Absoluta. Совесть и принципы

– Каким бы он ни был, он человек, – тихо проговорила Деметрия, выслушав Мортема. – Никто не в праве отнимать у него жизнь.

– Видимо, не простой человек, – Изольда скрестила руки на груди и с подозрением посмотрела на мужчину на диване. – Был бы простым, Бернард бы вообще не пострадал.

– Думаешь, чьё-то влияние? – спросил у Изы Генри, ровно с таким же взглядом косясь на преступника.

– Уверена на сто процентов, – заключила женщина.

Деми смотрела на них во все глаза. Нельзя было поверить, что они это серьёзно. Это же они – они! – всучили ей Книгу Совета, где чётко было прописано, что смертный (каким бы он ни был гнилым внутри) – всегда невинный. И прямая обязанность волшебников и ведьм защищать таких!

Но сейчас они как будто переговаривались взглядами друг с другом. Хвала небесам, Деметрия знала их достаточно, чтобы прочитать их немой диалог… Они снова думали о влиянии, о подчинении разума и контроля.

– Только глухой в демонском сообществе не знает, где и с кем сейчас Деми… – пожала плечами Лейденшафт. – И только последний кретин не поймёт, что Бернард пошёл бы поздравлять её с днём рождения. Это подстроено, – с уверенностью заявила она.

– Кто-то нашёл способ забраться в сознание Бернарда, – покивал Генри.

– И этот кто-то заставил этого человека напасть на него, чтобы Берн выступил во всей своей демонической красе, – подытожил Эгиль, оказавшийся на пороге гостиной.

– Да это просто тема последних дней! – огрызнулась Деми. Девушка резко поднялась на ноги. Ей стоило больших сил, чтобы не упасть снова. Пошатнувшись, она зажмурилась и схватилась за спинку кресла. Справившись со слабостью, она выпалила: – Бернард Мортем никогда по собственной воле не причинял вреда людям. Правда же?

Статуэтки и ваза на камине угрожающе запрыгали. На стеклянном кофейном столике пошли трещины. Картины и фотографии неожиданно падали со стен. Пустой бокал из-под бренди, стоявший на подлокотнике кресла Генри, разлетелся на мелкие осколки.

Все переглянулись, с трудом скрывая свою панику. Только Бернард протянул руку к Деметрии.

– Уайт…

Но как только кончики его пальцев коснулись ладони девушки, мужчину откинуло к стене. Он сильно ударился спиной о дверной косяк и тут же обмяк. Шары, украшающие комнату и холл, полопались.

Швы, которые кое-как были наложены ещё на улице Изой, моментально разошлись, и шея Мортема немедленно обагрилась кровью.

– Деми, чёрт возьми! – крикнула Лейденшафт и кинулась помогать другу.

Девушка заворожённо смотрела на стекающую по белоснежной рубашке кровь. Это зрелище почему-то не заставило её отвернуться. Наоборот, она, не моргая смотрела на рану с сочащейся кровью, на ткань, перекрашивающуюся в бледно-красный, и не могла отвернуться.

– У меня не получается, – Деми слышала слёзы в голосе Изольды. Женщина прижимала ткань к шее друга, что-то нашёптывала на латыни, но, видимо, ничего не помогало.

Перед глазами Уайт вырос Эгиль, и это заставило её перевести взгляд с крови на него. Юноша со всей силы тряхнул её за плечи:

– Это Мортем! Ты доверяла ему свою жизнь! – кричал он, но звук его голоса доносился как будто из дальней закрытой комнаты. Деми больше читала по губам, чем слышала. – Прекрати это!

Девушка зажмурилась, помотала головой, постаралась взять в себя в руки, повторив мысленно слова Эгиля: «Это Мортем, ты доверяла ему свою жизнь…», и в доме наступила тишина. Мебель и посуда остановились на своих местах. И Деми, наконец, чётко услышала рыдания Изольды… Девушка кинулась к ней и Мортему.

Уайт рывком убрала её руку с шеи Бернарда, и положила на рану свою. Как работает исцеление, она не знала, но помнила, что с тем преступником она молилась и просила помощи у тех, кто явно сильнее неё. Этим она занялась и сейчас, закрыв глаза.

Эгиль и Иза переглянулись, когда прошла минута, но ничего не произошло.

– Ты спасла незнакомца, а его спасти не можешь? – прошипела в ухо девушке Лейденшафт. Она безумно злилась и никак не могла поверить, что Деми позволит ему умереть вот так… Как простому смертному.

От ранения, нанесённого смертным, Берн мог оправиться. Но ведь теперь он пострадал от силы Absoluta, а это несло в себе неимоверные риски…

– Может. Просто не хочет, – грубо отозвался Эгиль. Иза с недоумением посмотрела не него, сдерживая в глазах слёзы. – Она испугалась его, – будто говоря очевидное, юноша пожал плечами.

– А незнакомцы и преступники её не пугают?! – закричала Изольда. Женщина поборола желание оттолкнуть Деми от Мортема. Она внимательно посмотрела на лицо девушки. Глаза были крепко закрыты, а губы дрожали. – Ты не простишь себя, если не поможешь ему, – сказала Иза, и из её глаз бурным потоком потекли слёзы. – Он не раз спасал тебе жизнь. Помоги ему.

Деметрия представила на секунду, какой будет её жизнь без Мортема. Что будет, если он пропадёт совсем? Кто будет одновременно и раздражать её, и радовать? И кого тогда она будет раздражать и доводить до белого каления? Кто будет удивлять её и учить? Кто, в случае опасности, спасёт её? И кто закроет её своими объятиями от осколков рушащегося мира?

Свет слабо забрезжил в ладони девушки. Деми отчаянно боролась со слабостью, которая свинцом навалилась на её тело. Она приложила все усилия, чтобы продержаться в сознании до полного исцеления Мортема. Но как только рана перестала кровоточить и слегка затянулась новой кожей, мужчина резко открыл глаза, схватил её за запястье и отшвырнул в сторону. Ударившись головой о ножку журнального столика, Уайт уже не могла удерживать себя на грани реальности и снова потеряла сознание.

Глава XXVI. Срыв плана

– Что значит «она пострадала»?! – Кандеон вскочил с кресла, не сдерживая ярости. Он схватил Данталиана за лацканы его старого, пропахшего гнилью, плаща и заставил подняться на ноги. Их лица остановились в угрожающей близости друг от друга. – Мы же договаривались, что она будет в порядке!

Красная пелена развеялась в глазах могущественного демона, и они снова стали похожими на человеческие – тёмно-серые с яркими красными налившимися капиллярами на белках. Данталиан взял мужчину за руки и, не прилагая особых усилий, отвёл их в разные стороны. Несмотря на то, что он не был сыт уже долгие века, свою силу он не растерял. Заточение в аду, видимо, никак не влияет на силу высших демонов.

Он оттолкнул Кана обратно к креслу и поправил свой плащ с самым невозмутимым видом.

– Не учи меня делать мою работу, мальчик, – угрожающе прошипел демон. Он снова сел на диван, откинувшись на спинку, и положил жилистые руки с проступающими синими венами себе на грудь, переплетя пальцы. – Она всего-то потеряла сознание, – хмыкнул он, очевидно, не понимая ярости старшего брата, сестру которого только что ударили.

Кандеон кинул на Дантаиана презрительный взгляд, потирая свои запястья: даже от непродолжительной хватки демона они болезненно ныли.

– Сейчас самое подходящее время снова встретиться с твоей драгоценной сестрёнкой, – задумчиво проговорил демон. – После нападения она точно не будет ему доверять. Хотя это окошко может закрыться, если ты будешь медлить… Насколько я могу судить, привязанность у неё к Мортему… как бы это помягче сказать… невероятная, – Данталиан злорадно усмехнулся, наблюдая за реакцией мужчины.

Кандеон заметно напрягся: на лице заиграли желваки, в глазах мерцало что-то недоброе, и даже животное, ноздри раздулись, а губы сжались в тонкую линию.

– Что это ещё значит? – выпалил он гневно.

Демон рассмеялся.

– Это значит, что, даже когда она перейдёт на твою сторону, убить его она тебе не позволит. А если ты решишься, она тебя не простит.

Бронируя билет из Лондона до Рейкьявика, Кандеон обдумывал слова Данталиана о привязанности Деми к Мортему. Он сам не замечал, с каким остервенением бьёт пальцами по клавиатуре. Злость бушевала где-то внутри и искала хоть какой-то выход.

Не могло такого быть, что бы Деметрия прониклась тёплыми чувствами к этому мерзавцу… Не могло быть и того, что любая нежность к нему не пройдёт после всего того, что Бернард натворил за последние дни… Если он и заслуживал доверия раньше, то теперь точно нет. Кан был в этом убеждён.

Как же он ненавидел сейчас Мортема!.. Подобраться к Деми в самый тяжёлый момент в её жизни, втереться в доверие, манипулировать ей, и – что самое ужасное, – стоять между ней и Кандеоном!

И Кан должен простить этого демона? Отпустить его? Живым? После всего? Руки мужчины сами по себе сжались в кулаки.

Кан сделал слишком много, чтобы убрать Мортема, и ничто и никто не сможет остановить его. Даже сестра.

Следующим утром они с Эммой отправились в Исландию. На этот раз она не отпустила Кана одного, припомнив, что в прошлый раз он вернулся со сломанной костью.

Три часа до столицы Исландии, два с половиной часа ожидания в аэропорту на рейс до Акюрейри и ещё час полёта до нужного города. Этого времени должно было хватить, что сосредоточиться и быть воодушевлённым для встречи с Деми… Так предполагал Кандеон. Но чем ближе он был к ней, тем сильнее его изнутри пожирала злость от того, что она выбрала Мортема… Чёрт возьми, она могла бы выбрать кого угодно, но выбрала его!

Эмма не старалась отвлечь его или разговорить. Она уже знала Девидсона достаточно хорошо, чтобы понимать: сейчас он только выйдет из себя, если начать его жалеть или успокаивать. Поэтому большую часть поездки они провели в тишине, перебросившись лишь парой фраз после звонка Данталиана, который сообщил Кану, что Мортема заперли в подвале после его выходки с Деми.

Нельзя сказать, что Кандеона эта новость обрадовала. Он-то планировал разделаться с Бернардом как можно скорее… На напоминание Эммы, что его сестра не позволит ему этого сделать или просто не сможет потом просить его, Девидсон только ответил:

– Чем скорее она с ним распрощается, тем менее болезненным это для неё будет.

Эмма понимала, что это не совсем рассуждения любящего старшего брата. Но беря в расчёт его нынешнее состояние, она предположила, что, если дойдёт до дела, Кан не исполнит задуманное, потому что сестра сумеет его остановить.

Спустя целый день в промозглом исландском городе Эмма настояла на том, что им нужно найти гостиницу, чтобы передохнуть. У них не было возможности попасть в дом Мортемов без приглашения, несмотря на то, что несколько часов они следили за самой дверью. Генри поставил защиту дома на совесть, ничего не скажешь. Но и изводить себя на холоде в ожидании, что кто-нибудь выйдет на улицу, – просто глупо.

Девидсон долго не соглашался покидать свой «пост», но, в конце концов, женщина уговорила его нанять на ночь тех же Светобоязненных. Зелье она привезла с собой, так что оставалось только найти демонов. Глубокой ночью она всё же вернулась к Кану в сопровождении одного из Тёмных. Странно сказать, но демон был невероятно удивлён, озирался по сторонам и с трудом сдерживал свой восторг. Проведи всю жизнь в полном мраке, а потом впервые выйди на свет, – пусть даже уличных фонарей – это событие всей жизни. Только Девидсон не разделял этого добродушного настроения Эммы. Выдав чёткие инструкции по действиям в случае, если из дома напротив кто-то покажет нос, он пошёл со своей спутницей в ближайший мотель. До восхода солнца оставалось восемь часов, а это значит, на сон можно было потратить только семь, чтобы сменить Светобоязненного.

Кандеон долго не мог уснуть. Он дёргался от каждого шороха, надеясь, что это была вибрация телефона с сообщением, что кто-нибудь покинул дом Мортемов. Но каждый раз он разочарованно возвращался на подушки, осознав, что это только проезжающая машина или хлёст веток по окну.

В его голове пульсировала только одна мысль: он должен забрать её домой. Туда, где её любят и будут оберегать. Туда, где она сможет быть самой собой без ограничений. И эта мысль никак не позволяла Кану расслабиться и провалиться в сон.

Мужчина всё вспоминал и вспоминал своё прошлое.

Как родители принесли малышку в розовом одеяльце. Такую крохотную, что было страшно касаться её.

Вспоминал, как Деми училась ходить. Падала, вставала, снова падала. Но плакала так редко, что казалась просто непробиваемой. Он вспомнил, как гордился ею, когда сестра сделала больше двух шагов.

Вспоминал, как читал ей сказки перед Рождеством. Она, конечно, мало понимала из того, что ей говорят, но Кан тогда на родительской кровати под пледом он чувствовал себя, действительно, счастливым сыном и братом. И он мог бы поклясться, что с тех пор никогда больше не пил такого вкусного какао.

Кан даже дословно вспомнил колыбельную, которую мама пела для Деметрии…

«Спи, мой цветочек,

Моя малютка-дочка.

Спи-засыпай,

Глазки крепко закрывай.

Фиалки, розы и ромашки –

Все заснули под песнь пташки.

И ты спи, цветочек мой,

Глазки милые закрой…»

Он вспомнил, как отец тогда, сидя у Кана на постели, смотрел, будто заворожённый на свою жену. И как папа легонько тогда сжал ладонь мальчика, тем самым показывая, что он сейчас счастлив – безусловно счастлив, абсолютно счастлив, – потому что его семья рядом с ним.

Мужчина вспомнил и то, что отец тем самым преподал ему самый важный урок. Ты не можешь быть счастливым без семьи.

Утром, кутаясь в пальто от этого противного влажного исландского ветра, Кан и Эмма подошли к Светобоязненному и опешили от его не терпящего противоречия тона:

– Я абсолютно уверен, что в доме никого нет.

Глава XXVII. Доверие – лишь вопрос веры

Чуть больше суток до этого Деметрия проснулась в спальне в полной темноте. Сначала она даже не сообразила, что случилось, и где она находится.

Всё тело страшно ныло, и она с большим трудом повернула голову в сторону часов. Была почти полночь. Оставалось буквально несколько минут до нового дня. Сперва Деми разозлилась, потому что проспала весь свой день рождения. Но потом воспоминания к ней вернулись…

На ключице давал о себе знать синяк, но Уайт поднялась с кровати. Нужно было промочить горло. Странно, но завтрак от Изы не стоял на тумбочке.

На негнущихся ногах Деми спускалась вниз, крепко держась за перила. Уайт всячески избегала глазами лопнувшие шары и опавшие фото в холле. Но вдруг, проходя мимо, она замерла и подняла снимок: «Нет никого рядом с ней. Только он. Объясняет что-то о косточках винограда. Там было что-то важное, наверное, но важнее в тот момент для неё было найти способ избавиться от магических сил и вернуться к простой человеческой жизни…»

Кое-как ватными ногами Деми дошла до кухни. Датчики движения среагировали, и она услышала:

– Уайт?

Девушка сделала ещё шаг на кухню. И замерла.

– Уайт? – повторил голос. Деметрия огляделась – в кухне никого не было. Она прислушалась.

За дверью кладовки кто-то медленно передвигался. Деми шагнула в сторону двери.

– Не открывай, – устало сказал Бернард. По звукам стало понятно, что он прижался к двери.

– Как ты понял, что это я? – осипшим голосом спросила девушка.

– Ты топаешь, – спокойно отозвался Мортем. – Ты всегда топаешь, – и в его голосе послышалась улыбка. Деми положила ладонь на ручку двери. – Не открывай, – ещё раз повторил молодой человек. Уайт только ещё хотела узнать, почему он не собирается выходить, но он опередил её: – Не хочу снова сорваться.

Деми прикрыла глаза. Она понимала, что он прав, и ему не стоит выходить. От Мортема сейчас можно ожидать чего угодно, и она не чувствует себя в безопасности, находясь с ним в одной комнате… Тем более наедине. Но в то же время, девушке было сложно позволить ему оставаться в запертой комнатушке, как будто он какое-то дикое животное.

Она машинально сжала ручку крепче, но Бернард, словно прочитав её мысли, остановил девушку:

– Уайт, пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы ты снова пострадала.

Странно, но его голос никогда ещё не был таким тёплым. На секунду Деметрия даже признала скоропалительность своих выводов… Что, если Эгиль был прав с самого начала, и Бернард не контролирует свои поступки? Что, если кто-то нашёл способ влезть в его разум и подчинить себе? Мортем защищал её ото всех, даже от самой себя, и внезапно, без каких-либо объективных причин, он стал сам не свой…

Деми уткнулась лбом в дверь кладовки. Решение оставить Мортема там или открыть дверь давалось ей мучительно сложно.

В конце концов, она может сейчас просто уйти. Вряд ли, конечно, она уснёт потом, понимая, что оставила человека в «клетке»… И если сейчас Деми уйдёт, это будет прямым и однозначным ответом на вопрос – доверяет ли она Бернарду? И если нет, то не будет дальше и смысла притворяться, будто это не так.

Но если она откроет дверь, назад пути уже тоже не будет. Открыв дверь, она признает, что за Мортемом нет вины, и всё то, что он творил на протяжении последних дней, – не его ответственность. Уайт не была уверена, что она готова просто закрыть на всё это глаза.

В конечном счёте, это лишь вопрос веры…

А этот чёртов тоненький голосок внутри почему-то никуда не девается.

И Деми открыла кладовку.

– Почему ты никогда меня не слушаешь? – устало вздохнул Мортем, глядя на девушку. В темноте кладовой его глаза лукаво горели бледно-синим светом. Деметрии показалось, что он с большим трудом сдерживает улыбку.

Ей нечего было ответить на это, поэтому девушка отошла к раковине и налила себе, наконец, воды, ради которой и спускалась вниз. Бернард вышел на кухню, но остался у стены, будто боясь приближаться к Деми.

– Уайт, – позвал он её неуверенно, когда она поставила стакан на стол. Девушка обернулась и вопросительно вскинула брови. – Тебе нужно уехать в Салем, – тихо проговорил Бернард, потупив взгляд. Деметрия только вздохнула и устало потёрла переносицу. – Там ты будешь в безопасности. Возьми с собой Эгиля. До границы города вас проводит Изольда. Там вас встретит Джейсон. В Салеме безопасно, – затараторил Мортем, не дождавшись от девушки реакции. – Там никто тебе не навредит. Ни демоны, ни…

– Ни ты? – усмехнулась девушка, но не было в её голосе никакого веселья. Их взгляды встретились. И, казалось бы, Бернард смотрит на Деми вполне уверенно, только вот где-то в глубине его глаз читалось что-то отдалённо похожее на чувство вины. Молодой человек ничего на это ответил. Поэтому ответила ему Деметрия: – Я не хочу бегать и скрываться, Мортем. Иначе я проведу в бегах всю жизнь.

– Лучше в бегах, чем в одной лодке с демонами, – уверенно заявил Бернард.

– И чем это будет отличаться от моего нынешнего положения? – рассмеялась девушка.

Поначалу она, действительно, смеялась абсурдности всей ситуации. Смеялась нелепости своего положения и его альтернативе – никакой же разницы! Но потом сквозь этот смех из глаз Деми потекли слёзы. Как будто, позволив выбраться наружу одной эмоции, она открыла ход для всего остального: для усталости, которая не проходит уже которую неделю; для обиды на родителей, которые не были честны с ней до конца; для злости на Мортема, который не способен понять её растерянность; и для самой этой растерянности, ведь она понятия не имеет до сих пор – стоит ли ей верить словам Мортема и Изы, или стоит всё же поверить единственной семье, которая у неё осталась…

Бернард видел, как накатила эта волна. Он даже не удивился. Как только Деми начала смеяться, он уже понял, что в итоге на неё нахлынет вся боль и отчаяние, которые она так усердно скрывает. Так всегда бывает, когда человек держится очень долго…

И вот она уже сидела на полу, тихо всхлипывая и пытаясь унять слёзы. Мортем дёрнулся в её сторону, но тут же передумал, испугавшись, что, если он подойдёт ближе, он снова может причинить ей вред. А этого он точно не хотел. Ни сейчас, ни сегодня днём, да никогда вообще… Но глядя на неё теперь, Бернард вдруг вспомнил, что она только подросток, на долю которого за очень короткий промежуток времени выпало так много испытаний и трудностей. Он вдруг понял, что она толком даже не оплакала своих родителей. Она не успела узнать своего брата, как её буквально заставили от него отказаться. И тут Мортем, совершенно неожиданно для себя понял, насколько он был несправедлив к ней. Стараясь научить её защищаться и сражаться, чтобы она была в безопасности физически, он совсем забыл, что самым уязвимым местом всех смертных является сердце…

– Ну, и какого чёрта? – Бернард и Деметрия неожиданно проснулись от голоса Генри, появившегося рано утром в гостиной. Всю ночь Мортем спал сидя, а Деми в какой-то момент уснула, положив голову ему на колени. Она не помнила, чтобы закутывалась, но на ней с утра заботливо лежал плед. – Мы его заперли, чтобы ты не пострадала, и ты же сама его и выпустила! – негодуя, воскликнул старший Мортем. – Просто немыслимая глупость.

Уайт не стала оправдываться или объяснять свой поступок. Она только пожала плечами.

Всё утро было посвящено сборам. За ночным разговором Деми и Бернард решили всё же сбежать. Последний раз сбежать всем вместе. Вернуться в Нью-Йорк и там решать проблемы, свалившиеся на всех. Разделяться не было смысла. Вместе у них больше шансов выяснить, что такое с Мортемом, и как это исправить. Также у них вместе куда больше шансов попробовать спасти Кандеона. Именно спасти – Деми настаивала на этом до последнего. Если Бернард и Иза смогли выбраться из лап зла, то и её брат точно сможет…

Пока Эгиль учил девушку открывать портал, Изольда и Бернард увели подальше вчерашнего вора, стёрли его память и отпустили с лёгким сердцем.

Спустив чемоданы вниз, Деми ещё раз осмотрелась. Генри довольно быстро убрал беспорядок, устроенный ею накануне. Но все фотографии он сложил в аккуратную стопочку на камине. Рядом с ними лежала и коробочка с подарком Мортема. Уайт покрутила в руке браслет, почему-то не решаясь его надеть. Он был очень красивый, утончённый и элегантный, и внутри Деми что-то повторяло, что она не заслуживает его.

Рядом появился Бернард. Он взял из рук Деми украшение.

– Не можешь справиться с замком?

– Не в этом дело, – пожала плечами девушка.

– Видишь, разводы внутри камней? – Мортем аккуратно расстегнул замочек браслета перед самыми глазами Уайт. Девушка молча кивнула. – Это моя кровь, – парень осторожно взял левое запястье Деми и, несмотря на ужас в её глазах, застегнул браслет. – Не снимай его.

– Почему? – дрожащим голосом спросила Деметрия.

– Я нашёл тебя перед Рождеством только потому, что ты была в моём пальто. С моей кровью на твоей руке я всегда смогу тебя найти.

Деми подняла на него глаза и застыла на месте. Что-то странное, наэлектризованное было в воздухе. Со стороны кто-нибудь мог сказать, что сцена кажется слишком личной или даже интимной. Но они двое, глядя в глаза друг друга, легко соприкасаясь ладонями, понимали, что это что-то чистое. Новое и необъяснимое для обоих, но точно лишённое грязи, тьмы или пошлости. Секунда длилась дольше, чем ей положено.

Бернард отошёл, подхватив чемоданы девушки, и бросил через плечо:

– Нам пора.

Деми взяла с собой стопку фотографий, убрала их во внутренний карман куртки и поспешила на выход.

Покинув Акюрейри в одиннадцать часов, в Нью-Йорке они были ранним утром в шесть. Компания оказалась сразу на подземной автостоянке дома Бернарда, и охранник никак не отреагировал на их внезапное появление из воздуха. Он лишь кивнул Бернарду, вызвал швейцара, чтобы тот забрал их вещи, и открыл для них лифт.

Глава XXVIII. Нью-Йорк

Понадобились сутки, чтобы прийти в себя после смены часовых поясов. Лейденшафт спала с Деми, и именно поэтому она выдернула девушку из постели несколько раньше. И только поэтому они обе спустились вниз в халатах поверх ночных рубашек.

Раньше Деми не замечала, что за завтраком её все встречают «при параде». Сейчас все, точно так же, как и Лейденшафт с Уайт были в халатах. И только теперь она поняла, что эти люди спят намного меньше, чем она… В этом случае остался только один вопрос:

– Зачем вы так рано встали? – Уайт только успела приложиться к апельсиновому соку.

– Так всегда, – равнодушно отозвался Генри, которому, кстати, уже подали кофе.

– Каждое утро нам есть, что обсудить, – вмешался Эгиль, пальцем водя по ободку бокала с соком. Понятно, что он решил смягчить резкость своего отца. Но вид при этом у него был неловкий. – Особенно сейчас… – неуверенно добавил он.

Деми заметила, что и Изольда тоже предпочла смотреть в пустую тарелку. Уайт прищурилась и всех обвела подозрительным взглядом.

Эгиль водил свой бокал по кругу, внимательно изучая, как переливается жидкость внутри.

Генри старательно разглаживал свою салфетку под столовыми приборами.

Иза нервно теребила прядь своих каштановых волос. Да ей только в рекламе шампуней сниматься…

– И что это значит? – поинтересовалась девушка.