры. Через две минуты вернулась хозяйка.

Отработав у Яновичей ещё час, вся группа вернулась в отделение. Цель достигнута. Вся пятидесятипроцентная доля ювелирных изделий, принадлежащая Яновичу, найдена. Запасы сала обнаружены. А сверх того – червонцы и картины. Денищенко тоже вернулся не пустым.

Перед тем как доложить наверх о проведённой операции, Набатов вызвал на допрос Яновича. Тот вошёл в кабинет, демонстрируя абсолютное спокойствие и выдержку, сел на предложенное ему место.

– Гражданин Янович, я, как вы, вероятно, помните из нашей вчерашней встречи, начальник местного отделения милиции. Скажу вам сразу, особой нужды в нашем с вами разговоре уже нет. Особенно в условиях, когда вы не обнаруживаете никакого желания отвечать на вопросы наших сотрудников. Тем не менее, я решил сообщить вам, что операция «Часы» завершена. И, к вашему горькому сожалению, никаких других собеседников у вас, очевидно, больше не будет.

Янович тревожно взглянул на майора.

– Вы нашли у меня несколько золотых вещей, о которых я и сам не знал, и на этом основании…

– Что вы, Леонид Францевич! – пресёк его красноречие Набатов. – У нас уже есть признания ваших коллег Тимурова и Тупицына, есть тетрадь учёта, полученного у вас Тимуровым сала. Кстати, а что это за часы?

Набатов выложил перед Яновичем тряпицу, развернул её. Увидев часы, найденные Вовкой под порогом, Янович отшатнулся.

– Н-не знаю, – сказал он и отодвинулся от стола.

Набатов понимающе усмехнулся.

– Ваше первое приобретение… Ну, да Бог с ним. А эти предметы вам знакомы?

И он выложил на стол перламутровый глаз старой детской лошадки и золотой червонец. От стука монеты Янович вздрогнул и с жадным недоверием уставился на майора. А Набатов, не оставляя ему ни единой искорки надежды, сказал:

– Не сомневайтесь. Вы всё поняли правильно. У нас в активе не только картины из двух тайников, но и шесть бочек сала, и сорок восемь червонцев, а к трём золотым томам философии добавилась ещё и старая золотая лошадка.

Янович простонал и зажал голову руками. Сидел он так не менее минуты. Потом смахнул влагу с потухших глаз и сказал:

– Я всё понял. У меня ничего не осталось: ни богатства, ни надежды на спасение… И давно… давно вы за нами следите?

– Леонид Францевич, – обратился к нему Набатов, – для начала удовлетворите моё любопытство, а потом я отвечу на все ваши вопросы.

– На все?

– На все. Обещаю, – твёрдо сказал начальник милиции.

– Ну, тогда спрашивайте, – хмуро предложил Янович.

– Скажите, как вам удалось похитить столько сала с действующего предприятия?

– Сало стащил не я, а Кучерук, мы с ним знакомы ещё со школы. Он работал на том самом заводе завскладом. Помню, в сентябре это было. Бомбили страшно. Как-то приходит он ко мне и говорит: «Три дня назад на один из моих складов фугаска упала. Всё, что там было, разнесло в клочья. Под этот шумок я кое-что провернул: провёл по документации, что запасы сала тоже хранились на том складе. А сам перекатил бочки в последнюю секцию арочного хранилища, вход в неё заложил кирпичами; стену побелил, местами запылил, подкоптил и завалил её пустой тарой. Так что теперь у меня есть личная кладовая, а в ней – семь бочек сала. Но добраться до них можно только из твоей мастерской. Ну, ты как, идёшь в дело?» Я спрашиваю: «А как же начальство?» А он: «Всё руководство на фронт ушло. А сам я уволился по болезни. Так что – все концы в воду». Я и соблазнился.

– Что ж, афера с салом проделана виртуозно, – отметил Набатов, – но, если честно, лично у меня ещё большее удивление вызывает мастерство, с каким сооружена вся система прохода в хранилище. Такое впечатление, что здесь поработал настоящий конструктор…

– Да нет, всё остальное – плод моей предприимчивости и фантазии. В то время швейный цех не работал: кое-кто из работников успел эвакуироваться, кто-то ещё рыл траншеи, некоторые женщины перешли работать в госпитали. Вот я этим и воспользовался. Под предлогом создания убежища мы с Кучеруком добыли уже готовые лестницы, люки, прорыли потерну, укрепили её, оборудовали вход, всё это замаскировали. Он мне и Тупицына нашёл. А однажды после одной из бомбёжек Кучерука нашли убитым. Вот так я и остался распорядителем кладовой.

– А как вы познакомились со Шкворнем? – спросил его Набатов.

– С этим типом я вообще не имел дел, его Тупицын знает.

– Да. А в комнате матери вы ничего не спрятали? А то ведь, если у неё что найдут…

– Слава Богу, нет. Я её так боялся, что мне это и в голову не пришло. А у меня есть хоть небольшой шанс уцелеть?

– Есть. Но не более чем один из двадцати.

– Понятно… Так всё-таки, как долго вы следили за нами?

– Леонид Францевич, как вы понимаете, мне что-либо сочинять в этой ситуации нет никакого резона. Поэтому я скажу вам всё, как было. У нас есть воспитанник, ему четырнадцать. Так вот, именно он с нуля фактически за один вчерашний день пробил все ваши связи, с помощью нашей сотрудницы продал вам те самые часы с ангелочками, удостоверился, что Тупицын отнёс их вам, и убедил нас, что пора действовать.

Янович подался вперёд и с придыханием спросил Набатова:

– За один день?.. Подросток?.. И вы… поверили… ребёнку?!

– Поверили. Уж извините, такова реальность. Могу вас успокоить: ваша компания у него не первая. Были и опытнее вас. Если вам интересно, на его счету: боевой немецкий офицер, несколько бандитов, лазутчик и вражеский агент с большим практическим опытом и безупречной репутацией. Так что этому мальчику я не могу не верить. Кстати, все ваши секреты разгадал тоже он.

– Правда? А можно убедиться в этом?

– Можно. Надеюсь, вы не обидите его?

– Даю слово, – ответил Янович.

– Хорошо, – согласился Набатов. И крикнул: – Обухов!

Дверь распахнулась. На пороге появился сержант:

– Слушаю, товарищ майор.

– Позовите сюда Митрофанова.

– Есть.

Через минуту дверь снова открылась. Вошёл подросток, худосочный, чернявый. Арестованный остро взглянул на него, и его неприязнь странным образом растаяла. «Обычный дворовый мальчишка – жалкий чёрный аистёнок».

– Юрий Иванович, звали? – спросил он.

– Угу. Садись. Вот гражданин Янович хочет задать тебе несколько вопросов. Ответь ему, пожалуйста.

– Я слушаю вас, – без тени смущения произнёс Вовка.

– Скажи, мальчик, мне… интересно, с чего начались твои подозрения?

– Со странного поведения Тимурова. Однажды, выйдя от вас, он не сразу вспомнил о своей роли убогого.

– Ясно. А как ты вычислил остальных?

– Мы запросили за часы завышенную норму сала, больше, чем они обычно давали. Это выбило вашу троицу из обычного режима. И пока они решали проблему, я наблюдал за ними.

– Профессионально… А трудно было обнаружить лаз в хранилище?

– В общем-то, нет, – сказал Вовка. – Пяти минут хватило. Я размышлял так. Кирпичи в подвале – из подъезда Тимурова, он приносил их по паре за приход, а раз они здесь, то и сало должно храниться в трёх шагах. Пачки денег были приклеены к днищу шкафа, а это может означать только одно: его часто вытаскивают. И потом спецодежда на полках, одеколон под рукой, – для того, чтобы ослабить запах сала. Ну, а лаз открыть, так это вообще пустяки.

– Скажи, мальчик, а почему ты стал искать деньги в хранилище? – всё более увлекаясь его логикой, спросил Янович.

– Когда я увидел хранилище, то понял, что это место само по себе очень надёжно, и поэтому вы могли спрятать здесь ещё что-нибудь. К тому же вы могли подумать, что если всё ж кто-то и найдёт бочки с салом, то ему и в голову не придёт искать здесь ещё что-нибудь.

– Логично, – мрачно констатировал Янович. – Ну, а детская лошадка, ведь эта находка… случайная, правда?

– Не совсем, – ответил Вовка. – Я искал предметы с пуговицами.

– С пуговицами? – удивлённо переспросил арестованный. – Почему?

– Когда вы прощались с матерью, то просили её сохранить всё до пуговицы. На самом деле в такую минуту вы не могли думать о пуговицах. Я решил, что это ключ. Для матери.

– Всё точно, парень, всё так и было, – горько подтвердил Янович. – Целых шесть месяцев с неведомым ранее вдохновением я создавал свою мечту. Я бредил богатством, я уже наслаждался им. Думал, вот закончится весь этот кошмар, уеду куда-нибудь на море и заживу, как душа запросит. Мне казалось, нет никого изобретательней и осмотрительней меня. Но ты влез в мою шкуру, прочёл мои мысли и за какие-то полтора дня разрушил мою маленькую империю, всю до основания. Это поразительно.

Янович был совершенно деморализован. Он вяло махнул рукой.

– У меня… больше нет вопросов.

– Хорошо, – сказал Набатов. – Обухов!

– Я! – тут же откликнулся караульный.

– Уведите арестованного.

– Есть увести арестованного.

Когда Набатов и мальчик остались одни, майор сказал:

– Володя, только что мне стало известно, что других сообщников у Яновича нет. Поэтому нашу операцию можно считать оконченной. Кстати, на моей памяти это первая операция с такой короткой подготовкой и столь ошеломительным результатом. Я уверен, все эти драгоценности, деньги и картины пойдут на закупку продовольствия. А сало, само собой разумеется, попадёт на стол горожанам. И хоть его, по меркам города, может хватить только на один день, но этот день мы вырвем у смерти. И видит Бог, в этом твоя заслуга.

– Да не только моя, – возразил мальчик.

– Ну, хорошо, не только. А ты знаешь, я уже предвкушаю растерянность должностных ротозеев, когда сегодня или завтра, им на удивление, мы будем рушить стену в их хранилище.

– Как бы кто невиновный не попал под горячую руку, – озабоченно заметил Вовка.

– Да, это не исключено, – отметил Набатов. – Сам понимаешь, стащили не фунт изюма… Ну, хватит о грустном. Ты как, поедешь с нами за салом?

– Да нет, спасибо. Там вы и без меня управитесь. Юрий Иванович, а вы мне дадите характеристику, чтобы меня на флот взяли?

– И ты ещё спрашиваешь? Да у тебя будет характеристика лучшая на всем Балтийском флоте. Даже не сомневайся. За тебя ещё драка будет.

Вовка даже засмеялся.

– Спасибо.

– А знаешь, на всякий случай я напишу её сегодня же, заверю печатью и отдам тебе. Годится?

– Годится, – улыбнулся Вовка. И напомнил: – Юрий Иванович, я хочу отнести своим знакомым часы.

– А-а! Сейчас.

Начальник достал из сейфа часы с ангелочками, поставил их на стол перед Вовкой.