Озябший ангел

Назаров надел на него наручники, девушке вернул ремешок и начал обыск.

– Вот его финка, – Женя выложила на стол нож с толстым коротким лезвием. – Завтра пойду и поблагодарю того дядечку за своё спасение. А от тебя, Ворон, если ты не против, передам ему твой последний привет.

– Ты думаешь, он лучше меня? – спросил Ворон.

– Не сомневаюсь, – подчёркнуто отчётливо произнесла девушка.

– Да у него афер за плечами, что иголок у ёжика. А сейчас он внаглую салом спекулирует. И ничего ему…

– Так он же своим салом торгует, не ворованным, – горячо возразила Евгения. – Ничего толком о нём не знаешь, а наговариваешь. Он мне только что рассказал, что живёт на окраине в своём собственном доме. А кабанчика, полугодовалого, он зарезал как раз перед блокадой. И вот теперь изредка выходит и торгует. Сказал, ещё чуть и сало закончится.

– Да слушай ты его больше! – возмущённо завопил Ворон. – Он всю жизнь в городе живёт, в пятиэтажке. Тупицын его фамилия, можешь проверить. А салом он уже два месяца торгует. Или, может, его кабанчик размером с бегемота вырос?!

– Ты зря на него наговариваешь, – продолжала упорствовать девушка. – Порядочного человека от такой шпаны как ты, Ворон, я сразу отличаю. И я нисколько не сомневаюсь, что в его доме сейчас на всё про всё осталось от силы килограммов пять сала.

– Так ему же Тимур сало таскает. И Шкворень на него работает.

– Интересно, и откуда же это можно сало месяцами носить? – с насмешкой произнесла Евгения.

– Вот откуда, не знаю. Сейчас и сам жалею, что Тимура не тряхнул.

Женя, умело противореча ему, продолжала выуживать из него информацию.

– Ворон, а пургу всё же ты гонишь. Тимур-то, уж это всем известно, дядечка не в себе, дурачок, одним словом.

– Да он не дурнее тебя, дамочка. Просто, когда ему выгодно, он «дурака включает».

– Это как? – спросила Женя.

– Да как рубильник, – ухмыльнулся Ворон.

– Выходит, самый безобидный из их компании Шкворень, – сделала она вывод.

– Хм, ну, простота, – качнул головой Ворон. – Ты опять ничего не поняла. Да если бы тебе сегодня довелось не со мной столкнуться на той тропке, а с ним, – зуб даю, ты бы уже остыла. Чего он стоит – только один Тупица знает.

– Понятно, – сказала Женя. – Спасибо за помощь, Ворон. Если всё это подтвердится, можешь быть уверен, что уже завтра все эти жулики будут твоими соседями.

– Ну и нормально, – мрачно сказал Ворон.

Женя Осипова сходила на доклад к Набатову и у себя дома стала ждать Вовку. Затопила печь, вскипятила чайник, а мальчика всё нет. Прошло два, три, четыре часа ожидания. И вот, когда Женя уже не на шутку встревожилась, появился Вовка. Он едва стоял на ногах.

– Ты куда пропал? – насела на него Женя.

– Потом, – пробубнил он.

– Раздевайся, садись к печке, – скомандовала Женя и сама стала энергично помогать ему.

Она подбросила в печку два поленца, поставила греться давно уже остывший чайник. Через три минуты Вовка уже был в её меховой безрукавке, вязанных шерстяных носках и тёплых валенках – всё это она сняла с себя. А ещё через десять минут он пил горячий чай с шиповником. Женя несколько раз грела Вовке носки и заставляла его переодевать их.

И, наконец, она спросила его:

– Ну что, оттаял?

– Да, спасибо. Снова жить захотелось.

– Чего ты так долго? Уже к Набатову хотела идти.

– Извини. Раньше не мог. Сначала проводил продавца сала до его дома, потом вернулся к рынку, заглянул в подъезд Тимура. Я решил поглядеть на его дверь. – Она так себе, хлипкая. А после опять вернулся к дому продавца и часа три ждал, когда он понесёт часы в пошивочную мастерскую.

– А почему ты решил, что он их должен отнести именно сегодня? – удивилась Женя.

– Конечно, он мог и не отнести их. Но я знаю, жадный человек не любит долгого ожидания. Если к нему попала дорогая вещь, то он или у себя её оставит, или постарается получить за неё деньги. А значит, надо идти к хозяину. И самое подходящее время для этого – сумерки.

– И он вышел? – спросила Женя.

– Вышел. И отнёс часы… в мастерскую. Так что мы теперь знаем главное: их цепочку. Можно хоть сейчас брать всю эту шайку за жабры и складывать в садок.

– Вовка, а ты классный сыщик! – воскликнула Женя. – И что меня больше всего удивляет: все твои прикидки оказались верными. По дороге домой на меня наскочил Ворон…

– А это ещё кто такой? Какой Ворон? – взволнованно спросил мальчик. – Как я мог его проглядеть?

– Успокойся, он сам по себе. Это – местный бандюган. Он увидел, что я обменяла часы, и увязался за мной. Думал, на курицу напал, но ошибся. Против его финки у меня «Вальтер» имелся – Набатов дал на время операции. Так что Ворон теперь в клетке. А когда я начала захваливать спекулянтов, то он выложил о них всю подноготную. Подтвердил, что Тупицын, за которым ты следил, торгует салом уже два месяца, и что Тимуров – не идиот. А кроме него в подручных у Тупицына ходит Шкворень, тот самый, бледнолицый, – личность тёмная и опасная. Ворон дал понять, что он самый осторожный из них.

– Ты молодец, Женя, – улыбнулся Вовка. – Вовремя поймала «говорящего Ворона». Теперь мы знаем всё, что нужно.

– Этот день для нас обоих не прошёл даром, – заметила Женя.

– Согласен, – сказал мальчик. – Только хочу уточнить одну вещь: в их шайке осторожен не один Шкворень. Когда ты и продавец сала договаривались о цене, то из окна второго этажа за вами наблюдал Тимур и не просто так, а через бинокль.

– Вот черти! – воскликнула Женя. – Да они все стреляные воробьи. Поэтому у них до сих пор и шло всё как по маслу. Пока тебе на глаза не попались. Кстати, о сале, вот оно, тебя ожидает, – показала она на замасленный пакет, лежащий на подоконнике.

– Оно не моё, – сказал Вовка. – Я собирался отнести его Чарским. Но коль они уехали, то разделим его по-братски: нам с тобой… по сто граммов, Ванюшке и Сонечке – сто, в мастерскую – сто пятьдесят, там три малыша, и оставшиеся пятьдесят граммов – Галке, моей знакомой. Не возражаешь?

Женя удивлённо посмотрела на мальчика. Улыбнулась.

– Не-ет. Даже очень «за».

– Тогда свои доли мы возьмём сейчас, а остальное сало завтра же вместе и разнесём. А заодно я познакомлю тебя со своими друзьями. Ты не против?

– Буду рада, – ответила Женя. – Мне уже давно хочется узнать, с кем ты дружишь.

Сало они разделили быстро, затем каждый из них взял свой пай, а остальные доли завернули в бумагу и положили на окно. Женя задумалась, потом развернула свой кусочек и разделила его на две равные части. Одну завернула и положила себе в карман.

– А теперь к Набатову? – спросил Вовка.

– Да. Надо всё обсудить и решить, как действовать и когда?

Глава 19. Ночная операция

У Набатова за столом сидел капитан Костров. Прямо вслед за Вовкой и Женей в кабинет вошёл и Денищенко. Увидев их, майор воскликнул:

– Очень кстати вы пришли. Проходите, садитесь, вместе думать будем.

Вошедшие сели на указанные места. Набатов спросил их:

– Чайку не хотите?

– Нет, спасибо, – ответила Женя. – Володя пришёл озябшим, я его уже напоила чаем.

– Хорошо. Тогда начнём. Сегодня мы, можно сказать спонтанно, начали работать по новому делу. И уже есть кое-какие результаты. По ходу сбора информации выяснилось, что уже два месяца на нашем рынке, а может быть и не только на нём, активно действует шайка спекулянтов салом, несомненно, похищенным. В этой компании пока наверняка выявлено три человека: Тупицын – продавец сала и он же скупщик драгоценностей, Шкворень – его правая рука, поставщик клиентов и Тимуров – посыльный за салом, умело маскирующийся под слабоумного.

Сегодня Володя и сержант Осипова провели с Тупицыным контрольную сделку, а именно: состоялся обмен фарфоровых часов на сало. Часы у нас зарегистрированы и по окончании операции будут возвращены их владельцу. По версии Володи часы должны попасть в пошивочную мастерскую…

– Юрий Иванович, они уже там, – не выдержал Вовка. – Я чуть не околел, пока дождался, когда скупщик понесёт их в мастерскую. Их надо брать на горячем.

– Молодец, Володя! Значит, твою наживку они всё-таки проглотили. И теперь можно смело предполагать, что четвёртый член этой шайки и, очевидно, он же поставщик сала – заведующий пошивочной мастерской. Ещё удалось что-нибудь выяснить?

– Мы узнали, что за любую приличную вещь больше, чем триста граммов сала они не дают, – сказал Вовка. – Женя нарочно запросила пятьсот граммов, чтобы посмотреть, как они сработают. И когда она отошла от Тупицына, тот снял шапку и стал чесать затылок. Смотрю, а он кому-то позади себя показывает два пальца. И тут в окне дома, что у рынка, что-то блеснуло. Бинокль, не иначе. А через несколько минут Тимуров принёс ему двести граммов сала. И обмен состоялся.

– Вот это организация, – озабоченно качнул головой Набатов. – Если они так осмотрительны, на рынке их брать небезопасно. По фигурантам дела информации у нас практически нет. Начнём интересоваться их прошлым, можем спугнуть. На этот час мы имеем только адреса Тимурова, Яновича и Тупицына, да, Володя? – Но где живёт Шкворень, может быть, самый опасный из них, пока не знаем. В то же время у нас есть важная улика – часы, которые уже начали отсчитывать последние минуты деятельности этой шайки. Какие будут вопросы?

– Товарищ майор, разрешите? – подал голос Денищенко.

– Говори.

– Юрий Иванович, основания для задержания этих субчиков у нас есть, для обыска тоже. А после него им вообще не отвертеться. Надо действовать.

– А если ничего не найдём? – спросил Набатов.

– В лепёшку расшибусь, а найду! – энергично взмахнул рукой Денищенко.

– И что мне потом с той лепёшкой делать, – с кислой усмешкой спросил майор, – использовать в качестве музейного экспоната? Володя, а ты что думаешь, найдём?

– Конечно, найдём, – ответил Вовка. – Ведь все они в доле, значит, у каждого из них есть драгоценности. Кроме того, у продавца или у посыльного должен быть запас сала на завтра.

– Осипова, а твоё мнение?

– Должны найти. Мы прикинули их оборот и вот что вышло. Если к ним для обмена подходят человек семь, а то и десять за день, то всё, что приносит им Тимуров из мастерской, жулики сбывают с рук дня за три. Так что им обязательно нужен резервный запас сала. И мы его наверняка найдём.

– А что там хоть за сало?! – теряя терпение, воскликнул Денищенко. – Дайте ж мне, по крайней мере, взглянуть на него или понюхать, я его потом по запаху найду.

Присутствующие невольно улыбнулись. А Женя вынула из кармана кусочек сала, тот самый, и положила его перед Денищенко.

– Дели на всех, – сказала она.

Капитан развернул его. Оно было безупречным: толщиной около трёх сантиметров, белое, со следами специй и без малейшего налёта желтизны.

– Так с этого ж и надо было начинать! – оживился Денищенко. Он внимательно осмотрел его, понюхал и заявил: – Этот продукт хранился в холоде в хорошей герметичной таре.

Он достал нож и, разметив сало, быстрыми и точными движениями разрезал его на кусочки и тут же на бумажке всем по очереди раздал их. А далее, не сговариваясь, словно следуя строгому ритуалу, каждый из присутствующих повернулся в сторону закопчённой линейной лампы, висевшей над столом, посмотрел свой кусочек сала на свет, затем с видимым наслаждением понюхал его и, наконец, надкусил. Попробовав сало, все, кроме Денищенко, завернули свои кусочки в бумагу, а потом ещё и в носовые платки, и спрятали их в карманы. И только тогда посмотрели друг на друга. Все вернулись к реальности, лишь «Астерий», продолжая жевать, витал где-то в небесных сферах. Начальник спросил Кострова:

– Виталий, что ты там подсчитываешь?

– А я умножил ежедневное количество сделок на шестьдесят дней, и вышло, что за два месяца эта компания совершила их не менее пятисот! И, соответственно, такое же количество ювелирных изделий нам следует искать у них. А сала ушло за них килограммов сто пятьдесят.

– Убойные цифры, – заметил майор. – Женя, ты что-то хочешь добавить?

– Да. Хочу отметить, что все четверо крайне осторожны. Такое впечатление, что они следят друг за другом. Кстати, окна квартиры Яновича смотрят на его мастерскую, а в ней – телефон. Это нужно иметь ввиду. Я считаю, что нужно их брать вечером, лучше сегодня.

– Ну, предположим, – раздумчиво произнёс Набатов. – А как быть со Шкворнем?

– Я думаю, до полудня мы его арестуем, – сказал Костров. – А пока у всех троих оставим засады. Если там не объявится, задержим его на рынке.

– Ну что ж, операцию утверждаю. Какие ещё есть соображения?

Денищенко потёр кулачищем лоб и деловито заявил:

– Их арест нужно начинать одновременно, и сразу же изолировать их друг от друга.

– Дельное предложение. Но у нас только три камеры. Впрочем, не беда… Ворона и Шкворня на время поместим у соседей. Вопросы есть?

– Нет, – ответили все.

– Тогда, товарищи офицеры, прямо сейчас прикиньте силы и средства необходимые для операции. А ты, Володя, пожалуйста, уточни адреса и схемы расположения квартир этой троицы.

– А я уже сделал схемки, вот они, – протянул он Набатову листочек с карандашными набросками.

– Спасибо, – внимательно рассматривая листок, поблагодарил он Вовку. И вдруг спросил: – Володя, надеюсь, ты никакого особого манёвра себе не запланировал?

– Нет. Я домой пойду, – ответил мальчик. – Устал очень. Да и мамашу Яновича жалко, я знаком с нею. Она хоть и прижимистая, но не вредная женщина.

– Вот это правильно, – заметил Набатов. – Ты своё дело сделал, сынок, и хорошо сделал. Молодец! Завтра приходи под вечер, вернём тебе часы твоих друзей.

– Приду. Удачи вам, – сказал Вовка и открыл дверь.

– Будь здоров, – ответил Набатов.

Мальчик вышел. Денищенко поднял голову от блокнота и спросил:

– Да, кстати, а те часы, что я проспорил ему, он взял?

– Пока нет, – ответил ему майор. – Говорит, совесть ему не позволяет.

– Вот чудак! Я ж ему их вчистую продул. Теперь и я вижу, что он умеет головой пользоваться, а всё чего-то скромничает. Не пойму я этого пацана.

– Эх, Дима-Дима. Порода у вас разная, вот и не понимаешь. Да, честно говоря, я и сам не всегда понимаю его. Вот обрати внимание: лишь только возникает острая необходимость, он сам лезет в дело, а как только ситуация выправляется – спокойно идёт домой. Нам, взрослым, пропустить минуту нашего торжества никак не хочется. А ему, если не ошибаюсь, не хочется видеть людей раздавленными, даже если это враги. Ну ладно, ребята, за дело.

Вовка, как и собирался, ушёл домой и после ужина завалился спать. Он по собственному опыту знал: если не лечь тотчас, то вскоре снова захочется есть, и уснуть тогда будет очень непросто. А Набатову и его подчинённым ещё предстояла сложная и напряжённая работа.

Грузовик с четырьмя отделениями участковой команды, нащупывая фарами дорогу, пробивался сквозь частые снежные заносы. За квартал до пошивочной мастерской из кузова вылез начальник милиции с двумя отделениями бойцов. А недалеко от рынка покинул кузов и капитан Денищенко с отделением Обухова. К назначенному времени и Костров со своей командой занял исходное положение у подъезда, в котором проживал торговец салом.

За три минуты до начала штурма квартиры Тупицына капитан Костров заглянул к его соседу снизу и уточнил: не ошиблись ли они адресом? Маленький жёлтый сгорбленный человек, увидев милиционера, всё понял и осуждающе посмотрел на него:

– Живёт-то он здесь, – сказал старик, – только уверяю вас: Михаил Иннокентьевич добрый и скромный человек. Вы его с кем-то перепутали.

– Мы будем рады убедиться в этом. Если вы хотите помочь ему, то вызовите его на площадку, так у него хоть дверь останется целой, а то ведь сломаем.

– Ладно-ладно, отчего ж не помочь?

Старичок вышел и стал медленно подниматься по лестнице, а Костров вполголоса начал инструктировать его:

– Вы постучите к нему и скажите, что это вы. Если он что-нибудь спросит, ответьте, что нужна его помощь. О нас ни слова, испугается и натворит глупостей.

– Ладно-ладно, только вы его не бейте.

– Обещаю, – сказал Костров. – Лишь бы он сам не полез в драку.

– Он не полезет. Я знаю.

Старичок приблизился к двери, и ногтями легонько постучал в неё. Прошло секунд десять. Из-за двери спокойным сытым голосом спросили:

– Это ты, Серафимыч?

– Я, Михаил Иннокентьевич, кто ж ещё?

Противно скрежетнула задвижка. Петерс, повернувшись к двери, отклонился назад. Костров придержал его за плечо, шепнул ему:

– Только когда будет зазор…

Когда ключ в замке сделал два оборота, и дверь стала приоткрываться, Костров схватил старика на уровне локтей и одним движением убрал его из дверного проёма. А Петерс, оттолкнувшись о перила, двинул по ней плечом. Дверь по-стариковски ахнула и упруго распахнулась. Тупицын рухнул на спину, при этом послышался твёрдый тяжёлый стук. Хозяин и опомниться не успел, как ствол нагана упёрся ему в грудь. Ему помогли подняться. В двери стоял испуганный старичок. Хозяин, слизывая с губы кровь, упрекнул его:

– Что ж ты, Серафимыч?

На что тот извиняющимся тоном ответил:

– Они думают, что вы какой-нибудь бандит, а так разберутся и отпустят. И дверь целая осталась.

– Тьфу ты! – сплюнул Тупицын.

Между тем хозяина обыскали и под халатом за брючным поясом обнаружили пистолет. Костров показал его старику и сказал:

– Ты всё правильно сделал отец, не кори себя. У тебя ещё будет возможность убедиться в этом.

Тупицын был явно озадачен и ошеломлён развязкой.

Практически в это же самое время с разбитым носом у выломанной двери сидел стонущий Тимуров. С перепуга он забыл о своей будничной роли умалишённого. Денищенко сразу прошёл в комнату. Сержант Обухов подошёл к вещмешку, как обычно, угловатому, стоящему в холодном углу под вешалкой и спросил Тимурова:

– Ну что, парень, сейчас-то тебе ни к чему кирпичи здесь хранить, да? – похлопал он по тугому грязному боку вещмешка.

– Это снова сало, – как бы упрашивая его не верить, ответил тот.

– Да я и не сомневаюсь, – равнодушно отмахнулся Обухов. – Хоть ты меня и выставил дураком перед своими, но я всё же дам тебе один полезный совет… Кстати, здесь килограммов пять?

– Пять двести, – неожиданно уточнил Тимуров.

– Хорошо. Так вот тебе мой совет: у нашего капитана очень крутой нрав, не вздумай злить его. Это он косяк тебе вывернул. Так что торопись рассказать ему всё сам, дешевле будет. Понял?

– Угу, – с готовностью кивнул жулик.

Арестованного отвели в комнату, усадили за стол напротив капитана. Денищенко недобро взглянул на него и без всяких предисловий сказал:

– Яновича и Тупицына мы уже взяли. Если не станешь играть в идиота и пудрить нам мозги, то у тебя единственного из всей шайки появится шанс сохранить свою жизнь. Это ясно?

– Ясно.

– Вот и хорошо, – сказал капитан и распорядился: – Обухов, найди пару понятых и пригласи их сюда.

Сержант коротко ответил:

– Понял.

И пошёл к выходу на лестничную площадку. Именно в этот момент этажом выше всхлипнула дверь и кто-то, осторожно нащупывая ступеньки, стал медленно спускаться. Обухов, выйдя из квартиры, тотчас ощутил чьё-то присутствие. Он включил фонарь и провёл его лучом по верхней лестнице. Какой-то дядька, вероятно испугавшись света, попятился назад. Обухов громко скомандовал:

– Гражданин, стойте! Это милиция. Вы нам нужны.

В ответ полыхнул выстрел. Фонарь у сержанта вздрогнул и осыпался.

– Ни фига себе! – ругнулся Обухов.

И, выхватив из кобуры «ТТ», с некоторым упреждением дважды выстрелил в сторону ускользающего врага. Тимуров, услышав выстрелы, взволнованно прошептал: «Шкворень».

– Шкворень?! – угрожающе прорычал Денищенко и настороженно привстал.

– Да. Это он, – подтвердил Тимуров и указал пальцем вверх, – надо мной живёт.

– Что ж ты, черт тебя побери, молчал?

– Так… не успел я…

Вошёл взъерошенный Обухов, взволнованно произнёс:

– Наповал уложил… Кто он, откуда, не знаю. Одно ясно: враг.

– Шкворень это, – пояснил капитан, – тот самый, которого мы хотели брать только завтра.

– Шкворень? В одном доме? Ну и дела…

– Да, редкий случай, – согласился Денищенко. – А из чего он стрелял?

– Сейчас отыщем, темно там. Он мне фонарь вдребезги разнёс…

– Ну хорошо хоть не голову. А понятых мне найди, пора делом заниматься.

– Сейчас будут, – заверил капитана Обухов и вышел.

А пятью минутами раньше в квартиру Яновичей постучали.

– Кто? – спросил мужской голос.

– Евгения Осипова, – ответили ему. – Мне нужен Леонид Францевич.

Звякнул крючок, и дверь распахнулась. Янович, увидев группу милиционеров, мгновенно побледнел.

– Чем я могу быть полезен? – как можно спокойней спросил он.

– У нас к вам долгое дело. Мы пройдём? – спросила Женя.

– Да, конечно, – посторонился Янович.

Навстречу им вышла пожилая грузная женщина. Её глаза беспокойно скользнули по лицам вошедших, заглянули в глаза сына, вопросительно замерли на лице Набатова.

– Что случилось, уважаемый? – спросила она.

– Вы гражданину Яновичу кем доводитесь?

– Я, Наталья Мелентьевна, его мать.

– А я – начальник районного отделения милиции Набатов, – представился майор. – Ваш сын подозревается в крупных спекулятивных сделках, а именно: в сбыте сала в обмен на драгоценности.

– Сала? Да Господь с вами! – воскликнула поражённая этим сообщением женщина. – Откуда у него сало?

Она попятилась к столу, нащупала за своею спиной стул и медленно села. Пристально посмотрела на сына, спросила:

– Лёня, это правда?

– Это ошибка, мама, – казённым голосом ответил Янович.

– Вот ордер на обыск вашей квартиры и мастерской, ознакомьтесь.

Набатов протянул ему листок. Янович мельком взглянул на ордер и вернул его майору.

– Обыскивайте. Пожалуйста.

– Сегодня вечером вам принесли фарфоровые часы с ангелочками, не так ли?

– Да. Я купил их у одного гражданина… для мамы.

– Понятно, – сказал Набатов. – Так вот, именно этот гражданин со своими подручными и занимается обменом сала на драгоценности. А купленные вами часы – зарегистрированы в нашем журнале как предмет контрольной сделки, которая состоялась всего лишь несколько часов назад. И что любопытно, данные часы в этот же день оказались у вас.

– Это нелепая случайность! – воскликнул Янович. – Я ничего никому не заказывал!

– Верю, – сказал Набатов. – Но этот жулик принёс часы именно вам.

– Он их мог принести кому угодно, – с жаром запротестовал хозяин.

– А вот это вряд ли. Мы предполагаем, что вы не просто покупатель, а деятельный член шайки. И, думаю, доказательства этому мы сейчас найдём.

– Это ошибка. Меня знают как честного человека. Этим обыском вы можете запятнать мою репутацию.

– Знаете, гражданин Янович, я давно понял, что человек – существо не однозначное. В нём всего достаточно: и доброго, и дурного. И только совесть способна уберечь его от правонарушения. Если вы не виновны, то опасаться за свою репутацию вам нечего. Обыск будет проводиться в присутствии понятых. В мастерской ещё работают?

– Да, до десяти вечера.

– Кто там сейчас за старшего?

– Серова Зинаида Петровна, мастер. Она у нас и закройщица и приёмщица.

– Отлично, – сказал Набатов. – Лейтенант Заплатин, берите себе в помощь сержанта Осипову и двух бойцов из оцепления и приступайте к обыску в мастерской. Вопросы?

– Всё ясно. Разрешите приступать?

– Да. Только возьмите себе понятых и нам пришлите. Действуйте.

– Есть, – козырнул лейтенант. И вместе с Женей вышел из квартиры.

Вход в швейную мастерскую располагался со стороны дома, слева. Её дверь оказалась незапертой. Они прошли по короткому коридорчику, упёрлись в запертую дверь, повернули направо. Всё левое крыло здания было занято кладовыми и подсобными помещениями, а в правом располагался цех. Шагов через десять они и вошли в него. За швейными машинами сидели женщины и девочки. Все худые, с серыми лицами. Над столами на длинных крюках висели керосиновые лампы. В начале и в конце помещения стояли две буржуйки.

Зинаида Петровна оказалась молодой приятной женщиной с большими чёрными глазами. Узнав в чём дело, она спросила Заплатина:

– Товарищ офицер, так Леонида Францевича забрали в милицию?

– Пока нет. Он дома. Там тоже сейчас начнётся обыск. Пожалуйста, отправьте туда двух своих работниц в качестве понятых, и ещё двух назначьте нам.

– Хорошо.

Через минуту она отослала двух женщин на квартиру Яновичей. А ещё одну подвела к Заплатину. Пояснила:

– Я тоже буду понятой. У нас очень срочный заказ, иначе не успеем.

– Я не возражаю, – ответил лейтенант.

– Извиняюсь, – сказала Серова, – а кто ж всё-таки наклепал на него? Вы бы только знали, как он много работает. Обеспечивает цех и водой, и дровами, умудряется даже керосин доставать. Опять же, подойди к нему с любым вопросом – всегда поможет.